Пол Атрейдес никогда не убивал людей до этого затянувшегося момента. До того, как в его дом вошли враги. До того, как его отца убили.  До того, как его мать унизили и выбросили в открытую пустыню. Пол не убивал людей. Но теперь он не собирается останавливаться. Кровь уже пробилась и вовсе не за честь его матери или память отца, но за собственную жизнь. Путь начат. Прямо здесь, на этой песчаной земле. Пол просто не мог поступить иначе. Он хотел жить и отчаянно хотел отомстить, никто  не мог встать у него на пути.
Пол Атрейдес многому научился. Убивать. Слушать. Слышать. Понимать. Придётся стать кем-то другим, ведь Пол, которого он сам знал не стал бы убивать человека, попытался бы договориться, уйти от конфликта. В конце концов, среди местных у него врагов нет. И это не Харконнены, и это не солдаты барона, и эти люди никакого зла не сделали ни ему, ни его семье. Но фримены непреклонны. Хочешь стать таким же? Уважай традиции, следуй им. Изменись,  Пол.
Он знал об этом с самого начала. Черт возьми, он все это знал и сколько всего знает наперёд. Неизбежное, страшное как буря будущее, захватывающее все нутро одним своим существованием. Пол хотел бы все поменять, но ничего не может, бессильны перед тем, что просто случается.
Пустыня оставалась позади, впереди ждала пустыня. И ничего уже не было, кроме пустыни. В этом песке суть жизни и зерно смерти. У Пола кружилась голова от всего, что он прошёл и от всего, что его ждало впереди. Мать усердно следовала за ним по пятам, не отводила от него глаз, слушала его дыхание, почти что биение сердца. По любому его движению глаз и губ угадывала его мысли, и это раздражало. Она не понимала, что теперь Пол должен идти сам. Джессика дала ему все, что могла. Теперь его путь лежал в раскаленные пески Арракиса и в прохладные горные стены фрименов.
Ситч - место сбора в час беды, запомни это, Усул. Племя так назвало его, Стилгар подарил ему имя "Усул" - основание колонны. Пол не понимал, что за этим стоит. Он мог видеть далеко в будущее любого человека, но был слеп перед собственным носом. Задумываться о том, почему Стилгар назвал его Усулом у Пола времени не было, как и вообще на что бы то ни было. Поэтому все, что мог Пол  - это кивать, как дурачок и принимать подкидываемые судьбой фишки. Он разберётся с этим, так или иначе, Пол был уверен в этом. Иначе он не достигнет того, что видел так же ясно, как недовольное лицо матери перед собой сейчас.

- Ты находишь это забавным, Пол. - Даже не вопрос, сухая констатация факта.
Прикрыв рот защитной сеткой конденскостюма (хотя это не могло скрыть от Джессики усмешку Пола все равно), он улыбнулся и ответил:
- Я должен сказать да на вопрос, ответ которого тебе очевиден?
- Пол!
Как часто она стала повышать на него голос и призывать вернуться птенца в лоно уютного гнезда. Это означало только одно - Пол выбрался из гнезда. И дело было не в том, что Джессика  была этим недовольной,  нет, она никогда не была насеткой. Как и любая сестра Бинэ Гессерит, она попросту боялась потерять контроль.
Я не просто ее сын, я Квазац Хадерач. Возможно, сейчас больше он, чем Пол, которого она любила.
Джессике не нравилось имя Усул. Сколько всего оно сулило. Но это не единственное имя, которое он будет носить. Будет ещё одно. То, которое он возьмёт себе сам, когда придёт время. Каждое из этих имён принесут изменения  и ещё одну частичку, которую невозможно контролировать.
Когда-нибудь леди Джессика отвернется от него. И нет, этого не было в будущем так явно, как многое другое. Пол знал это наверняка, ведь его обучал старый-добрый ментат Суфир Хават.
Логика. Сухая. Страшная. Беспощадная. И правдивая.
Неизбежная.

