reflective

Объявление

Информация о пользователе

Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.


Вы здесь » reflective » фандом » ascensum;


ascensum;

Сообщений 1 страница 30 из 30

1

https://forumupload.ru/uploads/001b/cb/74/286/410556.jpg
* ты, восходящий за облака; ты, восходящий на крыльях ветра.

+3

2

Ливей привыкает к новой жизни так просто, будто и не было его прошлого в Лиюэ. Случаются определенные сложности, безусловно.
Местная еда, к примеру, слишком тяжелая и жирная для его желудка, но хуже всего, что в ней постоянно не хватает привычных Ливей специй. Впрочем, еда это то, к чему он может привыкнуть благодаря собственному опыту.

Есть то, к чему не может привыкнуть никто.

Холод.

Он вспоминает слова Зандика про грелку в первую же ночь. Спит, во всем что привез с собой, накрытый до ужаса тяжелым одеялом и все равно к утру чувствует себя обмороженной сосулькой. Это состояние с ним, похоже, еще на долгие долгие года.

По крайней мере, его кабинет в здании Банка снежного королевства хорошо отапливается. Хоть и выглядит слегка пустынно. Весь Банк так выглядит, но в особенности – хранилище. Панталоне не знает, как можно было так сильно разорить казну, но больше он не понимает, как с этим можно было выживать в столь суровом крае.

Господин Пульчинелла предоставляет ему настолько подробный документ о затратах на содержание региона, что Панталоне сразу понимает, с этим вежливым господином они точно подружатся.

(И чай у него оказывается вкусный, разве что непривычный, настолько крепкий, что у банкира еще несколько дней привкус стоит.)

В целом, ситуация складывается трагически. Ливей поселяется в здании Северного банка в буквальном смысле, новые подчиненные даже находят ему где-то вполне удобную кушетку. Вежливое обращение творит чудеса в этой стране.

– Можешь подсчитать эти колонки и выписать мне в журнал? – его маленький помощник с готовностью кивает забирая листы. Не помощник, партнер. Каждый раз Панталоне ждет что в дверях появится Дотторе с очевидным вопросом, куда пропала его младшая версия, но этого не случается. Банкир не жалуется. Под умиротворяющий голос Зандика, читающего книги, работается приятнее.

Месяца хватает ему на то, чтобы распределить скудные запасы, подсчитать дефициты, и слечь трижды с простудой. Как оказывается Доктор и правда Доктор. И трижды, он ставит Панталоне на ноги с невероятной эффективностью.

Поэтому совсем неудивительно, что когда банкир смотрит на сумму в дефиците первый о ком он думает - Дотторе.

(Конечно, первым он в его мысли пробирается не только по сугубо меркантильному вопросу)

– Дотторе? – какой-то точно. И точно не его Зандик-подросток.

Панталоне спрашивает, потому что в Заполярном ориентируется еще не слишком успешно. В Лиюэ не строят такие огромные дома, и столько этажей тем более. Иногда он думает, что можно приехать на собрание, и в итоге умереть от голода на бесконечных лестницах. Или от холода. В коридорах ужасный сквозняк.

– Нужно поговорить, – продолжает он, дождавшись когда Дотторе обратит на него взор маски. Привычным уже движением сдвигает документы Доктора на одну половину стола и кладет перед ним папку, что принес сам, – поможешь мне восполнить казну?

И никогда больше не будешь нуждаться в финансировании проектов. Хотя это и так очевидно, правда?

Панталоне достает из стопки бумаг чертежи и зарисовки оружия. Когда у тебя появляются подчиненные, то возможностей становится в разы больше! Даже, вот, можно заполучить документы из чужих регионов. Не то, чтобы они были такие уж секретные.

– Я видел, что в армии Фатуи пользуются огнестрельным оружием. Впечатляющая картина, но, что если мы слегка удешевим разработку без потери видимой эффективности и предложим его за рубежом? Я слышал, что в Фонтейне оно пользуется спросом, – не самый быстрый способ, но начинать стоит с малого. Начать нужно с изучения личных счетов Предвестников и приближенной знати. Если они считают, что у него не хватит на это смелости… – а еще, ты подготовил мне сметы с переписью инвентаря лаборатории? – Он уже не в первый раз заставлял Дотторе копаться в бумажках. Ему уже нечего бояться в этой жизни.

Отредактировано Pantalone (27.05.2023 08:58:21)

+3

3

- Дотторе?

К этому голосу он уже успел привыкнуть. Точнее, привык ещё до того, как услышал вживую. Его неизменный партнёр, теперь уже - Панталоне - появляется в дверях его временного кабинета с завидной частотой ( да как будто бы он против ), и на этот раз - даже не пытаясь выкашлять лёгкие прямо на ковёр. Дотторе понимает - мальчишке из тёплых краёв совершенно точно сложно привыкнуть к постоянному холоду, что пробирает до самых костей. Дотторе понимает, потому что сам был таким же мальчишкой.

По чертежам пробегается взглядом вскользь, запоминает детали, передаёт по надёжной связи вглубь сознания. Оружие Фонтейна - действительно то, на что стоит равняться, но для Панталоне теперь - то, что следует уничтожить. И Дотторе соглашается, потому что вот уж чему стоит поучиться, так это чутью его партнёра на деньги.

- Звёздное серебро, - обойдя стол, Второй останавливается у огромного окна, вид из которого простирается вплоть до далёких горных вершин. - Уникальный и очень ценный материал. Его можно найти только в одном месте - на Драконьем Хребте. Это лёгкая и очень прочная руда, которая точно составит конкуренцию материалам Фонтейна.

Ливей идет следом - его шаги замирают по правую сторону - Дотторе видит блеск очков, отраженный от покрытого инеем стекла.

- Но самое ироничное - прямо перед тобой, в этих горах, - указательным пальцем, облаченным в черную ткань, Доктор обводит одну из вершин, скользя по оконной глади, - буквально залежи лёгкой, прочной, и, представляешь, такой же серой руды.

В ответном взгляде уже сквозит понимание, и это понимание Дотторе находит совершенно очаровательным. Голова его партнёра, должно быть, соединяет звенья цепи намного быстрее, чем он произносит предложение до конца. А может быть всему виной эта манера лениво растягивать слова. Ему даже не нужно ничего объяснять, однако, разве не должен он к своему партнёру относиться с безоговорочным доверием?

- Мне нужна экспедиция на Драконий Хребет. Есть кое-что, что я хотел бы изучить, а если мы добьёмся заключения этой, - он усмехается, - Серебряной сделки, исследования можно будет проводить спокойно и вполне тайно.

Каждый получит от этого пользу. Оружие из дешёвого материала, которое по всем внешним и качественным признакам не уступает ценному звездному серебру - ничто не стоит сказать, что это оно и есть, обман вскроется разве что спустя десятилетия. Да и то, только в том случае, если какой-нибудь незадачливый дурачок, не следивший должным образом за своим оружием, решит сдать его в комиссионную лавку. Руда из Снежной, к сожалению, при условии отсутствия необходимого ухода, скорее всего подвергнется коррозии, а после - частичному разрушению, в то время как изделия из звёздного серебра проживут намного дольше.

Об этом всём он с готовностью рассказывает партнёру, описывая достаточно подробно и не забывая уточнить, что именно ему необходимо на Хребте. Это ведь никакой не секрет, что именно там уже долгое время дремлет долгим беспробудным сном величайшее детище Золота. И величайшая опасность.

Он рассказывает и о том, в каких конкретно местах по его мнению находятся залежи необходимой руды. Он даже предлагает добраться до одной из его лабораторий и посмотреть воочию разницу между звездным серебром и ничем не примечательной рудой из Снежной.

Дотторе делает всё возможное, чтобы перевести фокус внимания своего дражайшего друга с этих чёртовых бумажек, о которых он, разумеется, забыл.

+3

4

Слушать неспешное повествование Дотторе становится уже своеобразным ритуалом. (Зандик, читает книги со знакомой расстановкой слов). И, стоит отдать ему должное, в своих объяснениях он никогда не старается принизить познания самого Ливей об окружающем мире. Иногда это превращается в игру в загадки, но кажется что они оба не видят в этом ничего плохого.

Звездное серебро.

Панталоне знает. Он знаком со всем что касается руды, потому что через Лиюэ проходят все торговые артерии этого мира. И знает цену, очень, очень высокую цену. Даже холодное оружие из этого металла можно продать с большим наваром, а вот.

– Звучит незаконно, – он даже не скрывает восхищения в своем голосе.

Пейзаж за окном слепит в своей чистоте. Панталоне не знает, сколько проблем будет организовать добычу руды в нынешних условиях, но все наперебой твердят ему, что летом погода благоволит жизни в Снежной. Пожалуй, стоит успевать до зимы. Он уже не уверен, что сам ее переживет.

– Нужно написать Господину Мэру, чтобы он выделил людей для добычи, и…

О, Дотторе, ну все же так хорошо начиналось.

Доктор говорит – Экспедиция.

Панталоне думает – затраты.

Снежная сейчас в ситуации экстремальной экономии. Вот уже два месяца как. Пожалуй, тех накопленных за год их тесного сотрудничества средств хватит, чтобы организовать нечто подобное. Ливей не жаль, он конечно болезненно расстается с морой, но понимает, пока страна, в которой на него обрушилась финансовая система, не окрепнет и не озолотится, собственные финансы нужно отнести на второй план. Ведь, в сложные времена искать эти самые финансы будут именно что у людей с толстым кошельком. По крайней мере, он так и собирается поступить.

Нужно изучить старые записи об экспедициях, чтобы правильно составить бюджет. Эти записи.. они же должны где-то быть, да?

– Дорогой, – Панталоне кладет ладонь на плечо уже выходящего из кабинета Доктора. У того почти получается. Заговаривает его как змей, но при этом, со всем потоком информации, почти вылитый Зандик, когда тот взахлеб рассказывает Панталоне перед сном про Праздник ледяного очага. Панталоне улыбается, почти так же нежно, как своему младшему Зандику, – мертвые драконы звучат очень привлекательно. Но даже не думай, что я забыл про бумаги.

Он пытается бывать на улице как можно меньше. Каждое прикосновение ледяного ветра, по ощущениям, обжигает хуже пламени печи. Панталоне повыше натягивает пушистый ворот, пряча нос в черной шерсти. Дотторе перед ним словно и не замечает холода, подзывая экипаж.

Показушник, с неясной нежностью думает банкир, забираясь в карету за ним.

– Они что, кидаются снегом? – Он дергает Доктора за рукав, кивая на окошко. Дети на улице, больше похожие на меховые клубки, бегают по улице, скатываются с горок, и, о архонты, они кидаются в друг друга снегом и им кажется это нравится. Панталоне даже снимает очки, чтобы их протереть. Из чего делают местных людей? Дети в Лиюэ подобным не занимаются. Ливей правда не слишком осведомлен, а чем вообще занимаются дети в Лиюэ кроме работы, – Это какой-то элемент закалки? – экипаж подскакивает на кочках, и Ливей возвращается на свое место, пока не покалечил себя или Доктора. Дороги здесь тоже, оставляют желать лучшего. Почти как все, за пределами Гавани, в его родном регионе.

Почти сразу же прилипает к окну обратно. Панталоне никак не привыкнет, что такой мягкий с виду снег, напоминающий горы миндального тофу или парного риса, на самом деле холодные осколки болезненно кусающие открытую кожу. Но, это не мешает ему думать о том, какой снег на вкус? Вдруг в снежной все будет по другому. Как ни как их Царица повелевает Крио стихией.

И все же, красота Снежной его завораживает. Если Лиюэ это теплое золото, то Снежная одновременно жестокий холод и тут же мягкий лапы елей, расчерчивают белоснежные просторы зеленью. Панталоне засматривается на них, когда они добираются до лаборатории.

– Я думал, что тут будет так же безжизненно как на перевале. А тут у тебя, даже соседи есть. Живые?

+3

5

Дорогой, - говорит он, и Дотторе становится жаль, что его взгляд скрыт под маской. Не думал же Ливей, что он ничего не помнит? Как там было.. единственная драгоценность? Доктор смотрит долго, склоняя голову набок. Ему вдруг становится очень интересно, а что если

— Даже не думай, что я забыл про бумаги.

Вот уж действительно, чтоб тебя.

Внушительных размеров экипаж встречает их облачком пара из открывшейся двери: внутри всегда есть согревающие приборы, даже в самом захудалом транспорте. Никто не рискнёт передвигаться в гробу на колесах, как бы весело это ни казалось. Должно быть, на отопление уходит львиная доля моры, недаром Пульчинелла постоянно ворчит перед наступлением зимних холодов. По мэру пустая казна бьёт сильнее всего. Неудивительно, что он так скачет со своими чаями вокруг Панталоне - будто это его последняя надежда.

— Они что, кидаются снегом? - батюшки, он даже протирает очки, само очарование, - Это какой-то элемент закалки?

Дотторе смеётся:

— Снежки - это игра. Кому больше накидали за шиворот, тот и проиграл.

Этот маленький Альфа, разве он не рассказал ещё ему обо всем на свете? Он ведь даже умудрился пробраться в Северный Банк, чтобы быть всегда рядом. Панталоне вроде бы и не против, но для Дотторе все равно подобная привязанность - в новинку. Тем не менее, он не намерен ничего с этим делать. В какой-то степени ему это даже нравится.

Выбираясь из теплого экипажа, Дотторе снова смеётся. Над выражением лица партнёра, который услышал, что из снега лепят горки, снеговиков и снежных баб, а с низких крыш домов прыгают в сугроб.

— Кто знает, - Доктор вглядывается в близлежащие поместья, укрытые от чужих глаз высокими коваными изгородями и засаженными вокруг деревьями. - По крайней мере, они меня не беспокоят.

Если бы беспокоили, живыми бы точно не были. Всегда ведь найдется эксперимент, для которого не помешают подопытные. Одна из лабораторий находится не так далеко от Заполярного, в окружении домов богатых аристократов - такие не задают вопросов, особенно тому, кто называет себя Предвестником Фатуи. Дотторе даже не приходится говорить, что перед ним только один номер.

— Можешь попытаться найти отличия.

Из разложенных на столе клинков только три сделаны из Звёздного Серебра, оставшиеся два - из обычной руды, но на глаз разницу определить невозможно. Огнестрельное оружие придется укреплять дополнительно, но на качество это никак не повлияет. Дотторе берет в обе руки по изогнутому клинку и с силой вонзает оба прямо в деревянную столешницу. Позади слышит недовольный вздох, но не обращает внимания. Сегменты вообще редко обращают друг на друга внимание.

— Только меня не спрашивай. Я и сам не знаю, какие из них - настоящие.

Различить их сможет только тот, кто их создавал. И этот кто-то никогда не пускает в свою голову других без крайней необходимости. Стоит ли говорить, что такая необходимость возникает раз в десятилетие.

— Нравится? Возьми себе, если хочешь, - приближение Сегмента он буквально ощущает ознобом, поднимающимся вдоль спины. Они не боятся друг друга, но подсознательно - всегда - стараются держаться подальше. И общаться - сугубо по мысленной связи, иначе

— Этот.

