Ливей привыкает к новой жизни так просто, будто и не было его прошлого в Лиюэ. Случаются определенные сложности, безусловно.
Местная еда, к примеру, слишком тяжелая и жирная для его желудка, но хуже всего, что в ней постоянно не хватает привычных Ливей специй. Впрочем, еда это то, к чему он может привыкнуть благодаря собственному опыту.

Есть то, к чему не может привыкнуть никто.

Холод.

Он вспоминает слова Зандика про грелку в первую же ночь. Спит, во всем что привез с собой, накрытый до ужаса тяжелым одеялом и все равно к утру чувствует себя обмороженной сосулькой. Это состояние с ним, похоже, еще на долгие долгие года.

По крайней мере, его кабинет в здании Банка снежного королевства хорошо отапливается. Хоть и выглядит слегка пустынно. Весь Банк так выглядит, но в особенности – хранилище. Панталоне не знает, как можно было так сильно разорить казну, но больше он не понимает, как с этим можно было выживать в столь суровом крае.

Господин Пульчинелла предоставляет ему настолько подробный документ о затратах на содержание региона, что Панталоне сразу понимает, с этим вежливым господином они точно подружатся.

(И чай у него оказывается вкусный, разве что непривычный, настолько крепкий, что у банкира еще несколько дней привкус стоит.)

В целом, ситуация складывается трагически. Ливей поселяется в здании Северного банка в буквальном смысле, новые подчиненные даже находят ему где-то вполне удобную кушетку. Вежливое обращение творит чудеса в этой стране.

– Можешь подсчитать эти колонки и выписать мне в журнал? – его маленький помощник с готовностью кивает забирая листы. Не помощник, партнер. Каждый раз Панталоне ждет что в дверях появится Дотторе с очевидным вопросом, куда пропала его младшая версия, но этого не случается. Банкир не жалуется. Под умиротворяющий голос Зандика, читающего книги, работается приятнее.

Месяца хватает ему на то, чтобы распределить скудные запасы, подсчитать дефициты, и слечь трижды с простудой. Как оказывается Доктор и правда Доктор. И трижды, он ставит Панталоне на ноги с невероятной эффективностью.

Поэтому совсем неудивительно, что когда банкир смотрит на сумму в дефиците первый о ком он думает - Дотторе.

(Конечно, первым он в его мысли пробирается не только по сугубо меркантильному вопросу)

– Дотторе? – какой-то точно. И точно не его Зандик-подросток.

Панталоне спрашивает, потому что в Заполярном ориентируется еще не слишком успешно. В Лиюэ не строят такие огромные дома, и столько этажей тем более. Иногда он думает, что можно приехать на собрание, и в итоге умереть от голода на бесконечных лестницах. Или от холода. В коридорах ужасный сквозняк.

– Нужно поговорить, – продолжает он, дождавшись когда Дотторе обратит на него взор маски. Привычным уже движением сдвигает документы Доктора на одну половину стола и кладет перед ним папку, что принес сам, – поможешь мне восполнить казну?

И никогда больше не будешь нуждаться в финансировании проектов. Хотя это и так очевидно, правда?

Панталоне достает из стопки бумаг чертежи и зарисовки оружия. Когда у тебя появляются подчиненные, то возможностей становится в разы больше! Даже, вот, можно заполучить документы из чужих регионов. Не то, чтобы они были такие уж секретные.

– Я видел, что в армии Фатуи пользуются огнестрельным оружием. Впечатляющая картина, но, что если мы слегка удешевим разработку без потери видимой эффективности и предложим его за рубежом? Я слышал, что в Фонтейне оно пользуется спросом, – не самый быстрый способ, но начинать стоит с малого. Начать нужно с изучения личных счетов Предвестников и приближенной знати. Если они считают, что у него не хватит на это смелости… – а еще, ты подготовил мне сметы с переписью инвентаря лаборатории? – Он уже не в первый раз заставлял Дотторе копаться в бумажках. Ему уже нечего бояться в этой жизни.

Отредактировано Pantalone (27.05.2023 08:58:21)

Слушать неспешное повествование Дотторе становится уже своеобразным ритуалом. (Зандик, читает книги со знакомой расстановкой слов). И, стоит отдать ему должное, в своих объяснениях он никогда не старается принизить познания самого Ливей об окружающем мире. Иногда это превращается в игру в загадки, но кажется что они оба не видят в этом ничего плохого.

Звездное серебро.

Панталоне знает. Он знаком со всем что касается руды, потому что через Лиюэ проходят все торговые артерии этого мира. И знает цену, очень, очень высокую цену. Даже холодное оружие из этого металла можно продать с большим наваром, а вот.

– Звучит незаконно, – он даже не скрывает восхищения в своем голосе.

Пейзаж за окном слепит в своей чистоте. Панталоне не знает, сколько проблем будет организовать добычу руды в нынешних условиях, но все наперебой твердят ему, что летом погода благоволит жизни в Снежной. Пожалуй, стоит успевать до зимы. Он уже не уверен, что сам ее переживет.

– Нужно написать Господину Мэру, чтобы он выделил людей для добычи, и…

О, Дотторе, ну все же так хорошо начиналось.

Доктор говорит – Экспедиция.

Панталоне думает – затраты.

Снежная сейчас в ситуации экстремальной экономии. Вот уже два месяца как. Пожалуй, тех накопленных за год их тесного сотрудничества средств хватит, чтобы организовать нечто подобное. Ливей не жаль, он конечно болезненно расстается с морой, но понимает, пока страна, в которой на него обрушилась финансовая система, не окрепнет и не озолотится, собственные финансы нужно отнести на второй план. Ведь, в сложные времена искать эти самые финансы будут именно что у людей с толстым кошельком. По крайней мере, он так и собирается поступить.

Нужно изучить старые записи об экспедициях, чтобы правильно составить бюджет. Эти записи.. они же должны где-то быть, да?

– Дорогой, – Панталоне кладет ладонь на плечо уже выходящего из кабинета Доктора. У того почти получается. Заговаривает его как змей, но при этом, со всем потоком информации, почти вылитый Зандик, когда тот взахлеб рассказывает Панталоне перед сном про Праздник ледяного очага. Панталоне улыбается, почти так же нежно, как своему младшему Зандику, – мертвые драконы звучат очень привлекательно. Но даже не думай, что я забыл про бумаги.

Он пытается бывать на улице как можно меньше. Каждое прикосновение ледяного ветра, по ощущениям, обжигает хуже пламени печи. Панталоне повыше натягивает пушистый ворот, пряча нос в черной шерсти. Дотторе перед ним словно и не замечает холода, подзывая экипаж.

Показушник, с неясной нежностью думает банкир, забираясь в карету за ним.

– Они что, кидаются снегом? – Он дергает Доктора за рукав, кивая на окошко. Дети на улице, больше похожие на меховые клубки, бегают по улице, скатываются с горок, и, о архонты, они кидаются в друг друга снегом и им кажется это нравится. Панталоне даже снимает очки, чтобы их протереть. Из чего делают местных людей? Дети в Лиюэ подобным не занимаются. Ливей правда не слишком осведомлен, а чем вообще занимаются дети в Лиюэ кроме работы, – Это какой-то элемент закалки? – экипаж подскакивает на кочках, и Ливей возвращается на свое место, пока не покалечил себя или Доктора. Дороги здесь тоже, оставляют желать лучшего. Почти как все, за пределами Гавани, в его родном регионе.

Почти сразу же прилипает к окну обратно. Панталоне никак не привыкнет, что такой мягкий с виду снег, напоминающий горы миндального тофу или парного риса, на самом деле холодные осколки болезненно кусающие открытую кожу. Но, это не мешает ему думать о том, какой снег на вкус? Вдруг в снежной все будет по другому. Как ни как их Царица повелевает Крио стихией.

