reflective |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » reflective » фандом » вне перевёрнутого неба
Вне перевёрнутого неба [около 50 лет назад]
[indent]Бездна (Верхняя) ; Альбедо, Кайя
... хочешь познать что-нибудь — погрузись в это с головой.
[icon]https://i.imgur.com/F6ToOos.jpg[/icon][sign][/sign]
Отредактировано Kaeya Alberich (01.04.2023 00:00:28)
Этот мир ему чужой; и хоть Альбедо был воссоздан именно здесь, ему кажется, что эта полная различных чувств вселенная его из своих владений постепенно вытесняет. Точно как желудок выталкивает несвежую, не приварившуюся пищу обратно в горло и через рот — так и Альбедо, словно кусок оторванной от кости плоти, постоянно вываливается из реальности. Да и что есть — реальность? Учитель говорила, что тот цветок-сахарок — реальный, и Альбедо значит реальный тоже: его вполне можно коснуться пальцами и под подушечками почувствовать мраморный холод, с ним можно комфортно помолчать и даже послушать, как с губ монотонными нотами сползает короткий рассказ (десяток прочитанных сказок оседает в памяти частичками _чужих_ воспоминаний, которые проецируются в виде ложной жизни, к Альбедо прилипшей). Но что, если взглянуть под другим углом?
Под другим углом Альбедо — шутка, насмешка человека над сутью вещей и природой. Альбедо быть здесь не должно — как не должно было быть Дурина, похороненного под прочным льдом и толстым слоем снега на горе, чья макушка часто виднеется на горизонте, когда царапает пиком проплывающие мимо куски белой ваты. Но Дурина, как и полагается, в этом мире больше нет, а Альбедо до сих пор есть; и это карается если не катаклизмом, то как минимум бомбой замедленного действия, которая однажды, не выдержав высокого давления, разлетится осколками по владениям семи, уничтожая не только все вокруг, но и себя самого. Альбедо это знает — однако Золото убеждает, что он другой. И он привык ей безоговорочно верить, но.
Но она исчезает, а он наконец остается один на один с собственным отражением, которое рябью дрожит в зеркале маленького озера, на дне затянутого густой тиной. Альбедо остается один на один с целой бескрайней вселенной — и он чувствует себя маленьким, совсем-совсем крошечным. Ей-то на самом деле на него просто плевать: человеку же тоже все равно, когда он, не заметив, случайно давит ползущего по высокой траве жука. Альбедо — лишь пыль. Которая, игнорируя мирские законы, все-таки вплетается в историю пораженными ядом корнями. Однажды он оплетет ими Ирминсуль; оставшись в чужих воспоминаниях, может, хотя бы так Альбедо станет живым?
Показать истину мира оказывается сложнее, чем Альбедо предполагал поначалу. Тейват не обойти пешком — он огромен, а густой лес Сумеру плавно сменялся на разбитые огнем земли Натлана, пока Снежная, прячась под белоснежным покрывалом, находила истину в Царице. Альбедо изучал материк постепенно: не торопясь, он руками, как в грязь, что в горло забивалась вяжущими, сухими кусками земли, зарывался в страшные тайны, покрытые эрозией и молчанием архонтов, занявших собственные престолы. Его искусственное происхождение — не самое чудовищное, что может предложить человек или боги. И чем дальше в болото, тем сильнее отвращение, поселившееся где-то в солнечном сплетении. Альбедо везде чужой — и ему, честно, к этому миру совсем не хочется иметь хоть какое-то отношение. Голд создала его зря. Время невозможно обернуть вспять, а гнилое яблоко никогда уже не станет свежим. Все здесь — гнилое яблоко, которое Принц мела по кусочку надкусывает, чувствуя на зубах разложение. А потом, сам того не желая, падает еще глубже — в бездну. Совсем не в метафорическом смысле.
Тогда ему кажется, что привычный мир переворачивается с ног на голову, а истинное небо предстает перед его глазами. Здесь тихо — он даже слышит собственное дыхание, не перебиваемое ни шумом ветра, ни звонкими голосами. Только вот рука ноет — он явно ушибся достаточно сильно, когда, как мешок картошки, с грохотом приземлился на твердую поверхность. Взгляд изучал пол; тот похож на стекло, если вглядываться в него под таким углом. А вот в стекле этом — отражение. Отражение какого-то незнакомого мальчишки, смотрящего прямо на него. Это сон, бред или явь? В его глазах нет того, что обычно блестит в глазах тейватских детишек, еще не испорченных истиной мира, и это кажется миражом, иллюзией, которая почему-то принимает физическую форму, отбрасывающую тень.
Кто-то по щелчку пальцев словно забирает у Альбедо способность говорить, и он даже не может спросить банальное “где я? ”; только и делает, что пялится на мальчишку, как на призрака. Исследования завели его слишком глубоко — он пока не был готов к тем тайнам, что прятались под деревянной театральной сценой, сооруженной Селестией.
|
|
|
Сколько прошло времени - Кайя не очень понимал, потому что тут оно явно отличалось от внешнего мира. Летоисчисление и в Каэнри'ах было своеобразным, отличным от Тейвата, как и продолжительность жизни, и наверное ему повезло тем, что во время произошедшего являлся ещё ребёнком. Дети, как известно, достаточно гибки, быстро адаптируется и в целом есть тот материал, что не принял окончательную свою форму. Было трудно понять, каковы здесь законы, но захочешь жить - адаптируешься; даже если резко осознаешь, что жить тебе незачем, и что всё рухнуло, включая тебя самого. Детство оно обрывает очень быстро, если предположить, что и прежде у всегда загруженного да почти всегда находившегося в компании себя самого вне занятий аристократа имелось детство.
Можно долго рассказывать о том, как здесь быть. Как привыкалось, как приходилось выживать. Как законы Бездны выстраивались заново пополнением в виде целой великой цивилизации, но будет ли это понятно тем, кто сам не прошёл, не увидел, не испытал, не мог сравнить? Едва ли. Лишь только общие слова, почти сухие и совершенно плоские в сравнении с тем, что из себя представляла вся эта история на самом деле. Блеклая копия, которая, вспорем, лучше, чем совсем ничего.
Приходилось много сражаться. Бегать. Исчезать и появляться, путаться. Была паника, было любопытство, было непонимание. Было желание найти кого-то, было больно за лицезрение того, что происходило с бывшими согражданами бесконечной количество раз; было и желание присоединиться к ним, став таким же; были же и обида, и страх за то, что этого отчего-то не происходило.
Приходилось много и часто бороться - от начала и до сих пор - ведь тут свои монстры, а в первое время были и такие же, разные, как и выпущенные на поверхности: Альберих видел их на поверхности и успел испугаться. Дайнслейф тогда вместе с другими не позволил им пострадать, но... Но с таким местом справиться ведь ему не под силу, никому не под силу, правда?
По ощущениям прошло много времени, но вроде бы и не очень. Когда отступила паника, когда разум устал бояться, когда стало понятно, что выбора нет, выхода нет, Родины нет, смысла нет, нет даже времени, как и самого Кайи - на её на место пришло много всего интересного.
Со временем - условным, чисто как выражение - мальчишка освоился, смирился, привык. В какой-то момент он стал взаимодействовать с теми, кто были здесь прежде и теми, кто изменился: существа разные, но понимавшие. Иногда они блуждали вместе, иногда - сражались. Иногда, чтобы найти общий язык, приходилось применять то, чему когда-то учил дядя и родственники, демонстрируя причастность к магии. Кто-то игнорировал мальчишку, большинство - смотрели ни то с завистью, ни то с удивлением, словно он вызывал в них что-то из другой жизни. У кого-то Кайя спрашивал, у кого-то учился. Так уж вышло, что никого из родных, знакомых - обращённых или нет - в бесконечных скитаниях так и не обнаружилось; как и детей. Кажется, какой-то из вестников пояснил мальчишке однажды, что их тела слишком хрупки и живы для взаимодействия с Бездной, потому большинство - подавляющее - не выживают, изредка мучаясь в попытках натуры преобразиться, но невозможности это сделать. Альберих сам видел. Он вообще видел много ужасов и картин, после которых едва ли возможно сохранить рассудок. Заставлявших испытывать шок, страх, осознание, взросление... принятие и смиренный без личностный холод по итогу, цинично резонировавший с этим местом. Интересно, почему Кайю так и не постигла эта участь? Ответа не находилось, но некто особенно мудрые, бывало, смеялись в лицо или с интересом заглядывали ему в глаза, всматривались подолгу, говорили странные вещи да растворялись, ныряя так глубоко, в такую темноту, что у Кайи голова болела просто туда глядеть.
А ещё, когда освоился и понял, чего здесь _не найти, обнаружил интересную структуру Бездны. Непонятную и отчасти меняющуюся, совсем отличную от привычного в Каэнри'ах, но вовсе не пустую, как казалось долгое время! Местами тут можно было найти видоизмененные, но знакомые ошметки. Едва ли не улиц, едва ли не помещений. Как это работало и сохраняла ли Бездна знания таким образом, прежде чем разорвать на атомы во имя вечной памяти - Альберих конечно же не в курсе. Но факт оставался фактом: тут имелось, где блуждать, на что смотреть и даже где заблудиться. Пока не научишься пользоваться щелями, дверями и лестницами. Главное только не нырять слишком глубоко, потому что там... Там совсем иначе. Там нет ничего, кажется, и Кайе становилось плохо от одних лишь попыток. То ли это слишком для его чудом не развалившегося тела, то ли туда в принципе не стоило соваться и это что-то другое - он не слишком интересовался, имея достаточно бесконечности тут, условно "наверху". Но главное всё-таки не это. И даже не то, что с другими существами он оказался в состоянии взаимодействовать, а иногда даже собираться для своеобразных игр, державшихся на рунах и элементалях. Просто в какоё-то момент, выпустив из сердца страх и панику, Кайя осознал, что всё это время вокруг небо было небо. Он начал по-настоящему видеть.
Почему не заметил этого сразу, как мог не зачать такую неопределённую бесконечность, теряясь в панике и страхе - мальчишка теперь не знал. Однако красота Бездны, той, что раскидывалась над головой, по сторонам, была везде и не имела ни предела глубины, ни предела как такового - поразила. Когда Кайя осознал, когда заметил, когда по-настоящему обратил внимание, вот кажется, в тот самый момент здесь, в этом месте, тоже появилось своё "до" и "после". Что-то начало меняться в самом Кайе, и Бездна стала чуть более похожей на Родину. На те её составляющие, которых Каэнри'ах не имел совсем, но о которых знал. О небе - настоящем. О бесконечности. О том, что пределов не существовало. О настоящей красоте, какую бы форму не обретали в ней выжитые существа.
Людей здесь Кайя не встречал, что стало чем-то вроде правила и данности. Он тут такой один: маленькое тело в дорогих когда-то, но потрепавшихся теперь одеждах. Глаза, отражавшие небо, разные: синева морозного неба со льдиной - в одном, чистое золото, которому придали огранку бриллианта и оставили парить в чёрном подобно самой Бездне яблоке, белёсые волосы и кожа, заместо приятной смуглости отдававшая скорее в серость. Как остальные, но вроде и нет, совсем другой. Так ли важно? Едва ли. В каком-то смысле, одно из желаний, которое так часто загадывал оставшийся совсем один потеряшка, глядя на преображения бывших сограждан в нечто... снова единое, схожее между собой - сбылось. Без людей, которых не было, которых так и не нашлось. И не должно было найтись.
