blackbird singing in the dead of night
take these broken wings and learn to fly
all your life
[indent]
Казуха учится у лучшего — ввысь поднимается полчище врагов, их буквально расщепляет на части — осенним ветром уносит прочь; в посмертие.
Ему досталась самая изящная стихия - враги перед смертью не испытывают ужаса перед грядущим концом - они просто не успевает.
Ему досталась самая милосердная стихия.

Казуха поистине благодарен судьбе - звёзды сошлись правильно ( Слава Архонту! ) - это ли ни везение.
Вот только его Архонт давно позабыл, кто он такой.
Барбатос мёртв. Да здравствует Барбатос.

Его архонт слишком много времени проводит в пабах; в ликёроводочных, если у первых терпение лопается.
Слоняющегося барда выставляют вон - если бы они только знали, кто он такой - а он ( свободный подобно ветру ) несётся прочь вслед за направлением ( он сам задаёт курс ).
Казуха и не осудил бы его вовсе, напротив — отнёсся бы с должным почитанием и скрытым трепетом.

Вот только простым смертным не под силу увидеть своего покровителя.
Он скрыт от любопытных глаз, подобравший себе самый неожиданный образ.
Он - нигде и везде; в тёплом вечернем ветре и в шелесте мокрых от росы листьев самым тихим утром.

Он незримо наблюдает за своим народом, готовый всегда протянуть руку помощи.
Сохраняя своё инкогнито.
Не желая повторения трагедий былых дней.

Казуха неосознанно, но уверенно тянется к своим корням - не только семейные узы оказываются достаточно важными.
Он готов, разумеется, пересечь водную пропасть - лишь бы пресытиться духовно как следует.
С утра - на колени перед Божеством, вечером - пригубить бутылку-другую ( мондштадское вино, всё же, самое лучшее! ) за его здоровье.

Самурай, впрочем, посещает Мондштадт преступно редко - но молится статуе часами.
Прося указать верный путь.
Он знает - пока в мире существует его личный Бог - он не один.

Казуха отправляется домой - путь его ждёт долгий, и он даже понятия не имеет, что попадёт в кораблекрушение.
Отчаявшийся самурай, жаждущий спасти всех и каждого, он до последнего будет выполнять свой долг, помогая уцелевшим переместиться в шлюпки.
Жуткий неожиданный шторм, настигший их в пути, перекраивает не только планы - кровавым росчерком пера перечёркивает чужие линии судеб.

Ему хочется рыдать навзрыд от своей беспомощности - вода не поддаётся влиянию его сверхспособности, но самурай, рассекая одну из самых высоких волн, молясь о спасении чужих жизней, всё же справляется - лодки не накрывает; под удар попадает сам Казуха.
Напрасно - думает он - всегда так полагался на свои силы - ведь среди прочих ему не было равных; «Кадэхара - мастерство стихии как оно есть».

Он понимает, что тонет - глаза застилает; лёгкие наполняются водой - он больше не может дышать; воздух покидает его насовсем - его способности, как его Архонт здесь бессильны.
В глазах окончательно темнеет - в преддверии конца к нему приходят видения ( а как иначе ): ведь кто, на самом деле, может спасти его посреди солёных вод, русалочка?
Прижатый к чужой груди, он будто бы снова обретает возможность дышать - он отчего-то уверен, что спасителя обязательно нужно отблагодарить хорошим вином.

Если бы только реальность и впрямь была к нему по-настоящему благосклонна...

[indent]
you were only waiting for this moment
to arise