И все же, красота Снежной его завораживает. Если Лиюэ это теплое золото, то Снежная одновременно жестокий холод и тут же мягкий лапы елей, расчерчивают белоснежные просторы зеленью. Панталоне засматривается на них, когда они добираются до лаборатории.

– Я думал, что тут будет так же безжизненно как на перевале. А тут у тебя, даже соседи есть. Живые?

Панталоне оборачивается на дома скрытые от них высокими деревьями. У него прекрасные гостевые комнаты, куда богаче той квартиры, за аренду которой он платил в Лиюэ. Но, никто из предвестников не живет в Заполярном на постоянной основе, да и потом такое  близкое сосуществование с Царицей… Слегка подмораживает.

– Я больше специализируюсь на золоте и драгоценных камнях, – признается Ливей разглядывая клинки. Их красоту он оценить может точно, немало оружия повидал на рынках. Их функциональность – меньше. Силу Дотторе – точно, клинки вонзаются в стол, так что Панталоне даже вздрагивает от скрипа дерева.

Ему точно не послышался вздох?

Он привык к тому, что в лаборатории Зандик всегда был в гордом одиночестве, не считая крика его испытуемых. Но, к тому моменту, как Ливей приходил, их уже нельзя было назвать людьми, так остаточная память. Они бы, точно не вздыхали по испорченной мебели (как готов это сделать банкир.)

— Нравится?

– Очень.

Панталоне приходится дважды моргнуть, может зрение окончательно его подводит. Может в лаборатории ядовитые пары. Рядом с Дотторе может произойти что угодно. Даже второй Дотторе.

На деле, Панталоне еще после нескольких дней общения стал подозревать, что этот экземпляр никогда не сопровождал его к разлому. Детская память ненадежна, но дополнительные данные от Зандика позволили ему вспомнить, что и волосы у того доктора лежали по другому. А внешний вид Зандика явно доказывал, подобных осечек быть не должно. Конечно, теория не была подтверждена, Ливей попросту не находил времени чтобы обсудить это.

Но внутренне он был готов, к тому что их больше трех.

Когда они встают рядом у Панталоне все равно ощущение, что где-то в пространстве случился глюк. Как-будто одна из фигур это обман зрения. Банкир трет глаза под очками, а когда фокусируется вновь тот Дотторе, с которым они пришли уже уходит прочь.

– Он, прости, ты, ты там не замерзнешь?

Расплывчатое объяснение Ливей слышал уже много раз. Один и тот же в разное время. И сейчас ему кажется, что дальше по временной шкале из Докторов он еще не забирался.

— Я составлю смету для тебя.

Впервые за время знакомства Панталоне первый отводит глаза. В их общении он привык вести беседу используя слова (и ладно, касания) чтобы вызывать на чужом лице касание румянца.

Улыбка на лице Дотторе совсем другая. Не очаровательные ямочки на лице Зандика, не острый оскал его “партнера”, и даже не та нескрываемая хитрость. Дотторе улыбается мягко с безусловным превосходством.

Ливей отводит взгляд, сжимая в руке “настоящий клинок”, и в отражении лезвия вновь ловит алую яшму.

– Это… Было бы не плохо, – ужасно, он даже перед непосредственным начальством не чувствовал себя так глупо. Почему обычное предложение о составлении документации, звучит так… так. Зандик может быть отомщен, в прохладе лаборатории, Панталоне чувствует как к щекам приливает жар.

Клинок ему и правда разрешают забрать с собой. Разглядывая его на обратном пути в экипаже, у Панталоне вдруг возникает странное чувство. Он поворачивается на Дотторе, но встречаясь с его пристальным взглядом не озвучивает ее. Создается ощущение, что они все вознамерились его завалить подарками.

Для ребенка, который никогда ничего не получал просто так, все это достаточно смущающе. И приятно.

– Снова Рекс Инкогнито? – Зандик забирается в кровать удерживая в руках огромную книгу. Панталоне забирает у ребенка ношу, занимая место с краю кровати. Совместное чтение это их практически ежедневный ритуал перед сном, если Ливей не отключается прямо за работой. Он дожидается, когда ребенок удобно устроится головой у него на плече и открывает книгу, – Зандик, а сколько Доктора вообще существует? Я думал, что вас в Снежной трое, но встретил сегодня еще одного. И, кажется это не все?

Этот долгий взгляд, на него глядят словно все они сразу. Панталоне не чувствует себя под ним неуютно, потому что успел привыкнуть за все время, но опасается, что зашел со своим вопросом в непрошенные дебри.

— Синяя Борода

Ливей открывает книгу. Зандик уютно греет бок, тихо посапывая на плече. По мере чтения, только лишний раз вспоминает, почему Фонтейн интересовал его всегда в меньшей степени. Они там все немного

— Вместе со мной — восемь.

Значит, он видел пятерых.

Книга отложена на тумбочку, Зандик рассказывает своим тихим ровным голосом, Панталоне внимательно слушает, запоминая каждую частичку информации. Пять имен он запоминает легко, его драгоценный партнер Бета, хитрая улыбка Омеги, размеренный тон Сигмы, и тень из прошлого Гамма. И его Зандик. Называя свое имя, тот смотрит с такой тревогой, что Ливей невольно обнимает его крепче.

Я буду помнить это имя с тобой. Как и ты, единственный кто запомнит мое.

Зандик засыпает прямо посреди разговора. Панталоне вздыхает. Будить ребенка он не собирается, да и идти по сквозняку нет особого желания. Погасив кристалл в лампе, он еще некоторое время обдумывает информацию. Восемь. Теперь выбор сказки очевиден.

— Он же вас не слышит.

– Мне достаточно и одного взгляда на них.

Тот самый Гамма, тот самый Дотторе что когда-то вложил в его руки первую мору, по прошествию лет теряет свой пугающий флер. Он больше не нависает над Ливей, тот смотрит ему прямо в глаза, и теперь точно знает, под маской на него взирают все те же. Все те же яростно сверкающие глаза его партнера.

Архонты. Находясь в бесконечном обществе Дотторе он все равно соскучился по нему. И по этому недовольному оскалу. С возрастом, они стали ворчать меньше. А это все еще довольно мило.

– Привет партнер.

Отвлечение на их недовольные физиономии хотя бы немного согревает Панталоне, который и так чувствует, что ему сложно двигаться под этими слоями. Зато Зандик. Его улыбка окупает все неудобство, он сверкает как свеженачищенное серебро. Шагает впереди их процессии и командует так важно. Панталоне прячет усмешку в ладони и спиной чувствует нарастающее раздражение. Беты.

Снежная битва начинается внезапно. Он еще размышляет, снять ли очки, когда в спину прилетает снежок. Эй, да он даже не знает как их лепить! Достаточно мгновения, чтобы ситуация превратилась в снежный погром, Панталоне успевает попасть в Гамму один раз, когда ему за шиворот прилетает добротная порция снега. Он знает виновника, но не может отвлечься от целенаправленного обстрела Гаммы.

И этот… Дотторе, в его детстве еще важничал перед двумя малолетними детьми. Панталоне попадает снежком в маску, а когда это не приносит эффекта, пытается завалить того в сугроб. Его преследует неясное чувство, когда они соприкасаются руками, что он поймал Дотторе в свое время.

Холод давно забыт. Под тяжелой шубой банкиру жарко как в печке. Заканчивается все так же быстро. Одно прицельное попадание, и он капитулирует поднимает руки. На пальцах правой болтается цепочка с переломленными очками.