Когда что-то где-то хлопнуло и мелькнуло, разнеслось не столько звуком, сколько вибрацией - Кайя уловил. Не совсем знал, как это работало и почему, но тут где-то имелся портал, и ему было интересно посмотреть изнутри: что там, во внешнем мире? Существа говорили, что Каэнри'ах больше нет, что там мир глупцов, подчинявшихся иллюзиям и лжи, а потому Альберих не уверен (это он ещё с пелёнок знал), что желал бы выбраться туда, ему и здесь неплохо. Но посмотреть одним глазом, не выбираясь - это ведь не плохо, да? Только то, что хлопнулось, как раз оттуда, кажется, и упало. На уровень выше, на одну из граней Бездны, имевших свойство появляться время от времени, особенно когда принимали что-то, попадавшее на её "поверхность". Это буквально можно было увидеть внизу, что, подпрыгнув и повиснув, мальчишка и увидел, в немного неестественной в силу ракурса и положения позже задрав лицо, едва ли не носом упёршись об условную твёрдость.
И это... что-то "хлопнувшее" походило на человека.
Если честно, долго рассматривать Кайя не стал. Бездна своеобразно влияла на эмоции и личность, по крайней мере на кого-то вроде него, вероятно, потому он испытал вдруг почти гротескное, невыносимое любопытство. Немного отойдя в сторону, будто бы к нужной точке, по своей исключительно условной поверхности, он вырисовал на плоскости над собой круг с символом внутри, чтобы после толкнуть его вперёд и... оказаться затянутым туда, к этому вроде бы как человеку, упавшему оттуда, сверху. Такого же светловолосого, как большая часть жителей в почившей стране. Эту деталь мальчишка помнил достаточно отчетливо.
- А... ты кто? - собрав руки за спиной, он подошёл без страха, но в припрыгивающе-заигрывающей манере, остановившись неподалеку и едва наклонившись. На деле Альберих уже давно не ребёнок, а детали внешнего вида непременно говорили, что может и не человек вовсе, хотя тело-то едва ли изменилось за... какое-то время. Какое точно - Альберих не знал, ему точного ответа никто из других существ не давал.
Подойдя ещё чуть ближе, впрочем, он присел на корточки и склонил голову, внимательно-внимательно всматриваясь в черты этого, ну, всё-таки человека. С нескрываемым недоверием, но в первую очередь - живым удивлением и любопытством. Сразу в Бездне умирали не все, кто в неё попадали, как и обращались в местных - тоже не все и не сразу. Но место это вовсе не для тех, кто из наземного мира, очень-очень специфическое. А человек этот вот упал, и вроде бы агонии не испытывал. Не "ух" ли? Одна рука с длинными тёмными ногтями и такой же чёрной кожей как минимум по запястье, просматривавшейся из-под одежд, легла поверх колена, а вторая подпёрла подбородок.
- Неужели он в самом деле был тут, и ещё открыт так долго... ничего себе! И ты не умер? Удивительно! Обычно, ну, почти всегда умирают, - с улыбкой проговорил, едва поведя плечом. Длинные ногти руки касались губ, частично перекрывая. - Там наверху что-то происходит, раз ты... упал? Да?
Нет, положение - вот такое, мешка картошки с неким непониманием в лице - Кайю явно не смущало. Не то чтобы он не замечал, но... эмоциональный спектр резонировал и видоизменялся с Бездной, и противиться этому, идти супротив неё - у мальчишки причин не имелось. Ничего дурного не произошло, а жалость и тому подобное - это не то, что имело хоть какой-то шанс остаться в Альберихе. Он слишком многое пережил и видел. Да и к тому же! Разве не меньше страха в чужих глазах и разве не приятно, когда тебя встречают, ну, с улыбкой? Кайя помнил многое из этикета и основ общения, хотя очень-очень его не любил, самые ужасные из многочисленных уроков. В прошлой, другой, уже не его, наверное, жизни.
Глаза упавшего между тем передавали не только гамму "не могу и не в состоянии", но ещё и отражали настоящее небо. Они у него такого цвета интересного и достаточно ярко. Красиво! Мальчишка, давно не видевший ничего подобного, давно не видевший глаз в принципе, ведь у местных обитателей всё... другое - откровенно засмотрелся, так и продолжив неприлично в прямоте пялиться, сидя на корточках, улыбаясь и подпирая подбородок.
[icon]https://forumupload.ru/uploads/001b/bc/dd/75/223386.jpg[/icon]
Отредактировано Kaeya Alberich (17.02.2023 00:38:48)
— Я… Альбедо.
Ему начинает казаться, что это место он уже где-то видел. Словно бы те виднеющиеся вдалеке руины и интерьер (если его таковым вообще можно было назвать) самого помещения, в которое он свалился, отдавали в груди чем-то щемящим — и не то чтобы почти родным и ностальгическим, скорее он будто бы скучал по тому, чего никогда не видел и где никогда не был. Это было странно — почти эфемерное, легкое чувство тоски встало посреди горла комом, и он, вглядываясь в зрачки мальчишки, принимающие форму звезд, вспоминал схематичные рисунки своей наставницы, а после — ее рассказы о великом народе, к которому Альбедо мог бы принадлежать, если бы Боги не решили вмешаться.
Люди Каэнри’аха были гордостью всего человечества — и пока Тейват жил за счет Архонтов, победивших в кровавой войне, само королевство Каэнри’ах развивалось благодаря технологиям, постепенно превращаясь в великую нацию. Оттуда была и его учительница — Рэйндоттир Золото, живое доказательство того, что Боги — фальш, бессмысленные пешки, без которых человек вполне может существовать, не полагаясь на снисхождение и подарки свыше. Альбедо о Каэнри’ахе читал много; если, конечно, те крупицы информации, собранные по всему материку, вообще можно соотнести со много. Именно эта страна захватывала его сильнее всего — видя безликий, подчиненный Селестии Тейват, Альбедо было скучно. Словно бы такой пресловутый и незамысловатый в своей сути мир совсем не мог быть ему хоть сколько-нибудь интересным: он ведь так предсказуем. Жить согласно божественному плану — скучно.
И поэтому Альбедо так сильно хотелось добраться до истины — до той, что сокрыта в руинах, быть может, под землей или где-то в далеком прошлом. До той, где люди — во главе пищевой цепи, а Боги не надевают короны, занимая омытые кровью своих деяний престолы. Но они все мертвы. Почти все. За время своего долгого путешествия он не повстречал никого, кто имел хоть какое-то отношение к уничтоженной нации, кроме своей “матери”. Все они рассыпались в прах, погребенные под руинами своего дома, или, поддавшись проклятию и эрозии, превратились в отвратительных монстров, населяющих каждый уголок Тейвата. Ровно до этой секунды. Ровно до того, как Альбедо разглядел в глазах напротив отблеск своей родины, в которой никогда не бывал и, очевидно, уже никогда и не будет.
— Твои глаза… — хочется даже протянуть руку, коснуться лица, чтобы убедиться, что перед ним не мираж и не сон, и что он не рассеется сразу же, как только Альбедо дотронется кончиками пальцев, но сдерживается, так и не подняв слегка дрогнувшую руку, — странные. Не такие, как у всех. Да и рука тоже… странная. — похоже на проклятье. Во всяком случае, Альбедо именно так его и представляет — как скверну, постепенно разъедающую ткани, а затем пожирающую уже и само тело.
Это место, кажется, было бездной — о ней он тоже многое читал, пока путешествовал, и даже безуспешно искал, залезая в разные малодоступные уголки Тейвата. Тайна бездны манила не меньше, чем почивший народ, но все же до определенного времени была слишком недостижимой. Как попасть туда намеренно — Альбедо не знал, а чтобы провалиться случайно, нужно в действительности постараться. Поэтому Альбедо туда и залез — в тот переливающийся космосом разрыв пространства, надеясь, что это оно и есть. Оказаться сожранным странной силой, исходящей оттуда, или погибнуть от рук местных обитателей — на самом деле, не такая большая цена за еще один раскрытый секрет. Только вот он выживает — и, видимо, даже встречает человека. Разве может быть для ученого находка ценнее?
— Ты здесь живешь? Странный выбор, если честно, там… откуда я, хотя бы ощущается присутствие жизни, — тут же будто все мертво. И он в этот же момент поднимается с пола, отряхиваясь от невидимой то ли пыли, то ли грязи, обходя мальчишку сбоку.
Альбедо любопытный — любопытный настолько, насколько может быть существо, с самого своего “рождения” занимающееся исследованиями. Потому смотреть со стороны — не его случай. Ему бы все изучить да потрогать, ему бы забраться так далеко, куда не ступала нога не то что человека, но и любого другого существа, здесь обитающего. Учительница просила показать ей истину мира. Что, если истина прячется именно здесь?
— Как твое имя? — говорит, на незнакомца уже даже не глядя. Он делает несколько уверенных шагов вперед, возможно туда, куда ему лезть совсем не следует, теряясь взглядом в бесконечности неизученного. Может ли здесь выжить человек? Навряд ли. Но тот пацан же как-то существует.
Смешно вышло, конечно: Кайя засматривался на чужие глаза, впервые видя подобные, а незнакомец (вскоре представившийся) делал тоже самое, но с глазами мальчики. И, судя по всему, оба из них привыкли к чему-то другому, удивляясь и любопытствуя. Для Альбериха ведь - в прошлом - было привычно видеть глаза с подобными зрачками, выраженные в большей или меньшей степени. Другие были только у гостьи, прибывшей из другого мира и устраивавшейся при двое, больше - ни у кого. Альбедо стал вторым человеком в его жизни, у кого глаза другие. Цветом - чуть-чуть, зрачками, а оттого и общим ощущением от них - сильно.
Смотрел до тех самых пор, пока этого не перестал делать представившийся Альбедо человек. Не очень тактично, конечно, противоречило этикету, которому его учили долгие годы. Кайя не забыл эти навыки, но здесь они были не нужны. Не тупить взгляд, не тормозить, не молчать. Существа Бездны болтливы, ценили силу и решительность. К тому мальчишка и привык. В конце-то концов, ни учителей, ни нянек, ни Старейшин тут не имелось: осудить, как и поправить, некому, а наставления давали не те, не так и не такие, как прежде.
- А что с ними, разве такие не у всех? - с подобными зрачками. Что гетерохромные едва ли встретишь - это другое, но то ведь следствие многих факторов, потому неудивительно, что Альбедо удивился. Впрочем, для Кайи оно стало настолько естественным, но он привык и не сразу понял, о чём же этот человек говорил. - У остальных местных жителей они тоже такие... Были. У тех, кто оттуда же, откуда и я. А вот твои глаза - необычные.
Если бы Кайя бывал во внешнем мире, в Тейвате, то его удивило бы то, что этот Альбедо понял его и ответил, заговорив на языке Каэнри'ах: тейватский был для мальчишки чужим, а здесь, в Бездне, его родным теперь владело большинство (в той или иной степени). Кто-то совсем ограниченно, кто-то почти свободно, но было так; язык здесь королевства играл особую роль, и наверное стал одним из тех факторов, из-за которых мальчишка прижился и не игнорировался другими. Иных причин он пока не понял, чтобы сразу приходили на ум.
- Здесь нет людей, потому и выглядеть как они смысла нет. Иначе тебя некоторые даже слушать не будут, - пояснил с простотой. Не то чтобы большой секрет: у Кайи не имелось причин скрывать. К тому раз, раз Альбедо здесь, то имелся шанс, что и он станет частью Бездны отныне. Альберих видел, как некоторые покидали её, но всегда возвращались. Другие просто не могли уйти. То ли мир сверху был тал плох, то ли скучали, потому это место особенное. Походило на болото, которое при этом предлагало то, чего не имелось вне его. Наверное, Кайя не уверен, ведь в Тейвате никогда не бывал. Учебники и наставники, как и история, к тому не располагали.
- Не живу, я... Мне больше некуда идти. Всё, что было моим - оно теперь здесь, - повёл плечами, после убрав лицо от руки и кивнув наверх. Уставился туда, едва улыбнувшись.
- Подними глаза, Альбедо, - над ними бесконечная красота звёзд. Неба, которого был лишён (совсем) Каэнри'ах, создав свою искусственную туманную имитацию, как и рукотворное солнце. Прошла бесконечность, прежде чем Альберих вырос и созрел поднять глаза и увидеть Бездну по-новому. И теперь, коли этот человек упал сюда вне кошмаров, без всего того ужаса, через который когда-то прошёл мальчишка, ему не нужно было проходить эти этапы. Ему не нужна вечность, чтобы единственный вроде бы как человек показал ему самое главное. Сразу. Он либо сделает выводы и двинется, либо отвергнет их.
