curtains[down]
Сообщений 1 страница 8 из 8
Поделиться213.01.2023 16:34:05
с каждым годом прожитым здесь, всё словно становилось только хуже. стремления и мечты, которых удалось добиться, уже не приносили той радости или были утеряны, как ей казалось, окончательно. то, что имела раньше — потеряла. а отношения с большинством друзей значительно ухудшились. сегодня хоук помогала андерсу, как обычно, в его лечебнице. но результатом их совместных трудов стала очередная ссора из-за разнящихся взглядов на ситуацию в киркволле. мариан тошнит о любом упоминании храмовников, магов, орсино или мередит. ей было плевать на ущемлённые права магов и так же плевать на превышенные полномочия храмовников. а потому на любые подобные темы девушка реагировала остро, пытаясь грубо оборвать любую попытку продолжить подобный разговор. после всего произошедшего ей просто хотелось немного покоя. это была одна из основных причин по которой она после смерти матери выходила из своего имения по минимуму. вот только город не позволял ей запереться в собственной скорлупе, находя всё новую причину, чтобы вытаскивать защитницу оттуда снова и снова. она это приняла как сигнал к действию, начав выбираться хотя бы к андерсу в лечебницу.
в голове пронеслась горькая мысль о том, что, возможно, это было ошибкой. и походы к андерсу следовало бы всё же сократить. как девушке не хотелось помогать беженцам, их ссоры с магом скорее отнимают то драгоценное время, которое он мог потратить на людей с пользой. ведь андерс всегда прекрасно справлялся самостоятельно и без неё. в прошлом ей просто хотелось помочь другу и уменьшить навалившуюся на него нагрузку. сейчас же создавалось впечатление, что мариан была словно красной тряпкой для справедливости. ведь как она могла посметь жить уютной и счастливой жизнью, когда другие страдают и быть к этому равнодушной? имея власть и не пользоваться ею в благих цель?
но была ли её жизнь действительно такой красочной, какой её видели другие? была ли в её руках та власть?
домой она возвращалась поздно, выжатая сильнее прежнего. не сколько физически, сколько морально. однако плохой сон, повторяющиеся практически каждую ночь кошмары и обязанности защитницы, умножали эту общую усталость в несколько раз, заставляя мариан удивляться тому как она до сих пор умудряется стоять на ногах и оставаться в здравом уме. закрывая за собой дверь и облокачиваясь на неё ненадолго, хоук ищет в себе силы, чтобы сделать последний рывок — на второй этаж, в свою комнату и к кровати. на тихий звук двери из гостиной радостно лая выскочил легион, прыгая на хозяйку, пытаясь не совсем успешно дотянуться своим шершавым языком до её лица. как итог, уставшая девушка просто сползла задницей на пол, не ударившись о тот больно лишь благодаря тому, что успела вцепиться в свою любимую бестолочь, который уже во всю вылизывал хозяйку, в процессе пытаясь махать обрубком своего хвоста.
— я тоже рада тебя видеть, но ради всего святого, успокойся.
она чувствовала себя перед ним виноватой, ведь оставляла каждый день одного. но брать с собой в лечебницу не могла. коты, которых подкармливал андерс, боялись подходить близко к клинике, пока это шерстяное чудовище активно носилось по ней. да и шуму от него бывало много, а больным был необходим покой и тишина. впрочем, итог дня это не меняло — и хоук тоже по нему чертовски скучала. сейчас же и вовсе уже не представляла своего сна без этой туши, которая всем своим весом придавливала большую часть её одеяла, напоминая, что она не одна.
— вы сегодня опять поздно, монна, — на пороге оказался бодан, мягко улыбаясь, наблюдая за открывшейся ему картиной. она повторялась каждый раз изо дня в день, но всё равно вызывала у того улыбку. — к вам уже несколько дней подряд приходит ваш друг-эльф, желая, наверное, с вами поговорить, но не дожидается.
— он что-то сказал? — о каком эльфе идёт речь сомнений не было. мерриль сюда приходила крайне редко. да и назвать их подругами было очень сложно. мариан не нравилась эта эльфийка, что так беспечно относилась к магии крови. такой подход к магии для неё был показателем недалёкого ума. но несмотря даже на это, она к ней умудрилась привыкнуть и привязаться. какая нелепость, правда?
— простите, миледи. даже если что-то и сказал, я этого не понял. он тут же ушёл, когда я сообщил, что вас нет, — извиняющимся тоном произнес гном, а хоук закатила глаза — создатель, это так было типично для фенриса, ничего не объяснить и уйти. но чего от неё хотел эльф для неё было загадкой, которую следовало разгадать пораньше, пока он не взорвался и не выбесился на бодана. или, чего хуже, на её имение.
— всё в порядке. спасибо, что напомнил. я загляну к нему, — придерживаясь за мабари, сказала защитница, поднимаясь с пола.
— так поздно? — удивленно вопросил гном, пока девушка отряхивала с себя собачью шерсть. почему её всегда так много, если он короткошерстный?
— он ещё не спит. лучше я сделаю это сейчас.