Резонанс от собственного голоса бьёт по нервным окончаниям. Сигма даже не пытается скрыть удовольствия во взгляде, который не прячет под маской. Крайний справа кинжал цепляет пальцами и двигает ближе к Панталоне - что ж, со стороны и правда не скажешь, что он чем-то отличается от остальных. Синие камни сверкают в углублениях из отполированного серебра - алые глаза отражаются в лезвии, встречаясь с яркими молниями напротив.

Омега цепляет ладони за спиной и выходит за дверь.

— Я составлю смету для тебя.

Сигма мягко улыбается, провожая взглядом чужой затылок.

+3

6

Панталоне оборачивается на дома скрытые от них высокими деревьями. У него прекрасные гостевые комнаты, куда богаче той квартиры, за аренду которой он платил в Лиюэ. Но, никто из предвестников не живет в Заполярном на постоянной основе, да и потом такое  близкое сосуществование с Царицей… Слегка подмораживает.

– Я больше специализируюсь на золоте и драгоценных камнях, – признается Ливей разглядывая клинки. Их красоту он оценить может точно, немало оружия повидал на рынках. Их функциональность – меньше. Силу Дотторе – точно, клинки вонзаются в стол, так что Панталоне даже вздрагивает от скрипа дерева.

Ему точно не послышался вздох?

Он привык к тому, что в лаборатории Зандик всегда был в гордом одиночестве, не считая крика его испытуемых. Но, к тому моменту, как Ливей приходил, их уже нельзя было назвать людьми, так остаточная память. Они бы, точно не вздыхали по испорченной мебели (как готов это сделать банкир.)

— Нравится?

– Очень.

Панталоне приходится дважды моргнуть, может зрение окончательно его подводит. Может в лаборатории ядовитые пары. Рядом с Дотторе может произойти что угодно. Даже второй Дотторе.

На деле, Панталоне еще после нескольких дней общения стал подозревать, что этот экземпляр никогда не сопровождал его к разлому. Детская память ненадежна, но дополнительные данные от Зандика позволили ему вспомнить, что и волосы у того доктора лежали по другому. А внешний вид Зандика явно доказывал, подобных осечек быть не должно. Конечно, теория не была подтверждена, Ливей попросту не находил времени чтобы обсудить это.

Но внутренне он был готов, к тому что их больше трех.

Когда они встают рядом у Панталоне все равно ощущение, что где-то в пространстве случился глюк. Как-будто одна из фигур это обман зрения. Банкир трет глаза под очками, а когда фокусируется вновь тот Дотторе, с которым они пришли уже уходит прочь.

– Он, прости, ты, ты там не замерзнешь?

Расплывчатое объяснение Ливей слышал уже много раз. Один и тот же в разное время. И сейчас ему кажется, что дальше по временной шкале из Докторов он еще не забирался.

— Я составлю смету для тебя.

Впервые за время знакомства Панталоне первый отводит глаза. В их общении он привык вести беседу используя слова (и ладно, касания) чтобы вызывать на чужом лице касание румянца.

Улыбка на лице Дотторе совсем другая. Не очаровательные ямочки на лице Зандика, не острый оскал его “партнера”, и даже не та нескрываемая хитрость. Дотторе улыбается мягко с безусловным превосходством.

Ливей отводит взгляд, сжимая в руке “настоящий клинок”, и в отражении лезвия вновь ловит алую яшму.

– Это… Было бы не плохо, – ужасно, он даже перед непосредственным начальством не чувствовал себя так глупо. Почему обычное предложение о составлении документации, звучит так… так. Зандик может быть отомщен, в прохладе лаборатории, Панталоне чувствует как к щекам приливает жар.

Клинок ему и правда разрешают забрать с собой. Разглядывая его на обратном пути в экипаже, у Панталоне вдруг возникает странное чувство. Он поворачивается на Дотторе, но встречаясь с его пристальным взглядом не озвучивает ее. Создается ощущение, что они все вознамерились его завалить подарками.

Для ребенка, который никогда ничего не получал просто так, все это достаточно смущающе. И приятно.

– Снова Рекс Инкогнито? – Зандик забирается в кровать удерживая в руках огромную книгу. Панталоне забирает у ребенка ношу, занимая место с краю кровати. Совместное чтение это их практически ежедневный ритуал перед сном, если Ливей не отключается прямо за работой. Он дожидается, когда ребенок удобно устроится головой у него на плече и открывает книгу, – Зандик, а сколько Доктора вообще существует? Я думал, что вас в Снежной трое, но встретил сегодня еще одного. И, кажется это не все?

+3

7

Когда-то очень давно, будто сквозь время, покрытое туманной дымкой - Ливей говорил такие смущающие вещи. Вещи, которые ставили Дотторе в тупик. Вещи, которых он никогда ни от кого не слышал за всю свою непозволительно долгую жизнь.

Когда-то давно ему казалось - ну что за глупости, какой-то немыслимый вздор. Что же сейчас - в расцветающем румянцем лице, в смущенном взгляде, что ловит яшму в отражении клинка?

Это было бы неплохо, - говорит он едва слышно, а может это лишь рассеянное внимание. Дотторе кивает, сцепляет руки за спиной и снова смотрит в спину - уже своего уходящего партнёра, чтобы встретиться с ним снова, уже в своей памяти.

— Снова Рекс Инкогнито?

Зандик моргает и замирает, занеся ногу над одеялом. Ему кажется - он думает совсем недолго, но книга уже оказывается в руках мужчины. И теперь хочется что-то другое. Зандик думал - Ливей эту книгу очень любит, и поэтому приносил ее перед сном чаще всех остальных. Он кусает губу, осматривает задумчиво книжные полки и - в пару прыжков оказывается там, в поисках нужной книги. Той, которую Ливей точно ещё ни разу не читал.

— Сколько Доктора вообще существует?

Зандик смотрит долго. Никто не говорил ему, можно ли рассказать. Маленькими пальцами ведёт по вычурной надписи на обложке, проговаривая шепотом, а потом и вслух:

— Синяя Борода, - он ложится на плечо, отдавая книгу и укрывая одеялом их обоих, чтобы Ливей не замёрз. - Это сказка из Фонтейна.

Ливей, не получив ответа, начинает читать вслух, но Зандик не слушает. Он эту сказку - помнит, она ему не очень нравится. Ему нравятся истории про разум, про чувства, даже про жестокость, если она ради высшей цели. А эта - не нравится. Она другая. Зандик задирает голову - слегка - высматривая на лице мужчины тень интереса. В голове расплывается тягучей патокой немногословное разрешение.

— Восемь, - перебивает он, не отводя взгляда от ярких глаз под стеклами очков. - Вместе со мной - восемь.

Зандик надеется, что ему разрешили рассказать обо всем. В конце концов, если бы было нельзя, разве Сегменты стали бы контактировать? Книжка быстро уходит на второй план - Зандик мнет пальцами кусочек одеяла, рассказывая о каждой из копий Дотторе, очень вкратце, очень обобщенно, чтобы ненароком не сказать лишнего. Он все еще не уверен, можно ли ему быть настолько откровенным. Он называет их по именам - или названиям - и даже говорит свое, но все еще хочет оставаться для друга Зандиком, а не буквой алфавита.

О книге он забывает. Забывает и разомкнуть руки, чтобы Ливей смог пойти спать в свою комнату.
Зандик проваливается в сон, и впервые не мёрзнет ночью.

Абсурд, - лаконично проносится в мыслях, подкреплённое солидарным бухтением где-то в подкорке. Команда мечты, как на подбор - два недовольных одинаковых лица, дубеющий на холоде житель южных стран и светящийся от счастья ребенок. С Зандиком редко играют в снежки, а уж тем более - в снежки с самим собой.

— Говорите вслух, - детский голос разрезает тишину и завершает мысленный спор двух Сегментов, которые ведь совсем не против порезвиться, просто слишком вредные, чтобы это признать. - Он же вас не слышит.

Зандик рассказывал, почему они не общаются вслух. Он и сам знает, что это фоновое эхо - что разговор в бездонный колодец. Действует на нервы. Но Ливей - важнее. Он ведь будет чувствовать себя неловко, если эти двое будут общаться мысленно. Особенно, если будут ругаться. А они будут.

Бета со злости ерошит волосы, скатывает горсть снега в неровный ком и отправляет прямо в лицо своей маленькой копии, и этим жестом начинает нешуточный бой.

+3

8

Этот долгий взгляд, на него глядят словно все они сразу. Панталоне не чувствует себя под ним неуютно, потому что успел привыкнуть за все время, но опасается, что зашел со своим вопросом в непрошенные дебри.

— Синяя Борода

Ливей открывает книгу. Зандик уютно греет бок, тихо посапывая на плече. По мере чтения, только лишний раз вспоминает, почему Фонтейн интересовал его всегда в меньшей степени. Они там все немного

— Вместе со мной — восемь.

Значит, он видел пятерых.

Книга отложена на тумбочку, Зандик рассказывает своим тихим ровным голосом, Панталоне внимательно слушает, запоминая каждую частичку информации. Пять имен он запоминает легко, его драгоценный партнер Бета, хитрая улыбка Омеги, размеренный тон Сигмы, и тень из прошлого Гамма. И его Зандик. Называя свое имя, тот смотрит с такой тревогой, что Ливей невольно обнимает его крепче.

Я буду помнить это имя с тобой. Как и ты, единственный кто запомнит мое.

Зандик засыпает прямо посреди разговора. Панталоне вздыхает. Будить ребенка он не собирается, да и идти по сквозняку нет особого желания. Погасив кристалл в лампе, он еще некоторое время обдумывает информацию. Восемь. Теперь выбор сказки очевиден.

— Он же вас не слышит.

– Мне достаточно и одного взгляда на них.

Тот самый Гамма, тот самый Дотторе что когда-то вложил в его руки первую мору, по прошествию лет теряет свой пугающий флер. Он больше не нависает над Ливей, тот смотрит ему прямо в глаза, и теперь точно знает, под маской на него взирают все те же. Все те же яростно сверкающие глаза его партнера.

Архонты. Находясь в бесконечном обществе Дотторе он все равно соскучился по нему. И по этому недовольному оскалу. С возрастом, они стали ворчать меньше. А это все еще довольно мило.

– Привет партнер.

Отвлечение на их недовольные физиономии хотя бы немного согревает Панталоне, который и так чувствует, что ему сложно двигаться под этими слоями. Зато Зандик. Его улыбка окупает все неудобство, он сверкает как свеженачищенное серебро. Шагает впереди их процессии и командует так важно. Панталоне прячет усмешку в ладони и спиной чувствует нарастающее раздражение. Беты.

Снежная битва начинается внезапно. Он еще размышляет, снять ли очки, когда в спину прилетает снежок. Эй, да он даже не знает как их лепить! Достаточно мгновения, чтобы ситуация превратилась в снежный погром, Панталоне успевает попасть в Гамму один раз, когда ему за шиворот прилетает добротная порция снега. Он знает виновника, но не может отвлечься от целенаправленного обстрела Гаммы.

И этот… Дотторе, в его детстве еще важничал перед двумя малолетними детьми. Панталоне попадает снежком в маску, а когда это не приносит эффекта, пытается завалить того в сугроб. Его преследует неясное чувство, когда они соприкасаются руками, что он поймал Дотторе в свое время.

Холод давно забыт. Под тяжелой шубой банкиру жарко как в печке. Заканчивается все так же быстро. Одно прицельное попадание, и он капитулирует поднимает руки. На пальцах правой болтается цепочка с переломленными очками.

– Я безоружен, – тяжело дыша объявляет он. Кажется, Ливей в жизни так долго и широко не улыбался, аж щеки разболелись, еще и на морозе. Все трое его спутников превращаются в размытые пятна, еще и на фоне снега. Панталоне хлопает себя по внутренним карманам. Как и любой человек плохо видящий дальше собственного носа, он никогда не выходит из дома с одной парой очков. Особенно, для снежной битвы.

Одна фигура двигается навстречу, справа иней совсем не высоко, это Зандик, слева, недовольный комментарий.

О.

Панталоне делает вид, что собирается починить очки, снимая с руки перчатку. Бета наклоняется чуть ниже, и Банкир быстро ныряет ледяной ладонью с горстью снега тому за шиворот, прижимаясь кожа к коже.

– Кому больше накидали за шиворот, тот и проиграл. Значит, я победил, Дотторе?

+3

9

— Ты..!

Снег за шиворотом моментально тает, стекает холодной водой вдоль позвоночника. Чужие пальцы на коже - такие же ледяные, но почему-то они сейчас - будто открытый огонь. Дотторе не знает, какой бранью разразиться, не может решить сиюминутно, и оттого теряется, раскрыв рот и вдохнув побольше воздуха. Мороз впивается в лёгкие тысячей мелких игл - он заходится кашлем, не болезненным, всего лишь поперхнулся, удивился - не ожидал.

— Да я тебе просто поддался!

Вздергивает нос под дружные смешки двух своих копий, оборачивается - яростно сверкая глазами. Все они сейчас - разгоряченные, с расцветающим на лице румянцем, с ног до головы покрытые снегом и влажными пятнами от уже растаявших и впитавшихся в одежду снарядов. А уж на эти довольные рожи и вовсе смотреть противно! Вредина, - мелькает в голове детский голос. Вот маленький чёрт, сам же просил говорить вслух. Бета щурится, зачерпывает снег и бросает в сторону Альфы, даже не утруждаясь лепкой снежка. Мальчишка тут же ныряет за спину Панталоне, продолжая смеяться оттуда. Они смеются оба. Они смеются втроём - и собственный голос звенит в ушах долгим эхом.

Проиграл.
Короткий смешок срывается с губ против воли ( что бы ни случилось - продолжай уговаривать себя )
Дважды проиграл.

— Твои очки, - Гамма тянет руку к Панталоне, перехватывая под локоть и крепко сжимая у запястья. Альфа вкладывает свою маленькую ладонь - в левую, будто по команде. - Идём.

Без привычных очков на носу он действительно кажется беззащитным. Но так гораздо ярче сверкают его глаза. Гамма помнит того мальчишку, которого так сильно потрясло его первое воровство. Он помнит, тот ведь чуть не плакал, прятал глаза стыдливо, а потом - глядел до самого конца, пока две фигуры не скрылись за крутыми скалами Разлома. Он помнит, как вертелась в голове мысль, которую, как тогда решил, внедрил в его голову маленький Сегмент - надеюсь, его путь домой будет безопасным.

Он помнит, и теперь - понимает, что расчистил путь не зря.
Ведь разве смотрели бы тогда на него сейчас эти глаза?

В Северном Банке Дотторе - нечастый гость. Служащие подбираются, выпрямляются по струнке, даже прекращают начатые было беседы. Панталоне работает на износ, и эта работа уже приносит первые плоды: лицо Пульчинеллы сверкает, словно начищенная монета, уже целую неделю. Он даже обещает повысить жалованье своим подчинённым. Дотторе на это лишь довольно улыбается, в который раз убеждаясь, что его решение было верным.

— Не помешаю?

Костяшками пальцев стучит по приоткрытой двери уже после того, как вошёл внутрь кабинета Предвестника. Панталоне не поднимает взгляда от бумаг, но Дотторе не нужно приглашение - он подходит ближе и кладет на свободный край стола внушительную стопку бумаг.