- Там, откуда ты, небо тоже такое? Я слышал, что нет, - Кайе в самом деле рассказывали, что небо Тейвата плоское и некрасивое. Что звёзд в нём мало, они фальшивы. Это было настолько важное знание, что, как поговаривали наставники в Бездне, за него Родину и наказали, а ещё за монстров. Альберих сам конечно же не видел, а потому и знать не мог о том, что самая красивая и единственно по-настоящему насыщенная часть тейвастого неба - это "шов", оставленный разрывом искусственной оболочки, который произошёл из-за деятельности Кажнри'ах. Иронично было бы, вероятно.
- Тут есть жизнь. Просто она... другая. Я тоже не мог привыкнуть, но потом оказалось, что это так, - он вернул взгляд на Альбедо, рассматривая его со своего ракурса. Тот поднялся, шагнул туда, где ничего нет, ведь платформа да бесконечность по всем сторонам. Взгляд зацепился за золотую звезду на его шее: не в глазах, так там. Интересно, такого мальчишка прежде не видел. Но спрашивать пока не стал, более заинтересованный в самом факте нахождения здесь человека, ещё и из Тейвата, ещё и выжившего. Он давно с ними не разговаривал, хотя неизменно без понятия, сколько именно времени прошло. Чисто по внутренним ощущениям.
Также поднялся на ноги и, собрав руки за спиной, шагнул за Альбедо, не прекращая его рассматривать, хоть спину, хоть профиль, хоть что. Бездна никуда не денется, как и Альберих из неё, а вот этот человек - вполне. Может он рассыпится, обратится, провалится в какое-то недоступное место или куча иных вариантов. Нарушение привычного бытия вещей даже в столь хаотичном месте как бездна.
- Кайя, - с некоторой игривостью оббежав человека, он остановился напротив, протянув свою своеобразную руку, неизменно чуть улыбаясь и глядя прямо в чужие глаза. На фоне неба это было интересной картиной.
Если честно, непривычно, но немного трепетно видеть тут человека и вот так взаимодействовать с ним. Альберих мог сколько угодно пытаться проводить время с созданиями Бездны, но они неизменно были другими. И не способны дать полноценного общения. Не то чтобы Кайя и прежде получал его много из-за общей занятости, строгости и ожиданий, и тем не менее. Одинокость имела место быть, даже если стала естественной нормой и привычкой. Иного варианта просто не имелось, и вот теперь вдруг сверху упал Альбедо. Буквально. Ну?
- Здесь просто заблудиться и пропасть. Если ты этого не хочешь, я могу помочь, - о том, что не всё тут дружелюбное (особенно для чужаков), а вообще-то даже наоборот, и даже вредное - об этом мальчишка, конечно же, не сказал. Мир вообще опасное место, как оказалось, ну.
[icon]https://forumupload.ru/uploads/001b/bc/dd/75/223386.jpg[/icon]
Отредактировано Kaeya Alberich (17.02.2023 00:39:30)
Альбедо, в силу своего искусственного происхождения, не знал такого понятия, как “чувство прекрасного”. Он в принципе мало когда обращал свое внимание на то, что его окружает, и никогда не цеплялся взглядом за что-то, что могло вызвать в нем отголосок восхищения. Он часто замечал, как люди подолгу смотрят на лениво закатывающееся за горизонт оранжево-красное солнце и как, будто замерев ледяной статуей, следят за бушующими волнами океана, отражая его не идеальность красками на бумажных холстах. Альбедо же это казалось чуждым — он видел прекрасное лишь в собственных исследованиях и экспериментах, когда как природа была только отражением реальности — тем живым единым организмом, которым Альбедо, увы, никогда не стать.
Так было и с небом — взгляд от бумаг и колбочек он отрывал крайне редко, и потому звездное небо (как и небо в принципе) видел лишь мельком, принимая его как данное. Ну есть — и есть, ничего в нем такого особенного и красивого не найти. Единственное, что смущало: его пластмассовость. Словно оно было до нелепого искусственным — Альбедо даже смог бы воссоздать его в точности на бумаге, если бы захотел, а копию чего-то живого и реально существующего нарисовать никак не получится. Небо было безжизненным — и даже этот летающий островок отражался исключительно холодным лунным светом. Светом мертвым. Неужели другие, любуясь им до бесконечного долго, этого не замечают?
— Нет, небо в Тейвате выглядит… совсем по-другому, — следуя словам мальчишки, теперь Альбедо впервые оглядывается вокруг себя осознанно. И если бы он мог описывать увиденное красивыми эпитетами, он бы точно сказал о том, что небо здесь — волшебное. В нем так много ярких звезд, собирающихся в созвездия и другие, неизвестные никому, галактики, что небо Тейвата в сравнении кажется настолько плоским и несуразным, что не заслуживает даже мимолетного упоминания. — То есть, оно похоже, конечно. Там тоже много всяких звезд и оно тоже темное. Но в нем как будто чего-то всегда не хватает, — быть может, чего-то живого.
И из-за этого, наверное, Альбедо застыл, как вкопанный, пока вглядывался в глубокую темноту нового неба. Странное чувство. Ему как будто хочется простоять так целую вечность, смотря на звезды, которые здесь словно были как на ладони. Протяни руку — и достанешь одну из. Глупость какая-то. Наверное, это энергия бездны действовала на него настолько своеобразно.
Когда новый знакомый вдруг оказывается перед его лицом, Альбедо чуть дергается, как от испуга, а потом видит протянутую ему руку. Этот жест тоже ему чужой — он ни раз видел, как люди руки друг другу жмут при встрече, но сам того никогда не делал, потому что не имел привычки заводить с людьми знакомства. Да и они к нему, честно сказать, не особо-то тянулись. Однако Альбедо все же протягивает свою руку, а затем обхватывает пальцами ладонь чуть меньше собственной, слегка сжимая. Этот жест длится всего пару секунд, не более — а Альбедо как будто прошибает током. Найти научное объяснение этому почему-то не получается.
— Я не боюсь заблудиться и пропасть, но мне все же интересно, что это за место в действительности и что здесь есть. А ты — непосредственный его житель, поэтому, я надеюсь, сможешь мне побольше о нем рассказать. Или показать, — и хоть любое общение в Альбедо вызывает чувство дискомфорта, именно Кайе он зачем-то доверяется. И дело было совсем не во внешности или в возрасте, да и не в характере вовсе — за долгое путешествие он встречал людей разных мастей и ни один из них не вызвал желание хотя бы поздороваться. Но с ним…
Как будто что-то до свербящего знакомое осело где-то в солнечном сплетении. Наверное, одиночество: Альбедо видел в глазах напротив столько воодушевления, что словно бы начинал ощущать его физически. И, как он понял из чужих слов, существа здесь — другие. Не люди. И говорят, наверное, по-другому, а то и вовсе не любят вести бессмысленные беседы. Наверняка мальчишке особо не с кем поговорить — а если и есть, то это не то же самое, что говорить с человеком в привычном понимании этого слова. Альбедо тоже не то чтобы человек — но внешне, все-таки, выглядел подобно ему.
— Об этом месте сложно найти хоть какую-то документацию, а уж книжки — и подавно. Я много времени провел за поиском хоть чего-то достоверного. В основном до меня доносились только слухи — да и те не из приятных, больше похожи на страшилки, придуманные детьми. Моя наставница тоже не особо об этом распространялась — может, не знала или вовсе не хотела знать, да и я не то чтобы об этом сильно спрашивал. Просто легкий научный интерес, — хотя скорее идея фикс, та навязчивая мысль, которая порой занимала собой всю его голову, не давая от себя отмахнуться. Почему этого места так боятся? И почему не каждый, сюда зашедший, возвращается обратно домой? — Архитектура, кстати, совсем не похожа на ту, что я видел в Тейвате, — куски чего-то в прошлом наверняка гротескного виднелись и по сторонам, и где-то вдалеке, прижимающиеся к идущей вперед бесконечной платформе. Отголоски умершей цивилизации? Или бездна всегда была таковой?
Вот только, вопреки обычному ходу вещей, Альбедо не меньше, чем тайна этого места, заинтересовал сам Кайя. Эти его зрачки-звезды (удивительным образом сочетающиеся с местным небом), эта странная одежда, которую в Тейвате не найти, — все казалось неправильным и в то же время Альбедо думалось, что именно так и должно быть. У Голд, конечно, он видел точно такие же зрачки — но саму Голд он не видел уже так давно, что и забыл почти о том, что глаза могут выглядеть совершенно иначе. А тут — он. Ребенок бездны, ребенок уничтоженного королевства — Альбедо до сих пор кажется, что все это не взаправду, даже несмотря на то, что чужой силуэт отбрасывал по полу высокую тень. Наверное, смотреть на кого-то так долго — неприлично. Но Альбедо не знает, что такое приличие, да и не обладает людскими понятиями в должной мере, чтобы следовать им до конца и беспрекословно. Он — в первую очередь ученый, который словно под микроскопом любит рассматривать все ему неизвестное. И Кайю тоже — взгляд так и бегал по очертаниям чужого тела, то и дело возвращаясь обратно к глазам.
Когда новый знакомый коснулся руки, Кайя на какой-то момент даже замер: Альбедо по ощущениям словно что-то ударило, и оно отдалось так, что даже мальчишка почувствовал. Что именно - не понял, однако, зависнув на несколько мгновений, после поспешил едва ли не торопливо одёрнуть руку. Не потому, что ощутил боль или около того (ничего), но потому, что не хотел вредить Альбедо. Не желал причинять ему боль, или "заражать", или пугать, чтобы тот испугался и поспешил убраться (попробовать) отсюда. Этого очень-очень не хотелось, Кайя ведь так давно не разговаривал с людьми, так отвык до этого, что любопытство и давно забытое ощущение в несколько мгновений переключилось в панику и почти вспыхнули стихией, чтобы после откатиться обратно. Тогда Альбедо точно испугается.
К тому же, несмотря на показавшееся опасение, гость-попадалец вовсе не поспешил отталкивать, отскакивать, падать в обморок или отказываться от дальнейшего взаимодействия. Напротив. От этого буквально полегчало, и воздух вокруг так и не успел ни потяжелеть, ни разрядиться. Тем не менее, руки всё-таки предпочёл держать за спиной, разве что поковыривая кожу ногтем немного. Слегка волнительно: при всём своём внешнем виде, ребёнком Альберих давно не являлся. Однако сейчас его переполняло почти детское воодушевление и переживание, ведь прежде он не имел возможности представлять Бездну. Никому и никогда. Что о ней рассказать, как объяснить, что показать, как представить? В подобной роли Кайя ещё не представал, и это совершенно новый опыт. И ведь ещё непонятно, как долго тут протянет сам Альбедо, прежде чем, ну, Бездна начнёт брать над ним вверх. Над разумом, над эмоциями, над телом. Если он умрёт в процессе - это будет очень нехорошо, мальчишка того категорически не хотел. Он слишком давно не видел человеческих, пускай и странных, глаз, а ещё давно не ощущал чужого воодушевления, вернее, любопытства: ни чтецы, ни маги, ни крестники (с теми, кто выше, вроде бы не сталкивался) не отличались данным качеством. Они бывали воодушевлены прошлым, местью или силой, частично заряжая этим и самого Кайю, но вот от Альбедо исходило что-то совершенно иного порядка. Нормального. И словно бы позволявшего увидеть чуть-чуть больше, как делал это Альберих. Конечно же он теперь не мог позволить, чтобы тот рассыпался или умер!