вот только пошла она всё равно не сразу. её заставили перекусить и принять ванну перед этим. к своему стыду, хоук пришлось согласиться, потому что это уже были третьи сутки, когда она не позволяла себе хорошенько откиснуть в воде. правда и сегодня не позволила, лишь смыв с себя всю грязь и усталость, хотя бы немного взбодрившись. видел создатель, но от усталости избавиться было чертовски необходимо, потому что разговор с фенрисом может затянуться, а она в процессе такими темпами могла бы уснуть. чем бы взбесила того ещё больше, не иначе. переодевшись в свежую одежду и оставив дома посох — он был ей ни к чему, — девушка направилась к имению, где проживал беглец. и, пожалуй, решила она к нему сходить не потому, что чувствовала себя виноватой, а потому, что он жил недалеко от неё. в ином случае она бы не смогла заставить себя зайти к нему. после того как он наконец-то убил своего бывшего хозяина, поход к нему хоук откладывала как могла, нарочно игнорируя сообщения бодана о его визите. пока к сегодняшнему дню не решила, что бегать всё же бессмысленно и рано или поздно поговорить с ним придётся. глубоко в душе она боялась, что этот разговор станет для них последним и он просто уйдёт своей дорогой. теперь ведь он и правда был свободным. если же его намерения были именно такие, лучше бы ему было уйти ничего не говоря. тогда на душе не останется болезненного осадка.
лениво плетясь по ночным улицам, мариан заставила очиститься голову от каких-либо мыслей. не стоило гадать. куда проще узнать всё от самого фенриса и чтобы там ни было просто принять это.
наконец-то она добралась до заветной двери, которую открыла без особых усилий. ведь двери закрывать эльф так и не научился. как и выносить за собой мусор самостоятельно, без её вмешательства, из имения.
подозрения мариан оказались верны и фенрис действительно не спал. и хорошо, что был дома. иначе бы рвала и метала уже она, если бы пришла в пустое имение. облокотившись о дверной косяк и сложив руки на груди, хоук поинтересовалась:
— зачем ты искал меня?
Поделиться313.01.2023 16:47:30
этот взгляд — пронзающий, испытующий, самодовольный, наглый, свысока — фенрис будет помнить ещё долго. фенрис напоролся на него, как на тупой стилет, и там, в висельнике, казалось, бесконечно долго сидел вот так: не в силах нормально вдохнуть. данариус смотрел на него смотрел на него без тени смущения или раскаяния. он не сделал ровным счетом ничего лишнего — всего лишь открыл фенрису его внутренний ад, напомнил, как изнывают его живущие там демоны и просят свободы.
он чувствовал эту встречу как зыбучий песок, попавший в хорошо смазанный отлаженный механизм. этот песок скрипел, сбивался, мешал и выбивал из привычной, удобной колеи, заставляя думать только о плохом. его голос низкий, глубокий, шипящий, заставляющий повиноваться. теперь фенрис понимает тех, кто не мог ослушаться его приказов, ведь он заставлял себя бояться, трястись от первобытного страха. он напоминал о том, что эта мерзкая кожа всё ещё на нём и что он стихийное бедствие, и от него не спастись, как и от лесного пожара.
фенрис действительно был готов прикончить варанью вслед за своим мучителем, переломав и раздробив хрупкие кости в порошок, ощутив на коже вскипающие метки выжженного лириума, вырвать её сердце из груди твёрдой хваткой. из-за чего-то более низкого, напоминающего гадскую обиду, в которой сам же себя попрекал, обещал забыть и начать новую вольную жизнь. но только сейчас, отпустив её, прислушавшись к хоук, он понял, что его больше никто не дёрнет за поводок и что его настоящее имя — лето — теперь точно ничего для него не значит.
у него есть новое. и собственная жизнь.
потому что раньше он бежал, и этот побег всё равно не спасал его от испепелённой души, на которой оставался с каждым разом более плотный, более толстый слой золы, создающий мерзкое, липкое чувство. чувство схожее с удушьем. фенрис старался не заглядывать далеко, довольствоваться малым, ничего не ждать. он не спешил изменять сотни раз оправдавшей себя привычке рассчитывать исключительно на худшее, не питать ложных надежд и не бояться по пустякам того, что он столкнётся со своим страхом лицом к лицу, что его снова загонят в клетку и он снова станет маленьким волком.
в таком городе, как киркволл, просто было оставаться незаметным среди таких же, как он, теней без имен и прошлого, не желавших выходить на свет.
и всё же его независимое одиночество покачивалось, покрывалось трещинами, рвалось по швам, и для фенриса пережить происходившее было хуже войны. потому что хоук — спокойная и сосредоточенная тишина, нескончаемым молчаливым взрывным порывом чувств и эмоций, со смягчившимися чертами в ту ночь, когда фенрис подло струсил. снова позволил себе убежать в привычной манере, когда стало странно и страшно от счёта биения вен, от узких опущенных плеч, от дыхания на губах и от въедливой сладости её тела в ладонях.
и если прежде фенрис не хотел втягивать её в омут с бесами, то спустя время — долгое, тягучее, когда всё в киркволле перевернулось с ног на голову, когда хоук бросилась на аришока, наверное, понимающая, что ей больше нечего терять, — его начал снедать стыд. за упущенный шанс и за то, что не был рядом, когда хоук стала усталостью в облике человека, пусть она всё ещё дышит, ради чего-то старается и начинает говорить меньше, чем прежде, и больше скалиться. забирает себе всю самую грязную работу, когда мир вокруг погибает, пылает, дома уходят-закапываются под землю; сама взрывается с пользой или разрушением масштаба целой вселенной, кидаясь каждый раз вперёд остальных.
но фенрис, наверное, всё понимает — по своему подобию. и всё же несмотря на бесконтрольное давление окружающего мира, хотелось заставить её понять, что всегда есть что-то надёжное, постоянное и крепкое, а ещё, что он может ему довериться, но реальность подобна удару волной, проходящей по лицу.
чтобы она знала, что он не переставал смотреть на неё ни на секунду.