– Я безоружен, – тяжело дыша объявляет он. Кажется, Ливей в жизни так долго и широко не улыбался, аж щеки разболелись, еще и на морозе. Все трое его спутников превращаются в размытые пятна, еще и на фоне снега. Панталоне хлопает себя по внутренним карманам. Как и любой человек плохо видящий дальше собственного носа, он никогда не выходит из дома с одной парой очков. Особенно, для снежной битвы.

Одна фигура двигается навстречу, справа иней совсем не высоко, это Зандик, слева, недовольный комментарий.

О.

Панталоне делает вид, что собирается починить очки, снимая с руки перчатку. Бета наклоняется чуть ниже, и Банкир быстро ныряет ледяной ладонью с горстью снега тому за шиворот, прижимаясь кожа к коже.

– Кому больше накидали за шиворот, тот и проиграл. Значит, я победил, Дотторе?

Зандик исчезает из кабинета где-то в обед. Панталоне уже привык не волноваться о нем в такие моменты, да и скорее всего, тот где нибудь в Банке, нашел место потише чтобы почитать. Сам Банкир все равно с утра носа не поднимает от бумаг стараясь составить бюджет на предстоящую осень. Правильнее сказать, он рассчитывает средства так, чтобы осенью они смогли сэкономить и подготовиться к зиме.

Господин Мэр говорит что грядут морозы. А, что было до этого тогда?

В Банке шумно. Панталоне увеличил численность персонала как минимум вдвое, потому что теперь здесь есть чем заняться. Банк, наконец, выполняет свою прямую роль – выдает кредиты.

Причина исчезновения ребенка являет себя чуть позже обеда. Ливей еще думает, отчего в коридоре становится так тихо (думает, нужно обязательно заняться ремонтом кабинета. Чтобы вместе со сквозняками ушли и лишние звуки).

— Я составил сметы.

Значит Сигма. Он поднимает глаза встречаясь с открытым взглядом без маски. На губах сама по себе появляется тень улыбки. Редкий гость в его обители. Обычно, Панталоне находит кого-то из Дотторе в Заполярном. Обычно, он сам находит партнера.

Вообще создавалось впечатление, что у всех предвестников было дурным тоном частое посещение Заполярного. Панталоне разве что видел их на общих собраниях. Не то чтобы он переживал по этому поводу, пока доверие ему внушали только две фигуры. Дотторе, внушал ему что-то другое.

– Не страшно. Учитывая, что ты попал в тройку людей, кто отозвались на мою просьбу, я тебе очень благодарен. К тому же, это и в моих интересах, включить твое финансирование в бюджет, как никак мы партнеры.

Панталоне убирает в сторону квартальные расчеты, любопытство тянет зарыться в папку. Это его способ изучения человека. Он даже не думает обмануться, ошибочно полагая что знает Дотторе. Он знает его в детстве, возможно неплохо разбирается в нем подросткового возраста. Но дальше, это те карты которые он не успел открыть.

-И ещё, у меня есть небольшой подарок для тебя, если позволишь.

Камни намертво приковывают его взор. Ливей умеет оценивать драгоценности по долгу происхождения, и всю жизнь был уверен, сложно найти камень прекраснее золотого сияния корляписа.

– Они прекрасны.

Идеальная огранка, чистый цвет без примесей, для этих камней даже не нужен дополнительный источник света чтобы сиять на бархатном ложе. А еще этот оттенок, они затмят собой даже полуночный нефрит. Пожалуй, они стоят…

Панталоне понимает, не важно сколько они стоят. Вернее, у них нет материальной ценности. Как нет у кинжала, который он носит на поясе, как нет у Глаза порчи, притаившегося на груди. Это не совпадение и не случайность.

— Но подумал, что для этого все ещё немного рано, да?

Дотторе смотрит его без тени иронии и смеха. Он не задирает его, как, стоит признать, он сам вел себя рядом с Зандиком, чтобы увидеть тот очаровательный румянец. Дотторе не шутит.

– А я думал, что ты любишь рисковать, – слова набатом звучат в собственных ушах. Или это грохочет сердце. Панталоне, для которого на раз обмануть любого в этом мире, смотрит в глаза цвета яшмы и чувствует, что в его кабинете, а возможно и всей Снежной, вдруг становится очень жарко, – мне как раз нужны были новые очки.

С этим Сигмой всегда сложнее всего. Панталоне, отчего-то, легко воспринимает всех Дотторе, которые младше него, они словно, словно его прошлое улыбающееся сквозь года. Но Сигма, он тот Дотторе до которого сам Ливей еще не дорос. Он улыбается со снисходительностью годов, смотрит так, как будто знает все, что сам Банкир еще не понял. Наверняка знает. Наверняка ответит, если спросить.

Панталоне не хочет спрашивать. Он хочет узнать сам. Вздыхает, как перед глубоким погружением.

– Мой верный спутник отправился в хранилище читать книгу, чтобы его не отвлекали. Может, составишь мне компанию? В обществе бумаг, знаешь ли, бывает немного одиноко.

Роскошь. Панталоне склоняет голову, пряча взгляд в мерцании камней. Вот это точно был комплимент. И не то, чтобы он не привык к ним, Ливей прекрасно знает правила игры, и не просто так уделяет своему внешнему облику столько внимания. Дипломатам, а уж тем более банкирам, стоит прилагать достаточно усилий, чтобы люди повелись уловки, и первое на что они посмотрят, конечно твое лицо. (И Ливей может сказать, что ему повезло выиграть в лотерею генетики, но никто даже не подозревает сколько нервов и крови ушло у него, на то чтобы заставить свои жесткие кудри укладываться мягкими волнами, а мозоли покинуть ладони).

Но вот в отношении Дотторе, это он привык награждать того комплиментами в открытую. Он открывает рот,чтобы сказать что-нибудь в меру колкое, высокомерное и веселое но только усмехается, накрывая ладонью коробочку.

– Это будет достойной огранкой.

Роскошь, это также статус. Панталоне в Снежной пока неизвестная переменная. Если он поселится среди бумажек то так и останется именем в списке, обычным счетоводом выбрасывающим остальным чеки. Это и рядом не стоит с тем к чему стремятся его амбиции. Конечно, его происхождение выходца из чужой страны играет на руку, когда Панталоне впервые выходит в свет, согласившись на предложение Господина Мэра ознакомиться с культурной стороной жизни Снежной. Как ни как здесь он надолго, поэтому познакомиться с местными традициями будет совсем не лишним. И внезапно, бедная страна с выпотрошенный казной играет новыми красками. Панталоне даже на самом дорогом фестивале морских фонарей не видел на знати столько драгоценностей и шелков. Аристократия Снежной сверкает богатством. Некоторые, пожалуй, с перебором. Но рядом с ними вначале Ливей ощущает себя вновь нищим мальчишкой наблюдающим за гуляньями из своего уголка. Только он давно не ребенок, давно не прячется за углом. Панталоне обладает самым страшным оружием на этом поле битвы, обезоруживающей лестью и обаянием. Ведь глядя на все это изобилие роскоши он может думать только об одном – эти драгоценности обогатят казну на многие многие года.

– Говоришь про риск человеку, оставившему свое место в самом богатом регионе, чтобы переехать в страну, где поджилки мёрзнут даже через шубу, – смеётся Панталоне. В чем-то он согласен с Дотторе, приспособление это его сильнейшая черта. Но во многом, его тактика это продумать и сделать ход. Даже друг с другом, они кажется, кружат в таком же стиле. Дотторе действует и ожидает, Панталоне просчитывает и и шагает вперед. Тем приятнее для него общение с Доктором, что у хода всегда будет семь вариаций. Восьмой ходит за ним.

Оно гораздо прочнее того, из чего сделаны твои, и во время сильных морозов не треснет.

