-Ла-ла-ла-ла...

Ступая по полу мысками ног, закованными в лёгкие туфли, Колумбина как будто действительно парила. Собственные ощущения от человеческого тела порой приносили ей и новые ощущения, которые даже в сотый, тысячный раз казались освобождением. Она любила чувствовать то, что происходит вокруг, ведь необходимость обращать внимание на тактильные ощущения, запахи и звуки, когда все эти переменные могли меняться, выглядела как неплохое занятие ввиду отсутствия поручений от Царицы. Или как попытка убежать от себя.

Попытка забыть.

Она стягивала руки тканью, пытаясь закрыть невидимые раны, носила повязку на глаза, как будто чтобы перестать так чувствительно реагировать на солнце. Колумбина хотела, чтобы другие так думали. Её истинные причины оставались при ней: и слёзы, которые жгли кончики пальцев, лишь только она касалась глаз; и дрожь в руках, которую она пыталась унять. Скрывала за надменным голосом и аристократическими манерами свою слабость, просто чтобы не думать о том, что умирает. Гаснет, будто бы одна из тусклых звёзд на небосводе, который никогда на самом деле не существовал.

Голубка привычно обняла себя руками. Не от холода, не в попытках согреться, а просто потому что это и правда успокаивало в такие моменты. И пусть у неё не было крыльев, которые как будто могли защитить её непроницаемым барьером, воспоминания отступали.

Но это было так сложно.

Её отстранённость от мирских дел порой давала сбой, и Колумбина жадно принималась впитывать знания. Ей льстило внимание, но стоило миновать одному дню, как она всеми силами пыталась уйти подальше от кого бы то ни было, навстречу лютому и жгучему морозу. Человеческое тело имело свои ограничения, поэтому она в конце концов возвращалась, ощущая внутри себя какую-то нестабильность. Обморожение, как бы это назвали рядовые фатуи, ведь в такие моменты другие Предвестники ей не попадались.

И как будто вообще никто не торопился попадаться.

- Ла-ла-ла-ла...

Звук собственного голоса позволял не думать обо всём остальном, пока она двигалась по коридорам, чтобы привычно наведаться в несколько интересных мест. Те немногие, кто встречал её, привыкли к странностям, ведь даже исследование туманной травы, которую она принесла в организацию, отличалось от других высоким риском приобрести различные отклонения. Маги цицинов, во всяком случае, хорошо обученные, наверняка считали именно так, странным образом иногда напевая себе под нос всякие незатейливые мелодии... совсем не потому ведь, что их негласная начальница любила делать так же?

Флакон с экстрактом туманной травы, который Голубка взяла с собой из оранжереи, блестел путеводной яркой звездой посреди серого обрамления одной из зал, куда она вошла, найдя это хорошим местом для реализации собственных планов. Остановившись перед столом, за которым надлежало сидеть, Голубка легко прыгнула – почти вспорхнула – на него, и трепет невидимых крыльев разнёсся по залу. Сдвинув повязку с глаз, она оглядела помещение.

Усевшись поудобнее, Колумбина некоторое время держала в руках флакон, словно изучая его содержимое. Её широко открытые глаза начали излучать энергию, когда Голубка, наконец, зажмурилась, и наощупь открыла его. Сочащиеся энергией пурпурные слёзы устремились по её щекам, заполняя флакон почти доверху, как она и хотела. Она небрежно вытерла оставшуюся энергию платком, который держала при себе, и её взгляд снова устремился на флакон. Изначальная энергия смешивалась с той, которая казалась безжизненной и, на первый взгляд, в этом сосуде не происходило ничего, что могло бы привлечь хоть чьё-то внимание, но... Колумбина видела.

Видела как в залихватском вихре перемешиваются чёрное и белое, жизнь и смерть, созидание и энтропия. Чувствовала, как одно пытается взять верх над другим и это, вопреки её задумке, оказалась не бесконечная борьба. Она, привыкшая улыбаться, теперь с трудом потянула вверх уголки губ.
Закономерный результат, ведь смерть в конечном итоге всегда побеждает жизнь. Теперь лишь она осталась в этом флаконе.

Голубка открыла его, и пурпурная жидкость устремилась на волю, неся с собой сводящий с ума аромат, как и обычно. Неужели смерть действительно могла пахнуть именно так? И вопреки всему остальному, как её слёзы могли служить смертью всему живому?

Пока алхимики ломали голову над свойствами травы, Колмубина почти наверняка знала, почему так происходит, и что могло послужить причиной для подобных метаморфоз, но у всех оставались секреты. Это она должна была выяснить сама.

Голубка повела пальцами по воздуху, точно пыталась схватить дурман, оплетающий её горло и трогающий губы нежными касаниями. Как и всегда, она имела над ним куда больше власти, нежели все остальные, и им незачем было знать, что она унесла с собой жидкость, способную устроить настоящий переворот в правильных руках.

Некогда она, от сущего безделья, привыкала к тому, как двигаются остальные предвестники, и к списку её умений, не всегда (а то и никогда) приносящих пользу, можно было отнести безошибочное угадывание того, кто находится перед ней. Голубка могла не открывать глаз, читая ауры, но для этого нужно было смотреть на собеседника, на исходящую от него энергию, ведь её сущность позволяла это увидеть. Походка же была совсем другим – практически искусством, ведь помимо звука в этом была и грация, присущая каждому, кто был вокруг.

Третья поспешила вернуть на глаза повязку и повернулась к незваной гостье. О, она знала эту ауру, над которой тёмным облаком, тянущим вниз свои лапы, висела скверна. И пока не проронила ни слова в ответ на это вторжение. Быть может, начинать свой разговор с претензий, когда подле неё в холоде и величии этого зала растворялся пурпур её слёз, было не лучшим решением. Ауру Четвёртой она чувствовала чуть лучше, чтобы можно было с уверенностью выделить из среди остальных Предвестников.

-  Что-то случилось..? – наконец деловито поинтересовалась Колумбина.