— Я составил сметы. Вышло немного дольше, чем предполагалось.

Он более чем уверен - в бумагах точно есть мелкие ошибки и погрешности, потому как не все Сегменты ведут учёт, и для получения информации приходилось копаться в их головах. Дотторе лишь надеется, что эти погрешности не станут серьезной проблемой.

— Я получил первые поставки руды, и могу приступить к работе. И ещё, у меня есть небольшой подарок для тебя, если позволишь.

Небольшой бархатный футляр ложится на стол перед Панталоне - Второй захотел преподнести это ему сразу, как только увидел его вживую. Редкие сапфиры фиолетового цвета, обработанные, разной формы и размера - Дотторе смотрит на них сейчас, и словно видит такие же - в глазах напротив. Он действительно не ошибся в выборе.

— Эти сапфиры напитаны элементальной энергией, и никогда не потускнеют. В Снежной есть умелые ювелиры, они украсят этими камнями все, что ты только пожелаешь. Пуговицы, запонки, цепочки, кольца..

Дотторе делает паузу намеренно, цепко ухватывая взгляд Панталоне своим. Улыбается, без тени хитрости или превосходства. Человеку перед собой не имеет права показывать что-то, кроме исключительной искренности.

— Я хотел подарить кольцо, - многозначительно смотрит на пальцы в черных перчатках, на которых уже красуется целых два аксессуара. - Но подумал, что для этого все ещё немного рано, да?

Для Панталоне - возможно.
Для Дотторе же - самое время.

Отредактировано Il Dottore (30.05.2023 04:03:48)

+3

10

Зандик исчезает из кабинета где-то в обед. Панталоне уже привык не волноваться о нем в такие моменты, да и скорее всего, тот где нибудь в Банке, нашел место потише чтобы почитать. Сам Банкир все равно с утра носа не поднимает от бумаг стараясь составить бюджет на предстоящую осень. Правильнее сказать, он рассчитывает средства так, чтобы осенью они смогли сэкономить и подготовиться к зиме.

Господин Мэр говорит что грядут морозы. А, что было до этого тогда?

В Банке шумно. Панталоне увеличил численность персонала как минимум вдвое, потому что теперь здесь есть чем заняться. Банк, наконец, выполняет свою прямую роль – выдает кредиты.

Причина исчезновения ребенка являет себя чуть позже обеда. Ливей еще думает, отчего в коридоре становится так тихо (думает, нужно обязательно заняться ремонтом кабинета. Чтобы вместе со сквозняками ушли и лишние звуки).

— Я составил сметы.

Значит Сигма. Он поднимает глаза встречаясь с открытым взглядом без маски. На губах сама по себе появляется тень улыбки. Редкий гость в его обители. Обычно, Панталоне находит кого-то из Дотторе в Заполярном. Обычно, он сам находит партнера.

Вообще создавалось впечатление, что у всех предвестников было дурным тоном частое посещение Заполярного. Панталоне разве что видел их на общих собраниях. Не то чтобы он переживал по этому поводу, пока доверие ему внушали только две фигуры. Дотторе, внушал ему что-то другое.

– Не страшно. Учитывая, что ты попал в тройку людей, кто отозвались на мою просьбу, я тебе очень благодарен. К тому же, это и в моих интересах, включить твое финансирование в бюджет, как никак мы партнеры.

Панталоне убирает в сторону квартальные расчеты, любопытство тянет зарыться в папку. Это его способ изучения человека. Он даже не думает обмануться, ошибочно полагая что знает Дотторе. Он знает его в детстве, возможно неплохо разбирается в нем подросткового возраста. Но дальше, это те карты которые он не успел открыть.

-И ещё, у меня есть небольшой подарок для тебя, если позволишь.

Камни намертво приковывают его взор. Ливей умеет оценивать драгоценности по долгу происхождения, и всю жизнь был уверен, сложно найти камень прекраснее золотого сияния корляписа.

– Они прекрасны.

Идеальная огранка, чистый цвет без примесей, для этих камней даже не нужен дополнительный источник света чтобы сиять на бархатном ложе. А еще этот оттенок, они затмят собой даже полуночный нефрит. Пожалуй, они стоят…

Панталоне понимает, не важно сколько они стоят. Вернее, у них нет материальной ценности. Как нет у кинжала, который он носит на поясе, как нет у Глаза порчи, притаившегося на груди. Это не совпадение и не случайность.

— Но подумал, что для этого все ещё немного рано, да?

Дотторе смотрит его без тени иронии и смеха. Он не задирает его, как, стоит признать, он сам вел себя рядом с Зандиком, чтобы увидеть тот очаровательный румянец. Дотторе не шутит.

– А я думал, что ты любишь рисковать, – слова набатом звучат в собственных ушах. Или это грохочет сердце. Панталоне, для которого на раз обмануть любого в этом мире, смотрит в глаза цвета яшмы и чувствует, что в его кабинете, а возможно и всей Снежной, вдруг становится очень жарко, – мне как раз нужны были новые очки.

С этим Сигмой всегда сложнее всего. Панталоне, отчего-то, легко воспринимает всех Дотторе, которые младше него, они словно, словно его прошлое улыбающееся сквозь года. Но Сигма, он тот Дотторе до которого сам Ливей еще не дорос. Он улыбается со снисходительностью годов, смотрит так, как будто знает все, что сам Банкир еще не понял. Наверняка знает. Наверняка ответит, если спросить.

Панталоне не хочет спрашивать. Он хочет узнать сам. Вздыхает, как перед глубоким погружением.

– Мой верный спутник отправился в хранилище читать книгу, чтобы его не отвлекали. Может, составишь мне компанию? В обществе бумаг, знаешь ли, бывает немного одиноко.

+3

11

Они прекрасны, - говорит Панталоне, задерживая взгляд на сверкающих камнях. Прекрасны, - соглашается Дотторе кивком головы, усаживаясь в кресло по другую сторону стола.

— Роскошь должна окружать тебя, - говорит он, поглаживая пальцами столешницу, - Даже если своим сиянием никогда не сможет затмить.

Управляющий Банком Северного Королевства должен всегда выглядеть так, будто не было и никогда не будет в стране никакого кризиса; однако не только это движет мыслями Второго, когда он решает преподнести такой дорогой подарок. Он смотрит на Панталоне - и видит человека, который привык всего в жизни добиваться потом и кровью, собственными нервами, ценой собственного здоровья. Он видит человека - знающего себе цену - человека, который никогда не будет пресмыкаться и просить каких-то благ, чего-то внимания. Он смотрит на Панталоне и видит человека достойного. Достойного лучшего, достойного быть услышанным, достойного - всего.

Эти сверкающие камни - лишь крошечная капля в океане.
И все же, Ливей этому действительно рад.

— Я думал, ты любишь рисковать,

Дотторе улыбается. Риск - неотъемлемая часть любого эксперимента, ведь никогда нельзя быть уверенным на сто процентов, всегда существует десятая, сотая, тысячная часть того, что все пойдет не по плану. Дотторе изучает этот мир не для риска, не для азарта, сопутствующего риску; для него вся его жизнь ( и не одна ) - бесконечный эксперимент, от которого не знаешь, чего ждать. Но вполне можешь предположить.

— Риск - всего лишь переменная. Не могу соотнести с ним такую сильную эмоцию. Я просто действую, и приспосабливаюсь к следствиям моих действий, - он переводит взгляд на Панталоне, - Ты ведь и сам это знаешь.

Конечно, он знает. Он знает Дотторе с самого детства, и продолжает опекать его даже сейчас. Весь их условный риск давным давно превратился в данность. В абсолютную константу без колебаний и погрешностей, даже в миллионную долю.

— Да, твои очки, - Дотторе хорошо помнит этот обстрел снежками, как и то, что в той битве случилась внезапная смерть, - Лучше сделать новые из алмазного стекла. Оно гораздо прочнее того, из чего сделаны твои, и во время сильных морозов не треснет.

В его лаборатории, к большому сожалению, есть не все на свете, но Пульчинелла должен знать все городские мастерские. Ливей ещё не успел узнать и половины тонкостей жизни в суровом климате Снежной. А может, даже и трети. Дотторе себя ощущает тем маленьким мальчиком, который готов рассказать обо всем на свете. В детстве он любил скрыться от чужих глаз в тихом месте, прихватив пару книжек, чтобы почитать в спокойствии, он и сейчас чужому обществу предпочтет одиночество, только вот

Только вот в его одиночестве вдруг стало на одного человека больше.
И это так интригующе будоражит сознание.

— К слову, ты интересовался моим соседством. Одно поместье неподалеку, кажется, выставляют на аукцион. Представляешь, его хозяин задолжал тебе кучу денег.

Удовлетворенная улыбка тягуче растекается по губам. У Дотторе остались ещё некоторые дела, но разве может он отказать своему дорогому партнеру в просьбе провести с ним время?

Он уже провел с ним целую жизнь. И абсолютно готов провести ещё семь.

+3

12

Роскошь. Панталоне склоняет голову, пряча взгляд в мерцании камней. Вот это точно был комплимент. И не то, чтобы он не привык к ним, Ливей прекрасно знает правила игры, и не просто так уделяет своему внешнему облику столько внимания. Дипломатам, а уж тем более банкирам, стоит прилагать достаточно усилий, чтобы люди повелись уловки, и первое на что они посмотрят, конечно твое лицо. (И Ливей может сказать, что ему повезло выиграть в лотерею генетики, но никто даже не подозревает сколько нервов и крови ушло у него, на то чтобы заставить свои жесткие кудри укладываться мягкими волнами, а мозоли покинуть ладони).

Но вот в отношении Дотторе, это он привык награждать того комплиментами в открытую. Он открывает рот,чтобы сказать что-нибудь в меру колкое, высокомерное и веселое но только усмехается, накрывая ладонью коробочку.

– Это будет достойной огранкой.

Роскошь, это также статус. Панталоне в Снежной пока неизвестная переменная. Если он поселится среди бумажек то так и останется именем в списке, обычным счетоводом выбрасывающим остальным чеки. Это и рядом не стоит с тем к чему стремятся его амбиции. Конечно, его происхождение выходца из чужой страны играет на руку, когда Панталоне впервые выходит в свет, согласившись на предложение Господина Мэра ознакомиться с культурной стороной жизни Снежной. Как ни как здесь он надолго, поэтому познакомиться с местными традициями будет совсем не лишним. И внезапно, бедная страна с выпотрошенный казной играет новыми красками. Панталоне даже на самом дорогом фестивале морских фонарей не видел на знати столько драгоценностей и шелков. Аристократия Снежной сверкает богатством. Некоторые, пожалуй, с перебором. Но рядом с ними вначале Ливей ощущает себя вновь нищим мальчишкой наблюдающим за гуляньями из своего уголка. Только он давно не ребенок, давно не прячется за углом. Панталоне обладает самым страшным оружием на этом поле битвы, обезоруживающей лестью и обаянием. Ведь глядя на все это изобилие роскоши он может думать только об одном – эти драгоценности обогатят казну на многие многие года.

– Говоришь про риск человеку, оставившему свое место в самом богатом регионе, чтобы переехать в страну, где поджилки мёрзнут даже через шубу, – смеётся Панталоне. В чем-то он согласен с Дотторе, приспособление это его сильнейшая черта. Но во многом, его тактика это продумать и сделать ход. Даже друг с другом, они кажется, кружат в таком же стиле. Дотторе действует и ожидает, Панталоне просчитывает и и шагает вперед. Тем приятнее для него общение с Доктором, что у хода всегда будет семь вариаций. Восьмой ходит за ним.

Оно гораздо прочнее того, из чего сделаны твои, и во время сильных морозов не треснет.

Что? Это шутка такая ведь, да?

– Я первее на этом самом морозе не тресну? – вымученно бормочет Панталоне.

Дотторе довольно растягивает губы в улыбке. Ну ведь он как-то привык, да? Зандик хоть и мёрзнет, Панталоне же видел как он выбегает на улицу в полушубке нараспашку.

Что же, риск это адаптация. Значит закажет очки покрепче.

– Вот уж внезапность. И никто из Нас не приложил к этому руку? – так ли ему нужен ответ на свой вопрос? Абсолютно нет. Он просто любит, когда люди ему должны. А особенно, когда должны большую сумму денег, – хм, пожалуй стоит записать это в свое расписание, было бы обидно пропустить такое событие.

Он лукавит. Как только в списке претендентов появится его имя под руку с чином, поместье будет его. Статус. Наконец он работает ему на руку.

Панталоне отходит к небольшой тумбе поодаль, там на камнях пропитанных пиро энергией всегда стоит небольшой чайник. Порадовать Дотторе кофе, увы, не сможет, но они могут выпить и по чашке чая. Почти как в Лиюэ, где они на двоих провели вместе не один час за разговорами и спорами, за обсуждениями и осуждениями.

Панталоне ставит кружку напротив Дотторе возвращаясь на свое место и наклоняясь над столом пытливо заглядывает в глаза.

– А теперь, я давно хотел спросить у тебя. Ты знаешь, что под шлемом Капитано?

Поместье устраивает Панталоне целиком и полностью. В его коридорах и комнатах можно пожалуй заблудиться при должном умении. Оно полностью соответствует запросам и нуждам, а если вложить достаточно средств, то превратится в искусство. Дмитрий, камердинер при прошлом хозяине, рассказывает про штат прислуги, которую Ливей переманил к себе на службу вслед за покупкой дома. Как ни как, служивые люди больше принадлежат месту, чем человеку.

По мнению Панталоне, кроме удачной архитектуры, смекалистой прислуги и конюшни на заднем дворе тут есть еще одно потрясающе прекрасное место.
Огромная печь, и не менее огромный камин в гостиной. Он выделит Зандику самую теплую комнату.

Он выходит на крыльцо, глядя между стволов раскидистых елей.

По крайней мере, они меня не беспокоят.

Панталоне не прячет улыбку, видя замешательство на лице Дотторе, когда он самолично доходит до дверей лаборатории.

– Ох, прости. Всего лишь хотел поздороваться с соседом, – он хитро щурит глаза, склоняя голову. На серебряной цепочки сверкают сапфиры, – ну и раз мы встретились, поздравить тебя с контрактом. Фонтейн заказали у нас первую пробную партию на несколько сотен штук.

Отредактировано Pantalone (31.05.2023 10:43:32)

+3

13

– Говоришь про риск человеку, оставившему свое место в самом богатом регионе, чтобы переехать в страну, где поджилки мёрзнут даже через шубу,

Доктор тихо смеётся, покачивая головой - Ливей прав, климат Снежной не идет ни в какое сравнение ни с чем в Тейвате, даже с элементальными метелями на Драконьем Хребте. От пронизывающего холода Царицы не скроется ни одна живая душа. И тем не менее, разве он не выбрал гораздо лучшую жизнь?

- Регион может и самый богатый, только вот.. Здесь, в самом бедном, тебе живется гораздо богаче. Удивительная ирония.