и когда злость на собственную несправедливую ярость, на данариуса, на спасённую сестру, готовую продать его вымученную свободу, с которой он старается примириться, на магию, утихает, фенрис находит силы приходить к имению мариан: не встречает её ни в первый, ни во второй, ни даже в шестой раз, но продолжает приходить, пусть скулы сводит от раздражения, от тишины, от вежливого тона бодана и нетерпения сказать элементарные слова благодарности и много чего ещё.
потирая ладонями лицо и прогоняя остатки усталости, он возвращается в поместье, потому что не сунется в клоаку без особого повода, особенно зная, что его там не ждут, поэтому активно противится вредному любопытству. и само собой ему мало хотелось сталкиваться с андресом, что, фенрис убеждён, взаимно.
сегодня — не как всегда; сегодня — теплый ветер, доносивший до крыши запахи листвы; сегодня — не бьёт под дых от тишины и ожидания.
— не думал, что ты придёшь, — отзывается он. фенрис долго прислушивался к легким шагам и повел плечами прежде, чем повернуться на голос, прозвучавший почти что строго, уставше, но с искренним интересом, — тебя теперь стало тяжело застать дома, хоук.
из-за собственного неумения принимать и нежелания менять он начинает ощущать опустошающую злобу; ненавидит себя за легко опустившиеся руки, за ножи и камни, за исцарапанные вдоль и поперёк нервы и за то, что даже сейчас не находит подходящих слов. он много думал — о том, что должен остаться в киркволле, если он здесь нужен, и о том, что понятия не имеет, найдётся ли ему место где-нибудь ещё. с его настоящей волей, когда все пути отступления открыты и можно не бояться, что не окажись тех, кому за эти пару лет фенрис научился доверять, рядом — и его схватят за горло.
ему хочется сказать многое, поделиться каждым переживанием, извиниться за грубость, когда он ушёл из висельника, оставив трупы данариуса и его учеников под ногами спутников, и, наконец, услышать её мысли.
— искал. и хотел сказать спасибо, — оказывается слишком сухо и коротко. всё совершенно не так, как он предполагал. фенрис закусывает язык и качает головой, выдерживая недолгую паузу и выдыхая, — что остановила. мне хотелось разорвать её. варанью. за то, что она хотела стать частью... всего этого вместе с ним. она знала, сколько бед нам причинила эта грязная магия, и всё равно...
он взглянул на мариан, рискуя снова насадиться на её взгляд, как на острие — больно и без возможности сняться самостоятельно. и всё же её появление даёт ощущение, словно он скинул с себя огромную ношу. фенрис кивает в сторону растопленного камина с похрустывающими поленьями, около которого привычно стоят тяжёлые дубовые стулья и стол, заваленный пыльными недочитанными книгами напополам с полупустыми бутылками из теперь исключительно прикосновенных запасов данариуса.
фенрис не позволяет слишком долго задерживать внимание на лице мариан. тело наливается раскалённым свинцом, потому что хочется протянуть к ней хотя бы руку, словно сможет снять отпечаток усталости с её щек, и фенрис усилием воли сам присаживается, потому что ему кажется, что ещё чуть-чуть, и он начнёт распыляться по стенам ощутимыми волнами стыдливости и несправедливой сердитости на самого себя.
Поделиться413.01.2023 16:54:30
— не думал, что ты придёшь.
«я тоже», — в голове лишь эта мысль, которая продолжает накручивать саму мариан, ведь любопытство оказалось сильнее здравого смысла. зря она, что ли, специально игнорировала его немые приглашения? видимо всё же зря, раз она уже здесь. а может это просто попытка избавиться от навязчивых мыслей, липкого как паутина страха очередной потери? или, быть может, она пришла просто ради того, чтобы окончательно саму себя добить? видимо ей самой было необходимо найти ответы на эти вопросы. на комментарий эльфа отвечать правдиво не хочется, а потому девушка просто пожимает плечами.
— слишком многие пытаются меня там найти, — и хоть это не было враньём, едва ли это было первопричиной почему она избегает собственного дома. впрочем, висельник она тоже активно избегает. знает, что варрик способен вывернуть душу наизнанку и копнуть по самому болезненному, слишком хорошо он её знал вместе со всей подноготной. за то, что гном до сих пор не достал её из-под земли и не усадил перед собой на табуретку как нашкодившее дитя, мариан ему была искренне благодарна. он понимал, что ей необходимо время и меньшее, что нужно от друзей — это ковыряться в её мыслях. даже если бы это ей помогло быстрее.
защитница и сама не заметила как успела напрячься. она ожидала чего угодно и была вполне готова принять справедливое недовольство бывшего беглого раба тем, что он не мог застать её дома уже столько раз подряд. готова была даже к очередному скандалу. чего хоук ожидала меньше всего — это слова благодарности. она удивилась настолько, что не сохранила на лице уже такую привычную_вросшую в кожу маску отрешенности и безразличия. просто уставилась на эльфа непонимающе-удивлённым взглядом. хорошо, что это можно было связать с тем, что девушка просто не понимала за что ей говорят «спасибо». позднее объяснение последовало и защитница смогла взять себя в руки, тихо вздохнув. она примерно осознавала почему он говорит это именно ей, но всё же с адресатом фенрис несколько ошибся.
— ты должен был сказать об этом варрику, а не мне. на твоём месте я бы её прикончила без колебаний, — спокойно и честно произнесла мариан. предательство — это то, чего она не смогла бы никому простить. даже родной крови. одна из причин почему с изабелой их отношения отчасти ухудшились. причина же почему пиратку не отдали аришоку или сама хоук не убила её сама на месте — то, что та всё же вернулась вместе с писанием кослуна. однако даже так это всё было лишь частью правды. тихо вздохнув и ненадолго отведя взгляд, изучив одну из стен с пятном от вина, девушка продолжила. — но я поддерживаю его мнение относительно того, что это не помогло бы тебе, скорее сделало только хуже. поэтому я поддержала гнома.