Была и другая. Он видел спину Чани и она была не такой, как в его снах. Там тонкая фигура песчаного эльфа не была укутана в конденскостюм, она была перед пустыне будто бы невинным, чистым ангелом. В таком образе в пески ни один фримен в своём уме не вышел бы даже в закат. Пол практически доподлинно знал расположение родинок на её теле. И Пол шёл за ней, преследуя её тень во снах на Каладане и сейчас, на Яву.
Наступила ночь, лагерь ускориться и скоро сделал остановку в горе, чтобы пригубить воды и отдохнуть. Песок остывал, начинался фрименский день.
- Это называется "витать в облаках"  - сказал Пол матери, укладывая свои вещи на землю.
Это называется "витать в облаках", Монео. Кому принадлежал этот голос в голове? Так похож на его, но не его вовсе. Пол не видел, не знал, и от этого, растерялся.
- Пол, все нормально? - Теперь в стойком голосе матери он слышал нотки беспокойства.
- Называй его Усулом, женщина, - сухо скомандовал Стилгар, как бы не отвлекаясь при этом от своих дел, он раздавал воду всем в очереди.
Джессика не отреагировала. На языке пальцев она повторила свой вопрос, Пол ответил ей на боевом языке Атрейдесов, что все в порядке.
И заметил, что на эти едва заметные движения кистью смотрит Чани.
Точнее, она смотрит на подаренный ему её же руками нож-крис, всякий на поясе рядом с рукой Пола.
- Сколько нам ещё идти? - Пол спросил это у Чани, но ответил Стилгар:
- Ночь, днем мы будем у подножия ситча Табр, там ты примешь семью Джамиса.
- Эм... семью Джамиса?
- Ты убил его, теперь его жена станет твоей или женой, или служанкой, а его дети - твоими.
Он видел, как растерялась Джессика. О таких традициях Миссионария Протектива не знает? Он знал, что она сейчас попытается сказать, потому сказал первым:
- Если такова традиция, я позабочусь о них.
Он видел, как Стилгар  поднял на него оценивающий, полный скептического недоверия взгляд. Ты? Позаботишься о них? Ты всего лишь щенок, которого мы подобрали в песках...
- Мне это говорит мальчик, которого Джемис отказался принять в Племя или мужчина, который его за это убил?
Пол понимал, что от его ответа сейчас зависит  больше, чем кто-то может себе представить. В это  момент он не слышал эмоциональные позывы матери, он не смотрел на Чани. Только на наиба Стилгара. Пол полностью отключил себя от окружающего мира.
- Лисан-Аль-Гаиб говорит тебе это.
Стилгар грузно поднялся. Со стороны это могло выглядеть  двусмысленно, будто бы титан, поднимающийся, чтобы прихлопнуть жука.
- Возьми свою воду, Усул, путь будет долгий.
Сказал он и протянул ему маленькое колечко воды.

Отредактировано Paul Atreides (17.06.2023 21:58:06)

Чани была наблюдательной девушкой, Пол это прекрасно понимал. Возможно, невнимательных фрименов не бывало. Они жили в тех условиях, когда нужно уметь читать каждый шорох, каждый неуверенный крик птицы в небесах, нашедшего случайную воду в пустыне. Они выживали, а значит все их чувства были обострены. И какими же неотесанными слепцами кажутся им те, кто прилетел сюда.
Его отец как-то сказал наибу Стилгару: "Я обещаю, что ваш народ будет свободно перемещаться туда, куда он хочет, все ваши земли, безусловно, принадлежат только вам одним. Но я управляю этой планетой". Пол был при этом разговоре. Он не помнил, что подумал тогда, возможно, он думал вообще не об словах герцога Лето, а был занят тем, как внимательно рассматривал одежду наиба. Но теперь Пол понимал слова Лето и не был согласен. Никто не может управлять этой планетой, сама планета решает, кому на ней жить, а кому умирать. Разница лишь в том, что фримены нашли ключ к этому пониманию. Лайет-Кайнс нашел ключ к пониманию.
Жаль, что старик планетолог уже, вероятнее всего, мертв.