Дотторе очень хорошо помнит, как бедно выглядел маленький ребёнок, что вел его к Разлому много лет назад. Он помнит его стыдливо опущенный взгляд, когда пришлось воровать ради мешочка с морой. Ещё тогда, по неловкому уточнению, стало понятно - мальчик никогда и ничего чужого не брал ради выгоды. А люди с таким честным подходом к делу, как известно, высоко не взлетают. Даже в самом богатом регионе. Особенно в нем.

Услышав резонный вопрос, Второй поднимает обе руки перед собой, едва разводя их в стороны в оборонительном жесте:

- Я непричастен, - каждое из этих “я”. - Наш дорогой товарищ любит азартные игры, красивых женщин и дорогое вино. Это поместье уже давно находится в залоге у Северного Банка. У тебя сейчас много работы, всего ведь не упомнишь.

К тому же, для Панталоне адреса домов в поселениях Снежной - всё равно что древняя грамота на неизвестном языке, такие вещи не запоминаются быстро. Однако и это когда-то случится. Человек имеет поразительное свойство привыкать к любым обстоятельствам. Ливей очень удивится, обнаружив, что так опасливо ожидаемая им зима окажется не такой уж страшной. А уж о том, чтобы согреть душу своего дражайшего друга Дотторе позаботится в первую очередь.

– А теперь, я давно хотел спросить у тебя. Ты знаешь, что под шлемом Капитано?
Пар над чашкой горячего чая колеблется от тихих смешков.

Яркие сапфиры сверкают в окантовке начищенного серебра. Дотторе даже не сразу слышит прекрасную новость, увлеченно разглядывая изящную оправу новых очков и ложащуюся на плечо цепочку. Что ж, мэр действительно знает толк в хороших мастерах. И, очевидно, души не чает в новоиспеченном Предвестнике, что снял с его плеч добрую половину забот. Он кивает запоздало - на партию для Фонтейна вполне хватит уже изготовленных экземпляров из настоящего звёздного серебра. Может быть, стоит разбавить парой десятков фальшивок, на поверку, однако Дотторе вполне может и не перестраховываться: ни в Фонтейне, ни в любой другой точке Тейвата так быстро обман не раскроют. Однако, чтобы всем было спокойней-

- В таком случае, пригласишь соседа на чай?

Поместье выглядит величественно снаружи, и ещё более - внутри. Пусть и пришло в некоторое запустение - большую часть былой роскоши пришлось отдать в уплату долга. Слуги провожают Дотторе долгими взглядами, будто всматриваясь и о чем-то рассуждая. Обитатели этого дома вряд ли видели его когда-либо, даже несмотря на то, что живут в непосредственной близости всё это время. Панталоне распоряжается - и уже через несколько минут на столе у разожженного камина появляется поднос с крепким кофе и чаем, источающим очень знакомый аромат. Доктор клонит голову набок:

- Ты уже успел наладить импорт из Лиюэ?

Что ж, было бы удивительно, если бы ещё не. Всё-таки, в этой стране действительно самый лучший чай. Не то чтобы Дотторе был искушенным знатоком, однако, людская молва говорит сама за себя. Да и Ливей, кажется, от любых других чаёв так морщится, что вот-вот очки с носа упадут. Будет удивительно, если прислуга родом из Снежной заваривает чай по всем канонам восточных мастеров. Дотторе внимательно следит за выражением лица своего друга, когда тот делает глоток. И тихо смеётся - всё же немного поморщился. Неужели заварили недостаточно чайных листьев?

Хлопок двери в отдалении - и по коридору слышится быстрый топот маленьких ног. Дотторе понимает, почему слуги смотрели на него так выразительно, ещё до того, как в дверном проёме показывается его маленькая копия - безликая маска на секунду окунается в яшму. Конечно же, Ливей не мог не забрать Альфу с собой. От этой мысли в груди Дотторе разливается странное, но очень теплое чувство.

- Ливей, там, там, в конюшне, - Зандик подскакивает ближе, хватает суетливо за руку и тянет за собой. - Там котенок, я не дотягиваюсь. Вдруг он голоден? Или болен? Вдруг он замёрз?

Отредактировано Il Dottore (31.05.2023 22:23:52)

+3

14

— Ты уже успел наладить импорт из Лиюэ?

Можно и так сказать. Ливей, встречая впервые рынок в Снежной сразу вспомнил про Гавань через которую проходил каждый торговый путь этого мира. Даже не живя в достатке, он все равно успел попробовать и те самые персики из Сумеру, и увидеть изящные кимоно из Иназумы. И попробовать Мондштадтского вина, конечно. Снежная, суровая по климату, разнообразием в овощах и фруктах похвастаться не может. Ливей с удивлением обнаруживает, что здесь все продукты принято консервировать, чтобы сохранять на долгий срок хранения. Чай, это меньшее, что он может привести.

Заваривать правда, никто здесь не умеет. Панталоне морщится, зеленый чай бьет по рецепторам горечью и кислотой сразу. Не слили первый пролив, использовали слишком горячую воду, еще много всего. Он смотрит на перепуганное лицо экономки. Ну, чай заварен по Снежнийским законам. Пожалуй, чайных мастеров ему нужно переманить тоже.

– Хотелось бы мне разнообразить рынки Снежной не только долго хранящимися продуктами, но география и климат играют против.

Его отвлекает шум в коридоре, Панталоне потерял Зандика из вида сразу после окончания экскурсии, тот с завидным рвением устремился обыскивать поместье, и вот, видимо, что-то нашел.

— Ливей, там, там, в конюшне

Панталоне кидает на Дотторе выразительный взгляд (стоит ли уточнить, может к его приходу дать распоряжение слугам держаться подальше от гостевой? Не хотелось бы, чтобы их встречи, наконец-то на безопасной территории собственного дома, барьером окружала маска на глазах). Зандик тянет его за собой, котенок, конечно. Он не удивится, что они и хромую дворнягу тут найдут. Он даже уверен, что таковая имеется где-то на кухне. Зверье это хорошо. Зверье приносит в дом жизнь.

Котенок сидит на верхних балках конюшни и мяукает так жалобно, что любое черствое сердце готово растаять. У Панталоне оно, пока и вовсе не такое.

– Ну, если он замерз, у нас достаточно Докторов, – улыбается он Зандику, и тут же тянется к воротнику его полушубка, застегивая под самое горло. Они, как ни как, в неотапливаемом прохудившемся здании, – Поможешь?

Пустая кадка не внушает доверия, Панталоне переворачивает ее и забирается сверху. Опасно. Трясется она во все стороны, банкир пытается поймать равновесие, но это становится не нужно, когда его надежно обхватывают за талию, касанием прожигая сквозь несколько слоев ткани. Дотторе вряд ли даст ему упасть.

Котенок возмущается только для вида, но видно настолько оголодал и замерз, что забирается в подставленные руки только возмущенно их обмяукав. Панталоне передает его в руки Зандика и тот тут же прячется за меховым воротом, только уши торчат. Похоже они только что завели кота самой экзотичной породы - Дворянин. Ну, он отлично впишется в компанию. Особенно к Ливей.
– Надо бы его назвать. Например… – кот оказывается котом, а еще обладателем тонкой белой шерсти. Кот, выпивает и съедает все что ему дают и раздувается от этого, смешно перебирая короткими лапами бегая за самодельной игрушкой в руках Зандика. А еще, у кота на морде вокруг глаз потемневшая серая шерсть, которую не удалось отмыть, - Дотторе, Док. Он будет Док, – ну, по крайней мере за маской не понятно, как реагирует на него вдохновитель.

Уже ближе к вечеру  Зандик засыпает прямо в кресле в обнимку с котом. Они оба тихо посапывают, пригревшись от жара камина. Дотторе, все еще с ними. Не сбежал в лабораторию или по еще каким-то делам. Рассказывает Панталоне, своим неспешным тоном про карточные игры в Снежной, и их опасность для кошелька. Банкир внимательно слушает, запоминая правила, но больше смотрит на умиротворенное лицо Доктора, на котором гуляют отсветы языков пламени. Пока внезапно не понимает.

Оказывается, он дома.

+3

15

Задерживаться так надолго Дотторе всё же не планировал.
Однако отказать попросту не смог.

- Поможешь?

Лохматый комок шерсти, застрявший на одной из деревянных балок, явно прибежал из близлежащего леса, однако, отпускать его обратно было бы жестоко. Должно быть, он здесь живет уже какое-то время, а может быть и слуги его подкармливают, - хотя, Дотторе кажется, что этот пусть и котенок, но размером уже с подросшего кота, и сам вполне в состоянии добывать себе пищу. Тем не менее, высоты он испугался. Или же этот хитрец попросту таким образом решил привлечь внимание ребёнка.

Ладони крепко сжимаются на талии Панталоне, не давая ему и на сантиметр накрениться. Даже удивительно, как долго держался бывший хозяин поместья, раз здесь успели прохудиться и засыреть даже вёдра. Альфа рядом перетаптывается с ноги на ногу, кутаясь от волнения в пушистые меха. А следом - и в кошачью шерсть, буквально зарываясь носом между торчащих ушей. А хитрец глазами сверкает из-под шубы, и хвостом, выглядывающим снизу, повиливает, мол - я так и задумывал, глупые двуногие. Дотторе даже улыбается - в который уже раз за сегодняшний день.

Белоснежный кот глядит на маску так внимательно, будто видит сквозь. И пока его тщательно моют детские руки - абсолютно не возмущается, даже подставляется под теплую воду из лейки. Кажется, он выбрал себе этот дом до того, как его выбрал Ливей, и подобное соседство сыграло ему только на руку. Теперь о нем будет, кому заботиться.

- Надо бы его назвать, например.. Дотторе, Док. - Два лица оборачиваются почти синхронно, одно - скрытое маской - в удивлении склоняется набок. Он что, решил назвать кота, как

Ну надо же, уже второй раз это “имя” вызывает у Зандика ироничный смех.
Что ж, теперь докторов в Снежной стало на одного больше, и к созданию последнего, что удивительно, Дотторе абсолютно непричастен.

Уже глубоким вечером, под тихий треск поленьев в камине, разморенный парочкой чашек кисловатого сумерского кофе, Дотторе прикрывает глаза, позволяя себе на мгновение заглянуть в голову своего самого младшего Сегмента. На секунду он даже теряется, сбитый с толку мощным потоком эмоций, половину которых уже успел позабыть. Альфа был изготовлен с единственной целью - осуществить эксперимент по поимке и исследованию способностей живого аранары, но он так и не смог завершиться. Аранары - существа, перенявшие у своего архонта изрядную долю мудрости, и обманом заставить их повиноваться - не так то просто. Та поездка в Разлом должна была способствовать существенному сдвигу в этом деле, однако.. Однако подарила Дотторе совсем не то, что задумывалось изначально.

Уставший за день Предвестник и сам уже носом клюет, и так мягко улыбается, глядя на Альфу. Дотторе кажется, что он может прочесть и его эмоции, ведь они вряд ли отличаются от эмоций и чувств того, на кого они направлены. Абсолютное счастье, щемящая нежность и уже не такая далёкая и чуждая-

- Думаю, это не совсем обычный кот, - его голос вдруг врывается в тишину, разрушая этот хрупкий момент. - Должно быть, он - один из охотников-долгожителей, они давно уже водятся в местных лесах. Мы узнаем наверняка, если по размеру он поравняется с небольшой собакой.

Дотторе в разнообразном мире фауны не сильно разбирается, однако, это животное явно разумнее многих других пород, да и точно потяжелее. Может статься, что аппетит у него будет получше, чем у самого хозяина дома. А уж как загоняет прислугу…

- Что ж, мне пора. Прими поздравления с полезным приобретением, - он склоняется в шутливом поклоне, имея в виду всё сразу - и дом, и кота, и слуг, не задающих лишние вопросы, и даже, пожалуй, - Я не ошибся в выборе подарка. Эти камни тебе действительно к лицу.

Пальцы мягко скользят вдоль серебряной цепи, задерживаясь в районе подбородка. На чужих же - колец прибавилось, и в который раз Дотторе ловит себя на мысли, что и такой подарок был бы вполне уместен. Правую руку ловит в своей, склоняется - и возвращает подаренное ему когда-то очень давно касание губ. И примечает - мимоходом - эта рука всё ещё девственно чиста. Не ответ ли это на его недавний вопрос?

Он оборачивается перед самым выходом, вдруг кинув долгий взгляд на ребёнка, дремлющего в кресле:

- Ах, кстати, мне бы очень понравились покрывала из сумерского шёлка. Зеленые. И, может быть, красные.

И, смерив лицо партнёра загадочной улыбкой, выходит за дверь.

+3

16

— Я не ошибся в выборе подарка.

Панталоне устало моргает, стараясь уловить ускользающую мысль. Голова тяжело клонится вслед за чужой рукой, желая уловить фантомное касание. Дотторе оставляет поцелуй на его руке, оставляет тепло в груди и воспоминание, дороже любых камней.

– Спасибо. Я учту это.

Он возвращается в гостиную, собираясь притушить камин, но экономка успевает раньше. Ливей смущает, точно, у него же теперь целый штат слуг и не нужно делать все по дому самостоятельно. А ещё чувствует смутную благодарность за их молчаливость и понимание. По крайней мере, экономить на жаловании он тоже не намерен, в этом доме будет храниться слишком много важных вещей. В этом доме будет жить Зандик.

– Отнести молодого господина в его комнаты?

Панталоне качает головой поднимая ребенка на руки. Кот недовольно потягивается, оставшись на кресле без источника тепла.

– Мы переночуем в большой комнате.

Панталоне ещё не уверен, что в комнате Зандика будет достаточно тепло и комфортная постель, и… и как то не хочется ему одному спать в этом огромном доме и той огромной спальне, что теперь его (когда то он жил в комнатах что меньше были чем она одна). К тому же, он не может доверить чужим людям прикасаться к ребенку, это кажется ему чем-то сродни богохульства. Дотторе точно не позволяет другим даже подумать о подобном.

И все же, как же хорошо что они не задают лишних вопросов.

Уже глубокой ночью, Ливей на мгновение просыпается из-за чуткого сна, на грудь опускается горячая тяжесть и комнату наполняет мерный гул. Док сворачивается клубком.

– Нет, абсолютно исключено, Зандик. Вы с доком остаётесь в поместье.

Не удивительно, что Дотторе прячет глаза под маской, потому что это практические самое сильное его оружие. Зандик смотрит на него так, как Док не гладит выпрашивая еду. Мнется на пороге, пока Ливей наматывает на шею шарф, а кот крутится у него под ногами, то и дело бодая головой, чтобы обратить внимание.

– Молодой господин, пойдёмте в дом, вы ведь хотели посмотреть как Ольга будет печь пряники.

Ливей склоняется над Зандиком, оставляя на макушке быстрый поцелуй.

– В следующий раз, мы пойдем вместе куда ты выберешь, обещаю.

Бета нетерпеливо переступает, ожидая его у самой калитки. Не больших ворот к главной дороге, а выходу к лесу. Панталоне не сразу понял зачем он тут, пока ему не объяснили, чтобы прислуга выбиралась за дикими ягодами, и могли запастись древесиной для топки (он все равно это покупает, но если у них так принято, то ладно).