Что? Это шутка такая ведь, да?

– Я первее на этом самом морозе не тресну? – вымученно бормочет Панталоне.

Дотторе довольно растягивает губы в улыбке. Ну ведь он как-то привык, да? Зандик хоть и мёрзнет, Панталоне же видел как он выбегает на улицу в полушубке нараспашку.

Что же, риск это адаптация. Значит закажет очки покрепче.

– Вот уж внезапность. И никто из Нас не приложил к этому руку? – так ли ему нужен ответ на свой вопрос? Абсолютно нет. Он просто любит, когда люди ему должны. А особенно, когда должны большую сумму денег, – хм, пожалуй стоит записать это в свое расписание, было бы обидно пропустить такое событие.

Он лукавит. Как только в списке претендентов появится его имя под руку с чином, поместье будет его. Статус. Наконец он работает ему на руку.

Панталоне отходит к небольшой тумбе поодаль, там на камнях пропитанных пиро энергией всегда стоит небольшой чайник. Порадовать Дотторе кофе, увы, не сможет, но они могут выпить и по чашке чая. Почти как в Лиюэ, где они на двоих провели вместе не один час за разговорами и спорами, за обсуждениями и осуждениями.

Панталоне ставит кружку напротив Дотторе возвращаясь на свое место и наклоняясь над столом пытливо заглядывает в глаза.

– А теперь, я давно хотел спросить у тебя. Ты знаешь, что под шлемом Капитано?

Поместье устраивает Панталоне целиком и полностью. В его коридорах и комнатах можно пожалуй заблудиться при должном умении. Оно полностью соответствует запросам и нуждам, а если вложить достаточно средств, то превратится в искусство. Дмитрий, камердинер при прошлом хозяине, рассказывает про штат прислуги, которую Ливей переманил к себе на службу вслед за покупкой дома. Как ни как, служивые люди больше принадлежат месту, чем человеку.

По мнению Панталоне, кроме удачной архитектуры, смекалистой прислуги и конюшни на заднем дворе тут есть еще одно потрясающе прекрасное место.
Огромная печь, и не менее огромный камин в гостиной. Он выделит Зандику самую теплую комнату.

Он выходит на крыльцо, глядя между стволов раскидистых елей.

По крайней мере, они меня не беспокоят.

Панталоне не прячет улыбку, видя замешательство на лице Дотторе, когда он самолично доходит до дверей лаборатории.

– Ох, прости. Всего лишь хотел поздороваться с соседом, – он хитро щурит глаза, склоняя голову. На серебряной цепочки сверкают сапфиры, – ну и раз мы встретились, поздравить тебя с контрактом. Фонтейн заказали у нас первую пробную партию на несколько сотен штук.

Отредактировано Pantalone (31.05.2023 10:43:32)

— Ты уже успел наладить импорт из Лиюэ?

Можно и так сказать. Ливей, встречая впервые рынок в Снежной сразу вспомнил про Гавань через которую проходил каждый торговый путь этого мира. Даже не живя в достатке, он все равно успел попробовать и те самые персики из Сумеру, и увидеть изящные кимоно из Иназумы. И попробовать Мондштадтского вина, конечно. Снежная, суровая по климату, разнообразием в овощах и фруктах похвастаться не может. Ливей с удивлением обнаруживает, что здесь все продукты принято консервировать, чтобы сохранять на долгий срок хранения. Чай, это меньшее, что он может привести.

Заваривать правда, никто здесь не умеет. Панталоне морщится, зеленый чай бьет по рецепторам горечью и кислотой сразу. Не слили первый пролив, использовали слишком горячую воду, еще много всего. Он смотрит на перепуганное лицо экономки. Ну, чай заварен по Снежнийским законам. Пожалуй, чайных мастеров ему нужно переманить тоже.

– Хотелось бы мне разнообразить рынки Снежной не только долго хранящимися продуктами, но география и климат играют против.

Его отвлекает шум в коридоре, Панталоне потерял Зандика из вида сразу после окончания экскурсии, тот с завидным рвением устремился обыскивать поместье, и вот, видимо, что-то нашел.

— Ливей, там, там, в конюшне

Панталоне кидает на Дотторе выразительный взгляд (стоит ли уточнить, может к его приходу дать распоряжение слугам держаться подальше от гостевой? Не хотелось бы, чтобы их встречи, наконец-то на безопасной территории собственного дома, барьером окружала маска на глазах). Зандик тянет его за собой, котенок, конечно. Он не удивится, что они и хромую дворнягу тут найдут. Он даже уверен, что таковая имеется где-то на кухне. Зверье это хорошо. Зверье приносит в дом жизнь.

Котенок сидит на верхних балках конюшни и мяукает так жалобно, что любое черствое сердце готово растаять. У Панталоне оно, пока и вовсе не такое.

– Ну, если он замерз, у нас достаточно Докторов, – улыбается он Зандику, и тут же тянется к воротнику его полушубка, застегивая под самое горло. Они, как ни как, в неотапливаемом прохудившемся здании, – Поможешь?

Пустая кадка не внушает доверия, Панталоне переворачивает ее и забирается сверху. Опасно. Трясется она во все стороны, банкир пытается поймать равновесие, но это становится не нужно, когда его надежно обхватывают за талию, касанием прожигая сквозь несколько слоев ткани. Дотторе вряд ли даст ему упасть.

Котенок возмущается только для вида, но видно настолько оголодал и замерз, что забирается в подставленные руки только возмущенно их обмяукав. Панталоне передает его в руки Зандика и тот тут же прячется за меховым воротом, только уши торчат. Похоже они только что завели кота самой экзотичной породы - Дворянин. Ну, он отлично впишется в компанию. Особенно к Ливей.
– Надо бы его назвать. Например… – кот оказывается котом, а еще обладателем тонкой белой шерсти. Кот, выпивает и съедает все что ему дают и раздувается от этого, смешно перебирая короткими лапами бегая за самодельной игрушкой в руках Зандика. А еще, у кота на морде вокруг глаз потемневшая серая шерсть, которую не удалось отмыть, - Дотторе, Док. Он будет Док, – ну, по крайней мере за маской не понятно, как реагирует на него вдохновитель.

Уже ближе к вечеру  Зандик засыпает прямо в кресле в обнимку с котом. Они оба тихо посапывают, пригревшись от жара камина. Дотторе, все еще с ними. Не сбежал в лабораторию или по еще каким-то делам. Рассказывает Панталоне, своим неспешным тоном про карточные игры в Снежной, и их опасность для кошелька. Банкир внимательно слушает, запоминая правила, но больше смотрит на умиротворенное лицо Доктора, на котором гуляют отсветы языков пламени. Пока внезапно не понимает.

Оказывается, он дома.

— Я не ошибся в выборе подарка.

Панталоне устало моргает, стараясь уловить ускользающую мысль. Голова тяжело клонится вслед за чужой рукой, желая уловить фантомное касание. Дотторе оставляет поцелуй на его руке, оставляет тепло в груди и воспоминание, дороже любых камней.

– Спасибо. Я учту это.

Он возвращается в гостиную, собираясь притушить камин, но экономка успевает раньше. Ливей смущает, точно, у него же теперь целый штат слуг и не нужно делать все по дому самостоятельно. А ещё чувствует смутную благодарность за их молчаливость и понимание. По крайней мере, экономить на жаловании он тоже не намерен, в этом доме будет храниться слишком много важных вещей. В этом доме будет жить Зандик.

– Отнести молодого господина в его комнаты?

Панталоне качает головой поднимая ребенка на руки. Кот недовольно потягивается, оставшись на кресле без источника тепла.

– Мы переночуем в большой комнате.