- А зря не боишься. Бездна красивая и многое знает, чего другие не знают, но и очень опасная. Особенно для живых, - всё-таки предупредил, потому что не имелось смысла заблуждаться. Кайя никогда не был в Тейвате и не знал, что там, как именно выражалась Бездна на поверхности и как-почему ею пугали детей. Но видел, что она сделала с родиной, что продолжала делать с его людьми, с ним самим, с эмоциями; местные жители, те, что были тут ещё по Каэнри, с особым пристрастием рассказывали о временах, лежавших за всяким исчислением. Те вещи могли показаться пугающими. Они и были пугающими.
- Это место запрещено к изучению в Тейвате. Мне говорили, что боги его боятся, - он пожал плечами, двинувшись в одну из сторон и тем самым как бы призывая нового знакомого двигаться за собой. Ощущал чужой взгляд на себе, но вовсе не против: местные тоже время от времени буквально прожигали его, пытаясь понять, кто перед ними, вещь по ощущениям - собрат. Альбедо же тоже прожигал, но совершенно по-другому. В нём не имелось ни злости, ни подозрения, ни агрессии, ни желчи, ни опасения. Но любопытство, понятное мальчишке и улавливаемое прежде в едкой помеси от других. - Нужно знать, что Бездна опасная, и ничего отсюда не брать. За это могут наказать, если получится выжить или остаться человеком. Так говорят. Не здесь, там, - кивнул бы наверх, да вот на деле Тейват вовсе не наверху. И не внизу. Он... вне какого-то пространственного определения, подобно отщепенцу. Одна из очень мощных сущностей, когда-то заглянувшая на этот уровень из самых глубин и жившая здесь ещё задолго до Падения, даже как-то говорила, изнывая от пренебрежения, что Тейват и вовсе подобен ни то пузырю, ни то полусфере, замкнутому в бесконечном потоке свободы и знаний (вне добра или зла), а потому лишенный потоков к ним, подобно аквариуму. Для Кайи это сложновато, ведь если подобное принимать, то едва ли не всё изначально - материальное - было практически бессмысленным и, ну... В общем, этого места правда стоило бояться. Хотя бы потому, что оно способно вверх ногами перевернуть представление о мире, загнав в прострацию знания об отсутствии знаний. Альбериху было проще: он вне Тейвата, и кроме иногда проскальзывавшего любопытства или негодования, с ним его едва ли что связывало. Не как с этим местом.
- Бездна - не часть Тейвата. Я не очень знаю, что это такое, но мне говорили, что тут все знания и архив мира, что это - мир вне Тейвата, один из Абсолютов. Возможное и невозможное. Не как знание или библиотека, а как, ну... Не знаю, - мальчик ненадолго остановился, задумавшись. Поднял глаза на небо, и его мимика могла показаться очень активной. - Есть жизнь, и тут есть жизнь тоже. Но жизнь тут - это анти-жихнь той жизни, что наверху. Потому что законы и пределы - условность. Бездна не едина, и законы тут могут работать по-разному. Или не работать. Это ничему не мешает и ничто не рушит, мешая разрушение с созиданием, - наверное, звучало как нечто путанное, наверное так и было. Но это - то немногое, что Кайя умудрился понять, и подать это боле понятным образом исключительно не в состоянии. Испытать надо, чтобы вникнуть. Он не прожил здесь вечность, он не рождён здесь, в его голове по-прежнему имелись остатки той, другой, прошлой жизни, некая тоска по ней, на что охотно отзывались другие обращённые, многие из которых преображали эту тоску в желание мести. Альберих знал, что едва ли ему многое известно. Но больше, чем Тейвату. Больше, чем этому человеку, не напуганному, полному любопытства и, кажется, словившему красоту того, что над-вокруг них.
- Тут архитектура, ну... Разная. Она хранится отовсюду, что бывало в других мирах и чего не стало из-за силы Бездны, но большая часть того, что видишь теперь - Каэнри'ах. Ты ведь слышал что-то об этом королевстве, да? - он обернулся к Альбедо, убрав, наконец, руки из-за спины. Наклонился к платформе и, что-то вычертив едва ли не под ногами, надавил, отчего образовался провал ни то в никуда, ни то под платформу.
- У тебя была наставница? А чему она учила? Она была в Бездне? - если честно, очень хотелось многое здесь показать и рассказать, но слова Альбедо вызывали интерес. Потому что у того тоже должна быть не одна история, ещё и из мира, о котором Кайя знал лишь по россказням да книгам сначала взрослых, а теперь - созданий Бездны. К тому же, его в принципе хотелось слушать: он казался очень ровным, почти как гладь платформы, по которой они шли, но при этом такой же частично проницаемый, а не сплошная стена, через которую ничто не видно и ничего нового не принять. А ещё его рука - мальчишка успел уловить - не была ни тёплой, ни холодной. В Бездне, вообще-то, почти всё такое, даже пламя казалось не таким палящим, а холод не таким обжигающим, но с Альбедо должно было ощущаться как-то... иначе? Словно бы кровь, бившаяся в венах его, ни то отсутствовала, ни то стояла, ничего вовсе не гоняя.
[icon]https://forumupload.ru/uploads/001b/cb/74/39/610875.jpg[/icon]
Слова Кайи звучали запутанно — подобно связанному меж собой клубку ниток. Альбедо никак не мог его распутать: вроде бы хватался за самый конец, оттягивая в сторону, и тут же терялся в очередных бесконечных петлях, не имея возможности вытянуть нитки в одну, ровную линию. Уже привычный ему за столько лет мир и тот казался порой нелогичным и до удивительного загадочным. Он не всегда поддавался знакомым законам алхимии, не всегда действовал привычно, а иногда и вовсе казался искусственным. Словно бы природа не существовала никогда сама по себе, а была слеплена чьими-то руками и этими же руками корректировалась по необходимости. Представления Альбедо о всем сущем всегда были слишком скупы — и все, что не поддавалось логическому объяснению или было вне знакомой ему с самого его создания науки, вводило в ступор.
Бездна же заставляла сомневаться в реальности всего, что он до этого момента видел. Альбедо мог сравнить ее с полным воплощением хаоса — только он способен ломать рамки привычного. Разве что хаос в его представлении — шумный, неугомонный и неуловимый, как ураган или смерч, приносящий вместе с собой лишь чудовищные разрушения. Но тут… не так. Тут все еще опасно, как убеждает мальчишка, но Альбедо здесь до поразительного тихо и спокойно. Не то что в Тейвате — там алхимику постоянно хочется закрыть уши, прячась от бесконечного шепота всего живого.
— Все тобой сказанное как будто бы противоречит логике. Словно это место существует вне времени и пространства — словно это что-то, что не должно существовать в принципе, чтобы не ломать собой привычный ход жизни, — Альбедо пожимает плечом. Так говорили многие из тех, кого он повстречал за годы своего одинокого путешествия. — Люди считают, что без Бездны все было бы гораздо лучше. Они думают, что все зло мира скопилось именно здесь — словно все, тут обитающее, хочет лишь разрушения, — Альбедо не склонен верить чужим словам безоговорочно, да и видя, сколько жестокого происходило от рук Богов, он был уверен в том, что настоящее зло прячется за личиной благодетели.
— Про Каэнри’ах я слышал то немногое лишь от своей наставницы — именно она и говорила со мной на языке Каэнри’аха больше, чем на тейватском, поэтому я и говорю на нем так свободно, — Альбедо, говоря о ней, немного скучал. За столько лет скитаний он уже привык быть наедине с самим собой, доверяя собственным мыслям все самое сокровенное, но… Иногда ему снова хотелось с ней хотя бы поговорить — однако все, что от нее осталось, лишь сопроводительное письмо в изрядно помятом конверте и титул, данный по окончании обучения — Принц мела. — В книгах почти ничего о подземном городе не осталось; то ли архонты намеренно скрывают правду, боясь осуждения, то ли люди так сильно озабочены собственной жизнью, что исчезнувшая с лица земли империя нисколько не вызывает у них интерес. Зато я знаю, что Каэнри’ах был настоящей гордостью человечества — все, там существующее, было создано руками людей.
Иногда Альбедо задается вопросом: если люди способны на такие технологии и открытия, то зачем им в принципе нужен незримый контроль Богов? Зачем им нужны их войны и борьба за место под солнцем, если настоящая сила кроется в уме человеческом? Хотя кто-то ему уже, кажется, говорил о том, что так проще; архонты позаботятся о любой опасности и грозящей Тейвату беде. Полагаться на то, что кто-то другой решит за тебя все проблемы — легче, чем собственноручно бороться со злом. Для алхимика то было чуждо — знания для него всегда превыше неизвестно откуда возникших суперспособностей.
— А наставница… она учила меня алхимии. Мы долго с ней путешествовали и побывали во многих экспедициях прежде, чем у нее появились более важные дела. Она буквально заменила мне родителей — даже несмотря на то, что каких-то теплых чувств она ко мне никогда не проявляла. Но она обо мне заботилась. По-своему. Например, научила всему необходимому для того, чтобы я мог путешествовать один, — Альбедо даже привычнее считать ее “матерью”, но таковой он ни разу ее не называл. — Про ее отношения с Бездной я не знаю ровным счетом ничего. Но учитывая ее безграничный интерес к сущности мира — думаю, и тут она тоже побывала или еще однажды окажется.
Большее он рассказать не мог — хотя бы из-за того, что свое происхождение ему так рано раскрывать не хотелось. Люди почему-то боялись всего, что им чуждо — Альбедо они не боялись, конечно, но относились довольно настороженно. Он ведь не живой в привычном понимании этого слова; он создан при помощи науки — той науки, благодаря которой когда-то процветал Каэнри’ах.
— Кстати, что это ты делаешь? — произнося все вышесказанное, он, не особо задумываясь, смотрел на то, что своими руками делал мальчишка, и только потом осознал произошедшее. В платформе появилась дыра — и чтобы разглядеть поближе, алхимик присел на корточки прямо перед ней и по окружности провел указательным пальцем, вглядываясь то ли в пустоту, то ли в темноту, то ли в другое помещение, находящееся на уровень… ниже? Выше? Хотелось тут же спрыгнуть вниз — но все неизведанное прежде нужно было осмотреть. Иначе есть шанс провалиться так глубоко, откуда его не сможет вытащить даже мальчишка, живущий здесь уже какое-то продолжительное время. — И что находится там… внизу?
- Всё, что тут обитает, в основном хочет того же, чего и всякий другой: свободы без границ. Я слышал, Тейват об этом другого мнения... Но тебе лучше знать, сам додумаешься, да? - хитринка-загадка, смешок.
Кайю давно так не распирало. Этот человек был странным, потому что говорил о вещах, с которыми мальчишка не знаком и едва ли когда-то познакомится. Но что важнее: он, кажется, был в курсе величия Родины, и её упоминание пробуждали в нём некие позитивные эмоции, любопытство и жажду знать. Что отзывалось в мальчишке, словно тот всю жизнь чего-то подобного и ждал; по крайней мере, всё поведённое в Бездне время, казавшееся ни то одним долгим днём, ни то вечностью.
- Вот как... Точно! Ты понимаешь этот язык. В Тейвате другой, должно быть... - Альбериха вдруг осенило. Ведь, в самом деле, наверное странно, что этот чужак из Тейвата его понимал. Язык, рождённый от фей, использовали ведь только в Каэнри'ах, в нём скрывались сила и знания, ставшие увесистым фактом даже здесь, в Бездне, и отчасти даже имевшие власть над проклятиями богов там, на поверхности (ему так говорили маги, сопровождавшие Чтецов на поверхности время от времени). Но Кайя не понимал смысла этих слов, не сталкивался и не способен оценить всего потенциала имевшейся у него информации.По крайней мере, пока.
- Твоя наставница родом из Каэнри'ах? - потому что откуда иначе могла знать? Хотя все, кто Оттуда, вроде бы как либо погибли, либо оказались обращены в Бездне. Исключений Альберих не встречал, а потому в их существование верить у него причин не имелось. Если же кто-то другой, не рождённый в королевстве, его знал, то можно ли было предположить, что язык не утерян, его где-то изучали, была возможность узнать? Правда, исходя из слов Альбедо, выходило, что про Каэнри'ах, как и Бездну, в Тейвате известно практически ничего, по крайней мере хорошего. В таком случае...