упоминания о магии несколько неприятно хлестнули, словно выброшенная на эмоциях пощёчина. но сейчас как-либо огрызаться или начинать слишком часто поднимаемую тему об одном и том же не хотелось. на данном этапе жизни, как бы иронично это ни было, хоук начинала разделять это мнение. какой смысл был в магии, если с её помощью ты не можешь добиться самого главного для тебя? зачем всё это время мариан усердно оттачивала свои навыки, расширяла знания, если в итоге этого оказалось недостаточно, чтобы защитить собственную семью? в горле застрял неприятный ком, а повисшая ненадолго тишина и их встретившиеся взгляды несколько давили и угнетали. поэтому, когда фенрис кивнул в сторону камина и стульев, защитница ни на секунду не сопротивлялась этому приглашению. и хоть отлепить себя от стены оказалось сложнее, чем она думала, разделявшее их расстояние она всё же одолела без особых проблем.
сев напротив эльфа и сложив руки на подлокотники, хоук уставилась на голодное пламя в камине, не имея даже и малейшего представления, что произойдёт дальше. и это пугало. даже утомляло. до этого момента мариан и понятия не имела, насколько сильно она от всего устала. от города, от мередит с орсино, от необходимости выбирать чью-то сторону, от справедливости, от андерса, от самой себя и от того, что стала убегать от проблем, а не решать их как было раньше. одной из таких проблем были собственные чувства, которые можно было лишь временно притупить и спрятать от других. она позволила себе расслабиться и на пользу ей это совершенно не шло. собственная слабость невероятно раздражала.
немного помедлив, защитница решила всё же спросить то, что её действительно волновало. звучать при этом она старалась максимально незаинтересованной, словно спрашивала о чём-то обыденном и скучном как разговоры о погоде.
— и вот ты, наконец, окончательно свободен. как ощущения? — они ведь об этом совсем не говорили. ей сложно было понять ход его мыслей и как на нём отражаются некоторые изменения в его жизни. для мариан фенрис считался свободным уже на тот момент, когда смог позволить себе поднять меч на своего хозяина и сбежать от него. для эльфа же живой данариус всё ещё оставался хозяином, который просто позволил своему питомцу побегать где-то ещё, отпустив поводок. — планируешь куда-то отправиться или что-то сделать?
этот вопрос из себя выдавить оказалось куда сложнее. но ей всё же удалось это сделать. и хоть временно это подарило обманчивое облегчение, очень многое зависело от ответа самого эльфа. что же касается самой защитницы — она уже приучила себя ожидать худший из возможных раскладов.
Поделиться513.01.2023 17:01:31
от приоткрытого окна тянет безмятежной уязвимой прохладой и стылой сыростью, а тени бликов попеременно с вспышками, заливающего сцену, от потрескивающих дров мечутся из угла в угол. внутренний взрыв лезет сухо, некрасиво, скрежетом по горлу и вязким, липким ощущением по каждой черточке шрамов. фенрис смотрит на мариан внимательно, словно записывает на изнанку сетчатки, а невысказанность режет острыми гранями, но он даёт себе мгновение для короткого побега — берет бутылку, слегка покачав в ней вино, чтобы потом протянуть её хоук, оставив в зажатой ладони пробку и откинувшись на спинку стула.
— ну, в варрике, конечно, достаточно добродетели, — фенрис на выдохе то ли хмыкает, то ли фыркает, пожимая плечами, пытаясь за беспечностью и шатким раздражением скрыть волнение, что бьёт под дых и вяжет сердце тугим узлом, — и тем не менее я прислушался именно к тебе, хоук.
не забирай это назад, — хочет добавить он, но вовремя замолкает, не желая испытывать на прочность чужие границы. мариан терпелива, и это одна из многих черт, которая фенриса восхищает. он видит, как в глазах мариан контрастом играет тёплый оттенок: врезается в границы радужки, не в силах выбраться. и его лицо от этого сосредоточенно, на грани с завороженностью, застывает. фенрис цепляется взглядом за едва заметную мягкую складочку между бровей хоук: если он и сможет растеряться, затеряться в толпе и потерять напускную уверенность, то защитница не позволяет своему образу треснуть даже сейчас — не когда от неё уходят те, кто дорог, и не в моменты, когда всё внимание киркволла обращено к ней. фенрис жалеет, что в нужный момент не высказал ей достаточной поддержки — из-за неумения, из-за тревоги, что от него мариан она не нужна или из-за страха сказать лишнего. и всё же надеяться успеть.
это самое главное из всего того, что фенрис успел выучить за те годы, что ему было позволено преданно стоять плечом к плечу с самой защитницей. город цепей преподал им всем урок — жизнь предвзята не только к кому-то одному, и она создаёт тёмное одинокое препятствие в этом мире прозрачных душ.
у него странно перехватывает дыхание, когда мариан всё же упирается в него глазами, словно пытающаяся скрыть что-то увесистое. от слов о свободе у фенриса на веках оседает раздражение, которое приходится выдерживать и топить в непритязательной тишине. ему кажется, что ответы прямо здесь — в этой самой недосказанности, ведь его слова могут стать и станут как камень, брошенный в море. как с мгновения смерти воинов тумана, так со дня поражения данариуса он ежедневно выбивает плечом каменные барьеры и, ища трещины в стенах, чувствует лишь иллюзорность свободы с крепкой хваткой на шее. спутанному сердечному ритму от выражения лица мариан, тона её голоса и от трепетных представлений, ворохом ворвавшимися в подкорку от заданного вопроса, фенрис старается не предавать большого значения.