Банкир нащупывает на бедре тот самый кинжал. Кроме него, из оружия, у Панталоне только глаз порчи, и как бы не грел душу этот подарок, он пользовался им по назначению раз или два. Наверное, этого недостаточно, чтобы отправиться с Дотторе смотреть медведя.

Что же это за развлечение такое?

Впрочем, он ведь сам предложил. Выманить Дотторе в этом возрасте из лаборатории практически невозможно. А еще, Панталоне кажется задолжал за снежный бой. Вот он и ляпает по памяти, ты хотел показать медведя. Как же повезло, что я живу рядом с лесом.

Теперь же, так выходит, что его главная защита это Бета. Ну, в нем то Панталоне как раз не сомневается. Но было бы не плохо, если бы они взяли с собой кого-нибудь из шагающих гигантов.

Он улыбается, когда ловит взгляд алых глаз.

– Снова работаем вместе, партнёр?

Эти мягкие покусывания Дотторе уже не привычка, а обязательство. Тот ведь умудряется укусить в ответ. Только через несколько собственных лет.

Снег в лесу оказывается очень глубоким. Панталоне радуется, они надели вместо привычных тяжёлых шуб короткие меховые куртки. А шерстяные штаны посоветовали заправить в высокие сапоги. В целом, Панталоне ощущает себя глупо в этом виде. Зато тепло. Его согревает тепловая бутыль, которые, как не удивительно, подарены конечно же кем-то из Дотторе. Ливей честно старается не отставать, находя новые и новые источники финансирования проектов всех них.

Если бы тут ещё не было столько снега. Нога цепляется под сугробом за вылезший корень, и Банкиру приходится ухватиться за Дотторе, чтобы не нырнуть лицом в сугроб.

– А в более доступных местах медведи не водятся? Я слышал, их приводят на всякие ярмарки, – он опирается на Бету, сжимая ладони на плечах. В окружении белоснежной пелены его взгляд горит еще ярче, – и надеюсь мы не собираемся убить животное? Кажется, дотащить его не выйдет

Отредактировано Pantalone (02.06.2023 16:30:52)

+2

17

Вы посмотрите, стоит там, шарф наматывает, сюсюкается. Слуги вокруг снуют, кота ещё какого-то, блин, подобрал. В макушку целует этого мелкого, надоедливого-

Как-то это все
бесит.

Дотторе зубами скрипит друг о друга, стискивая руки на груди в крепкий настырный узел - сам же позвал, и заставляет ждать. У него, между прочим, много дел! Так много, что согласился не думая, да вылетел пулей из Заполярного, пока не промерзли все до единой кости. Но в целом, не больно то и хотелось. Да сколько ж можно

— Панталоне!

Улыбается.
Чтоб тебя трижды.
Четырежды.

Дотторе шагает в лес упрямо, протаптывая тропу для партнёра ( это слово пробирается какими-то совершенно непонятными мурашками под одежду, и остаётся где-то там, где теплее всего ), и пытается игнорировать его слова хотя бы для приличия. Он же всё-таки обижен. На что, правда - так и не понял.

Его хватает на четверть минуты.

— На ярмарки? - что ж, у него есть оправдание - он действительно опешил перед тем как рассмеяться. - Кто же медведей водит на ярмарки? Чего только не выдумают.

Он придерживает Панталоне и под руку, и за талию - и от этого касания дёргается, будто глаз порчи у того за пазухой вдруг самопроизвольно пустил по его телу разряд тока. Прокашливается, отчего-то смущаясь, и убирает руки спешно, убедившись, что партнёр крепко стоит на ногах. В голове - какой-то сумбур.

— На ярмарках продают еду и всякие полезные вещи для дома, а не медведей. А для веселья есть песни и танцы. И огненная вода, конечно же. Ты уже пробовал?

Он взял с собой. На случай, если тепловая бутыль вдруг перестанет согревать. Конечно, существуют и другие способы согреться, но о них Дотторе предпочитает не думать. Но все равно думает, и заливается краской с ног до головы. Да чтоб их всех, медведей этих, тридцать тысяч раз

— Шшш!

Его резко прибивает к земле - брюки мажутся в снегу - Панталоне тянет к себе ближе за плечи, вглядываясь в прорехи между стволами деревьев. Там, между ними - движение. Едва уловимое, будто ветер колышет кучу сухой листвы. У Дотторе глаза сверкают, он клонится ближе к уху Панталоне и горячо шепчет, чтобы смотрел внимательно. Огромный неповоротливый медведь перекатывается с боку на бок, медленно и лениво потираясь о кору крупного дерева. Если приглядеться, если переместиться чуть левее, можно и морду увидеть. Дотторе прикладывает палец к губам в просьбе двигаться тихо, и медленно, под звуки трущейся о дерево шерсти, шаг за шагом передвигается влево, крепко стиснув ладонь партнёра. Животное может их заметить, но он не боится - уж защитить их двоих обязательно сможет - к тому же, пальцы уже сжимают иглы с сильным снотворным. Просто на всякий случай.

Но в момент - выпускают.
Черные глаза медведя впиваются в алое.

Дотторе выпрямляется, кривя лицо в безумном оскале.

Секунда, вторая, третья - и медведь разворачивается, встаёт на задние лапы и рычит - рычит так, что кровь стынет в жилах. Дотторе тихо говорит - отходи, медленно, - и ждёт, когда его послушают, когда Панталоне окажется позади, когда он будет чувствовать спиной его тело, и дыхание - затылком. Так ему проще. Так он понимает, что ему ничего не грозит.

А ещё он понимает, что после этой выходки ему конец.

Медведь всего лишь охраняет свою территорию, и не планирует нападать, - Доктор уже понял по его движениям, по его взгляду, по его предупреждающему рыку. Они не успели ступить на его территорию, и он ждёт, когда они просто уйдут. В конце концов, даже животные обладают разумом, и понимают, что с охотниками лучше не связываться. И некоторых людей - лучше не провоцировать.

Дотторе надеется, что партнёр не перепугался слишком, и пристально следит за хищником, не разрывая зрительный контакт, и даже - не моргая. А ещё он надеется, что его не ждёт страшное наказание в виде финансовой блокировки.

Он смеётся громко и весело, когда они отходят на безопасное расстояние, - уже совсем близко к людской территории - к чужому поместью, в паре километров от дома предвестника, где решает развести костёр. Снег здесь не так густо лежит - тропы проторены, а кое-где даже видна черная земля.

— Ну что, ещё хочешь увидеть медведя на ярмарке?

+2

18

В Лиюэ из больших зверей только архонт и олени, поэтому когда Дотторе указывает ему на огромное существо мышц и шерсти, у Панталоне пропадают все мысли. Бурая шерсть выделяется на фоне снега, но судя по размерам, это никак не мешает животному набивать пузо дичью.

Мягкая наверное.

Выглядит так, будто в нее можно зарыться пальцами, ощущая жесткую мягкость.

Черные пуговицы глаз почти не разглядеть на морде. Медведь скалится, обнажая зубы, но поражает скорее размер его пасти. Он в целом их и пополам перекусить может?

Будет нападать медведь, Господин, стреляйте в голову. Вы его шерсть не пробьете. Звучит в голове голос слуги. Как будто у него есть оружие которое может стрелять, кинжал и тот будет лишним.

Медведь поднимается на задние лапы и банкир ощущает как его сковывает ужас вместе с восхищением. Для такой огромной махины, зверь двигается легко, словно не носит на себе килограммы мышц. Точно перекусит. Не сразу понимает, Зандик смещает его себе за спину, Панталоне двигает тихо, совсем как когда-то рядом с Разломом, руки их скреплены так крепко, что еще немного и станет больно. Никто на это не обращает внимание. Щеку щекочут кудрявые пряди изморози и мяты. В груди смутное ощущение вседозволенности, держа ладонь в горячей руке Дотторе, Панталоне ощущает, что сейчас ему позволено не бояться за спиной его партнера.

— Ну что, ещё хочешь увидеть медведя на ярмарке?

Панталоне греет руки о пламя огня. Бета шебуршится чем-то рядом, и посматривает на него так… Так, будто Банкир должен его за что-то отчитать. Хоть и смеется громко, и делает все нарочито воодушевленно. Панталоне ловит его руки, пока те хаотично копаются в сумке и крепко сжимает.

– Нет. Эту силу нужно видеть на его территории. Спасибо.

Они оба пристроились на поваленном дереве. Между ними, что-то вроде своеобразного стола, прямо на бумаге (по чертежам, напоминает что-то из исследований? Наверное не удалось). Дотторе ломает хлеб большими кусками, пока Панталоне нарезает вяленое мясо и что-то белого цвета. Похоже на сало. Но кто-то будет есть сало сырым?

Панталоне рассказывает все подряд, про своих новых подчиненных в банке, про подчиненных в поместье, про званые вечера, на которые должен являться управляющий Северным банком. Если бы не холод вокруг можно было бы подумать что они сидят в лаборатории Лиюэ. Хотя даже холод банкир почти не замечает. Каждый кусочек принесенной еды на вкус кажется самым вкусным, что он пробовал в этой жизни. Даже белое, что и правда оказывается салом. Дотторе смеется, когда Панталоне морщится от пояснения, тот улыбается, еле сдерживая смех, который искрится в груди, как падающие снежинки на солнце.
Беляшей здесь точно не хватает.

– Фу, какая дрянь!

Смех Зандика звенит в ушах, когда Ливей чуть не откидывает из руки флягу с огненной водой. Глотку раздирает огнем (не обманули с названием), который медленно спускается к желудку и резко оттуда делает сальто в голову. Зандик пытается впихнуть ему в руки кусок сала, от чего Панталоне морщится только больше, и подхватыет этот заразительных смех.

Вкус у огненной воды отвратительный. Но ощущения…

– Пей теперь сам!

Ливей прижимает горлышко фляжки к губам Зандика и опрокидывает ее, случайно (нет) обливая того. Дотторе фыркает, отплевываясь от огненной воды, что только больше веселит.

Их самодельный стол падает прямиком в снег, когда Панталоне придвигается ближе, большим пальцем стирая с губ Дотторе остатки огненной воды. Алое зарево застилает собой все прочее, скрывая заснеженный лес и пушистые лапы елей. Ладони так правильно ложатся на щек, пальцы скользят по скулам к шее. Ливей наклоняется к губам Зандика неспешно, так много времени чтобы возмутиться, но их губы соприкасаются в первом поцелуе.

+2

19

У него теплые руки.

Дотторе никак не может побороть смущение, когда его ладони мягко накрывают чужие - просто так, безо всякой причины. Он не может побороть смущение и после - словно вуаль этого тепла все ещё согревает его пальцы. Он чего-то, кажется, совсем не понимает. И все же

ему это нравится.

Картошку, кусок сала и пару буханок хлеба Дотторе предусмотрительно захватил с собой, зная наверняка, что в лесу они задержатся на добрые полдня. Он хотел и поохотиться на медведя, а может и не только на медведя, но сказанное партнёром заставило его поменять планы. В конце концов,  тушу животного не обязательно тащить целиком. Как следует прогрев землю, Дотторе укладывает картофелины прямо под угли, в небольшое углубление - Панталоне, кажется, смотрит на него очень уж долго.

- Чего? - он разворачивается, недовольно почесывая щеку, - Картошка на углях - это вкусно. А в Сумеру вообще - угольные лепёшки.

Дотторе невольно напоминает себе себя самого - в детстве, когда рассказывал про беляши не из кошек. Ливей увлеченно режет сало. Всё, что он будет есть и пить сегодня - для него в новинку, а для Зандика - исключительная редкость. Если подумать, он и не вспомнит, когда в последний раз вот так вот проводил с кем-то время. То, что было у них в стране контрактов - давно, да и по работе. Здесь - они снова партнёры, но уже, кажется, с более расширенными возможностями.

Это почему-то вгоняет в краску.
Ливей морщится - Зандик улыбается.

Зандик улыбается чаще, чем обычно. Чаще, чем с кем-либо другим. Или

разве он улыбается кому-то другому в принципе?

— Фу, какая дрянь!

Разве он смеялся с кем-то так же искренне? Разве он когда-нибудь

Чужие губы на своих ощущаются странно. Дотторе поначалу не понимает, как это вдруг произошло, а потом не понимает - что делать. Нет, буквально, - что делать? Он чувствует, как кровь приливает к лицу с новой силой, как стучит в висках, а под ребрами становится тяжело. Его никогда никто не пытался поцеловать, и уж тем более - не пытался он сам. В голове вдруг мелькают те далёкие вещи, которые ему говорил Ливей, он вроде бы и шутил, вроде бы даже смеялся, но разве происходящее сейчас похоже на шутку?

Дотторе едва шевелит губами, словно проверяя, -
не шутка.

Сердце пускается вскачь.

— Картошка!

Горящие щеки выскальзывают из кажущихся ледяными ладоней, Дотторе подскакивает к костру, выгребая из-под углей почерневшие клубни картофеля, и расплывается в довольной улыбке. В самый раз. В самый раз, - думает он, наблюдая за партнёром, пробующим очередное пока ещё сомнительное для него блюдо местной кухни. О его губах он честно пытается не думать. И о саже, которую так и хочется стереть с его щеки. Он так усиленно пытается не думать, что даже не замечает, что та самая сажа уже - на его большом пальце.

Глупости, ну глупости же.

Дотторе снова что-то рассказывает - о лесных жителях, о том, на каких животных лучше охотиться, а каких обходить стороной; он рассказывает об аномалии преломления света в небе, она сияет разными цветами - он даже может показать, только нужно определенное место, определенное время. Дотторе чувствует чужое плечо совсем рядом, когда из леса вдруг показывается лосиная морда. За ней - другая, третья. Целая семья. Ливей видит их впервые, может быть, ему даже кажется, что они страшнее медведей, ведь рога у них - вон какие. Зандик улыбается, тихо рассказывает, что лоси действительно опасны, но эти - нет. Они подходят слишком близко к жилым поместьям, а значит - людей не боятся. Значит - люди тоже не боятся их. Он говорит, - должно быть, их привлек дым или аромат еды. Он говорит, - не бойся, они не подойдут к огню.

И они не подходят.
Алые всполохи пламени танцуют под вспышками молний в его глазах.

Они возвращаются к поместью глубоким вечером. Дотторе снова сжимает в ладони чужие пальцы, чтобы поддержать, если вдруг что. Если вдруг что, кстати, так и не случается до самой калитки. Альфа бежит со всех ног, забыв застегнуть шубу, забыв надеть шапку. Дотторе лишь глаза закатывает, и - удивительно - молчит. Возможно, умиротворяюще действует искренняя радость младшего сегмента, разливающаяся в груди от его нахождения в непосредственной близости, а может и-

— Останусь у тебя.

Две пары глаз синхронно обращаются к нему, и он даже немного тушуется. Но не отступает. В конце концов, он имеет на это такое же право, как и маленький надоеда.

— Ночь уже, есть хочется. Да и вообще, ты меня облил!

В лаборатории его ждут подопытные, наполовину обращённые в роботов.
Здесь - ладони на щеках, теплая улыбка и любящий взгляд.
Пусть и направлен он лишь на его копию.

Или..?

+2

20

— Картошка!

