reflective

Объявление

Информация о пользователе

Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.


Вы здесь » reflective » фандом » show me love


show me love

Сообщений 1 страница 4 из 4

1

show me love
måneskin — coraline

[indent]Место: бесчисленные залы дворца Царицы
[indent]Участники: Columbina x Arlecchino

https://i.ibb.co/Y2jdhhx/ezgif-5-fee440f006.jpg

[indent] Слова не складываются в цельные приложения, вырываются дрожащим голосом, что отчаянно пытаются скрыть. Рука тянется к руке, лёгкое касание пальцев к запястью, биение пульса под подушечками. Оно расскажет гораздо больше - только позволь мне коснуться тебя, прекрасный ангел

Отредактировано Arlecchino (26.01.2023 13:28:02)

+3

2

-Ла-ла-ла-ла...

Ступая по полу мысками ног, закованными в лёгкие туфли, Колумбина как будто действительно парила. Собственные ощущения от человеческого тела порой приносили ей и новые ощущения, которые даже в сотый, тысячный раз казались освобождением. Она любила чувствовать то, что происходит вокруг, ведь необходимость обращать внимание на тактильные ощущения, запахи и звуки, когда все эти переменные могли меняться, выглядела как неплохое занятие ввиду отсутствия поручений от Царицы. Или как попытка убежать от себя.

Попытка забыть.

Она стягивала руки тканью, пытаясь закрыть невидимые раны, носила повязку на глаза, как будто чтобы перестать так чувствительно реагировать на солнце. Колумбина хотела, чтобы другие так думали. Её истинные причины оставались при ней: и слёзы, которые жгли кончики пальцев, лишь только она касалась глаз; и дрожь в руках, которую она пыталась унять. Скрывала за надменным голосом и аристократическими манерами свою слабость, просто чтобы не думать о том, что умирает. Гаснет, будто бы одна из тусклых звёзд на небосводе, который никогда на самом деле не существовал.

Голубка привычно обняла себя руками. Не от холода, не в попытках согреться, а просто потому что это и правда успокаивало в такие моменты. И пусть у неё не было крыльев, которые как будто могли защитить её непроницаемым барьером, воспоминания отступали.

Но это было так сложно.

Её отстранённость от мирских дел порой давала сбой, и Колумбина жадно принималась впитывать знания. Ей льстило внимание, но стоило миновать одному дню, как она всеми силами пыталась уйти подальше от кого бы то ни было, навстречу лютому и жгучему морозу. Человеческое тело имело свои ограничения, поэтому она в конце концов возвращалась, ощущая внутри себя какую-то нестабильность. Обморожение, как бы это назвали рядовые фатуи, ведь в такие моменты другие Предвестники ей не попадались.

И как будто вообще никто не торопился попадаться.

- Ла-ла-ла-ла...

Звук собственного голоса позволял не думать обо всём остальном, пока она двигалась по коридорам, чтобы привычно наведаться в несколько интересных мест. Те немногие, кто встречал её, привыкли к странностям, ведь даже исследование туманной травы, которую она принесла в организацию, отличалось от других высоким риском приобрести различные отклонения. Маги цицинов, во всяком случае, хорошо обученные, наверняка считали именно так, странным образом иногда напевая себе под нос всякие незатейливые мелодии... совсем не потому ведь, что их негласная начальница любила делать так же?

Флакон с экстрактом туманной травы, который Голубка взяла с собой из оранжереи, блестел путеводной яркой звездой посреди серого обрамления одной из зал, куда она вошла, найдя это хорошим местом для реализации собственных планов. Остановившись перед столом, за которым надлежало сидеть, Голубка легко прыгнула – почти вспорхнула – на него, и трепет невидимых крыльев разнёсся по залу. Сдвинув повязку с глаз, она оглядела помещение.

Усевшись поудобнее, Колумбина некоторое время держала в руках флакон, словно изучая его содержимое. Её широко открытые глаза начали излучать энергию, когда Голубка, наконец, зажмурилась, и наощупь открыла его. Сочащиеся энергией пурпурные слёзы устремились по её щекам, заполняя флакон почти доверху, как она и хотела. Она небрежно вытерла оставшуюся энергию платком, который держала при себе, и её взгляд снова устремился на флакон. Изначальная энергия смешивалась с той, которая казалась безжизненной и, на первый взгляд, в этом сосуде не происходило ничего, что могло бы привлечь хоть чьё-то внимание, но... Колумбина видела.