— ощущения? будто я потерял цель, — отрезает он, и каждое слово даётся ему треском звеньев крепко натянутой цепи, а воздух в лёгких становится тяжелее, — сейчас у меня не осталось даже врага. но остались... соратники?
раб не мечтает о свободе и не размышляет о возможностях. но фенрис уже давно не раб — он всего лишь одержим своим желанием выжить, пока сердце чернеет, становится сгустком и напролом врывается во мрак. безуспешно. поэтому нет ни дня, когда фенрис бы ни вспоминал тонкие, почти прозрачные, хрупкие руки с дорожками синих вен, обнимающие его плечи. поэтому для него всё ещё ново делиться запутанными (и запутывающими) мыслями ещё до того, как успеет исковеркать их в попытках разобраться, подтянуть в руке каждую эмоцию.
— а ещё вино и книги. куда бы я ни пошёл, пока что они будут не к месту. так что я остаюсь, — он кивает на захламленный стол, а губы сводит слабой ухмылкой от умалчивания важного, когда фенрис трогает красную повязку на предплечье. истина хочет раскрошиться, словно старый, ненужный доспех.
на самом деле фенрис привык к киркволлу, несмотря на то, что здесь в каждом уличном тупике между домами — безнаказанные юркие щипачи и девушки-зазывалы с глубокими декольте, а вдоль мощёных гравием дорожек самые обыкновенные торговцы, кладущие на прилавок из досок, прибитых на скорую руку ржавыми гвоздями и крепким молотком, всё, что угодно: от переспелых помидоров до колюще-режущих предметов. здесь было сложно, но никто и не обещал, что будет легко.
изабелла предлагала присоединиться к ней, когда она вернёт корабль, а мерриль напоминала, что иногда можно побыть счастливым. а он думал только о том, говорили ли они эти слова мариан, у которой киркволл — пепел, смог, смута, излом. которая заслуживала этих слов гораздо больше. и фенрис, недолго мешкаясь и пробуя мысли на язык, всё же решает их озвучить:
— мы ни разу не обсуждали то, что было между нами три года назад, — воспоминания ощущаются тёплой искоркой, согревающей изнутри, размываются отголосками прошлого и его мнимая решимость превращается в его же слабое место с локальными взрывами, — я не переставал думать о тебе с той ночи.
у фенриса — навязчивый просящий зуд на душе от того, потому что присутствие мариан рядом бесплотно оседает на коже. он, как на нож, напарывается на растерянный взгляд.
Поделиться613.01.2023 17:31:07
небольшой сквозняк неприятно мазнул по затылку и пояснице, проникая под кожу, впиваясь в кости своими щупальцами. по крайней мере, так показалось хоук. возможно виной всему была атмосфера. возможно и слова фенриса. а возможно всё это комбинировалось вместе с его настроением пополам с настойчивостью. спорить с ним защитница не стала. если уж он прислушался именно к ней — пускай. не то, чтобы она считала себя хоть скольким авторитетом для кого-то, кто очень не переваривал магов. и если это так, то подобное даже немного льстило. прежде чем ответить, принимает бутылку с алкоголем из его рук.
— что же. как скажешь, — девушка не стала уделять этому разговору больше внимания, чем то было необходимо. она до сих пор не была уверена, что дала ему действительно правильный совет, а потому не могла гордиться этим поступком, чтобы предавать ему слишком большое значение. время покажет и расставит всё по своим местам. быть может, однажды мариан узнает о последствиях этого выбора. но это точно произойдёт не сейчас. — к твоим услугам.
быть чем-то вроде сдерживающего фактора для девушки не впервой. пускай это и не всегда помогает делу. немного поразмыслив, хоук делает несколько больших глотков из бутылки. рот, а следом и горло, ласкает сладкая горечь. она понимает, что сейчас, возможно, делает это зря, потому что алкоголь может достаточно сильно ударить в голову. с другой стороны — плюёт на это. интуиция подсказывает, что лучше поддаться соблазну и припасть к выпивке. уверенности, что это хоть сколько поможет, не было. но зато ей станет намного проще вести разговор. приятное тепло уже начало разливаться по телу, приятно согревая, словно сбрасывая держащие её в тисках оковы. в такие моменты мариан понимала почему фенрис так любит пригубить бутылку-другую. сделав ещё один, третий по счёту, глоток, защитница передаёт бутылку обратно, ненамеренно цепляясь за чужие пальцы своими. сердце пропускает предательский удар, вспоминая то трепетное тепло рук, а защитница подавляет в себе агрессивное желание испуганно отдёрнуть руку. сделав вид, что ничего такого не произошло — облокачивается о спинку своего стула, чувствуя себя крайне нелепо и глупо в этой ситуации, из последних сил сдерживая желающий вырваться на волю истерический смешок. честно слово, она ощущала себя словно ребёнок, который стеснялся из-за своих обычных, нормальных и естественных желаний. за которые, в общем-то, никто бы не осудил. и от этого становилось вдвойне смешнее. ведь её желания не так уж далеко и ушли.