Панталоне задыхается от смеха, который скручивает его пополам, пока Зандик распинывает угли и достает то что он называет запеченной картошкой. Больше совсем не холодно. А картошка и правда вкусная.

Зандик трещит без умолку, и Панталоне видит рядом с собой маленького мальчика. болтающего ногами на высоком стуле, видит взрослого мужчину неспешно потягивающего кофе в глубоком кресле. Видит их всех и одного Дотторе, который меняется не меняясь. Который делится с ним чем-то важнее совместного дела.

На губах, все еще горечь огненной воды и ощущение шершавых от холода губ. Это ощущение и на красных щеках Беты и на неловкой усмешке. Панталоне внимает словам Зандика а сам думает, получат ли его сообщение старшие версии Доктора?

И постепенно сам подхватывает. Они обсуждают все, но на деле ничего. Панталоне рассказывает про свою новую страсть и мечту, постановить конюшню и поселить в нее скакунов, огненная вода горячит и развязывает язык, поэтому Банкир не особо следит за тем, что уже проникновенно делится тем, что присмотрел молодую кобылу в конюшне одного аристократа, и такая она ладная, что он уже думает, не разорить ли ее владельца. чтобы на аукционе…

Дотторе взмахивает рукой, и они оба умолкают, глядя на величественные фигуры. шествующие мимо. Зандик быстро шепчет ему, это лоси, и горячее дыхание согревает ледяные щеки. Панталоне завороженно кивает и шепчет в ответ, что мог бы спутать их с Цилинь. А потом рассказывает про божественных зверей собственной родины.

— Ночь уже, есть хочется. Да и вообще, ты меня облил!

Зандик тепло прижимается к нему, положив голову на плечо. Другой Зандик смотрит с вызовом, выпрямившись даже под грузом усталости. Панталоне мягко смеется, кивая на дом. На улице уже темным темно, когда они возвращаются. В глазах ребенка беспокойство, в глазах Беты усталость и как будто тоска.

– Я и не планировал тебя отпускать, Дорогой.

Им накрывают скорый ужин прямо на кухне, за небольшим деревянным столом. Панталоне заставляет Зандика переодеться в домашнее, чтобы его вещи привели в порядок, и тот можно предположить, что должен сидеть в слишком длинном свитере и слишком длинных штанах хозяина дома, но.

Но у Панталоне дома, совершенно случайно, оказывается семь комплектов домашнего белья для гостей. Возможно, чуть больше. Возможно, он сбился со счета.
Младший Зандик сидит по правую сторону, старший по левую. Панталоне мученически стукает вилкой по тарелке, может пройти сколько угодно, а он никак не может привыкнуть к чему угодно кроме палочек. С другой стороны, всегда есть повод отказаться от ужина в чужом доме. Тепло дома, потрескивание огня в печи, почти усыпляют его, когда мимо пролетает снежок из пюре. Ливей тут же просыпается.

– Зандик, – Оба, тут же виновато, но и обиженно смотрят на него, – еще одна ложка пюре, и пряники вы не получите оба.

С двух сторон ему прилетает по болезненному пинку, а судя по испуганным взглядам, метились в друг друга. Панталоне вздыхает, и прячет в ладони улыбку, – Ольга, налей им молока.

Зандик держится до последнего, даже когда они с теми самыми пряниками переходят в гостиную. Слушает рассказ Панталоне о медведе и лосях, хотя он видит, как голова ребенка клонится и клонится в сон. Дотторе где-то на фоне ведет свою борьбу, выясняя отношения с Доком. Тот, души не чает в ребенке, и кажется видит в его же старшем проявлении главного врага народа. Панталоне даже приходится оттаскивать кошатину от ноги Дотторе, а после усадив в кресло собственноручно обрабатывать царапины.

Это оказывается слишком длинный день. Дойти до постели сил не хватает никому. Даже Панталоне, который понимает, что на завтра его спина будет гореть. Но сейчас, сидя на мягкой кушетке, когда с одной стороны к нему прижимается Зандик, который смог только открыть книгу, а с другой на плече лежит голова Дотторе, закинувшего ноги на подлокотник и так и заснувшего. Больная спина того стоит, думает Панталоне, щекой прижимаясь с отросшим кудрям Дотторе, прежде чем уснуть самому.

+2

21

Так вкусно Дотторе ест очень редко. Он в целом редко ест, ведь гораздо больше его заботят исследования. Сытый желудок воспринимается почти что инородно, и он даже не замечает снаряд с пюре, летящий мимо его тарелки. И ещё какой-то пушистый снаряд, метящий по ногам. Чертов кот? Как его там..

Ливей, кажется, неплохо обжился здесь. Неплохо обжился и Альфа, по имени которого здесь никто не зовёт. Молодой господин, прямо-таки важная персона. Можно подумать, Ливей - господин старый. Щеки Беты краснеют чуть ли не каждую минуту, и - кажется - все время, когда теплые ладони обрабатывают царапины на руках и ногах. Ему не нужно, заживёт, это же всего лишь вредный кот, - но послушно сидит, подставляясь под касания. А эти глаза его из-под стекол очков глядят так хитро, будто что-то понимают такое, что самому Зандику совершенно невдомёк.

Он засыпает почти сразу, как только голова опускается на плечо Панталоне, не желая разбираться с этим ворохом чувств.
Ему снится Северное Сияние, разрезающее темные небеса фиолетовой вспышкой.

— Чудно выглядишь.

Дотторе подаёт ладонь выходящему из экипажа партнеру. В заполярном сегодня - шумно, даже тепло, несмотря на то, что Ее Величество лично почтит всех господ своим присутствием. Панталоне, пусть и совсем недолго состоит в рядах Фатуи и успел прославиться в некоторых кругах, не посетил ещё ни один из тех балов, на которых собирается вся знать Снежной. Многие из этих уважаемых ( и не очень ) господ о нем уже наслышаны, многих он уже успел укусить за самое ценное - за финансовый фундамент. Дотторе улыбается партнеру, оценивающим взглядом скользя по его телу с ног до головы - никто из присутствующих не останется к нему равнодушным.

— Одурачить себя ты никому не позволишь, и все же, - Доктор склоняет голову, шагая в такт, - Постарайся не нарваться на яд в своем бокале. У тебя всего лишь одна жизнь.

Балы, особенно такие - в честь больших праздников - никогда не проходят без смертей. Более того, это время - самое подходящее для незаметных убийств. Он смотрит на Панталоне, гадая, нужно ли просить его не пить ничего, особенно из чужих рук. Он смотрит на лицо Панталоне, скрытое под изящной маской и вдруг усмехается: конечно же не нужно. Он ведь и сам все знает.

Дотторе подаёт ему руку снова - и вместе с ним погружается в разношёрстный гул голосов и мелодичные переливы музыки.

Леди в пышных юбках и ажурных масках перешептываются, скрывая нижнюю часть лица веерами. Престарелые аристократы и их сыновья учтиво склоняют голову перед Предвестниками - как ни крути, выше их по степени важности в этой стране лишь Царица. Вместе с укреплением влияния Фатуи на все сферы жизни в Снежной растет и страх. А страх, как известно, взращивает уважение. Дотторе становится рядом с округлой мраморной лестницей, кивая своим коллегам. Именно здесь все они должны приветствовать своего Архонта, чтобы затем начать праздновать наступление нового года для их страны - день рождения Снежной Императрицы. Пульчинелла двигается ближе к Панталоне, приветствуя и тут же пускаясь в какие-то совершенно пустые разговоры, в которых присутствуют лишь цифры. Дотторе слушает краем уха, не запоминая абсолютно ничего, до тех самых пор, пока все в зале не погружается в тишину.

На балконе появляется Царица.

Она лишь изредка что-то говорит. Изредка даёт напутствия на будущее. Все, что она приносит с собой год за годом - замогильный холод, кутающий кости в ледяную корку.

Ее Величество покидает зал почти сразу - приняв поклоны и поздравления своих приближенных. Доктор клонит голову в сторону друга, гадая, какое впечатление произвела на него их первая встреча. Сам он никогда не был ограничен верой, но Ливей.. Его друг, по крайней мере в детстве, был сильно привязан к поклонению своему Архонту, а теперь - воздает почести совсем другому божеству. Дотторе интересно.

И все же, это может подождать. Под звуки вальса, разливающегося внутри огромного зала, он едва склоняется, в который раз за этот вечер подавая руку своему партнеру:

— Не окажешь ли мне честь?

Отредактировано Il Dottore (12.06.2023 00:11:13)

+2

22

Подготовка к празднику у Панталоне начинается ещё за два месяца до события. И это совсем не та праздничная суета, в которую хотелось бы погрузиться. Он практически не покидает кабинета пока распределяет ресурсы: украсить город, направить продовольствие в дальние поселения, оплатить ярмарку и приглашеных артистов. Другая статья расходов: цветы которые умрут за один вечер, повара, официанты, декораторы, Пульчинелла перечисляет потребности, а Панталоне скрипя сердцем выделяет на это средства. Пусть сейчас сделать это куда проще, чем несколько месяцев назад. (Другое дело, это заказать себе облачение на бал из ткани приведенной специально для него прямиком из Сумеру, или украсить двор поместья, гостиную и комнату Зандика в честь праздника, или составить список подарков не только формальных, но и)

Усталость компенсируется тем, что один вечер он смог посвятить Зандику и они украшали пушистую ель. Тем, что искусные ювелиры сделали ему комплект украшений, точно попав в замысел.

Ну и, глупо будет врать, видом Дотторе, протягивающим ему руку в приглашении. Панталоне, чей экипаж подъехал позже и он не мог видеть партнёра до торжества, на мгновения натурально теряет дар речи, замерев перед открытой дверью.

Со всей суетой, он уже не может точно вспомнить, когда они виделись в последний раз, если это не касалось рабочих вопросов решаемых парой слов. Панталоне заглядывает в маску, гадая и зная ответ, как только Дотторе обращается к нему.

– Ты тоже, Дорогой. Абсолютно великолепен.

Звуки общества обрушиваются на них, стоит только вступить в просторную залу. Для Панталоне, который почти привык к званым вечерам у знати, это все равно оглушающе. Он сжимает пальцы на предплечье Дотторе, уверенно следующего сквозь. От обилия драгоценностей в глазах мерцает даже у Банкира, который как и всегда отдал должное только кольцам и глазу порчи. Среди такого обилия, сдержанность звучит громче.

– Мне приятна твоя забота, но в самом деле, ты думаешь кто-то осмелится отравить Предвестника на балу, который почтила своим присутствием сама Царица? Даже я был вынужден отказаться от столь заманчивого плана, – маска поворачивается на него, своим долгим взглядом, который Панталоне почувствует и с закрытыми глазами. Он мягко улыбается, повернувшись к Доктору, – я доверяю только твоим рукам. Да и потом, – он кивает проходящей мимо даме в сопровождении дочерей, прячущих улыбки за веерами. Увы, юные леди, в эту сторону можно даже не улыбаться, – я обещал Зандику вернуться до полуночи.

Впервые здесь, он видит коллег, которых ему не доводилось еще встречать, но в представлении которые не нуждаются. Высокая, прекрасная дама, вне сомнения, Синьора, счета которой он получает из-за границ. Аппетиты у нее не меньше Докторовских, но вместе с этим она отправляет занятные письма о том, что творится с экономикой других регионах, что компенсирует ее затраты. Второй – точнее правильнее сказать Шестой – злобный коротышка в шляпе на половину бальной залы. Зыркает в их сторону так, что у Ливей внутри немного екает. Вроде как он не успел ещё ничего сделать, чтобы проявлять к нему такое благодушие. Спрашивать же банкир как-то не горит желанием. Как и общаться в целом. К тому же его быстро занимает разговор с мэром.

Когда Царица выступает на балкон, все вокруг замирает подобно тому самому ледяному саду в Заполярном. Панталоне впервые видит Крио-архонта не на картинах, впервые видит Архонта вблизи. Красота Царицы завораживающе холодна, глядя на нее он чувствует за восхищением странную грусть, которая вливается туда под стылым взглядом и совсем не ласковым голосом. Ливей думает, что самое близкое к этому чувству – потеря. Как будто всю любовь, что была забрали и вморозили в ледяные глыбы. Маска, позволяет ему отвести взгляд до мгновения, когда Царица покидает их.

Какой странный праздник. На какой-то миг, он больше напоминает похороны.

Вспышка и зал вновь оживает. Дамы восторженно обсуждают наряд Ее Величества и изящные ледяные украшения в волосах. Кавалеры, вероятно, продолжают свои деловые разговоры. Панталоне поворачивается к Дотторе, ему нужно для приличия пригласить кого-нибудь из знати на танец, а еще поговорить с некоторыми персоналиями, на сотрудничество с которыми у него есть планы. Но взгляд его скользит по белой перчатке, манжету сорочки.

О чем он там только что думал?

– С превеликим удовольствием.

Если чьи-то возмущенные взгляды и обращены на них, это никоим образом не волнует Панталоне. Он кладет ладонь на плечо партнера, чувствуя ответное касание на талии.

– Разве что у меня будет встречное условие. Я украду у тебя второй танец.

Панталоне, конечно же, брал несколько уроков, чтобы не опозориться в танце. Но, следовать за ведением Дотторе ему комфортнее, они неспешно движутся под музыку, и Ливей в который раз радуется маске, которая скрывает его взгляд, прикованный к Доктору. Иначе это было бы по меньшей мере неприлично.

– Наконец, есть повод оценить удобства аксессуара, с которым ты не расстаешься, – негромко смеется Банкир, следуя за партнером в танце, – вообще-то, забавы ради, я думал позаимствовать дизайн твоей маски. Но мне показалось, что это будет неприлично, для подобного мероприятия. Вот был бы бал-маскарад.

Музыка замолкает, и он делает шаг назад, отвешивая церемониальный полупоклон. Даже после неспешного танца дыхание сбито, Панталоне тянется к лицу по привычке поправить очки которых там сегодня нет. Вокруг них дамы меняют кавалеров, оркестр объявляет следующую партию, и Банкир ловит ладонь Доктора в свою, ответно подхватывая под талию.

– Теперь мой танец.

+2

23

Под обескураженными взглядами Доктор чувствует себя так, будто совершает прорыв в неизведанной доселе области. Он ухмыляется дерзко в каждое лицо, прикрытое веером или перчаткой - склоняясь к уху своего партнёра ближе, чем позволяют любые трактаты по этикету.

- Знаешь, сколько раз пытались отравить несчастную Розалину? - кидает быстрый взгляд в сторону Восьмой, что стоит поодаль с бокалом, зажатым изящной хваткой. - Впрочем, она вряд ли чувствует себя несчастной, скорее, ведёт список особо смелых недоброжелателей.

Оркестр плавно подводит к коде - Дотторе сдвигает ладонь чуть ниже по талии партнёра; всё ещё в рамках дозволенного. Пусть мысли в голове уже давно их перешагнули. Вокруг покачиваются в танце светлые пятна пышных дамских юбок. Они присаживаются в реверансах, отходят друг от друга, меняя пары - лишь единицы остаются на своих местах. Дотторе с тихим смехом вкладывает - теперь свою - ладонь в чужую, ощущая тёплое касание на своей спине. Ну надо же, теперь на них обращены взгляды даже Предвестников. Не всех, конечно же. Он точно слышал смешок Розалины. И зубовный скрежет из-под широкой шляпы. Впрочем, он вряд ли направлен именно в эту сторону.