Видела как в залихватском вихре перемешиваются чёрное и белое, жизнь и смерть, созидание и энтропия. Чувствовала, как одно пытается взять верх над другим и это, вопреки её задумке, оказалась не бесконечная борьба. Она, привыкшая улыбаться, теперь с трудом потянула вверх уголки губ.
Закономерный результат, ведь смерть в конечном итоге всегда побеждает жизнь. Теперь лишь она осталась в этом флаконе.

Голубка открыла его, и пурпурная жидкость устремилась на волю, неся с собой сводящий с ума аромат, как и обычно. Неужели смерть действительно могла пахнуть именно так? И вопреки всему остальному, как её слёзы могли служить смертью всему живому?

Пока алхимики ломали голову над свойствами травы, Колмубина почти наверняка знала, почему так происходит, и что могло послужить причиной для подобных метаморфоз, но у всех оставались секреты. Это она должна была выяснить сама.

Голубка повела пальцами по воздуху, точно пыталась схватить дурман, оплетающий её горло и трогающий губы нежными касаниями. Как и всегда, она имела над ним куда больше власти, нежели все остальные, и им незачем было знать, что она унесла с собой жидкость, способную устроить настоящий переворот в правильных руках.

Некогда она, от сущего безделья, привыкала к тому, как двигаются остальные предвестники, и к списку её умений, не всегда (а то и никогда) приносящих пользу, можно было отнести безошибочное угадывание того, кто находится перед ней. Голубка могла не открывать глаз, читая ауры, но для этого нужно было смотреть на собеседника, на исходящую от него энергию, ведь её сущность позволяла это увидеть. Походка же была совсем другим – практически искусством, ведь помимо звука в этом была и грация, присущая каждому, кто был вокруг.

Третья поспешила вернуть на глаза повязку и повернулась к незваной гостье. О, она знала эту ауру, над которой тёмным облаком, тянущим вниз свои лапы, висела скверна. И пока не проронила ни слова в ответ на это вторжение. Быть может, начинать свой разговор с претензий, когда подле неё в холоде и величии этого зала растворялся пурпур её слёз, было не лучшим решением. Ауру Четвёртой она чувствовала чуть лучше, чтобы можно было с уверенностью выделить из среди остальных Предвестников.

-  Что-то случилось..? – наконец деловито поинтересовалась Колумбина.

+3

3

[indent] Выдох.
[indent] Клубок пара вырывается изо рта, исчезая перед лицом в тяжёлом воздухе. Арлекино опирается локтями о хладную поверхность стола, складывает руки перед собой, переплетая пальцы. Кладёт подбородок на вытянутые большие пальцы и прикрывает глаза, полностью отдаваясь тишине своего кабинета. Выверенный план саботажа излишне укрепившейся власти Действующего Магистра Ордо Фавониус едва не провалился из-за заносчивости и самонадеянности двух Снежневичей. Подобный форс-мажор доставил не только некоторые неудобства, но и заставил внести неприятные корректировки в расстановке сил. Новые фатуи сменили провалившихся агентов, те же.. те же перестали сотрясать воздух бесполезными вдохами.
[indent] Неуверенный стук в дверь разрушает тишину, вызывая в Предвестнице волну раздражения. Та разбивается о затуманенное скверной сознание, и Арлекино незаметно ведёт плечами в попытке сбросить наваждение.
[indent] — Госпожа... — низкий голос застрельщика сквозит повиновением и толикой страха перед начальницей.
[indent]  Она бы солгала, сказав, что это неприятно. Напротив — лишь доставляет истинное властное удовольствие. Уголок губ вздрагивает в короткой усмешке. Арлекино неохотно открывает глаза, окидывая взглядом фатуи, в уважении склонившего голову; его протянутую руку с новой парой перчаток, предназначающихся для неё. Предвестница коротко кивает, дозволяя ему подойти ближе и положить их на стол.
[indent] Арлекино проводит пальцами по тисненой белой коже, кончики сталкиваются с приятным холодом в мелких трещинках, тот забирается вдоль вен прямиком к крио глазу порчи под ключицей. Удовлетворённая улыбка трогает губы. Четвёртая прячет руки в перчатки и встаёт из-за стола, направляется к выходу. Она лишь ненадолго задерживается, поравнявшись с Пиро-мушкетёром:
[indent] — Унеси, — безразличный приказ повисает в воздухе. Предвестнице не нужно уточнять, а застрельщик не задаёт вопросов: другая пара перчаток, покрытая ещё свежими алыми каплями и оттого небрежно брошенная на край деревянной поверхности, скрывается в кармане его полушубка.
[indent] — Свободен, — наконец произносит Четвёртая, удаляясь из своего кабинета.