- Я могу рассказать тебе о Каэнри'ах чуть больше. Наверное. Если ты расскажешь мне о своей наставнице, к примеру, о? Когда я покажу кое-что не тут. Похоже, она была учёной, да? И очень, очень умой! Раз знала про оба этих места, путешествовала и занималась алхимией. Не буду хвастаться, конечно, но я собственными глазами видел многое из того, на что она способна. И даже кхемию, - существа Бездны не зря считались twisted. Телом, понятием и разумом. Они хитрили, лгали и своеобразным образом подавали информацию. Альберих провёл с ними достаточно времени, чтобы подобная форма общения стала для него понятной и естественной, но, хах... В самом деле: одной рукой давать, чтобы было интересно, однако вторую подставлять, чтобы давали тебе. Ведь даже безграничная Бездна не давала ничего просто так; человеку ли или целой нации.
- Просто прыгай за мной, - хмыкнул, подав пример, просто поднявшись да шагнув вниз, казалось бы, в провал.
Это будет подобно резкому засасыванию, в котором всё проносится, растягивается, и ты оказываешься в другой точке. С внутренними перемещениями так чаще всего и бывало, если только это не являлось дверью.
Они оказались на како1-то наполовину разнесенной древней кладке, комбинировавшей камень и метал. Части её парили кругом вместе с голубоватыми треугольными энерго-лампами да пылью, но основная часть всё-таки выстраивалась во вполне преодолимую тропу, которая вела, как можно было видеть, в сторону какой-то площади, плотно окруженной колоннами, с синими и темно-фиолетовыми энергетическими подтёками в пространстве кругом.
- Бездна подобна большой сети, которая ведёт как вовне, так и вовнутрь. Не все жители могут влиять на эту сеть, вернее, мало какие. Кто-то способен пользоваться, кто-то обходить хаотичность, открывая их где и когда вздумается. Но это так со внешними. Внутри существует, м-м-м... не одна форма порталов. Что-то является стабильными дверям, что-то временными, что-то ведёт в домейны. Некоторые переходы возникают сами, а некоторые можно создать... малой части жителей Бездны. Хотя магией, в той или иной степени, здесь владеет каждый. Тебе, можно считать, очень повезло наткнуться именно на меня, - он обернулся к Альбедо, едва сощурившись, прежде чем остановиться совсем, чтобы взять за руку и потянуть за собой: быстрее, мол, зачем волочиться. Сделал это весьма осознанно, из вредности, необходимости и любопытства. На самом деле, не только, но некоторых своих мотивов - схожих с натурой здешних существ - и сам не осознавал. Ведь, как ни крути, Альбедо тут чужой. Всё, что чужое, должно быть либо преобразовано, либо использовано, либо отторжено.
- В Бездне много слоёв. Или этажей. Форм и сегментов. Не каждый из них постоянен, и я даже не уверен, что Бездна на самом деле всего одна. Я бы сравнил это с книжным шкафом, но его полки одинаковы, стабильны и последовательны, а содержимое ограничено, даже если книги расставлены беспорядочно и в разных направления: что-то горизонтально, другие вертикально. Тут сложнее, и количество полок никогда не одинаково. Это... если честно, даже для меня слишком сложно. Не уверен, что Бездну можно... целиком понять, даже если каким-то образом здесь родиться, чего, если честно, я ни разу не видел. Просто... относись к этому как к ячейкам, стремящимся к бесконечности, где бесконечность стремится к концу, чтобы начаться заново. Открой глаза и смотри, - он отпустил чужую руку, отмечая, как это (касание, ощущение, структура) отличалось от здешних существ, ведь Альбедо - словно невесомость держать, будто колонны касался, лишь только... колонны гибкой и подвижной.
Трогая кончиками длинных черных пальцев местами сохранившийся каменно-железный "забор" вдоль их "тропы", словно задевая струны, он повернулся к Альбедо лицом и, рассматривая его с улыбкой, дальше пошёл наперекосяк, т.е. спиной назад, отшагивая вполне уверенно. Тут не оступаться, и точно понятно, куда они почти пришли.
Площадь непременно больше, чем казалось изначально, и посередине имелось некое возвышение, походившее на алтарь, слитый с вазой, над которой парило нечто, напоминавшее вытянутый подобно столбу кристалл. Он вроде бы как голубой, однако внутри клубилось фиолетовое свечение, мутное и перемешанное с клубившейся чернотой, как это свойственно для энергии Бездны.
- К примеру, вот так. Место, о котором ты говорил. Здесь оно так сохранилось, - склонив голову набок, Кайя уставился на Альбедо, явно чего-то выжидая и ожидая от него, собрав руки на спиной и чуть покачивая корпус туда-сюда. Его глаза здесь отражали больше свечения, делая звезды и кристаллы в золоте и синеве более многоцветными в своих переливах и преломлении. Альбедо тоже в этом всём смотрелся иначе. И не похоже, чтобы скверна стремилась изменить его. Не понимала, будто бы. Очень странный человек. Очень любопытный. Альбериху, похоже, в самом деле улыбнулась удача, забросив сюда кого-то вроде него.
[icon]https://i.imgur.com/F6ToOos.jpg[/icon][sign][/sign]
Отредактировано Kaeya Alberich (04.03.2023 14:21:25)
Удивительное место — как будто выбивающейся из общей картины заплаткой пришито к привычному для Альбедо миру. Как третья рука или пятая колонна: выглядит настолько чуждо и контрастно, что поверить в реальность происходящего — практически невозможно. И Альбедо не поверил бы собственным глазам, будучи обычным человеком без запретных знаний, вот только и обычным человеком он совсем не является, а знает значительно больше восьмидесяти процентов населения Тейвата.
Все, находящееся здесь, хочется потрогать. Хочется под пальцами ощутить холодный обшарпанный металл, чувствуя частички отслаивающейся краски на коже. Хочется вдохнуть поглубже, закашливаясь от многолетней плотной пыли, забивающейся в носоглотку. Хочется — и он тут же касается. Для начала невысокого, ровного забора, стуча ладонью по длинным металлическим прутьям. Они глухо звенят — отзываются эхом по огромному помещению, ударяясь о плиточную дорожку, и Альбедо чувствует, как все здесь собирается в единую живую мелодию, откликающуюся зовом на любой, в том числе инородный, звук. Даже собственные шаги кажутся вплетающейся в общую композицию нотой, что уж говорить про шаги мальчишки, что вписывался в окружение не меньше высоких колонн, которые явно простояли здесь не один бесконечный век.
Альбедо даже жалеет, что не взял с собой пару листов бумаги и краски — было бы здорово списать площадь прямо с натуры. Но приходится каждую мелкую деталь оставлять в памяти глазами да руками — на ощупь, как оказалось, тоже можно запомнить. Во всяком случае, окружение точно. Каждое движение Кайи же он запоминает мельком и отрывистыми вспышками, пока моргает, оглядываясь по сторонам.
Но то, что его привлекает больше всего, оказывается в самом центре. Словно возведенное на постамент нарочно, как что-то, на что стоит обратить особое внимание. Кристалл. Или его подобие. Огромное нечто, его невозможно схватить руками и оторвать, оно наверняка и весит прилично. Альбедо подходит как можно ближе — на такой максимум, что вот-вот залезет по невысокому сооружению, оказываясь лицом прямо напротив. Но не залезает, лишь тянет руку вперед, ощущая, как легкая темная дымка ледяным дыханием обхватывает запястье. Энергия бездны? Действует странно; Альбедо не сходит с ума, да и туман не обжигает, как думалось ранее. Просто завораживает — затуманивает голову, заставляя бесконечно смотреть на то, как энергия, словно жидкость, переливается различными кривыми пятнами, сплетаясь со светом. Вот бы унести это с собой для экспериментов; как ученый, Альбедо был действительно восхищен. Он редко когда находил что-то настолько необычное и доселе ему неизвестное.
— Поразительно. В Тейвате нет ничего даже отдаленно на это место похожего, — Альбедо вышагивает точно по кругу — осматривает возвышение со всех сторон, примечая удивительную архитектуру, с которой был знаком лишь по схематичным рисункам, собирающимся из штрихов в некое подобие зданий. Сохранилась площадь хорошо — хоть и была местами разрушена, а плитка, собранная в неровный теперь уже пол, была где-то потрескавшаяся, а где-то и вовсе с отсутствующими кусками то ли камня, то ли металла. Там и тогда площадь выглядела почти идентично, верно? И видела ли это место его наставница своими глазами? Так хочется спросить, но. — Здесь тяжело.
Как будто место все еще хранило воспоминания о чем-то из прошлого. Как будто воздух был пропитан не только пылью, оседающей в легких тяжелым слоем грязи, но и словами, которые здесь уже давно не звучат. Тоскливо, если честно. Осознавать, что эхом звучит лишь стук от ботинок Альбедо и еле-еле слышное дыхание Кайи. Что здесь никого больше нет. И, может, больше и не будет, стоит только Альбедо уйти отсюда обратно на поверхность. Наблюдать, как некогда живущее и живое во времени застыло недвижимыми частичками прошлого — странно. Как будто оказываешься внутри ожившей фотографии, запечатлевшей местность в определенном мгновении, короткой секунде, остановившейся навсегда с щелчком фотоаппарата.
Обойдя площадь по кругу, Альбедо вновь оказывается рядом с Кайей — с еще одной ожившей частичкой не_его прошлого.
— Насчет наставницы. Да, она ученая — была и, думаю, есть и сейчас. Она необычная — не такая, как все, кого я встречал после. Ну, то есть… меня всегда восхищал ее интерес к миру и его сути. Она не верит книжкам или чужим словам, не верит архонтам, зная, что именно победители пишут историю. Она всегда верила только своим глазам — и, собственно, экспериментам. Этому я научился у нее, — пожимая плечами, Альбедо переводит взгляд с окружения на мальчишку. Задумывается о чем-то всего на пару секунд, затем невольно заглядывая в чужие глаза. — У вас зрачки похожи. У нее они тоже напоминают звезды, правда, чуть более четкие, — хоть и цветом другие, но было в них что-то общее. Альбедо даже иногда грустно осознавать реальность того, что его же глаза — совсем-совсем обычные. — И она, кстати, в совершенстве владеет искусством кхемии — помимо алхимии, наставница научила меня и ему.
Потрясающая наука — создавать из неживого живое не может ни одна другая. Альбедо хотелось бы увидеть то, как именно ей пользовались во времена Каэнри’аха — хотелось бы своими глазами лицезреть рассвет не поддающихся логике умений. Сейчас лишь немногие могут претворить данное искусство в жизнь. Альбедо может тоже — и это то, к чему он до сих пор относится по-особенному трепетно.
Вот так, так выглядело откровенное, чистое, неприкрытое, искреннее любопытство! Оно заразительно, оно очевидно, оно само по себе достойно любования. Альбедо так заинтересовался и так увлёкся тем, что ему показал Кайя, что мальчишка даже не пытался его отвлечь, окликнуть, предупредить или остановить, возвращая себе внимание: если кто и оказывался в Бездне, не бывая прежде тут никогда, то обычно вёл себя иначе и... В общем, маленькое, гордое и эгоистичное желание Альбериха посмотреть, что будет, и знать, что это место, в котором он ни то застрял, ни то оставался добровольно, тоже достойно восхищения и воодушевления; ничуть не меньше, чем... все другие места, которых он не видел или которых больше не имелось.