Харконнены быстро найдут всех, кто улыбался Атрейдесам. Симпатизировал им или понимал их. Харконнены накажут их, чем наживут себе еще больше врагов.
- Да? - Иронично спросил Пол, глядя на Стилгара. - Думаешь, он не заметил? Я думаю, что он замечает всё.
Наиб Стилгар никогда не был так прост, каким хотел показаться. Он был, конечно же, очень сильным фрименом. Он сказал, что фрименами управляет лишь сильнейший, их традиции стоят на доминации силы и мудрости, иначе быть не могло. Стилгар был сильным и мудрым человеком, это все чуть ли не покоилось в уголках его синих глаз. Он смотрел спокойно. И зачастую ему не нужно было говорить, чтобы его поняли. Эти искусством владеют лишь настоящие лидеры.
Но Пол относился к нему, как новичок в племени. Он изучал его не без чувства восхищения.
Чани наставляла его, а Пол чувствовал некоторую грусть. Будто бы его, как неотесанного ребенка, обучали тому, что он уже умел. Повторение основ со стороны учителя означает лишь то, что учитель недоволен тем, как ты усвоил материал. Пола это всегда задевало. Он не подавал знаки, но его это задевало. У него было гигантское, выращенное на лучших аристократических дрожжах самолюбие. Поэтому он просто опустил голову и усмехнулся так, чтобы она не заметила. Если он вообще был что-то способен утаить от фрименов.
Джамис тоже его чему-то научил.
Убивать людей, чтобы выживать самому. Джамис научил его, возможно, слишком многому. Но он хотя бы не наставлял. Как и любой молодой человек возраста Пола, он хотел освободиться от любых оков, в первую очередь от наставлений и материнской заботы. Его путь ведет в Пустыню, а в Пустыне нельзя держаться слишком близко друг к другу, разве не так?
- Я умею расходовать воду, - сказал он почти в спину Чани, когда разговор сошел на нет и она решила заняться другими делами, отлипнув от прохладной скальной породы. Пол в последний момент вновь привлек ее внимание. - Прежде, чем найти вас, нам с мамой пришлось выживать. Мы попалю в центр песчаной бури, наш орнитоптер упал, а потом...
Пол помотал головой.
- Нас засыпало. Мы провели сутки под песком - он развел руками. - И как видишь, мы все еще живы. Я умею выживать.

Конечно, она могла возразить. Повезти может каждому.
- Я знал обо всем этом... задолго до того, как оказался здесь. Я знал о тебе, и о Стилгаре, и о том, как собирать воду в конденсат, - он сделал несколько шагов к Чани. - А язык тела.. мы называли это боевым языком Атрейдесов.

Когда солнце встает, начинается фрименская ночь. Фримены редко ходят днем, переход они совершают ночью, когда нет активности солнца и в пустыне становится холодно. Это также опасно, как и жара, но менее смертельно. От холода можно спрятаться, укутаться, развести огонь, согреться. Но от жары нельзя ни укрыться в открытой пустыне, не спрятаться в песке. Жара плавит тебя, как на раскаленной сковородке, пока последняя капля жидкости не покинет твое тело. Пол не знал, насколько мучительной может быть смерть в пустыне, но помнил откуда-то тех, кто так и умер. Ужасная, долгая смерть, о приходе которой ты узнаешь задолго до того, как эта смерть придет. Ты просишь, чтобы она поторопилась.
А еще где-то в глубине своего сознания Пол знал, что и с ним может случиться такое. Он видел себя, идущим в красный рассвет, смотря в лицо своей собственной смерти там, далеко в песках, где нет никакого шанса на спасение. Там, где тебя постигает неизбежность, что бы ты ни сделал. Там, где ты просишь смерть поторопиться.