[indent] В коридорах так же мрачно и тихо, кажется, будто время не властно над бесконечными сводами дворца Царицы. Оно замерло, для каждого по-своему, не позволяя своим пленникам пересекаться друг с другом. И Арлекино любила такие моменты одиночества: общие собрания тяготели, а обмен показательными любезностями с другими Предвестниками не доставлял никакого удовольствия. Почти никакого.
[indent] Звук шагов отражается от стен и напоминает ей о годах, проведённых в казармах: такой же гул, те же выверенные движения под грозные команды. Воспоминания опутывают, Арлекино напрягает пальцы, сильно сжимая кулаки  — внешняя боль отгоняет дымку призраков прошлого. Чужой же голос заставляет разжать ладони и замереть на месте.
[indent] Ангельский голос. Её голос.
[indent] Напевы Третьей ведут Предвестницу за собой, всё дальше по коридорам. Она почти ощущает их касание к коже, выдаёт желаемое за действительное — такое странное и чуждое для самой себя. А после они оставляют её в одиночестве среди холода. Четвёртая следует почти наугад — туда, где мог замереть ангельский голос, где она могла бы увидеть его обладательницу. Решение — поговорить начистоту — принимается безумно быстро, и Арлекино почти сдерживает себя, чтобы не ускорить шаг.
[indent] В последнее время Четвёртая всё больше стала замечать за собой особое пристальное внимание к Колумбине. Внимание, что было слишком неприличным и странным для тех «семейных отношений, что установились между остальными Предвестниками, но всё ещё недостаточными, чтобы их могли заметить или назвать ненормальными, навязчивыми. Разбираться в своих новых эмоциях было делом затратным: время и моральные силы утекали сквозь пальцы слишком быстро, чтобы можно было ухватиться хотя бы за какую-то ценную мысль, найдя ключ к заветному пониманию.
[indent] Ключ, что желает она найти сейчас.
[indent] Предвестница останавливается у входа, позволяя скользить себе взглядом вдоль спины Колумбины, пока та не поворачивается к ней. Третья всегда поражала её: среди всей внешней воздушности и лёгкости, среди перешёптываний о чудаковатости и мнимой слабости, Арлекино ощущала рядом внутреннюю силу и мощь Колумбины; силу, пред которой под ключицей ощущалась пульсация порчи.
[indent] — Ничего, — спокойно отвечает, медленно подходя ближе, — пока что всё остаётся без изменений. Новых приказов не было. — подытоживает, заинтересованно вглядываясь в дымку пурпура, витающую в воздухе. Подавив внутренний порыв дотянуться до дымки, как к любому неизвестному тянулся бы пытливый учёный, Арлекино скрещивает руки на груди, возвращая взгляд к маске, скрывающей глаза Колумбины. Прекрасно — почти срывается с губ, но она выдыхает лишь:
[indent] — Наш разговор нельзя отложить. Поэтому предлагаю обсудить всё сейчас, — почти отрезая путь к отступлению.
[indent] Вопрос лишь: чьего?

Отредактировано Arlecchino (26.02.2023 20:56:08)

+2

4

Уста Голубки трогает мимолётная улыбка, которую она, впрочем, никак не объясняет, оставаясь и заинтересованной, и безучастной, ожидая, пока Арлекино поймёт или, быть может, не обратит внимания на то, насколько дежурный ответ может быть лаконичным и, в то же время, совсем неполным, ведь что-то происходит каждое мгновение, а изменения тончайшими нитями чувств, эмоций или, напротив, их отсутствием, проникают сквозь всё живое, до чего только могут дотянуться.

Голубка смаргивает оставшийся пурпур – тот впитывается в повязку, а его пары, что невесомым облачком кружат в пространстве, она забирает плавным взмахом руки – негоже Арлекино действительно взаимодействовать с этим опасным веществом, природу которого до конца так и не смогли изучить. Третья медлит, пока не давая никаких объяснений, и в её движениях снова появляется уверенность, ведь мимолётную слабость, собственные семена горя, она не желает никак объяснять. Во всяком случае, не здесь, не сейчас и не той, перед кем ей надо казаться сильной. Необходимость разговора кажется ей интересной, и, несмотря на то, что предложение Четвёртой звучит нетипично, Голубка относится к нему с пониманием, ведь её собственные интересы почти всегда остаются загадкой.