По залу разносятся мелодичные переливы интродукции вальса.

- Видишь, тот недовольный ребёнок в шляпе? У него в бокале - яд, - Дотторе смеётся снова - практически в губы Панталоне, ловя его теплое дыхание и откровенно забавляясь в ответ на мелькнувшее во взгляде беспокойство. - О, оставь это, мальчишка просто развлекается. Яды не страшны тем, кто из них состоит.

Делая разворот, Дотторе цепляет пальцами запястье, скрытое под тёмной перчаткой. На пальцах Панталоне - уже целая россыпь колец, в каждом из которых - чистейший фиолетовый сапфир. Панталоне превратил этот роскошный подарок в поистине  достойные его вещи. Дотторе улыбается: он знал его совсем ребёнком, без единой моры в кармане, не способным даже купить себе самые дешёвые очки, чтобы четко видеть. Он знал его молодым человеком, вскармливающим старательно свои амбиции, с удивительной способностью просчитывать сотни чужих ходов наперёд. И теперь перед ним - уже мужчина, принявший на свои плечи тяжёлый груз ответственности за целую страну - за чужую страну - и справляющийся с этим

великолепно.

Губы Дотторе растягиваются в довольнейшей улыбке. Их второй танец подходит к концу.
Доктор готов и на третий - что ему эти взгляды, эти гнусные шепотки за спиной - лишь фоновый шум, не достойный и капли внимания. Особенно тогда, когда всё внимание стремится к эпицентру, что сейчас - перед его глазами. Они задерживаются среди танцующих пар, награждающих то и дело странными взглядами. Странными - должно быть - для Панталоне, ведь он ещё не сведущ в традициях и этикете местных балов. Для Дотторе же всё кристально ясно, и, что важнее - его всё полностью устраивает. Он наклоняется к уху партнёра снова, возвращая ладонь на талию, и говорит еле слышно. Говорит о том, что из бальной залы, прямо за тяжёлыми гардинами есть проход на широкий балкон, с которого открывается потрясающий вид на парадную площадь.

А после - кланяется и скрывается между танцующих пар.

Размеренный стук каблуков о мрамор вызывает улыбку - он и не сомневался, что Ливей верно истолкует его приглашение. Доктор оборачивается, протягивая ладонь навстречу, и тут же - сжимает вложенные в неё пальцы. Он вновь ведёт в танце, под эхо звуков из зала, на этот раз - не скрывая лицо под слепой маской. Здесь их никто не побеспокоит - точно не в ближайшие пару десятков минут. На светских мероприятиях Сигма не появляется, отдавая это обязательство кому-нибудь помоложе, но в этот раз отказать своему желанию он не смог. К тому же, это первый бал его дражайшего партнёра, разве может он остаться в стороне?

Разве может он остаться в стороне после того, что случилось совсем недавно?

- В Снежной так много традиций и правил, связанных с проведением балов, - пар от дыхания скользит по чужой щеке, следом за губами, что едва касаются кожи. - Кажется, мы сегодня нарушили парочку.

Вдоль запястья пальцы движутся вскользь, огибая локоть и укладываясь сперва на плечо, а затем - вокруг шеи, позволяя голове едва откинуться назад. Тёмные волосы шелковой вуалью укрывают ладонь. Дотторе даже не собирается сражаться с желанием дать ответ на то, что породило такую рассеянную панику в душе его молодой версии.

- Третий танец подряд - можно считать это предложением руки и сердца.

Предложение, которое не нужно было произносить вслух. Предложение, ответ на которое уже давно таится в глубине тёмно-лиловых глаз.
Своё законное согласие Дотторе получает прямо с раскрытых навстречу губ.

+2

24

Музыка позволяет оставаться наедине среди наполненного зала. Панталоне, вряд ли замечает прочих людей здесь, и нынешние коллеги и цвет аристократии сегодня его волнуют в последнюю очередь, хотя конечно…

Хотя конечно, когда они упускали возможности?

Яд, говорит Дотторе и теплое дыхание касается щек. Панталоне должен чувствовать себя здесь как минимум неуютно, прочие предвестники, напоминают людей в меньшей степени. Пока они “развлекаются” заигрывая со смертью, Панталоне к подобному пока не готов.

Губы Доктора растягиваются в предвкушающей улыбке.

Впрочем, возможно он лукавит?

Музыка вновь сменяется. Кажется у людей вокруг нет и намека на усталость. Банкир чувствует небольшую усталость, но ладонь Дотторе ложится ему на талию, и он думает, что осилит ещё один танец (и еще, еще). Подобные рауты, ранее, казались Панталоне лишь блажью снежнийской аристократии, бесконечные танцы и реверансы. Польза ему только в чужих улыбках и пересудах, в слухах и новых знакомствах. Но. Пальцы Доктора сжимающие его ладонь, теплое касание у талии, и смешливые перешептывания разделенные на двоих.

(где-то там, на задворках его греховно жадной души плещется чувство довольства, когда Второй Предвестник с улыбкой склоняется к его плечу, вызывая у окружающих шок вместе с удивлением)

прямо за тяжёлыми гардинами

На какое-то мгновение, почти мимолетное, Панталоне готов смертельно обидеться когда его лишают того, к чему он быстро привык. Пестрая толпа смыкается за спиной Доктора, отрезая его от взгляда Банкира.

– Господин Банкир, по поводу моего кредита. Господин Банкир, а что на счет нашего долга? Я хотел бы выкупить...

Толпа, стихийно наступает, но Панталоне лишь дежурно улыбается, отвешивая церемониальные поклоны в извинении. Исчезнуть из толпы, для человека, который все детство учился быть незаметным, не составляет труда. Тяжелая портьера закрывает его от собравшихся.

– Я почти подумал, что ты решил меня бросить здесь одного.

Дотторе оборачивается и Панталоне встречается с яркой яшмой и волнами инея по спине. Сигма. Стоило бы удивиться, но Панталоне чувствует только как разливается по венам радость. Отчего-то, ему приятно что именно эта версия Доктора присоединилась к ним на балу.

Он снимает маску, оставляя ее в одиночестве на перилах и окунается в мир смазанных силуэтов, где единственным ориентиром остается фигура Доктора и его ладонь. Все, что существует сейчас – лицо Второго, неприлично близкое к нему самому, и надежное ощущение ладони. Они неспешно кружатся в продолжении танца, окутанные снежнийским морозом, который не может пробраться сквозь теплые объятия.

Третий танец подряд

Панталоне улыбается, немного рассеянно, подобные правила ускользнули от его знаний, и он полагал, что дерзким будет даже то, что они встали в пару вместе, проигнорировав дам. Замешательство, всего лишь секундное. Дотторе для него, настолько неотъемлемая часть существования, что подобное развитие это справедливый итог, а не неожиданность.

Это не предложение. Мое сердце давно у тебя.

Их поцелуй, теперь не первый, и точно не последний. Дотторе, нет Зандик, его драгоценный Зандик, самый первый друг, повзрослевший на несколько лет (десятков, сотен?), его сокровище, что быстро перестало быть шуткой. Пальцы Ливей вновь на его щеках, лишенных той силой подростковой округлости, все иначе и все равно похоже.

Музыка, это их поцелуй, плавное вступление, нарастание, пик и затухание. Губы сталкиваются с губами все в том же танце, пока касания не переходят в нежные касания. Опьянённый непривычной близостью, Панталоне вдруг тихо фыркает, пока это не перерастает в смех, который он прячет в изгибе шеи Доктора.

– Извини. Я просто представил, как ты, кхм, Омега, разгоняет всех любопытных от балкона, – от Дотторе, ничего не изменилось, пахнет все той же завораживающей свежестью. Все так же.

Часы отбивают последний час до начала нового года. Панталоне нехотя отстраняется, облизывая припухшие губы. Он готов простоять так весь следующий год и немного больше, но

– Зандик ждёт меня к полуночи, – Он сжимает ладонь Доктора, вновь, переплетая их пальцы, – составишь нам компанию?

Исчезнуть с празднества оказывается куда проще, небольшая лестница с балкона ведёт их в обход толпы, прямо к центральному входу. Экипаж появляется мгновенно, стоит только их фигурам выйти на ступени. Панталоне, оказавшись внутри кареты, дрожа выдыхает. Занятый близостью Доктора, он совсем забыл про окружающий их холод.

Может быть, даже у Ее Величества сегодня, настроение на пару градусов теплее.

Зато дома, в поместье, их встречает тишина, разбавленная тихими голосами прислуги и Зандика. Большая часть штата отправлена домой на праздник, при поместье остались только кухарка да несколько служанок. Ливей быстро отвык жить по собственным силам, да и огромное поместье не терпит снисхождения.

– Ты ведь не раскроешь мой секрет? Мы приготовили для Зандика на утро охоту за сокровищами. Надеюсь, он ещё не успел разыскать все подарки, которые я спрятал, а то, сюрприз… – Панталоне пожимает плечами, на носу у него вновь привычные очки, – Всем вам… тебе, я тоже заготовил подарок. Только, хотел каждому вручить лично. По справедливости.

Он касается, легко, щеки Доктора пальцами ещё оплаченными перчатками, похищает последний, беглый поцелуй. К хорошему, привыкаешь пугающе быстро. И отстраняется, целовать при Зандике его взрослую версию будет крайне неприлично.

Отредактировано Pantalone (30.06.2023 10:58:33)

+2

25

Это - как глоток свежего воздуха. Как взбудораженное покалывание на кончиках пальцев. За всю свою долгую жизнь Дотторе никогда не испытывал чего-то подобного. За всю свою долгую жизнь Зандик никогда не встречал такого человека, как Ливей.

Зандик-
ждёт к полуночи.

Дотторе прячет усмешку за улыбкой, ведя пальцами вдоль щеки Панталоне. Сейчас он прекрасно понимает чувства самого маленького сегмента, коротающего время в компании одной из своих книг. Сейчас то, что он испытывает - сродни восхищению, слепому обожанию. Сейчас - расстаться с ним кажется преступным безумством.

В пальцы Дотторе вплетаются чужие - Панталоне оставляет на губах отпечаток своего теплого дыхания:

— Составишь мне компанию?
— Конечно.

Поместье встречает их прогретым воздухом и радостными восклицаниями маленькой копии - для Дотторе каждая его эмоция - что собственная, прорастает цепкими корнями в подсознании, цепляется за самые потаённые чувства. Каждый раз, находясь рядом с этим маленьким недоразумением, он пытается усилием воли подавить желание оказаться ближе к Панталоне, накормить этого изголодавшегося зверя внутри себя. Для мальчишки это все - нелепая детская привязанность, а для Дотторе -

— Посмотри, что я нашел для тебя,

В руках Зандика - глубокий фиолетовый, с темными полосами. Алые глаза светятся радостью - он наткнулся на этот превосходный сумерский шелк ещё утром, когда вместе с Ольгой отправился на рынок в поисках подходящего подарка. Поначалу он думал купить книгу, но провел у прилавка так много времени, что у бедной Ольги начала нервно дёргаться щека. Зандик ушел ни с чем - все предлагаемые здесь книги уже были давным давно куплены или перевезены в библиотеку поместья. Он долго думал, сидя на деревянной лавке в центре площади, пока взглядом не наткнулся на дубеющего на морозе южанина.

Ливей улыбается - и Зандик тянется обеими руками, обвиваясь ими вокруг шеи. От него веет морозом и чем-то ещё.. чем-то очень знакомым - Зандик взглядом плывет к безликой маске - и заторможенно моргает.

Тяжёлые дубовые часы отсчитывают время до полуночи, а после - бьют двенадцать раз. Зандик впервые пишет на маленькой бумажке свое самое сильное желание, стараясь успеть до того как закончится бой. Хочу, чтобы Ливей всегда был рядом, - и соскакивает со своего места, мчится к камину. Желание сгорает в ярком пламени, уносясь сизым дымом прямо в небо. Дотторе улыбается, разглаживая пальцем такую же - бумажку для желания Ливей выдал и ему, со строгим выражением лица, чтобы только попробовал не соблюсти традицию. Дотторе и не собирался вредничать - в конце концов, у него есть желание, которое стоит того, чтобы его написать.

Желание, пронесенное сквозь время.

Дотторе встаёт рядом с самим собой у разожженного камина -
[indent]  [indent] языки пламени танцуют вокруг двух одинаковых фраз.

Маленькие детские ладони сжимают книжку, словно драгоценность - Альфа засыпает прямо на диване, прижавшись щекой к плечу Панталоне, закинув на его ногу обе своих. Дотторе пробегается пальцами по темным волнам волос, улыбаясь.

— Кажется, Бета приготовил для тебя что-то потрясающее.

Незабываемое, - прядь волос убирает за ухо, наклоняется и беззастенчиво жмется губами к чужой шее. Незабываемое, - абсолютно точно тебе под стать.

+2

26

Зандик обвивает его шею руками и Панталоне в который раз задумывается, как быстро он привык к весу ребенка в своих руках. Он, человек считавший что семья это пустое и решивший посвятить всего себя исключительно золоту. Он обнимает, бережно, подхватывает на руки своего маленького партнера.

– Это потрясающий подарок, – говорит он, но смотрит не на дорогие шелка в руках ребенка, а на него самого.

(Пусть, уже и решил что пошьет себе из ткани, чтобы Зандик удостоверился, его подарок пришелся по душе и необходимости).

Банкир отпускает прислугу как только они накрывают подобие стола в гостиной. Панталоне не понимает традиции отмечать праздники набивая живот, и это он, человек который никогда не пренебрегает едой, а особенно хорошей. Но после бала и долгой подготовки к нему понимает, что совсем не готов отказаться от домашней стряпни.

– Лучше накройте и для себя, – говорит он напоследок Ольге, которая сто раз извиняясь и причитая отдает ему небольшой свёрток в руки с неуклюжей подписью. Не трудно догадаться, что прислуга не станет рисковать подарить что-то хозяину и подарок предназначается для того, кого вся женская половина штата обожает безоговорочно.

И это точно не Док, который только и делает что гоняет служанок и ворует мясо на кухне.

– Раз это традиция, – он выделяет слово, разделяя приготовленную для себя бумажку на двое. Ему хватит оставшегося места, для слов которые он хочет передать

Кому?

Говорят что взрослых от детей отделяет то, что они забывают как мечтать. А ещё говорят, что люди скучные, серые, в душе которых не горит искра истинных желаний никогда не привлекут небеса и не получат глаз бога.

Глупые люди вообще любят поговорить. Ливей не нуждается в этих бумажках, потому что все то, что делает его счастливым появилось не благодаря небесам и благословению богов. В гробу он видел все то же благословение.

Огонь пожирает бумагу и слова запечатленные на ней, но Ливей от чего то не сомневается, все три несут в себе один смысл.