По Альбедо сразу видно, что он очень молод. Кайя не то чтобы встречал всех учёных мира, но вообще-то обычно они были старше, потому что наука - это долго, сложно, требовало зрелости мышления, иногда - тела, а ещё опыта и веса в чужих глазах, что обычно приходило именно в возрастом. Ему так говорили много раз. А вот этот учёный будто бы ломал все имевшиеся стереотипы, буквально все до одного. Ведь даже если какой-то другой ум решил бы спуститься в Бездну, то наверное взял бы с собой кучу устройств (как было на Родине), и наверное не лез бы так открыто к тому, чего не знал... Или не так? Да, без разницы! Из-за своего любопытства и увлечённости Альбедо и сам стал походить на ребёнка, если честно. Он, конечно, выше Кайи, старше и всё такое, но вот в этот самый момент разница не казалась шибко существенной (может даже они поменялись местами), если честно. И это совсем не плохо. Потому что хоть для Альбериха - это дело привычное и не новое, в целом наполнение общего момента эмоциями, словно единая волна - это что-то забытое и приятное. Будто напоминал, что и сам Кайя когда-то был ребёнком, и что наверное что-то осталось на месте его души, ещё способной на что-то.
Для самого Альбериха оказался очень любопытным тот момент, когда, ну... учёный буквально потянулся к "кристаллу", чтобы коснуться. И коснулся. Совершенно без страха или опасений, вот прямо так! Для Кайи оно, снова, привычно, но зная, на что эта энергия способна, из чего появилась и как способна влиять на всё живое... Глаза с любопытством наблюдали за тем, что же всё-таки произойдёт. И, удивительно: почти ничего. Наверное, если Альбедо задержится надолго, если постоянно будет находиться рядом с силами Бездны, то всё обернётся как и всегда. Однако не похоже, чтобы энергия сильно в нём заинтересовалась, даже если по факту не была живой и разума своего не имела.
Мальчишка собрал своеобразные руки за спиной и сцепил их там, покачиваясь на пятках туда-сюда, неизменно не вмешиваясь и ничего не говоря. Даже немного в улыбке растянулся, хотя едва ли улыбку эту можно было назвать... содержательной; или хотя бы светлой. Вся его сущность смотрела.
Он следил за "гостем" взглядом, подобно не статичной, но будто бы немного застывшей статуе, материализовавшемуся для проведения экскурсии и наблюдения, чтобы ничего лишнего не подсмотрели, призраку (голограмме) руин; если бы Альбедо когда-то видел Черных Рыцарей, то непременно нашёл бы что-то схожее, пускай даже Кайя - это человек (существо?) совершенного иного типа, а не опустевшие доспехи, пф. Просто у Бездны свои законы, она формировала свои привычки и подстраивала по-своему. Пока Альберих, застряв в возможностях, не разбирался в том, насколько на самом деле это управляемо и насколько подчинялось.
Альбедо стоило приблизиться вновь, чтобы мальчишка заморгал и, перестав покачиваться в ожидании, замер, вновь приподняв лицо, чтобы видеть чужие глаза и лучше слышать.
Акцент у "гостя" всё-таки не такой, какой был Дома, но говорил он хорошо. Всё-таки не похоже, чтобы тот побывал в Каэнри'ах, действительно. Но наставница - оттуда, значит, научила. А по чужим словам подумалось, будто бы на месте Альбедо она сейчас тоже заинтересовалась и полезла. То, что он сказал, в принципе заставило напрячь память: захотелось показать, что у мальчишки тоже имеются какие-то истории про умных людей, достойные, чтобы ими поделиться; и ещё память будто сама оживилась, что-то оказалось задето. Словно дежавю. Когда смотрел на этого человека вот так, снизу, когда рассматривал, пока на него падал свет от "кристалла"...
Интересно.
- Я когда-то тоже встречал учёных, разнах-разных встречал, - задумчиво выдал, продолжая рассматривать, но немного будто застыв "не здесь". Не улыбался более, всматриваясь в чужие глаза, почти бирюзовые. Это действительно так: мальчишка считался важным ребёнком, клан регентов ведь приобрёл вес и значение ещё задолго до того, как временно принять власть. Кайю активно учили, многое показывали, он слышал немало обсуждений, а ещё его водили по нескольким научным центрам и библиотекам. Альберих сам просил, потому что ему было интересно, и в конечном итоге даже удалось уговорить дядюшку Парцифала, чтобы он отвёл к огромной застеклённой красивой трещине в лаборатории, из которой добывали и изучали энергию Бездны. - Мне говорили, что некоторые из них - особенно талантливые, - мельком и без особых диалогов, разумеется, но он видел их, немного наблюдал, прежде чем ребёнка уводили. Некоторые даже позволили задать себе вопросы, и Кайя очень этим гордился в своё время (вроде бы; как давно и настолько реально оно было?).
- Кажется, они даже говорили о той, которая... немного на тебя похожа? Или... Да, точно. Глаза такого же редкого цвета, но как и других каэнрийцев - звёздные, - он покивал. Воспоминание не чёткое, размытое, очень быстрое и несущественное. Однако та женщина очень своеобразно разговаривала, взрослые отзывались о ней странно, а ещё она как-то слишком неприлично долго глядела на мальчишку, кажется, даже что-то ему сказав. Но сейчас Альберих не вспомнит. Удивительно, что память вообще подкинула ему хоть что-то. Потому, наверное, что Альбедо походил на ту женщину, бродил вокруг этого "кристалла" заместо трещины с горящими глазами. Или нет, кто ж знает-то, как черепушка работала!
- Может быть твоя наставница была дочерью или сестрой кого-то из них... или, о, внучкой? И они всем кланом занимались кхемией из поколения в поколение, как мой клан - магией... а почему ты не знаешь, учёная ли она до сих пор? Ты потерялся или... твоя наставница вышла замуж? - Альберих когда-то слышал из разговоров придворных и охраны, что иногда после брака муж или жена (или оба) становились скучными и с головой уходили в семью, некоторые даже бросали работу или то, что им нравилось, потому что семья им нравилась больше, особенно когда рождались дети. Для Каэнри'ах - исключительно справедливо, с учётом всех факторов, потому мальчишкой оно воспринялось естественно и с лёгкостью отпечаталось в памяти, без вдумчивости.
[icon]https://i.imgur.com/F6ToOos.jpg[/icon][sign][/sign]
Отредактировано Kaeya Alberich (04.03.2023 14:20:59)
Это было странно — вспоминать о том, что было не то что десятки, а пару сотен лет назад. Со временем воспоминания стирались; будто бы подверженные эрозии, их разъедало постепенно, по маленьким, незначительным кусочкам. Сначала страдало окружение: Альбедо не помнил, когда происходили события — то ли под усыпанным звездами небом, то ли под слепящим полуденным солнцем. Потом исчезали детали — просачиваясь, как песок сквозь пальцы, они тускнели. Сами собой менялись подробности, переставлялись местами, ломая цепочку событий, а затем и вовсе становились настолько незначительными, что на них в итоге перестало акцентироваться хоть какое-то внимание. Последними страдали звуки; Альбедо уже не помнит, с какой интонацией и как громко звучал голос его наставницы в моменты, когда они еще занимались исследованиями вместе.
По итогу же стирается все — Альбедо боится, что и сама Голд однажды начисто сотрется из его мыслей и памяти. И пока хотя бы частички воспоминаний все еще собирались в пусть и смутные, но образы, он старался обернуть все в слова. Выходило, правда, скверно. У Альбедо не хватало разговорных навыков в той мере, чтобы описать все не только красочно, но и достаточно точно. Он надеялся, что Кайя поймет его и так.
— Если честно, то я не знаю, кем она была во времена Каэнри’аха, но во всяком случае я уверен в том, что ее тоже настигло проклятье. Бессмертия. Она рассказывала об этом очень бегло. Кажется, оно поразило тогда немало тех людей, которым посчастливилось выжить, — богам, вестимо, нравится смотреть на страдания тех, кто им не подвластен. Иначе зачем было обрекать на вечные муки ни в чем не повинных людей? Альбедо скептицизм к Небесному порядку и архонтам разделял — ему претила сама мысль о подчинении хоть кому-то.
И теперь, смотря на едва сохранившиеся в глубокой многовековой памяти Бездны руины почившего королевства, он убеждался в этом лишний раз — боги не терпят конкурентов и вмешательства в их установленный порядок. Он уже видел разбросанные по Тейвату шипы-колонны, разбитые временем и сброшенные на тех, кто знал слишком много. Человеческую жизнь, оказывается, оборвать легче, чем щелкнуть пальцами — люди намного более хрупкие существа, нежели чем кажется на первый взгляд. И намного более беззащитные. Особенно перед лицом смерти, примеряющей на себя личину судьи, что имеет право решать, кому жить, а кому умереть.
— Я не знаю, что с ней сейчас, потому что она… пропала, — пожимает плечами, пока смотрит вроде на Кайю, а вроде куда-то мимо, сквозь него: перед глазами будто встает последнее воспоминание о ней. Тот последний день, после которого она исчезла. Темное подземелье, еле-еле освещаемое лишь периодически мигающим светом фонаря. Грязные, перепачканные в земле и горных породах, руки. Какой-то непривычный холод, пробирающий аж до внутренностей, и почти не слышный свист ветра, гуляющего по открытой местности прямо перед ураганом. Он помнит все так, будто это было вчера — почему-то именно эти мгновения запомнились до удивительного четко. До каждой незначительной мелочи. Наверное, все потому, что это были последние часы перед тем, как он впервые ее потерял. До этого они всегда были рядом. — Мы что-то нашли. В подземелье. Я точно не знаю, что это было, но видимо что-то очень важное — ровно после этого дня она исчезла. Ушла. Вместе с тем, что мы обнаружили, она забрала это с собой. А меня отправила в другой город к своей подруге. Я там еще не был, у меня были другие дела, но все, что она мне оставила — это записку, книгу и рекомендации. С тех пор я ничего о ней не слышал — ни лично, ни слухами.
Она просто испарилась — разлетелась звездной пылью, оставив после себя лишь чувство гнетущего одиночества. Больше ни с кем Альбедо не смог говорить так, как с ней. Кайя стал первым, с кем он обмолвился больше, чем парой коротких и сухих слов. Это и было самым удивительным — хотелось думать, что он просто соскучился по каким-никаким разговорам. Или по Голд, раз именно о ней и была речь. И вовсе не потому, что в этом мальчишке не от мира сего было что-то такое, что Альбедо зацепило настолько, что он не хотел отсюда уходить. Или дело и вовсе в самой Бездне, так необычно влияющей на алхимика.
Но то, что он был загадочным не меньше, чем сама площадь, на которой они сейчас находились, было трудно отрицать. Альбедо понял, что тот родился до катастрофы в Каэнри’ахе, он даже какое-то время там жил — а потом оказался здесь, становясь неотъемлемой частью столь хаотичного и странного места. Но тогда почему… он выглядит так? Должна же быть какая-то причина? Или все это — дело рук Бездны?
— Кстати… сколько тебе на самом деле лет? Внешне я бы не дал тебе и четырнадцати, но ты, судя по всему, жил еще до катаклизма. Ты тоже подвержен проклятью? Или то влияние находящейся здесь энергии? — выходя из собственных размышлений то о Рейндоттир, то об этом мальчишке, он вновь посмотрел на него. И пока холодный, тусклый сине-фиолетовый свет падал на очертания его острых, чуть опущенных плеч, Альбедо задался еще одним вопросом — как бы Кайя выглядел при дневном свете? И переливались бы новыми оттенками радужки его глаз, пока на них аккуратно ложились бы лучи солнечного света? Было бы интересно посмотреть. Жаль только, что рано или поздно ему придется отсюда уйти, а Кайя, как и подобает, останется здесь, со временем стираясь из памяти Альбедо так же, как и его наставница — крупица за крупицей, заменяя себя лишь на тошнотворное чувство тоски.
Отредактировано Albedo (03.03.2023 02:34:24)
- "Проклятье"... - одними губами повторил про себя, выцепив новое, важное и косвенно прежде услышанное, хотя до сих пор и не понятое с концами. Всё-таки существа Бездны, сколь бы умны, мудры или проинформированы ни были, оставались искаженными и альтернативными в своей манере, натуре и понимании-восприятии правды, потому многие вещи доносили не точно, криво, умалчивали или сами трактовали не так, как оно было на самом деле. А много не знали, что было самым естественным, понятным и простым объяснением.