Панталоне ещё не уверен, что в комнате Зандика будет достаточно тепло и комфортная постель, и… и как то не хочется ему одному спать в этом огромном доме и той огромной спальне, что теперь его (когда то он жил в комнатах что меньше были чем она одна). К тому же, он не может доверить чужим людям прикасаться к ребенку, это кажется ему чем-то сродни богохульства. Дотторе точно не позволяет другим даже подумать о подобном.

И все же, как же хорошо что они не задают лишних вопросов.

Уже глубокой ночью, Ливей на мгновение просыпается из-за чуткого сна, на грудь опускается горячая тяжесть и комнату наполняет мерный гул. Док сворачивается клубком.

– Нет, абсолютно исключено, Зандик. Вы с доком остаётесь в поместье.

Не удивительно, что Дотторе прячет глаза под маской, потому что это практические самое сильное его оружие. Зандик смотрит на него так, как Док не гладит выпрашивая еду. Мнется на пороге, пока Ливей наматывает на шею шарф, а кот крутится у него под ногами, то и дело бодая головой, чтобы обратить внимание.

– Молодой господин, пойдёмте в дом, вы ведь хотели посмотреть как Ольга будет печь пряники.

Ливей склоняется над Зандиком, оставляя на макушке быстрый поцелуй.

– В следующий раз, мы пойдем вместе куда ты выберешь, обещаю.

Бета нетерпеливо переступает, ожидая его у самой калитки. Не больших ворот к главной дороге, а выходу к лесу. Панталоне не сразу понял зачем он тут, пока ему не объяснили, чтобы прислуга выбиралась за дикими ягодами, и могли запастись древесиной для топки (он все равно это покупает, но если у них так принято, то ладно).

Банкир нащупывает на бедре тот самый кинжал. Кроме него, из оружия, у Панталоне только глаз порчи, и как бы не грел душу этот подарок, он пользовался им по назначению раз или два. Наверное, этого недостаточно, чтобы отправиться с Дотторе смотреть медведя.

Что же это за развлечение такое?

Впрочем, он ведь сам предложил. Выманить Дотторе в этом возрасте из лаборатории практически невозможно. А еще, Панталоне кажется задолжал за снежный бой. Вот он и ляпает по памяти, ты хотел показать медведя. Как же повезло, что я живу рядом с лесом.

Теперь же, так выходит, что его главная защита это Бета. Ну, в нем то Панталоне как раз не сомневается. Но было бы не плохо, если бы они взяли с собой кого-нибудь из шагающих гигантов.

Он улыбается, когда ловит взгляд алых глаз.

– Снова работаем вместе, партнёр?

Эти мягкие покусывания Дотторе уже не привычка, а обязательство. Тот ведь умудряется укусить в ответ. Только через несколько собственных лет.

Снег в лесу оказывается очень глубоким. Панталоне радуется, они надели вместо привычных тяжёлых шуб короткие меховые куртки. А шерстяные штаны посоветовали заправить в высокие сапоги. В целом, Панталоне ощущает себя глупо в этом виде. Зато тепло. Его согревает тепловая бутыль, которые, как не удивительно, подарены конечно же кем-то из Дотторе. Ливей честно старается не отставать, находя новые и новые источники финансирования проектов всех них.

Если бы тут ещё не было столько снега. Нога цепляется под сугробом за вылезший корень, и Банкиру приходится ухватиться за Дотторе, чтобы не нырнуть лицом в сугроб.

– А в более доступных местах медведи не водятся? Я слышал, их приводят на всякие ярмарки, – он опирается на Бету, сжимая ладони на плечах. В окружении белоснежной пелены его взгляд горит еще ярче, – и надеюсь мы не собираемся убить животное? Кажется, дотащить его не выйдет

Отредактировано Pantalone (02.06.2023 16:30:52)

В Лиюэ из больших зверей только архонт и олени, поэтому когда Дотторе указывает ему на огромное существо мышц и шерсти, у Панталоне пропадают все мысли. Бурая шерсть выделяется на фоне снега, но судя по размерам, это никак не мешает животному набивать пузо дичью.

Мягкая наверное.

Выглядит так, будто в нее можно зарыться пальцами, ощущая жесткую мягкость.

Черные пуговицы глаз почти не разглядеть на морде. Медведь скалится, обнажая зубы, но поражает скорее размер его пасти. Он в целом их и пополам перекусить может?

Будет нападать медведь, Господин, стреляйте в голову. Вы его шерсть не пробьете. Звучит в голове голос слуги. Как будто у него есть оружие которое может стрелять, кинжал и тот будет лишним.

Медведь поднимается на задние лапы и банкир ощущает как его сковывает ужас вместе с восхищением. Для такой огромной махины, зверь двигается легко, словно не носит на себе килограммы мышц. Точно перекусит. Не сразу понимает, Зандик смещает его себе за спину, Панталоне двигает тихо, совсем как когда-то рядом с Разломом, руки их скреплены так крепко, что еще немного и станет больно. Никто на это не обращает внимание. Щеку щекочут кудрявые пряди изморози и мяты. В груди смутное ощущение вседозволенности, держа ладонь в горячей руке Дотторе, Панталоне ощущает, что сейчас ему позволено не бояться за спиной его партнера.

— Ну что, ещё хочешь увидеть медведя на ярмарке?

Панталоне греет руки о пламя огня. Бета шебуршится чем-то рядом, и посматривает на него так… Так, будто Банкир должен его за что-то отчитать. Хоть и смеется громко, и делает все нарочито воодушевленно. Панталоне ловит его руки, пока те хаотично копаются в сумке и крепко сжимает.

– Нет. Эту силу нужно видеть на его территории. Спасибо.

Они оба пристроились на поваленном дереве. Между ними, что-то вроде своеобразного стола, прямо на бумаге (по чертежам, напоминает что-то из исследований? Наверное не удалось). Дотторе ломает хлеб большими кусками, пока Панталоне нарезает вяленое мясо и что-то белого цвета. Похоже на сало. Но кто-то будет есть сало сырым?

Панталоне рассказывает все подряд, про своих новых подчиненных в банке, про подчиненных в поместье, про званые вечера, на которые должен являться управляющий Северным банком. Если бы не холод вокруг можно было бы подумать что они сидят в лаборатории Лиюэ. Хотя даже холод банкир почти не замечает. Каждый кусочек принесенной еды на вкус кажется самым вкусным, что он пробовал в этой жизни. Даже белое, что и правда оказывается салом. Дотторе смеется, когда Панталоне морщится от пояснения, тот улыбается, еле сдерживая смех, который искрится в груди, как падающие снежинки на солнце.
Беляшей здесь точно не хватает.

– Фу, какая дрянь!

Смех Зандика звенит в ушах, когда Ливей чуть не откидывает из руки флягу с огненной водой. Глотку раздирает огнем (не обманули с названием), который медленно спускается к желудку и резко оттуда делает сальто в голову. Зандик пытается впихнуть ему в руки кусок сала, от чего Панталоне морщится только больше, и подхватыет этот заразительных смех.

Вкус у огненной воды отвратительный. Но ощущения…

– Пей теперь сам!

Ливей прижимает горлышко фляжки к губам Зандика и опрокидывает ее, случайно (нет) обливая того. Дотторе фыркает, отплевываясь от огненной воды, что только больше веселит.

Их самодельный стол падает прямиком в снег, когда Панталоне придвигается ближе, большим пальцем стирая с губ Дотторе остатки огненной воды. Алое зарево застилает собой все прочее, скрывая заснеженный лес и пушистые лапы елей. Ладони так правильно ложатся на щек, пальцы скользят по скулам к шее. Ливей наклоняется к губам Зандика неспешно, так много времени чтобы возмутиться, но их губы соприкасаются в первом поцелуе.