Сегодня Пол Атрейдес просил смерть задержаться. Ему так много нужно успеть сделать. Он отчаянно хотел бороться, ему отчаянно хотелось жить. И иметь шанс все исправить. Ненависть к Харконенам никогда еще не была столь сильной, как сейчас. Они убили его отца, убили их людей. Сколько славных жизней погубили под завалами барьеров и арракинских гор. Сколько еще сгорело в огне атомного взрыва. Пол хотел набраться сил, как набираются воды после долгой сушки, и вернуться назад. Пока он жив, у Атрейдесов еще есть надежда.
Он коснулся перстня отца, который носил под плотной перчаткой. Теперь он его не снимет. Он еще не герцог, но Арракис все еще принадлежит ему, даже если Император спокойно спит в своей царской постели, уверенный в другом. Пол еще никогда в жизни не чувствовал такой самоуверенности, такой уверенности в том, что он выбрал правильный путь. Еще никогда этот путь не был для него настолько ясным.
- Твой отец? - Спросил Пол, касаясь плеча Чани и привлекая ее внимание на себя. - Кем был твой отец?
Одним из людей герцога Лето? Одним из их солдат? Кем был ее отец? Пол чувствовал, что кем-то очень близким, кому он много раз смотрел в глаза, да только никак не мог в множестве этих лиц определить, кто именно.
- Мой человек был при Стилгаре долгое время. Должно быть, ты тоже знала его? Дункан Айдахо, он провел много времени в ситче, он был одним из вас.
А потом он предал их и вернулся домой, в лоно своего настоящего хозяина. Нет, Дункан Айдахо преломлял с фрименами хлеб, пил с ними из одной бутыли, но никогда не был одним из них. Стилгар это понимал, в тот момент, когда сказал Полу: "и он нас предал", в его голосе было сожаления и не было никакой ненависти. Стилгар умнее, чем кажется. Этот заурядный старый человек с уставшими синими глазами.
Сейчас, видимо, он видел повторение истории. Вот он принимает чужаков в свой лагерь, чтобы они взяли то, что им нужно и покинули ситч? Людей, с которыми пили и ели за одним столом? Полу становилось обидно, будто бы это касалось и его тоже. Да, тогда ими двигала неизбежность, тогда ими двигала нужда понимать фрименов внутри их общества, действия Лето были полностью оправданы, но теперь?
Джессика ведь тоже вовсе не рассматривает вариант стать фрименкой. Пол видел враждебность и настороженность в ее глазах. И в то же время, готовность. Если ей придется - она сыграет свою роль, займет свое почетное место Преподобной Матери среди этих людей.
Не к этому ли она готовилась всю свою жизнь?
- Я много знаю, да, но много еще не знаю. Арракис... понятен мне, но я никогда не видел местных жителей, зверей, я никогда...
Потянуло влагой. Фримены застыли. Стилгар дал знак остановиться.
- Вода, - тихо потянула Джессика рядом с ними.
Пол кивнул. И четко услышал, что рядом упала капля.
- Выключаем свет - скомандовал Стилгар и шагнул, провалился в черную муть гор.
За ним последовали еще несколько людей.

Да, он отлично помнил Лайета Кайнса, планетолога, который выступал в роли судьи перемены на Арракисе, когда герцог Лето привез сюда свою власть и свою семью. Как это, кажется, давно было. Кажется, в другой жизни. И Пол Атрейдес был другим человеком, юношей, которому не нужно было принимать таких важных решений о своей жизни. Его сны были всего лишь снами о тех далеких местах, которые он никогда, кажется, и не увидит. Но вот он здесь, в тех местах, которые видел по ночам. С теми людьми, чьи голоса он уже слышал. И они говорят ему то, что он уже знал. Не было другого выбора, кроме как добраться до ситча и стать членом племени, стать фрименом как все эти люди. Не было никакого варианта будущего, кроме того, что Пол видел в душной палатке, погребенной под песком. Если бы Лайет Кайнс знал о том, что случится дальше, что он бы сказал? Дикой, жестокой мудрости ему было не занимать.