Вот и о проклятье - бессмертия ли или каком бы то ни было ещё - Кайя не знал. Слышал, что с бывшими согражданами вне Бездны успело случиться что-то (тоже) плохое, что существовало какое-то проклятье, но ни причин, ни деталей, ни о формах его - не знал. Здесь, в Бездне, достаточно давно в приоритет стала иная информация, иные темы для разговоров и иные практики. После всех тех встреч, что были у Альбериха, после всех тех голосов и шёпотов, что он слышал, после того, как в результате одного из них глаз его изменился, будто приняв что-то, чего в мальчишке никогда не было, он правда занимался другим. Занятий стало чуть больше.
Но если наставница Альбедо тоже словила это проклятие - бессмертия - и при этом она продолжала исследования, путешествия и так далее, то... чего в том плохого, хм? Звучало как о, о чём многие мечтали,в каждой сказке почти. А у Альбедо его не было, да? Он не из Каэнриа'ха, но ведь был с наставницей оттуда... а может был как те люди из Тейвата, что приходили на их земли... Кстати да, а откуда именно Альбедо? Как они познакомились, как нашли друг друга? Может, там всё-таки остались бывшие сограждане, и к ним можно было присоединиться, и это проклятье тогда... В контексте рассказа о чужой наставнице и незнакомом мире, о котором Кайе рассказывали разве что специфические книги, мать и бабушка, что пришла оттуда - мальчишка совсем озадачился, задумался и запутался. Слишком много вопросов, и не факт, что Альбедо имел ответы хотя бы на половину. А если имел, то даже обидно, ведь он не из Каэнри'ах, а знал больше, чем Кайя! В общем, в голове мысли буквально забились роем, пытаясь вспомнить многое-многое. Но в основном то, что ему говорили здесь, в Бездне, ведь до неё никакого проклятия не было, как и Катастрофы, и вообще ничего такого, только вечная война. Даже если страна и находилось в интересном, спорном состоянии: Альберих слышал от взрослых многое, но тогда не слишком понимал, скорее просто запоминая и-или зазубривая. Теперь многое забылось, а что нет - понималось иначе; или просто будто, напротив, перестало иметь смысл вовсе.
- Наверное, ты достаточно вырос, чтобы она подумала, что ты теперь можешь без неё. Мне учителя когда-то говорили, что в какой-то момент им будет меня нечему учить, и тогда они больше не будут приходить заниматься. Но до этого момента ещё много времени, и надо учиться хорошо и усердно, чтобы он вообще наступил. Наверное, твоя наставница решила, что для тебя он настал, - можно было считать мальчишку ребенком, да вообще кем угодно можно было, однако в этом месте он повзрослел. На основах собственной памяти, словах увядающих бывших сограждан, попеременных пустоты-наполнения Бездны, её обитателей. Вне людей и на ином опыте, однако способность мыслить шире и взрослеть в этом смысле Кайей не утеряна. Как и обращаться к памяти некоторых не занесенных временем воспоминаниям, когда задевалось что-то в том или ином смысле с ней соприкасавшееся. Вот и сейчас. Да и дети, особенно высокого положения и напичканные ожиданиями, в том числе академическими, с ранних лет, не то чтобы должны были звучать как дурочки или несвязные. В Каэнри'ах вообще ценили знания. Просто... Кайя редко разговаривал, ему непривычно. О, знал бы, насколько это у них двоих общее, в насколько схожих, в каком-то смысле, ситуациях находились! Но, вероятно, у судьбы мнение иное, мол, не время улавливать всю красоту иронии.
Задумчивость с лица мальчишки так и не сошла: следующая серия вопросов потребовала массивного мыслительного процесса. Сколько лет, проклят ли, влияние ли это Бездны... Будто бы Кайя не знал. Ведь даже такие базовые вопросы - в условиях изоляции и альтернативных цифр в Каэнри'ах, ещё и для начинающего только вникать в математику ребёнка, долгое время о ней не вспоминавшего - такое себе. Но он правда задумался. О том, сколько лет в самом деле и о том... а на всё ли стоило отвечать. Внутренний шёпот, одних из тех, которые мальчишка слышал прежде, в какой-то момент остался в нём, и теперь облизывал где-то в районе уха, говоря про недоверие и осторожность. Прежде Альберих не замечал, потому что был впечатлён, а теперь, когда его окунули в воспоминания, когда мозг начал пытаться высчитывать и хоть что-то выстроить в голове - в этой приглушённой черепной коробке стало слышно. Впрочем, собственные мысли и интерес оно не перекрикивало, будучи лишь тихим шёпотом (наверное, чтобы Альберих совсем не сошёл с ума со скуки в другое время).
Он помнил, что чистокровные каэнрийцы жили значительно дольше, чем те, кто приходили из Тейвата, потому что между ними имелись различия. Мальчишку говорили, что дольше всего жил род Затмения, королей, и потому происхождение было важнее чисел. Кайя знал, кем была его бабушка, а оттого и мать, потому понятия не имел, сколько мог прожить сам, да и должен ли ребёнок вникать в подобное? Его и без того много чем пичкали, стремясь заучить, кажется, до смерти. Но в этом всём бабушка, пока ещё была жива, а затем и мать, как-то пытались рассказать, как некоторые считали годы людей, пришедших из Тейвата, и тех детей аристократов, которых знал Альберих. Там всё было просто, кажется... Ну, приблизительно, он даже мог сказать, но... А сколько лет прошло? Как давно мальчишка здесь? Это тоже считалось? Он не знал. Как и ничего проклятого в себе не чувствовал, повзрослев здесь лишь на самую малость, потому и время, должно быть, шло медленно, прошло всего несколько лет. Или нет. Ведь Альбедо вроде бы рассказывал так, словно пролетело много лет. Но. И. В общем.
- А сколько лет прошло с... тех пор? Я не знаю, если честно, и сказать так точно не могу. Но мне было сильно меньше четырнадцати, когда... мир рухнул, - Кайя говорил спокойно. Без удовольствия, без воодушевления, без улыбки, но и без слёз тоже. Он вспоминал и прокручивал это столько раз, это в принципе едва ли выходило из головы, потому... Боль была, она останется. С ней Альберих уже успел свыкнуться и смириться; что ещё делать? А если боль пройдёт, значит, ему станет наплевать. А это нельзя, невозможно, никогда.
- Я не очень знаю, о каком проклятии ты говоришь. Мне рассказывали, что люди Каэнри'ах больше не люди, что они обратились в чудовищ, - взгляд уставился на "кристалл", не мигая. Неизменно в раздумьях, эмоции и мысли Кайи едва ли просто прочитать. Очень странно говорить об этом. С кем-то. Ещё и живым, ещё и из Тейвате. Ещё таким похожим на кого-то, кого Альберих не помнил, в итоге незнакомый. - Не уверен, что я похожу на чудовище... Если только чуть-чуть, - протянув руки к "кристаллу", он вытянул оттуда немного красивой, завораживающей энергии, повисшей сгустком над ладонями, на что Кайя и уставился.
Удивительно, что Альбедо совершенно не боялся этого места. До сих пор. Ни его последствий, ни того, кто, возможно, был проклят и опасен. Будто интерес и что-то ещё в этом человеке куда сильнее, чем самосохранение или вера в сложившееся мнение. Что в Тейвате говорили о Бездне Альберих не очень знал, но ему вполне хватало и отзывов бывших сограждан, учёных, наставлений при "жизни". От этого встреча и всё, что они сейчас делали так спокойно, даже страннее. И Кайя не уверен, куда ей стоило зайти.
"Якщо ти наповниш його цим, то він, можливо, захоче залишитися. Отримає відповіді на всі питання світу, а ти знову не будеш один", - более навязчивый шепот, пока глядел на сгусток.
Помолчал какое-то время, продолжая думать, прежде чем повернул голову в сторону Альбедо, подняв на него глаза.
- Все, кто попадают сюда, либо умирают, либо меняются, так или иначе. Это зависит от того, кто ты, откуда и что у тебя на сердце, - чуть покачав головой, отчего переливы двинулись на волосах и в глазах, он сделал несколько шагов назад, отходя от кристалла, но неизменно имея парящий сгусток. Тот, бесформенно шевелясь время от времени, начал движение активнее, скручиваясь в маленькую идеальную сферу. Небольшой фиолетовый шар с проблескивавшим в нём небом и чернотой.
- Ты всегда можешь остаться и посмотреть, что произойдёт. Но то проклятье, что ты упомянул... бессмертие... а мне говорили про монстров... Ты можешь рассказать мне, что знаешь об этом, Альбедо?
Возможно, даже редкий соблазн выбраться отсюда не имел смысла и почвы. Возможно, в Тейвате Кайю ничего не ждало. Ничего хорошего. КАк и прежде. Так, как ему говорили, шептали, повествовали. Если даже этот человек не спешил бежать отсюда, возможно, там в самом деле достаточно плохо, чтобы интересоваться даже Бездной. Возможно, там разочарования ещё больше, чем здесь. В Бездне разочарования не имелось, по сути. В ней, если честно, в принципе никакого оттенка, кроме как бесконечного принятия познания, то гневного, то яркого, но в конечном итоге - бесстрастного. Хотя по глазам обоих встретившихся сейчас этого не скажешь, потому что им обоим не бесстрастно и как минимум интересно; о каких бы оттенках или причинах не шла речь.
[icon]https://i.imgur.com/F6ToOos.jpg[/icon][sign][/sign]
Альбедо, если честно, старался как можно меньше думать о причинах и следствиях поступков тех или иных людей. Ему мало когда было интересно знать о том, почему человек поступил так или иначе просто потому, что и сам человек интересовал его в ничтожной степени. Будучи достаточно предсказуемыми и поверхностными, люди читались, как открытые книжки — и книжки эти были ни химией, ни математикой, ни уж тем более древними, уже умершими, языками. Они были пресловутыми бульварными романами — теми самыми, которые Альбедо, разгружая собственный мозг, читал, когда уставал от бесконечных формул, исследований и опытов. Они написаны простым, понятным языком, а каждое действие проговаривается, объясняется и доносится так, чтобы понял любой среднестатистический человек.
Альбедо, не видя текста, на прожитом в течение нескольких сотен лет опыте мог людей читать так же легко и быстро: если человек обокрал собственного престарелого родственника, не имея ни сострадания, ни эмпатии по отношению к нему, не стоит копать глубже, искать скрытых мотивов или чего-то, что этого человека могло бы оправдать. Все очевидно: люди слабы перед лицом собственных соблазнов и готовы идти по головам, если это будет необходимо. Вот только Рэйндоттир не была совсем уж обычным человеком — как минимум из того, что она знает, можно было бы собрать целую библиотеку, а острый ум и уверенные умения в различных областях делают человека намного более непредсказуемым и опасным в возможных последствиях их поступков. Но даже причины ее поведения Альбедо никогда особо не интересовали; просто если случилось — значит, так нужно было. А уж почему и зачем — пусть разбирается кто-то другой. Именно из-за этого алхимику никогда в голову и не приходила мысль о том, чтобы проанализировать чужие действия и понять, из-за чего учительница его все-таки в конечном итоге оставила. Оставила — и оставила. Он все равно до конца ее никогда и не понимал.
— Или, возможно, у нее просто появились какие-то более важные дела, о которых мне знать еще рано или вовсе не нужно, — и это, наверное, было тем выводом, к которому он пришел спустя десяток лет после того, как они виделись в последний раз. — На самом деле, я как-то привык считать ее… семьей? — кажется, именно так люди называют тех, кто им ближе и дороже всего? — Но она… как бы так сказать. Относилась ко мне немного иначе, — хотелось бы сказать, как к “эксперименту”, и это было бы наиболее правильной формулировкой, но Альбедо все-таки решает опустить эти подробности. Во благо. — Она постоянно грозилась бросить меня, если я не справлюсь и не смогу выполнить ее поручение. Когда она исчезла — я сначала подумал, что в конечном итоге именно это она и сделала, но если бы это было так, то она не оставила бы мне последнее поручение. Быть может, именно эту вещь я должен выполнить самостоятельно и в одиночку.