— Картошка!

Панталоне задыхается от смеха, который скручивает его пополам, пока Зандик распинывает угли и достает то что он называет запеченной картошкой. Больше совсем не холодно. А картошка и правда вкусная.

Зандик трещит без умолку, и Панталоне видит рядом с собой маленького мальчика. болтающего ногами на высоком стуле, видит взрослого мужчину неспешно потягивающего кофе в глубоком кресле. Видит их всех и одного Дотторе, который меняется не меняясь. Который делится с ним чем-то важнее совместного дела.

На губах, все еще горечь огненной воды и ощущение шершавых от холода губ. Это ощущение и на красных щеках Беты и на неловкой усмешке. Панталоне внимает словам Зандика а сам думает, получат ли его сообщение старшие версии Доктора?

И постепенно сам подхватывает. Они обсуждают все, но на деле ничего. Панталоне рассказывает про свою новую страсть и мечту, постановить конюшню и поселить в нее скакунов, огненная вода горячит и развязывает язык, поэтому Банкир не особо следит за тем, что уже проникновенно делится тем, что присмотрел молодую кобылу в конюшне одного аристократа, и такая она ладная, что он уже думает, не разорить ли ее владельца. чтобы на аукционе…

Дотторе взмахивает рукой, и они оба умолкают, глядя на величественные фигуры. шествующие мимо. Зандик быстро шепчет ему, это лоси, и горячее дыхание согревает ледяные щеки. Панталоне завороженно кивает и шепчет в ответ, что мог бы спутать их с Цилинь. А потом рассказывает про божественных зверей собственной родины.

— Ночь уже, есть хочется. Да и вообще, ты меня облил!

Зандик тепло прижимается к нему, положив голову на плечо. Другой Зандик смотрит с вызовом, выпрямившись даже под грузом усталости. Панталоне мягко смеется, кивая на дом. На улице уже темным темно, когда они возвращаются. В глазах ребенка беспокойство, в глазах Беты усталость и как будто тоска.

– Я и не планировал тебя отпускать, Дорогой.

Им накрывают скорый ужин прямо на кухне, за небольшим деревянным столом. Панталоне заставляет Зандика переодеться в домашнее, чтобы его вещи привели в порядок, и тот можно предположить, что должен сидеть в слишком длинном свитере и слишком длинных штанах хозяина дома, но.

Но у Панталоне дома, совершенно случайно, оказывается семь комплектов домашнего белья для гостей. Возможно, чуть больше. Возможно, он сбился со счета.
Младший Зандик сидит по правую сторону, старший по левую. Панталоне мученически стукает вилкой по тарелке, может пройти сколько угодно, а он никак не может привыкнуть к чему угодно кроме палочек. С другой стороны, всегда есть повод отказаться от ужина в чужом доме. Тепло дома, потрескивание огня в печи, почти усыпляют его, когда мимо пролетает снежок из пюре. Ливей тут же просыпается.

– Зандик, – Оба, тут же виновато, но и обиженно смотрят на него, – еще одна ложка пюре, и пряники вы не получите оба.

С двух сторон ему прилетает по болезненному пинку, а судя по испуганным взглядам, метились в друг друга. Панталоне вздыхает, и прячет в ладони улыбку, – Ольга, налей им молока.

Зандик держится до последнего, даже когда они с теми самыми пряниками переходят в гостиную. Слушает рассказ Панталоне о медведе и лосях, хотя он видит, как голова ребенка клонится и клонится в сон. Дотторе где-то на фоне ведет свою борьбу, выясняя отношения с Доком. Тот, души не чает в ребенке, и кажется видит в его же старшем проявлении главного врага народа. Панталоне даже приходится оттаскивать кошатину от ноги Дотторе, а после усадив в кресло собственноручно обрабатывать царапины.

Это оказывается слишком длинный день. Дойти до постели сил не хватает никому. Даже Панталоне, который понимает, что на завтра его спина будет гореть. Но сейчас, сидя на мягкой кушетке, когда с одной стороны к нему прижимается Зандик, который смог только открыть книгу, а с другой на плече лежит голова Дотторе, закинувшего ноги на подлокотник и так и заснувшего. Больная спина того стоит, думает Панталоне, щекой прижимаясь с отросшим кудрям Дотторе, прежде чем уснуть самому.

Подготовка к празднику у Панталоне начинается ещё за два месяца до события. И это совсем не та праздничная суета, в которую хотелось бы погрузиться. Он практически не покидает кабинета пока распределяет ресурсы: украсить город, направить продовольствие в дальние поселения, оплатить ярмарку и приглашеных артистов. Другая статья расходов: цветы которые умрут за один вечер, повара, официанты, декораторы, Пульчинелла перечисляет потребности, а Панталоне скрипя сердцем выделяет на это средства. Пусть сейчас сделать это куда проще, чем несколько месяцев назад. (Другое дело, это заказать себе облачение на бал из ткани приведенной специально для него прямиком из Сумеру, или украсить двор поместья, гостиную и комнату Зандика в честь праздника, или составить список подарков не только формальных, но и)

Усталость компенсируется тем, что один вечер он смог посвятить Зандику и они украшали пушистую ель. Тем, что искусные ювелиры сделали ему комплект украшений, точно попав в замысел.

Ну и, глупо будет врать, видом Дотторе, протягивающим ему руку в приглашении. Панталоне, чей экипаж подъехал позже и он не мог видеть партнёра до торжества, на мгновения натурально теряет дар речи, замерев перед открытой дверью.

Со всей суетой, он уже не может точно вспомнить, когда они виделись в последний раз, если это не касалось рабочих вопросов решаемых парой слов. Панталоне заглядывает в маску, гадая и зная ответ, как только Дотторе обращается к нему.

– Ты тоже, Дорогой. Абсолютно великолепен.

Звуки общества обрушиваются на них, стоит только вступить в просторную залу. Для Панталоне, который почти привык к званым вечерам у знати, это все равно оглушающе. Он сжимает пальцы на предплечье Дотторе, уверенно следующего сквозь. От обилия драгоценностей в глазах мерцает даже у Банкира, который как и всегда отдал должное только кольцам и глазу порчи. Среди такого обилия, сдержанность звучит громче.

– Мне приятна твоя забота, но в самом деле, ты думаешь кто-то осмелится отравить Предвестника на балу, который почтила своим присутствием сама Царица? Даже я был вынужден отказаться от столь заманчивого плана, – маска поворачивается на него, своим долгим взглядом, который Панталоне почувствует и с закрытыми глазами. Он мягко улыбается, повернувшись к Доктору, – я доверяю только твоим рукам. Да и потом, – он кивает проходящей мимо даме в сопровождении дочерей, прячущих улыбки за веерами. Увы, юные леди, в эту сторону можно даже не улыбаться, – я обещал Зандику вернуться до полуночи.

Впервые здесь, он видит коллег, которых ему не доводилось еще встречать, но в представлении которые не нуждаются. Высокая, прекрасная дама, вне сомнения, Синьора, счета которой он получает из-за границ. Аппетиты у нее не меньше Докторовских, но вместе с этим она отправляет занятные письма о том, что творится с экономикой других регионах, что компенсирует ее затраты. Второй – точнее правильнее сказать Шестой – злобный коротышка в шляпе на половину бальной залы. Зыркает в их сторону так, что у Ливей внутри немного екает. Вроде как он не успел ещё ничего сделать, чтобы проявлять к нему такое благодушие. Спрашивать же банкир как-то не горит желанием. Как и общаться в целом. К тому же его быстро занимает разговор с мэром.