мариан сцепляет руки у себя на животе в замок, а сама удобнее устраивается на стуле, стараясь в нём чуть ли не раствориться. жаль, что он не был мягким; тогда у неё бы это точно получилось. но, впрочем, даже так — сойдёт. она внимательно вслушивается в ответ эльфа и уже не так сильно нервничает, в боязливом ожидании услышать, что он собирается уходить из этого треклятого города. напротив, фенрис планирует оставаться. и от этого становится как-то... легко. неожиданный прилив радости удивляет её саму, но хоук лишь слабо улыбается уголками губ. даже если бы он решил уйти из киркволла, то она вполне могла бы понять это желание.
— как бы пафосно это не звучало, но вся наша жизнь состоит из целей, которые мы стремимся достичь. ты волен выбирать куда тебе идти, что делать и чем заниматься. например... да пусть даже открыть винный магазин, — сдержать звонкий смешок не получилось, уж больно картина занятная благодаря фантазии рисовалась в её голове. эльф, продающий дорогое вино из разных стран, грязно ругающийся на посетителей, которые своей неуклюжестью едва не роняют дорогую бутылку вина и не понимающие её настоящей ценности. особенно если представлять происходящее действо в киркволле. словно рассыпать бисер перед свиньями. как итог — он сам выпивает эту бутылку в конце рабочего дня. разве не забавно? весьма. дабы не забежать ещё дальше в своих размышлениях, девушка отмахивается от мыслей и уже более мягко и спокойно добавляет. — но я рада, что ты остаёшься. пока я здесь, тебе всегда найдётся место и работа в киркволле. для свободной жизни нужны деньги, знаешь ли.
она и сама не замечает, что ляпнула вслух те слова, которые предпочла оставить в своих мыслях. впрочем, забирать слова обратно не торопится — они были искренними. а фенрис для неё уже был чем-то привычным и неотъемлемым в этом городе, глупо это было бы отрицать. словно если зайти в «висельник» и не увидеть там варрика или изабелу.
то ли вино подействовало, то ли убедившись, что эльф никуда уходить не собирается, обстановка постепенно возвращалась на круги своя и мариан позволила себе расслабиться, готовясь уже завести всевозможные темы для обсуждения — начиная от прочитанных им книг и заканчивая попыткой проверить его эти самые навыки чтения_письма. но сказанные позднее слова застают хоук врасплох, сурово напоминая, что она зря позволила себе потерять бдительность. защитнице даже по началу кажется, что ей послышалось. однако врезавшийся в неё настороженный взгляд пары зелёных глаз едва ли не отрезвляют. она не сразу соображает какой смысл скрывается за сказанными словами, а сердце вновь берёт низкий старт и начинает предательски сильно биться, словно желая покинуть самостоятельно грудную клетку.
— надеюсь, не в плохом смысле, — неловко шутит она с намёком на свои постельные навыки, но тему не продолжает, как-то резко замолкая и пытаясь понять, что должна сказать. разве это не тот разговор, который они оба избегали всё это время? но при этом который был так необходим, чтобы наконец-то расставить все точки над «i» дабы жить дальше без всех этих недосказанностей? топтаться на месте мариан уже надоело и хотя бы в каком-то фрагменте своей жизни хотелось бы ясности. в конце концов, в очередной раз вздыхая, но уже более тяжело, она решает сдвинуть лёд с мёртвой точки. — я тоже... думала.
сидеть стало резко некомфортно. поддаваясь этому внезапному порыву, хоук вскакивает со своего места, но далеко не уходит, просто оказываясь рядом со столом, складывая руки у себя на груди. успокаивая внутреннюю борьбу и себя саму, она разворачивается к нему лицом.
— честно сказать с того момента для меня мало, что изменилось. время просто словно застыло. и... — смотреть на него — фенриса, — стало больно. сказать это вслух не решается, хотя и понимает, что глаза сейчас выдают её с потрохами. но мысль, всё же, решает закончить иначе. — подумала, что стоит всё это отложить в долгий ящик. проблем в то время хватало у нас обоих, верно?
Поделиться713.01.2023 17:32:03
огонь мерцает, а по кирпичным стёсанным стенам играют тени — длинные, короткие, снова длинные, влекущие, помогающие собраться с мыслями. впервые то время, что мариан его нескрываемо избегала, он почувствовал, что ему всё же удалось обрести опору. пока на периферии области видимости остаётся застывшая буря, его уже ничего не волнует. наверное, не волнует.
фенрис успокаивается в холоде через незакрытые трещины в многолетнем фундаменте. среди слоев пыли, тёмных стен, заваленное пространство книгами и полупустыми бутылками, фенрис чувствует себя хоть немного спокойнее. и от того, как мариан негласно разрешает себе шутить, а ему — тихо низко посмеиваться, у фенриса пульсирует в солнечном сплетении. ему нравится, что хоук, вопреки всей тяжести ноши, трогающей её плечи, умудряется говорить со всеми на их языке. фенрис же до сих пор не вполне понимал людей, но он учился. и мариан поворачивается, а в её глазах все такая же жизнь с цветами и полями, несмотря ни на что. когда он её видит, то каждый раз странно, словно кто-то гасит свечи и следом разом зажигает снова.
у него остаётся всё меньше сил и терпения сдерживать холодно-голубую тоску.
видя, как хоук напрягается, его мышцы и каждое короткое движение непроизвольно сводит следом. за паузой на одно биение сердца дольше необходимого. вечер мог бы быть полон ленивого спокойствия от сладости вина на кончике языка, от медленных бесед ни о чём, от потаённой улыбки, от плавающего тёплого мерцания огня и робких шумов с улиц верхнего города. но теперь фенрис считывает её позу — та сквозит напряжением, словно позвоночник сковали в цепи. а потом:
— если ты всё это время думала, что я ушёл из-за... плохого смысла... нет, хоук. серьёзно. нет, — фенрис удивлённо поднимает брови, будучи действительно опешившим. и может ли он сейчас позволить себе сказать вслух, что её поцелуи были безупречны? фенрис мотает головой — мариан и своим мыслям.