Хотя поручение то было, кажется, невыполнимым — Альбедо боялся, что из-за него, из-за того, что он никогда так и не сможет его осуществить, Голд больше не вернется. Да и с каждым прожитым годом надежда увидеть ее снова гасла точно как фитиль почти полностью растекшейся сожженным воском свечи. Со временем миришься с этой мыслью как с фактом. Альбедо приходится тряхнуть головой, чтобы отогнать ненужные сейчас думы.
А потом Кайя начинает спрашивать про проклятье — вот только Альбедо знает ничтожно мало и все лишь с поверхности пыльной книги, в которой и было оковами заключено угасшее прошлое. Он бы и рад мальчишке поведать всю тайну случившегося — но та и от него была сокрыта за железной громоздкой дверью, обитой десятками крепких ржавых замков.
— С катастрофы прошло около пяти сотен лет. Примерно. Я сам не участвовал в тех событиях, поэтому точно сказать не могу, — пожимает плечами, пока завороженно смотрит на круглый плотный сгусток энергии, едва касающийся чужой ладони.
Интересное явление. Почти гипнотизирующее — алхимик даже мельком думает о том, что если не сойти с ума от неведомой силы, скрывающей в себе разрушительную мощь, то как минимум быть очарованным всем, что здесь находится. Неудивительно, что некоторые люди отсюда не возвращаются. Может, они просто-напросто не хотят.
— А насчет проклятия… я тоже не уверен полностью в его сути. Но, насколько я знаю, оно поразило далеко не всех. Да, очень много жителей Каэнри’аха, если остались живы, превратились в чудовищ — их количество по всему Тейвату исчисляется сотнями. Но так же, как и моя наставница, есть те, на кого боги наложили проклятие бессмертия. Таких людей называют “грешниками”. Все просто — они не могут умереть. Но при этом с годами их личность и память разрушается, поддается эрозии. Мне кажется, сейчас мало кто из них вспомнит события, произошедшие пять веков назад.
Наверное, это тяжело — не суметь вспомнить лица тех, кто некогда был дорог, и больше не иметь возможности воспроизвести в памяти то, как выглядела собственная родина, пока еще не была разрушена. Альбедо их чувства чужды — он навряд ли когда-то поймет то, что они ощущают и по сей день, трепетно храня едва уцелевшие осколки воспоминаний. Хотеть умереть, отпустив всю боль и отчаяние, поглощающее собственную душу не один десяток лет, и при этом не иметь такой возможности — угнетающе. Наверняка, это было худшей пыткой из всех возможных.
— Думаю, все дело в крови и происхождении. Моя наставница была чистокровной жительницей Каэнри’аха, подлинной грешницей, по мнению Селестии, наверное, потому и оказалась подвержена наказанию. Таких, как она, я больше не встречал, а хиличурлы не разговаривают ни на одном языке из тех, которые я знаю. Так что это все, что я знаю и могу предположить на основе знакомых мне фактов. Но я слышал о том, что где-то в Сумеру еще остались свидетели тех событий. Да и их потомки, кажется, тоже там обитают.
Но еле-еле различимая мысль хватко цепляется за внимание, когда Кайя говорит про то, что случается с людьми после попадания в Бездну. Почему не каждый человек способен выдержать ее энергию? Почему некоторые люди здесь умирают или сходят с ума? И если Альбедо останется здесь чуть-чуть подольше чем на несколько часов — на пару дней, а то и на месяц — его ждет та же участь? Или из-за того, что он создан неестественным путем, будучи не обычным человеком в представлении всего сущего и живого, Бездна его не распознает и от того не может влиять так, как обычно? Хотелось бы проверить то опытным путем — например, забраться туда, откуда никто не выбирается, или попытаться контактировать с энергией, здесь находящейся, так тесно, как только возможно, пока она в действительности не начнет на него влиять. Останавливало одно — обезумевший ученый все равно что сапожник без сапог. Что он сможет сделать, если сойдет здесь с ума?
Поэтому все, на что он решается — лишь протянуть руку, чтобы кончиками пальцев едва коснуться того сгустка, который все еще медленно переливался тенями и однородными оттенками, являясь самостоятельной физической формой и в то же время будто отражая в себе все окружение.
Тогда он думает о Кайе — его бы Альбедо как раз и взял бы для парочки практических опытов. Иметь при себе человека, живущего здесь несколько сотен лет, и при этом все еще сохраняющего рассудок, было бы ценным приобретением. Да и было просто-напросто интересно: человек, родом из Каэнри’аха и при этом долгие века живущий в подобном месте, не отличающимся дружелюбием. Что с ним может случиться, если он выберется отсюда в Тейват? Сможет ли он там существовать? И как на него это повлияет? И повлияет ли вообще?
Алхимик, нахмурившись, по итогу слишком глубоко уходит в собственные рассуждения.
Отредактировано Albedo (24.03.2023 04:42:20)
- Необычная семья, - только и мог оценить тот, кто последнюю "семью" видел... эм... будучи совсем ребёнком, в некоторой изоляции, в прошлой жизни, не имевший представления о том, как ещё бывало? Нет, не так всё плохо, на самом деле, но в сказках и примерах, как и на идеальных картинках, семьи всегда были чем-то очень простым, очень ценным, непременно с любовью, доверием, и где даже из-за ссор люди не грозились уходить, потому что семья - ценнее (для таких случаев имелись, хах, наказания, и из-за них наоборот могло захотеться, чтобы лучше члены семьи ушли, а они не уходили, вот так вот и происходило!). Альбедо и его наставница - учёные, впрочем, и если они "подобие" семьи, то наверное у них и понимание своё имелось. Кайе говорили, что люди бывали разными, с отличными прошлым да статусом, и не все жили так, как в его клане, в его окружении. В Каэнри кого только не было так-то, они принимали многих, и за пределами замка чего только не встречалось. Но Альберих лично встречал этого мало, был в Той жизни очень юным, да и, если честно, уже многое успел позабыть: нескончаемая ночь в Бездне меняла, влияла, замещала, разбавляла, делая многое не важным, как и не нужным; так лучше, чтобы не болело. Потому Кайя не судил, не слишком обдумывал - за неимением опыта и понимания - и просто принимал, что слышал. В конце-то концов, у учёных свои сказки и видение, да? Может, Альбедо так и нормально, иначе кто знает, насколько неприятно и трудно вышло бы. Едва ли он, как а Альберих, видел другое, и потому его не очень весёлая история звучала точно также, как и совсем не веселая история Кайи - по факту, принятием и привычкой, ибо как ещё, откуда иначе.
Ответ на следующий вопрос, впрочем, с концами стёр выраженный интерес к прежней теме, по сути исчерпавшей себя, потому что... мальчишке не послышалось? Он точно услышал то, что услышал? Альбедо правда это сказал? Так... могло быть?
- Около пяти... сотен? - нескрываемое удивление на лице, брови поползли вверх. В голове уложилось не сразу, ещё осознать надо. - Пятьсот лет... - повторил одними губами на выдохе, уйдя в обгладывание этой мысли. О-г-о.
Нет, Альбедо не врал. Точно не врал. Зачем? Смысла не было, да и не походил он на того, кто стал бы врать Кайе. Мальчишка встречал много существ Бездны, twisted minds, живущих ложью, обманами и странного рода красноречием, это же у них перенял, как и всё, что оказывался в силе перенять. Потому точно бы понял, возьмись Альбедо врать о... вот таком вот. Сейчас. Когда уже столько друг другу рассказали и открыли. Уж наверняка этот человек мог бы соврать в чём-то другом, но точно не стал бы придумывать подобное число.
Кайя знал, что время шло, он и сам может быть внешне даже года на три-четыре повзрослел, чего конечно же не замечал в силу очевидных причин, но пятьсот лет... Пятьсот лет! Настолько долго длилась нескончаемая ночь?
А что изменилось во внешнем мире? Проклятье, мало кто мало что помнил, о Каэнри'ах не говорили ничего хорошего, это загадка - так или иначе, о таком слышал. Но вот Альбедо знал язык, его наставница - тоже, и никто их за это не побил, не убил, не выгнал. Как это трактовать? Любопытно, но и подозрительно. А зачем теперь, спустя пятьсот лет, интересоваться Бездной... Хотя Альбедо вроде бы упал, а не сам искал. Или нет. Если честно, мозг немного перегружен, сразу и чёрным, и белым, а этот факт - про время - оказался совсем обескураживающим.
Войд не говорил, что его прошло настолько много. И про проклятье он не говорил; вернее, не так и не о том, суть его слов была иной. С тех пор, как Кайя принял этот голос, тот о себе знать не давал вовсе, будто уже не надо, а оттого и таинственных "инсайтов" не поступало.
- Хм...
Этот попадалец - интересная находка. Он мог очень многое рассказать! И не против был рассказывать сам. Хотя Альбериха не покидало ощущение, что у них будто очень разные знания: они - в теории - знали о мирах друг друга, но вот на практике, ух... Наверное, Кайя вёл бы себя похожим образом, окажись он в Тейвате. Ну или нет. Пробовать, тем не менее, по-прежнему хотелось меньше, чем не хотелось. Но если там имелись такие любознательные люди с красивыми глазами, как Альбедо, то нашлось бы место и для Кайи, и наверное вообще всё не совсем плохо и глупо, как был научен Альберих.
Он задумался, но не позволил вниманию рассеяться и выраженно уйти в себя. Это всегда успеется, а вот попадалец ещё непонятно, как долго тут будет! Ну, как минимум живым и-или способным думать, в себе. Потому такую возможность упускать нельзя, ни в коем случае. Тем более что Альбедо не говорил ничего такого, кто чызывало бы язвенную тревогу в сути той природы, которой Кайя стал; он ему непонятный, пространство будто не очень понимало, что из себя представлял этот странный человек, но не чувствовало в нём вражды, ничего, что противоречило бы местной сути, реакция на что - ликвидация. Только глаз бога, если обратить на него внимание. Однако здесь он едва ли вообще светился и работал: нет тут места силе богов, она здесь как антиматерия тутошней материи. Но Альберих не знал подобного, откуда и зачем, да? Альбедо и без того говорил наполовину новые вещи, часть смысла которых каэнрийцу непонятны совсем. Ведь многое из того, что привычно попадальцу (и наоборот) - абсолютно незнакомо мальчишке, он ни в глаза не видел, ни сталкивался в каком бы то ни было виде.
И Альбедо уйти в себя тоже не даст. Слишком уникальная возможность со слишком непонятным "дальше", как и условной его продолжительностью.
Так, человек высказал интересную теорию, над которой Альберих сможет долго-долго думать, ведь у него, ну, эм... судя по всему, времени больше, чем с лихвой. Однако кое-что от отсутствия знания не имело смысла, но казалось хоть обыденным и привычным, а чем-то очень при том важном. Как минимум для этого разговора, как минимум - для обсуждаемой темы.
Альбедо явно говорил о ком-то живом, кажется. О каком-то виде, связанном с их темой. И с проклятьем.
- А кто такие хиличурлы? - глядя на чужую руку и сгусток с видом смешанного удовлетворения (как бывало у наставников) и любопытством (как бывало о тех, кто улавливал возможность или видел светяшку), будто между делом, будто они вообще не говорили ни о чём серьёзном или сложном. Будто всё очень легко. И они неизменно не в Бездне, Кайя - не ставший невольно местным жителем, а Альбедо - не один из того мора, из-за которого (как говорили twisted создания) мальчишка здесь оказался. Не один, а со всеми теми, кому не посчастливилось умереть в крушении или битве. Но даже при этом - одиноким и единственны в итоге.
[icon]https://i.imgur.com/F6ToOos.jpg[/icon][sign][/sign]
Вы здесь » reflective » фандом » вне перевёрнутого неба