Когда Царица выступает на балкон, все вокруг замирает подобно тому самому ледяному саду в Заполярном. Панталоне впервые видит Крио-архонта не на картинах, впервые видит Архонта вблизи. Красота Царицы завораживающе холодна, глядя на нее он чувствует за восхищением странную грусть, которая вливается туда под стылым взглядом и совсем не ласковым голосом. Ливей думает, что самое близкое к этому чувству – потеря. Как будто всю любовь, что была забрали и вморозили в ледяные глыбы. Маска, позволяет ему отвести взгляд до мгновения, когда Царица покидает их.

Какой странный праздник. На какой-то миг, он больше напоминает похороны.

Вспышка и зал вновь оживает. Дамы восторженно обсуждают наряд Ее Величества и изящные ледяные украшения в волосах. Кавалеры, вероятно, продолжают свои деловые разговоры. Панталоне поворачивается к Дотторе, ему нужно для приличия пригласить кого-нибудь из знати на танец, а еще поговорить с некоторыми персоналиями, на сотрудничество с которыми у него есть планы. Но взгляд его скользит по белой перчатке, манжету сорочки.

О чем он там только что думал?

– С превеликим удовольствием.

Если чьи-то возмущенные взгляды и обращены на них, это никоим образом не волнует Панталоне. Он кладет ладонь на плечо партнера, чувствуя ответное касание на талии.

– Разве что у меня будет встречное условие. Я украду у тебя второй танец.

Панталоне, конечно же, брал несколько уроков, чтобы не опозориться в танце. Но, следовать за ведением Дотторе ему комфортнее, они неспешно движутся под музыку, и Ливей в который раз радуется маске, которая скрывает его взгляд, прикованный к Доктору. Иначе это было бы по меньшей мере неприлично.

– Наконец, есть повод оценить удобства аксессуара, с которым ты не расстаешься, – негромко смеется Банкир, следуя за партнером в танце, – вообще-то, забавы ради, я думал позаимствовать дизайн твоей маски. Но мне показалось, что это будет неприлично, для подобного мероприятия. Вот был бы бал-маскарад.

Музыка замолкает, и он делает шаг назад, отвешивая церемониальный полупоклон. Даже после неспешного танца дыхание сбито, Панталоне тянется к лицу по привычке поправить очки которых там сегодня нет. Вокруг них дамы меняют кавалеров, оркестр объявляет следующую партию, и Банкир ловит ладонь Доктора в свою, ответно подхватывая под талию.

– Теперь мой танец.

Музыка позволяет оставаться наедине среди наполненного зала. Панталоне, вряд ли замечает прочих людей здесь, и нынешние коллеги и цвет аристократии сегодня его волнуют в последнюю очередь, хотя конечно…

Хотя конечно, когда они упускали возможности?

Яд, говорит Дотторе и теплое дыхание касается щек. Панталоне должен чувствовать себя здесь как минимум неуютно, прочие предвестники, напоминают людей в меньшей степени. Пока они “развлекаются” заигрывая со смертью, Панталоне к подобному пока не готов.

Губы Доктора растягиваются в предвкушающей улыбке.

Впрочем, возможно он лукавит?

Музыка вновь сменяется. Кажется у людей вокруг нет и намека на усталость. Банкир чувствует небольшую усталость, но ладонь Дотторе ложится ему на талию, и он думает, что осилит ещё один танец (и еще, еще). Подобные рауты, ранее, казались Панталоне лишь блажью снежнийской аристократии, бесконечные танцы и реверансы. Польза ему только в чужих улыбках и пересудах, в слухах и новых знакомствах. Но. Пальцы Доктора сжимающие его ладонь, теплое касание у талии, и смешливые перешептывания разделенные на двоих.

(где-то там, на задворках его греховно жадной души плещется чувство довольства, когда Второй Предвестник с улыбкой склоняется к его плечу, вызывая у окружающих шок вместе с удивлением)

прямо за тяжёлыми гардинами

На какое-то мгновение, почти мимолетное, Панталоне готов смертельно обидеться когда его лишают того, к чему он быстро привык. Пестрая толпа смыкается за спиной Доктора, отрезая его от взгляда Банкира.

– Господин Банкир, по поводу моего кредита. Господин Банкир, а что на счет нашего долга? Я хотел бы выкупить...

Толпа, стихийно наступает, но Панталоне лишь дежурно улыбается, отвешивая церемониальные поклоны в извинении. Исчезнуть из толпы, для человека, который все детство учился быть незаметным, не составляет труда. Тяжелая портьера закрывает его от собравшихся.

– Я почти подумал, что ты решил меня бросить здесь одного.

Дотторе оборачивается и Панталоне встречается с яркой яшмой и волнами инея по спине. Сигма. Стоило бы удивиться, но Панталоне чувствует только как разливается по венам радость. Отчего-то, ему приятно что именно эта версия Доктора присоединилась к ним на балу.

Он снимает маску, оставляя ее в одиночестве на перилах и окунается в мир смазанных силуэтов, где единственным ориентиром остается фигура Доктора и его ладонь. Все, что существует сейчас – лицо Второго, неприлично близкое к нему самому, и надежное ощущение ладони. Они неспешно кружатся в продолжении танца, окутанные снежнийским морозом, который не может пробраться сквозь теплые объятия.

Третий танец подряд

Панталоне улыбается, немного рассеянно, подобные правила ускользнули от его знаний, и он полагал, что дерзким будет даже то, что они встали в пару вместе, проигнорировав дам. Замешательство, всего лишь секундное. Дотторе для него, настолько неотъемлемая часть существования, что подобное развитие это справедливый итог, а не неожиданность.

Это не предложение. Мое сердце давно у тебя.

Их поцелуй, теперь не первый, и точно не последний. Дотторе, нет Зандик, его драгоценный Зандик, самый первый друг, повзрослевший на несколько лет (десятков, сотен?), его сокровище, что быстро перестало быть шуткой. Пальцы Ливей вновь на его щеках, лишенных той силой подростковой округлости, все иначе и все равно похоже.

Музыка, это их поцелуй, плавное вступление, нарастание, пик и затухание. Губы сталкиваются с губами все в том же танце, пока касания не переходят в нежные касания. Опьянённый непривычной близостью, Панталоне вдруг тихо фыркает, пока это не перерастает в смех, который он прячет в изгибе шеи Доктора.

– Извини. Я просто представил, как ты, кхм, Омега, разгоняет всех любопытных от балкона, – от Дотторе, ничего не изменилось, пахнет все той же завораживающей свежестью. Все так же.

Часы отбивают последний час до начала нового года. Панталоне нехотя отстраняется, облизывая припухшие губы. Он готов простоять так весь следующий год и немного больше, но

– Зандик ждёт меня к полуночи, – Он сжимает ладонь Доктора, вновь, переплетая их пальцы, – составишь нам компанию?

Исчезнуть с празднества оказывается куда проще, небольшая лестница с балкона ведёт их в обход толпы, прямо к центральному входу. Экипаж появляется мгновенно, стоит только их фигурам выйти на ступени. Панталоне, оказавшись внутри кареты, дрожа выдыхает. Занятый близостью Доктора, он совсем забыл про окружающий их холод.

Может быть, даже у Ее Величества сегодня, настроение на пару градусов теплее.

Зато дома, в поместье, их встречает тишина, разбавленная тихими голосами прислуги и Зандика. Большая часть штата отправлена домой на праздник, при поместье остались только кухарка да несколько служанок. Ливей быстро отвык жить по собственным силам, да и огромное поместье не терпит снисхождения.

– Ты ведь не раскроешь мой секрет? Мы приготовили для Зандика на утро охоту за сокровищами. Надеюсь, он ещё не успел разыскать все подарки, которые я спрятал, а то, сюрприз… – Панталоне пожимает плечами, на носу у него вновь привычные очки, – Всем вам… тебе, я тоже заготовил подарок. Только, хотел каждому вручить лично. По справедливости.