правда в том, что ему трудно было бы ей не увлечься — всей собой мариан источала силу и вызывала беспокойство. она сказала ему, что уходить необязательно, а он впечатал её собой, почти не жалея, в стену, провёл с ней ночь, помня, словно это было совсем недавно, как в её зрачках блестел огонь, словно по ту сторону радужки горело пламя. а потом всё равно ушёл — чтобы не делить прояснившиеся воспоминания и ненависть ко всему с ней.
позже он говорит андерсу, что уйти было самым сложным решением в его жизни. а потом взращивает в себе уверенность, что она не сможет простить. фенрис слышит, как мариан блуждает среди слов, и теряется сам. сколько бы он ни думал о том, какие слова скажет ей — бесполезно. все мысли сбились в тугой ком.
настоящая, словно поставленная тяжёлой рукой, точка появилась тогда, когда фенрис поймал напряжение, осевшее на плечах мариан. или когда на неё раз за разом начали сыпаться чужие проблемы, и фенрис прекрасно понимал — никто из них не сможет ей помочь. довольно часто фенрис чувствовал её желание рассыпаться, перетерпевшей потери и ответственность, которые были нагло сброшены на неё. на себе — лишь дрожь беспокойства, которая пробегала по рукам, без возможности утешить, когда она похоронила изувеченное тело лиандры.
даже тогда ни у кого не находилось нужных слов.
он и сам на тот момент лишь учился принимать то ощущение, что свобода теперь стала его кровью. позже — что найденная сестра не определила его. его определил он сам — в каждом походе, в каждом отбитом от мародёров уголке казематов, который гремел цепями, в карточных играх "висельника" и в наблюдении цветущего дерева в эльфинаже, когда удавалось там побывать. все эти вещи — знакомые, близкие, он собрал их и себя из осколков.
и всё же принять иллюзию за реальность слишком трудно.
он оставался рабом, пусть и избавился от оков. будто не умеет иначе. поэтому привязанность к мариан сродни рабской — именно этого он испугался, когда бежал, когда не смог объяснить ей причины, наспех затягивая ремни кожаной броне и оставляя её одну в постели. он говорил себе, что во всём виновата магия. всегда и во всём — даже в том, как сильно он хотел ещё раз ощутить мариан в своих ладонях. сейчас он знает, что виноват во всём он сам.
однако тогда фенрису было страшно, что его захватит желание ловить солнечные блики на щеках и наблюдать, как тепло утра скапливается в трещинках губ хоук, и ему потребовалось слишком много времени, чтобы понять — эти кандалы не делают его ничтожным, мелким, подчиняемым; эти кандалы — залог его свободного выбора той, кому он будет бесконечно предан. когда он уходил, то обещал себе быть тем, о чью решимость можно ломать пальцы и голову, но посмотрите, где он: в одной руке у него странное, едва уловимое отчаяние, а в другой... пусто.
их с мариан взаимоотношения сложные, как отношения одновременно близких и максимально далёких друг от друга людей: странное притяжение, отчасти совершенно больное.
— ты права. хватало. но...
но красная ткань на предплечье давит теплом — ровно с того момента, как он её повязал. фенрис понимает, о каком застывшем времени она говорит. у него на веках оседает испуг, который приходится топить в растворённом голосе хоук, и на мгновение, когда путается дыхание, ему кажется, что было бы проще не возвращай он их обратно в воспоминания о той ночи.
— я думал, было бы лучше, ненавидь ты меня. потому другого я не заслужил, — кончики пальцев продолжают пощипывать от незначительного короткого прикосновения с пальцами мариан, — надеюсь, ты можешь простить меня сейчас? знаю, что должен был спросить об этом раньше.
поднимая голову, фенрис устанавливает неразрывный зрительный контакт, который слишком много значит. что-то неумолимо меняется: в воздухе, в том, как мариан подрывается, в том, как фенрис — с потребностью оказаться снова чуть ближе следом, но не торопится подходить ближе. один короткий шаг за другим.
— просто хочу, чтобы ты знала, — он говорит почти растворённым шёпотом, пока непритворный шторм плещется-бурлит в глазах напротив и касается лёгких, оседая на них каменной солью, а ладонь без когтистой перчатки невольно тянется к скрещенным рукам хоук, — если бы я мог вернуться, то остался бы.
Поделиться813.01.2023 17:41:40
ворох мыслей галопом проносится в голове девушки и она сама пока не уверена чья это вина. алкоголя, что разогнал тепло по венам и позволил расслабиться (пусть и временно)? личные чувства, которые долгое время приходилось подавлять и держать в узде, но которые теперь не хотят быть заперты за сотней дверей? или всему виной тот, кто всё это вызывает в ней так как никто другой? мариан не знает. ей даже отчасти страшно. что для неё кажется нелепым. разве ей есть чего или кого бояться? уж точно не после всего пережитого. но шутки она шутит как и раньше — не всегда уместно и не всегда смешно. оттого и произошло небольшое недопонимание, пускай и принёсшее ей небольшое откровение, которое хотелось бы услышать лет шесть назад. сейчас же для этого было поздновато. а было ли?