– Ммм, насколько я знаю, это весьма дорогой подарок, – Зандик сидящий рядом с ним разворачивает свёрток переданный Ольгой. Внутри набор очаровательных фигурок солдатиков, наверное каждый ребенок в Снежной был на седьмом небе от счастья. Обычный ребенок, точно. Панталоне крутит в руках фигурки, разглядывая черные и белые кители, – мы можем использовать их на шахматной доске. Только подберем старшие фигуры.

Панталоне раньше думал, что праздник очага называют так, потому что зимой ночью на улицах снежной можно только умирать от холода. Здесь не провести фестиваль как в Лиюэ, но люди, гляди, весь день веселятся на площадях, смеются и поздравляют друг друга. Их край – жестокий, холодный, лишенный яркости погребённых под вечным белым. Их Архонт – замёрзшая во льдах любовь. И все же, они находят силы дарить друг другу тепло.

Тепло – Зандик доверчиво прижавшийся к нему. Тепло, губы Дотторе, его дыхание на коже.

Самое потрясающее у него уже есть. Но он верит, Бета точно может удивить.

– У меня есть кое-что и для тебя, – Ливей возвращается в гостиную, после того как отнес ребенка в кровать. (И надеется, что тот найдет письмо с маршрутом поиска сокровищ не слишком рано. Потому что он определенно хочет в этом участвовать).

Опускаясь перед софой на колени, он бережно обхватывает ладонь Доктора, оставляя на пальцах лёгкий поцелуй.

– Подарить тебе силу богов я не могу, но, – кольцо занимает свое место на безымянном пальце Дотторе. Простой серебряный обод, без украшений и изысков. Строгие линии без пустых слов, обещание и клятва, – но может быть, тебе будет достаточно сердца простого человека. Оно в любом случае твое и только твое.

+2

27

Сознание Альфы удаляется вместе с тихими шагами по просторному коридору. Сигма погружает маленький сегмент в стазис на несколько часов - его собственные мысли и эмоции все ещё могут повлиять на разум даже во сне. Вернувшегося Панталоне встречает мягкой улыбкой и протянутой навстречу рукой, однако

Однако у этого молодого человека совсем другие планы.
Брови Дотторе приподнимаются не то в немом изумлении, не то в восхищении: Ливей действительно твердо решил его опередить.

Он улыбается.

Глядя в эти завораживающие переливы молний - улыбается. Пальцем скользит под оправой очков, огибая по дуге вдоль скулы - и улыбается. Должен ли он согласиться вслух? Должен ли он произнести то, что уже давно поселилось в его голове?

В просторной комнате нет света - помимо пробивающейся в окна серебристой дымки. Губами Дотторе касается шеи, ведёт к плечу, вынимая аккуратно пуговицы из петель. Все пространство широкой кровати, вместе с высоким пологом - укрыто покрывалами и подушками из легко узнаваемых тканей. Дотторе тихо смеётся на ухо, пряча ладони под чужой одеждой:

— Неужели ты достал все это для меня? - пальцы вплетаются в его ладонь, - Тебе стоило позвать меня в гости ещё раньше.

Под их весом кровать тихо охает - Дотторе невольно любуется россыпью черных волн на глубоком зелёном. Это было так сложно представить раньше, ещё в Лиюэ, в той гудящей лаборатории, в эпицентре сумбура. Это было сложно представить в лесу, когда влажные губы начало покалывать от морозного поцелуя. Это было сложно представить даже позже - в тихом кабинете, с искрящимся в ладони глазом порчи.

А теперь - представлять и не нужно.

Теперь - укусы на губах, стиснутые ладони над головой и телом - к телу, прожигая простыни в противовес бушующей за окном пурге. Он ждал этой встречи дольше, чем кто-либо, он ждал своего друга, своего партнёра, своего человека - ждал того, чье имя отзывается таким приятным теплом под ребрами.

Дотторе кажется сейчас - все человеческое, что ещё осталось в нем - живёт благодаря этому гулко бьющемуся сердцу.

— Знаешь, в Снежной есть забавная поговорка, - говорит он вкрадчиво на ухо, распахивая полы одежды, - Ты проведешь весь год так, как его встретил.

Хитрым прищуром скользит по чужому взгляду, по раскрытым губам и вздернутой голове; объяснять не нужно, шуточный вопрос, крутящийся на языке - отражается в глазах Панталоне, в его растягивающейся усмешке. Кажется, не только Дотторе не прочь провести весь год в этой постели.

С тихим смехом он опускается поцелуями вниз по груди, прижимая ладони к приподнятой пояснице, уже покрывающейся испариной. Не так уж и холодно в Снежной, правда? Лёгкий укус под ребрами - Дотторе впивается пальцами, едва сдерживаясь. Голове с такой неуёмной фантазией хочется вытворять невообразимые вещи. Хочется испытать, на что способно это тело. На что способно желание, разделенное на двоих.

На что ещё способен этот союз, закреплённый многие годы назад.
Для Дотторе - кажется - вечность.

Он склоняет голову набок -
[indent] в алых глазах искрится бушующее пламя.

+2

28

Поцелуи Дотторе расцветают на коже неизвестными доселе цветами. Ливей немного, совсем чуть-чуть, теряется в новом. В новом способе взаимодействия между ними. Раньше это слова и взгляды. Теперь, это молчание и губы на гулко бьющейся жилке, теплые ладони под одеждой, кожа к коже. Незнакомый язык, изучить который несложно, развернуть ладонь переплетая пальцы, ответно запустить руку в волосы цвета инея, запрокинуть голову подставляясь. Отвечая. Спрашивая.

— Неужели ты достал все это для меня?

Получается – да. Как очередной ход в игре, где Панталоне, нет Ливей, поставил слишком много для того, чтобы совокупность ходов свела две фигуры на одну клетку. Только в их игре, это совсем не финал. Алая яшма взирает на него как множество раз до этого, но Панталоне чувствует в этом что-то иное. Черту, которую они снова переступают. Ладони Банкира, без блеска камней и защиты перчаток, ложатся на скулы Доктора не скрытые маской, доверие и откровенность.

(Пусть он и думает, дальше давно уже некуда. Дотторе знает всю его жизнь, все прегрешения и победы. Ливей… Ливей знает тоже. Каждый момент жизни Зандика.)

— Знаешь…

Панталоне разбирает смех. Это все, щекотное ощущение счастья под ребрами, которое копится с каждым новым прикосновением и переполняется после этой.

Глупости.

Он вспоминает, совсем не к месту, их смешливые пересуды с Сигмой в кабинете, их хохот с Бетой в снежном лесу, их шутливую битву в снежки и Зандик с Гаммой смеются над проигравшим. 

Дотторе склоняется к нему и Панталоне давится последним смешком. Он словно чувствует, как через кончики пальцев Доктора, сжимающихся только чуть сильнее, ему в кровь вливается жидкое пламя. И это чувство, такое знакомое и родное, это жажда и предвкушение, это…

Панталоне сжимает предплечья Доктора, обращая на себя алый взор.

Это отражение его собственных желаний.

Он тянет Дотторе на себя, ощущая на обнаженной коже прохладное касание шелка. Их губы сталкиваются во влажном поцелуе, теряющем всякую возвышенность, когда Панталоне ощущает на себе тяжесть чужого тела. Когда подминает Доктора под себя, чтобы воссесться на нем, бедрами сжимая бедра.

– Ты был прав. Зеленый здесь точно к месту.

В том, как он аккуратно проталкивает пуговицы в петли, есть какое-то волшебное чувство праздника. Панталоне снимает рубашку так неспешно, как будто разворачивает свой заветный подарок.

(и кто скажет, что это неправда?)

Он больше не ощущает первой неловкости перед чем-то новым. Дотторе наглядно показал ему карту действий. Шея – трепетный вздох желания, плечи, ребра – щекотное прикосновение предвкушения. Он исследует Дотторе кончиками пальцев, знакомясь вновь, заполняя те пробелы, которые оставались.

(быть может смущение остаётся за тем приступом смеха или улыбкой Доктора с его знаешь)

Теперь точно знает. Знает как у того глаза чуть стекленеют, если укусить прямо под подбородком. Знает как неосознанно вздрагивает, если провести по ребрам слишком легко. Знает как темнеет взгляд, если сжать руку в волосах, прижаться всем телом, целовать и целовать, пока оба не станут задыхаться от желания.

Знает.

И направляет руки Доктора по своему телу ниже, с откровенным намеком.

Предложением.

Просьбой.

+1

29

Жар, гуляющий по телу, концентрируется, обретает форму. Сгущается в сильнейшее чувство. Сильнейшее из всех, что Дотторе когда-либо испытывал.

Вместе с ладонями, скользящими по коже, вместе с горячими губами на шее, следом за взглядом - пылающим, обещающим - необъятное, невообразимое - Дотторе погружается все глубже, отпуская связь с рациональной реальностью. Сейчас вся реальность для него сужается до одной точки. До одного человека, медленно ведущего плечом - позволяя лёгкой ткани лечь на простыни.

Дотторе ведёт большим пальцем вдоль впадины на животе, целует взглядом - следом;
Следом за желанием, крепнущим с каждой секундой.

Черные волны падают на лицо, когда Дотторе тянет любовника к себе - ему нужно целовать. Нужно чувствовать его тело как можно ближе к своему. Ему нужно видеть каждый пурпурный всполох на радужке.

Ему нужно ощущать, как перехватывает дыхание, когда его пальцы двигаются внутри. Как под туманной поволокой скрывается взгляд; как размыкаются навстречу блестящие от влаги губы. Ему нужно - физически. Для него каждый жест, каждый глоток их общего воздуха, вереница дрожи вдоль изогнутой спины - единственная необходимость.

Панталоне сводит лопатки - Дотторе заглядывает через плечо, оставляя на коже мокрый поцелуй - потрясающе. Ладонью вдоль позвоночника вверх - вниз, кончиками пальцев, контрастируя с настойчивым движением ниже; Доктор тянет губы в оскале, прихватывает кожу на шее зубами, сжимает в ладони подрагивающее бедро. Сдерживаться становится сложнее с каждой секундой, с каждым новым звуком, слетающим с чужих губ.

Сдерживаться становится невозможно - когда языком под изнанку губ, когда между разведенных бедер - липкая влага.

Сдерживаться становится невозможно - и Дотторе просто прекращает.

Панталоне на спине, с разведёнными коленями - великолепен. Замерший, словно в ожидании, а может - переводящий дух - Дотторе склоняет голову набок, ухмыляясь довольно. Великолепен - оставляет укусы на внутренней стороне бедер, ведёт ладонью по твердому члену, и потом - языком, не в силах удержаться. Великолепен - поднимает взгляд, полный удовлетворения, следом за звуком, сорванным с чужих губ.

И этот звук - и тысячи других после - забирает себе.
В конце концов, этот человек, открывшийся для него полностью, этот человек, которому открылся он сам - принадлежит только ему.

Теперь - целиком.

Маленький эгоистичный зверь внутри Сигмы удовлетворённо рычит - погружаясь медленно в горячее нутро, оставляя красные следы от пальцев на напряжённых бедрах. Дотторе бросает в жар - в контрасте с лёгким ознобом вдоль спины; кажется, он ждал этой близости преступно долго. Ждал этой будоражащей органы чувств картины, ждал взрыва эмоций в своей голове. Ждал этого человека, ребенка из своего детства, юношу из своей молодости, ждал своего самого первого друга - и свое самое сильное проклятие. Ливей - это приторный яд, разжигающий в нем пламя желания, не испытываемого доселе.

Маленький эгоистичный зверь внутри Сигмы удовлетворённо рычит - сотни лет ожидания стоили того, чтобы увидеть его таким - первым.

+2

30

Панталоне рушится и воскресает потерянный в новых ощущениях. Сила этого чувства, сначала сметает его, пугает его.

Раз. Панталоне смотрит в алую яшму напитанную желанием, целует его сталкиваясь зубами и носами. Иней смешивается с черней, Банкир ныряет пальцами, расчесывает длинные пряди.

Два. Испуганный вздох, распахнутые глаза, пальцы отчаянно сжимающиеся в волосах. Судорожный вздох теряющийся в смазанном поцелуе. И руки, шепот, дыхание, запах Дотторе вокруг. Панталоне морщится, прячет этот жест в изгибе шеи и задыхается в стоне, когда чужая рука настойчиво тянет обратно. Банкир долго выдыхает, отвечая на немой вопрос взглядом.

Три. Удовольствие, совершенно новое, расплавляющее мышцы и разум, жидким пламенем напитывает тело. Страх теряется в этом пламени, оно сжигает все, оставляя только оголенные нервы и жажду-жажду-жажду. Он хочет, хочет еще, хочет больше. Панталоне заполошно шепчет это, ища опору, но находя только руки Доктора, тот словно занимает собой все пространство, он все что Банкиру нужно.

Четыре. Мир переворачивает. У Панталоне перехватывает дыхание, когда над ним склоняется Дотторе, по птичьи клоня голову к плечу. Панталоне замирает, впитывая в себя эту картину, моргает раз-второй, чувствуя потяжелевшие от влаги ресницы. Он что?

Доктор накрывает его касаниями-поцелуями, закрывает мир извне в кокон их совместного желания, извлекая из Панталоне звуки, которые он раньше не знал. Ливей стонет, Ливей задыхается и выгибается на постели, много, непривычно но.

– Потрясающе

Потрясающе, в глазах Дотторе желание, в его пальцах алчность и нетерпение, в его движениях, сначала, осторожность и внимание. Распластанному под ним Панталоне от этого смешно и больно, глубоко в груди, так бывало больно, когда он смотрел, когда слушал Доктора, всех их, понимая что совершенно пропал. Так было больно, когда он целовал Бету на морозе, обнимал Зандика спустя годы, когда впервые взглянул в яшмовые глаза, когда ему позволили снять маску. Совсем не к месту. Но Панталоне смаргивает пелену удовольствия и счастья, тянется к рукам Доктора, оставляющим роспись синяков на его бедрах, переплетая пальцы.

А затем тянет того на себя, ногами обхватывая за талию. Взмокшие щиколотки скользят по влажной коже, и Панталоне практически подгоняет Доктора, когда пятка неловко стукает того по заднице.

Банкир закусывает губу, смазанным взглядом скользит по лицу.

– Возьми все что хочешь.

Покажи мне то, что я вижу в твоих глазах.

И ему показывают. Если раньше, Панталоне думал, что для него это слишком, Дотторе разрушает его заблуждения каждым движением навстречу. Если раньше, Панталоне думал, что стоит вести себя тише, он больше даже не старается. Потому что каждое движение бедер Доктора, выбивают из него стоны вместе со связанными мыслями. Банкир наполняется одним желанием, одной навязчивой мыслью, разбиваюшую его на осколки из большее и прошу. Он зубами вцепляется в кожу на плечах Дотторе, оставляя следы своего падения. Они сталкиваются лбами, выдыхая-вдыхая один воздух, лицо Банкира щекочут длинные пряди.

Он закрывает глаза. Он растворяется в этом. Он позволяет себе существовать как жажда, как желание.
В руках Дотторе.

[icon]https://i.ibb.co/rFtq1ML/mfMbAFn.jpg[/icon]

+2


Вы здесь » reflective » фандом » ascensum;


Рейтинг форумов | Создать форум бесплатно