- Я слушаю, - наконец отвечает Третья. Достаточно коротко, чтобы не быть той, кто хочет скрыть следы своих экспериментов здесь. Недостаточно холодно, чтобы коллега не сочла её интерес к беседе слишком слабым. Собственный голос был для Голубки инструментом для выполнения собственных задач, и, умело манипулируя им, она могла добиться чего угодно, но при беседе с Предвестниками она всё же старалась держать тон и говорить так, как не стала бы показывать себя в общении с рядовыми фатуи. Для Колумбины это всегда было поводом испытать, как можно обогатить собственные желания и показать остальным, насколько она хочет или, напротив, не хочет чего-то конкретного.

Что касается Арлекино… Голубка чувствовала, что в ней что-то незримо изменилось. Повязка не мешала ей без стеснения смотреть на лицо напротив, и, кажется, угадывать даже мельчайшие изменения на безэмоциональном, на первый взгляд, лице Четвёртой. Колумбина быстро сморгнула, и всё перед глазами померкло, открывая ей возможность видеть ауру Предвестницы. Всё те ещё мягкие белые линии – словно шапка волос Арлекино, до которой хотелось дотронуться кончиками пальцев. Та же неуловимая скверна, тугим комком засевшая глубоко внутри этого приятного белого света. Третья подавила желание нахмуриться и чуть сильнее сжала в руке пустой флакон.

- Колумбина…

Иногда она слышала шёпоты. И порой, почти на уровне инстинктов, ей хотелось спросить об этом невольных собеседников, что развеяли бы её опасения о приобретённом безумии. Прошлое как будто стремилось протиснуться сквозь разломы в её истинной сущности, и Третья смотрела в эту щель между мирами, где всегда было слишком холодно и одиноко. Иной раз там шёл дождь, роняя обожжённые перья, что сгорали, не успевая долететь до земли. Иногда это был безжалостный снег, что ранил кожу сотнями острых рыболовных крючков. Что угодно... но там никогда не было хорошо. Она пыталась взмыть выше, и непреодолимая сила оставляла её на земле – собственные крылья дарили не лёгкость, а ощущение неподъёмного груза. Колумбине не нужно было говорить так много, не нужно было думать так много, ведь ощущения, воспоминания и мысли безжалостным штормом проносились в её голове, пока она оставалась всё такой же спокойной. И привычным образом прятала глаза, которые люди считали зеркалом души. В её собственном зеркале отражалось слишком многое, чтобы она могла показать это кому-либо. И, подобно тому, что она могла без стеснения изучать тех, кто был рядом с ней, Голубке казалось, что и за ней постоянно следит кто-то укрытый от её взора… даже от её взора.

Третья едва заметно нахмурилась. Право слово, эти мысли почти всегда приходили к ней после экспериментов с туманной травой, которая несомненно оказывала своё воздействие. На всех, кто был недостаточно осторожен, чтобы прикоснуться. Даже Арлекино почти ничего не знала об этом. Но всё равно пыталась показать свой неподдельный интерес. И наряду с тем, что Голубка была лишена некоторых присущих людям привычек, скрытые маской глаза обычно не упускали из вида самых очевидных деталей.

- Ла-ла-ла-ла.., - протянула она, болтая ногами в воздухе, не желая обидеть этим Наталию, но порой Голубка говорила вслух не то, что думала на самом деле. Когда она закрывала и так скрытые от посторонних глаза, ей иногда виделось чуть больше. Чуть лучше, чем когда она смотрела на эмоции, чуждые ей и лица, которые всё равно не старалась запомнить. Ютящаяся внутри Наталии скверна сейчас была подобна клубку, с которым ей хотелось поиграть. Недолго, ведь это могло оказаться чреватым даже для её сил, но хотелось.

- Всё кажется, вот маску я сниму, и этот мир изменится со мной, - пропела она, - Но слёз моих не видно никому… Кроме тех, кто обычно показывает излишнее любопытство, - посерьёзнела Голубка, - Тебе не стоит так близко изучать Туман, он… губителен для любого, кто так неосторожно-любопытен.

В её голосе появились заботливые нотки, хоть это и было простой мерой предосторожности, ведь Колумбина не думала, что кто-то может нарушить её уединение так скоро. И ей всё ещё было интересно, насколько серьёзным и увлекательным получится разговор, который начала Арлекино.

Отредактировано Columbina (19.03.2023 23:58:13)

+1


Вы здесь » reflective » фандом » show me love


Рейтинг форумов | Создать форум бесплатно