возможно, что её основной проблемой было то, что она слишком много думала. и о многом переживала. но что поделаешь? хоук не могла позволить себе жить иначе. а оттого могла только по-доброму завидовать тем людям, которые не задумываются ни о чём в своей жизни, проживая её в своё удовольствие. не вынуждены совершать поступки взвешенные, потому что к ней обращено было слишком много взглядов. и это создало вокруг неё много барьеров. конечно, причиной этому ещё был и тот факт, что она являлась магом и чудом было уже то, что мередит позволяла ей жить и даже быть защитницей этого города. отчего внимание к ней было сильнее раза в два. ведь кто знает, что у этих магов на уме и когда они станут угрозой, да?
девушку съедает озноб и она опускает голову, рассматривая игру теней на полу. она сама себя загнала в угол, ставя себе ограничения и не позволяя жить так как ей самой того хочется. с другой стороны... разве это не то как она жила всю свою жизнь из-за магии и семьи? в детстве она была куда смелее и позволяла идти против правил и наставлений матери, находила друзей в лотеринге, несмотря на страх лиандры и бетани, что про их магию прознают местные храмовники. у неё было детство благодаря самой себе и отцу, который защищал её и её желание быть обычным ребёнком. с его же смертью и взвалившейся на плечи ответственности, мариан не позволяла себе более быть той, кто думал о своих желаниях и счастье. теперь она чётко видела ужасы этого мира и стать вновь беззаботной как раньше оказалось сложно.
она стала думать о других. какие последствия будут идти за её словами и действиями. как это отразится на её семье. заплаканное лицо матери после смерти бетани и ухода карвера в храмовники лишь сильнее затягивали петли на её руках. когда хоук встретила фенриса, то почувствовала себя так же свободно и легко, как это было в лотеринге. когда она потеряла и подобное чувство, то это стало последним, что пошатнуло её окончательно, сбросив в пучину бездны. а смерть матери крепко удерживала в ней. определённо, в этом не было чьей-то вины кроме неё самой. никто не был обязан жалеть защитницу и высказывать сочувствие из-за нелегкой судьбы, разделять её чувства и брать их в расчёт. она была свободна в своих поступках и сама выбрала путь, с которым не смогла по итогу совладать. у неё ведь была возможность сбежать с гарретом и больше не нести бремя ответственности за эту семью. а так же была возможность просто говорить о своих настоящих чувствах, не скрывая их глубоко внутри своего сердца. но она позорно боялась быть отвергнутой или получить новую, более глубокую рану. а потому посчитала, что куда проще будет заставить себя перестать любить и что-то чувствовать. на деле это оказалось куда более сложно.
как долго хоук не понимала саму себя? или не хотела понимать? как долго игнорировала всё, что рвётся наружу?
— мне не за что прощать тебя, — наконец произнесла она после затяжного молчания, из-за погружения в пучину мыслей. смешно, что сейчас она выглядит именно так. сломлено, разбито и словно ребёнок, который не знает, что ему делать. это так отличалось от той самоуверенной защитницы, что не боится дерзить рыцарю-командору прямо в лицо или выходить против толпы разъярённых малефикаров. возможно, что у неё и правда были проблемы, которые она избегала, а не решала. в последнее время запирать саму себя вошло в неправильную привычку. — возможно, ты принял правильное решение. люди вокруг меня умирают и я не могу их защитить.
но руку его не отталкивает. напротив протягивает в ответ свою, ненадолго сжимая мягко чужую ладонь, позволяя себе эту слабость. его слова болезненно согревают сердце, но мариан уже не уверена в том, что её эгоистичные желания не навредят ему. в последнее время жить в киркволле становилось лишь сложнее. страсти накалялись и натягивались словно струны, готовые вот-вот лопнуть. защитница чувствовала, что грядёт что-то пострашнее той резни, что устроили тут кунари. и не была уверена, что сможет с этим совладать столкнувшись лицом к лицу.
она рассматривает пальцы мужчины, которые она сжимала в своей руке. лириумные узоры, что сейчас были тусклыми, всегда завораживали, но девушка предпочитала молчать об этом. прекрасно помнила, что они приносят ему боль и возвращают не к лучшим воспоминаниям. от прикосновения к его коже хоук и сама согревалась, из-за чего хотелось хотя бы на мгновение вновь оказаться в объятиях эльфа и не думать ни о чём совершенно. но это было бы, пожалуй, не особо уместно учитывая их нынешний разговор.
— почему? — она правда не понимала. разве не он всегда говорил, что к чему бы не прикоснулась магия — она всё портит? сейчас защитница была ярким примером сказанного. и средоточием той магии, которая разрушала всё на своём пути. — я ведь являюсь тем, что ты так ненавидишь. зачем это тебе? ты ведь теперь свободен и можешь выбрать спокойную и тихую жизнь вдали от всей это возни. я слишком глубоко погрязла во всё это и не хочу втягивать тебя следом за собой. я не хочу потерять ещё и тебя.
об этом даже думать не хотелось. потому что мариан знала, что не оставит камня на камня в этом городе, если что-то случится с фенрисом или карвером. она станет именно тем, чего многие так боятся. и речь вовсе не об одержимости демонами.
хоук протягивает свободную руку к нему совершенно спонтанно и необдуманно. касается щеки, проходясь подушечками пальцев по коже, смотря прямо ему в глаза — с едва уловимой тоской и грустью. она понимала и принимала собственные слабости, осознавала, что слишком истощена как морально, так и физически, а потому не может более гарантировать, что сможет спасти всех кто ей дорог. она и до этого с этим чертовски паршиво справлялась.
— ты дорог мне, фенрис. поэтому мне хочется, чтобы ты был счастлив и начал жить той свободной жизнью, которую заслуживаешь. а рядом со мной ты постоянно будешь в опасности и, возможно, бегах.