Он касается, легко, щеки Доктора пальцами ещё оплаченными перчатками, похищает последний, беглый поцелуй. К хорошему, привыкаешь пугающе быстро. И отстраняется, целовать при Зандике его взрослую версию будет крайне неприлично.

Отредактировано Pantalone (30.06.2023 10:58:33)

Зандик обвивает его шею руками и Панталоне в который раз задумывается, как быстро он привык к весу ребенка в своих руках. Он, человек считавший что семья это пустое и решивший посвятить всего себя исключительно золоту. Он обнимает, бережно, подхватывает на руки своего маленького партнера.

– Это потрясающий подарок, – говорит он, но смотрит не на дорогие шелка в руках ребенка, а на него самого.

(Пусть, уже и решил что пошьет себе из ткани, чтобы Зандик удостоверился, его подарок пришелся по душе и необходимости).

Банкир отпускает прислугу как только они накрывают подобие стола в гостиной. Панталоне не понимает традиции отмечать праздники набивая живот, и это он, человек который никогда не пренебрегает едой, а особенно хорошей. Но после бала и долгой подготовки к нему понимает, что совсем не готов отказаться от домашней стряпни.

– Лучше накройте и для себя, – говорит он напоследок Ольге, которая сто раз извиняясь и причитая отдает ему небольшой свёрток в руки с неуклюжей подписью. Не трудно догадаться, что прислуга не станет рисковать подарить что-то хозяину и подарок предназначается для того, кого вся женская половина штата обожает безоговорочно.

И это точно не Док, который только и делает что гоняет служанок и ворует мясо на кухне.

– Раз это традиция, – он выделяет слово, разделяя приготовленную для себя бумажку на двое. Ему хватит оставшегося места, для слов которые он хочет передать

Кому?

Говорят что взрослых от детей отделяет то, что они забывают как мечтать. А ещё говорят, что люди скучные, серые, в душе которых не горит искра истинных желаний никогда не привлекут небеса и не получат глаз бога.

Глупые люди вообще любят поговорить. Ливей не нуждается в этих бумажках, потому что все то, что делает его счастливым появилось не благодаря небесам и благословению богов. В гробу он видел все то же благословение.

Огонь пожирает бумагу и слова запечатленные на ней, но Ливей от чего то не сомневается, все три несут в себе один смысл.

– Ммм, насколько я знаю, это весьма дорогой подарок, – Зандик сидящий рядом с ним разворачивает свёрток переданный Ольгой. Внутри набор очаровательных фигурок солдатиков, наверное каждый ребенок в Снежной был на седьмом небе от счастья. Обычный ребенок, точно. Панталоне крутит в руках фигурки, разглядывая черные и белые кители, – мы можем использовать их на шахматной доске. Только подберем старшие фигуры.

Панталоне раньше думал, что праздник очага называют так, потому что зимой ночью на улицах снежной можно только умирать от холода. Здесь не провести фестиваль как в Лиюэ, но люди, гляди, весь день веселятся на площадях, смеются и поздравляют друг друга. Их край – жестокий, холодный, лишенный яркости погребённых под вечным белым. Их Архонт – замёрзшая во льдах любовь. И все же, они находят силы дарить друг другу тепло.

Тепло – Зандик доверчиво прижавшийся к нему. Тепло, губы Дотторе, его дыхание на коже.

Самое потрясающее у него уже есть. Но он верит, Бета точно может удивить.

– У меня есть кое-что и для тебя, – Ливей возвращается в гостиную, после того как отнес ребенка в кровать. (И надеется, что тот найдет письмо с маршрутом поиска сокровищ не слишком рано. Потому что он определенно хочет в этом участвовать).

Опускаясь перед софой на колени, он бережно обхватывает ладонь Доктора, оставляя на пальцах лёгкий поцелуй.

– Подарить тебе силу богов я не могу, но, – кольцо занимает свое место на безымянном пальце Дотторе. Простой серебряный обод, без украшений и изысков. Строгие линии без пустых слов, обещание и клятва, – но может быть, тебе будет достаточно сердца простого человека. Оно в любом случае твое и только твое.

Поцелуи Дотторе расцветают на коже неизвестными доселе цветами. Ливей немного, совсем чуть-чуть, теряется в новом. В новом способе взаимодействия между ними. Раньше это слова и взгляды. Теперь, это молчание и губы на гулко бьющейся жилке, теплые ладони под одеждой, кожа к коже. Незнакомый язык, изучить который несложно, развернуть ладонь переплетая пальцы, ответно запустить руку в волосы цвета инея, запрокинуть голову подставляясь. Отвечая. Спрашивая.

— Неужели ты достал все это для меня?

Получается – да. Как очередной ход в игре, где Панталоне, нет Ливей, поставил слишком много для того, чтобы совокупность ходов свела две фигуры на одну клетку. Только в их игре, это совсем не финал. Алая яшма взирает на него как множество раз до этого, но Панталоне чувствует в этом что-то иное. Черту, которую они снова переступают. Ладони Банкира, без блеска камней и защиты перчаток, ложатся на скулы Доктора не скрытые маской, доверие и откровенность.

(Пусть он и думает, дальше давно уже некуда. Дотторе знает всю его жизнь, все прегрешения и победы. Ливей… Ливей знает тоже. Каждый момент жизни Зандика.)

— Знаешь…

Панталоне разбирает смех. Это все, щекотное ощущение счастья под ребрами, которое копится с каждым новым прикосновением и переполняется после этой.

Глупости.

Он вспоминает, совсем не к месту, их смешливые пересуды с Сигмой в кабинете, их хохот с Бетой в снежном лесу, их шутливую битву в снежки и Зандик с Гаммой смеются над проигравшим. 

Дотторе склоняется к нему и Панталоне давится последним смешком. Он словно чувствует, как через кончики пальцев Доктора, сжимающихся только чуть сильнее, ему в кровь вливается жидкое пламя. И это чувство, такое знакомое и родное, это жажда и предвкушение, это…

Панталоне сжимает предплечья Доктора, обращая на себя алый взор.

Это отражение его собственных желаний.

Он тянет Дотторе на себя, ощущая на обнаженной коже прохладное касание шелка. Их губы сталкиваются во влажном поцелуе, теряющем всякую возвышенность, когда Панталоне ощущает на себе тяжесть чужого тела. Когда подминает Доктора под себя, чтобы воссесться на нем, бедрами сжимая бедра.

– Ты был прав. Зеленый здесь точно к месту.

В том, как он аккуратно проталкивает пуговицы в петли, есть какое-то волшебное чувство праздника. Панталоне снимает рубашку так неспешно, как будто разворачивает свой заветный подарок.

(и кто скажет, что это неправда?)

Он больше не ощущает первой неловкости перед чем-то новым. Дотторе наглядно показал ему карту действий. Шея – трепетный вздох желания, плечи, ребра – щекотное прикосновение предвкушения. Он исследует Дотторе кончиками пальцев, знакомясь вновь, заполняя те пробелы, которые оставались.

(быть может смущение остаётся за тем приступом смеха или улыбкой Доктора с его знаешь)

Теперь точно знает. Знает как у того глаза чуть стекленеют, если укусить прямо под подбородком. Знает как неосознанно вздрагивает, если провести по ребрам слишком легко. Знает как темнеет взгляд, если сжать руку в волосах, прижаться всем телом, целовать и целовать, пока оба не станут задыхаться от желания.

Знает.

И направляет руки Доктора по своему телу ниже, с откровенным намеком.

Предложением.

Просьбой.