Было... Пол думает и говорит о нем так, будто бы этот человек уже мертв, а ведь они толком не знают, что случилось с людьми герцога. Выжил ли кто-то? Если выжил, то какой жизнь стала у этих людей, а если умер, то какую смерть встретил? Жив ли старик Сафир, жив ли Гарни Холлик? Своими глазами Пол видел только смерть Дункана, его верного Дункана. Страшно думать о том, что случилось с остальными. Как бы Пол ни хотел, он не собирался смотреть в то будущее. Он не хотел знать правды, пока не услышит ее собственными ушами. Потеряться в собственной истине так же просто, как в будущем, которое видишь.
Пол не хотел знать, жив ли Лайет Кайнс. Но шестым чувством искал ответ на этот вопрос в глазах его дочери, которая отчаянно не была похожа на своего отца.
Мысли оборвал бассейн, в который они вошли в полной тишине и темноте. Воду можно было только чувствовать, все пронзала спасительная влага, позволяющая людям жить в этих местах. Фримены были приспособлены потреблять и довольствоваться малым, но даже это малое им было необходимо. Горы впитывали воду изнутри, создавая всему живому некоторую подушку стабильности, где могли расти дети и жить люди. Когда входишь в такие места, кажется, что проваливаешься в другой мир. Привычный тебе, а не тот злой, колючий жар пустыни. Пол родился на Каладане, в мире, где очень много воды. С самых пеленок он учился плавать, летать и бегать. Мир без воды, дикий Арракис был ему чуждым. Песок проникал в его кожу, заменял его кровь. Песок забирал его без остатка, Пол проваливался, не зная, где руками найти опору.
Опоры не было.
Спасения не было.
Он проваливался. Становился частью Арракиса. Частью Дюны.
И шел куда-то в темноту, почти наощупь находя Чани впереди. Она была их единственной проводницей здесь, потому что остальные из отряда не были вообще заинтересованы в том, чтобы помочь путникам. Часть людей несли тело Джамиса, другая часть людей занималась своими делами. Они не были агрессивными, им было просто все равно. Если два путника погибнут здесь, они просто заберут их воду, это все. Пустыня учит быть циничным.
- Храм, наполненный водой, - тихо сказал Пол, вдыхая спасительную влагу.
- Трогать бассейн запрещено, - рявкнул Стилгар впереди. Его голос отдавался в каждом уголке темной пещеры, как божественное предупреждение. - Это не для людей.
- А для кого? - Прошептала Джессика, но Стилгар ее не услышал.
Зато услышал Пол. И понял. В одно мгновение понял, что эта вода вовсе не для людей и их нужд. Они могут умирать от жажды, но никто не придет сюда даже в агонии перед смертью. Потому что надежда важнее глотка воды. Надежда важнее любой жизни, которую они ведут сейчас.
- Для будущего мира, - тихо ответил ей Пол, смотря в черный зев - туда, где мирно, не издавая волн, лежала гладь воды.
На этой воде построится новый мир, тот, где будут цвести деревья, плодоносить, наполнять мир воздухом. Они будут брать листья, рвать их, жевать, они будут пить, не чувствуя жажды. Они будут купаться, мыть голову и подставлять воде собственные лица. Это будущее - утопия для фрименов. Ни это поколение, ни последующие два не смогут даже издалека насладиться тенью этого будущего, но оно наступит для их правнуков, тех, кто уж и не вспомнит никого из своего прошлого.

- Мой мир был наполнен водой, вода была там повсюду, - сказал Чани Пол, когда они стали выходить из пещеры-бассейна снова на каменистую дорогу между горными склонами. - Твой отец занимался изучением Арракиса, он искал пути разведения здесь растений и животных, он видел будущее Арракиса, он знал, что здесь есть вода и...
- Эй, там, - снова засетовал Стилгар. - Потише.
Пол поправился и нагнулся ближе к Чани.
- Он верил... - он замялся. - Он верит, что Арракис можно спасти. Сделать из этого мира рай. Мой отец... - он помотал головой - он верил в то же самое.
Пол чуть тронул себя за подбородок.
- ...Ибо они питаются богатствами моря и сокровищами, сокрытыми в песке.