dainsleif х lumine
all the things we've seen, | open up the box, |
reflective |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » reflective » фандом » killing butterflies
dainsleif х lumine
all the things we've seen, | open up the box, |
Переход через телепортационную сеть бездны прошёл гладко: их небольшая делегация оказалась на нужном месте без прецедентов. Однако стоило им ступить на эту землю, войти в эту зону, все они ощутили это странное чувство потери. Их план не увенчался тем успехом, который был задан им изначально и они не смогли воспользоваться силой местного пруда для избавления от проклятия. Но нашли другие ответы и возможности в этом. Правда, как обычно, им постоянно вставлялись палки в колёса — именно по этой причине Люмин пришлось оказаться здесь. Если что-то выходит из-под контроля и подталкивают миссию на грань срыва, её всегда направляют туда. Осмотревшись и оценив состояние местности, девушка сообщила:
— Отправьте разведчиков исследовать местность. Вступать в бой запрещено: их целью является сбор информации о ситуации в Разломе и предупреждение остальной группы, если кто-то приблизится к нашей зоне исследования, — она посмотрела на вестника к которому обращалась. Тот же почтительно кивнув, сразу же удалился передавать приказ. — Остальные действуют как и было запланировано. Ищите тела наших погибших товарищей и сразу же уходите с ними через сеть, вы знаете куда направить их. Оставшиеся должны забрать всё, что принадлежит нам. К устройству со мной пойдёт Ортлинд. У нас немного времени, поэтому приступайте к выполнению сейчас же.
Она и правда не знала с кем они могут столкнуться в Разломе. Итэр недавно был здесь — об этом уже успели ей доложить. И был он не один, а вместе с Дайнслейфом. Девушка не верила, что её брат так просто развернётся и уйдёт отсюда, даже несмотря на то, что он успел вместе с её бывшим спутником отключить их устройство. Натыкаться на близнеца сейчас ей было непозволительно; она ведь обещала, что предоставит ему полную свободу выбора, когда он закончит своё путешествие. И вмешиваться Люмин не хотелось, несмотря на острое желание повидаться с глазу на глаз ещё раз. С Дайном она тоже пыталась избегать встреч: для них обоих они приносят скорее сладкую муку, чем какую-то пользу. Едва ли для них что-то изменится, он никогда не примет её сторону, а она — слишком упряма, чтобы остановиться и опустить руки на половине пути. Прошлая их встреча была вынужденной необходимостью, чтобы спасти попавшего в беду вестника. И ей очень хотелось бы убедить себя в этом. Правда же неприятно обжигала душу.
Молчаливый чтец следовал за ней не проронив лишних слов, а сама принцесса была слишком сильно погружена в собственные мысли, чтобы пытаться завести тему для разговора. К тому же многие из них и так привыкли, что она большую часть времени молчит. И разговаривает только когда это действительно необходимо для дела. Менять это не было её стремлением, девушку всё устраивало так как оно есть.
Оказавшись в нужном месте, Люмин не удержалась и подняла голову вверх, начав рассматривать блестящую поверхность пруда, который приносил успокоение её душе и телу. Она ненадолго закрыла глаза, отдаваясь этим ощущениям, наслаждаясь той небольшой лёгкостью, что дарило ей это место. В конце концов, сдерживать проклятие всего ордена бездны для неё — было тяжело. Она никому не говорила об этом, потому что не видела смысла. Это то, что она обязана была делать, чтобы избавить свой народ от неприятных эффектов проклятия и выиграть для них больше времени. Как у той, кто был сильнее, у неё до недавнего времени не возникало вопросов в необходимости данных действий. Но подобное имело свою цену, отзываясь каждый раз болью в её теле. Со временем привыкаешь ко всему. Выдохнув, Люмин оборвала свою короткую передышку и нагнала своего спутника, что терпеливо ожидал её около устройства, начав его уже тщательно изучать.
— Что с ним? — она кивнула на конструкцию, начав осматривать её со всех сторон и пытаясь оценить нанесённый ущерб. По внешней оценке — ничего критичного. Мужчина провёл рукой над устройством, но то совершенно никак не отреагировало.
— Устройство в порядке, но теперь бесполезно для нас, — констатировал он, ненадолго задумавшись. — Имеет смысл забрать лишь кристалл и провести исследования с ним. Возможно, сможем найти другое решение.
— Хорошо. В таком случае забирай его и направляйся обратно, отвечаешь за него головой. Я присоединюсь к разведчикам и проверю территорию, — девушка хотела двинуться дальше, но её задержали.
— Принцесса, вам не стоит одной... — что хотел сказать Ортлинд она и так понимала, но подняла руку и резко оборвала его, не дав закончить.
— Я способна о себе позаботиться, а тебе лучше выполнять свою задачу. Моя задача же обеспечить безопасность экспедиции и именно этим я собираюсь заняться, — холодно заметила Люмин и не дожидаясь ответа, направилась по уже намеченному в её голове маршруту, пока чтецу не нашлось чего сказать в ответ, дабы заставить её отказаться от этих планов.
В конце концов, она хотела и побыть немного наедине, а это в последнее время — роскошь. За ней стали пристальнее наблюдать, не позволяя практически никогда находиться в одиночестве. Всё это началось с момента как и она стала чаще задавать вопросы, ведь и задач, которые она должна была выполнять, с каждым днём становилось всё больше. Потому что он мог положиться только на неё.
Оттолкнувшись от земли, девушка запрыгнула на часть разрушенного моста, после чего повторила так ещё несколько раз и смогла переправиться на противоположную сторону. Сколько времени прошло, прежде чем она остановилась на небольшую передышку и корректировку маршрута, сказать было сложно. Никто кроме угасающих хилличурлов ей пока что не попадался. И это, в большей степени, было хорошо. Поскольку означать это могло одно: экспедиция закончится быстро и без происшествий. Люмин свернула в проход, собираясь идти по новому маршруту, но услышала какой-то шум позади себя. Не подавая вида, что заметила это — она потянулась и положила руку на рукоять своего клинка, что висел у неё на поясе, ожидая возможного нападения. Правда этот исход пока что казался ей сомнительным: кто бы за ней ни шёл, он не торопился атаковать. Это значило либо то, что не это являлось его первостепенной целью, либо то, что он пытается запутать её и сбить с толку и атаки всё же стоит ожидать.
А может это место просто играло с ней? Люмин не могла знать этого наверняка, ведь Разлом хранил в себе тайны, которые даже им было не под силу разгадать и объяснить.
Солдат нередко сравнивали с псами далеко не просто так. Они не рыли носом землю, стараясь уловить шлейф знакомого запаха, дабы пасть на след и отыскать необходимое, но их методы мало чем по итогу отличались от команды «след». Этим Дайнслейф пользовался во время службы, пользовался ещё когда наступал на пятки ордену бездны, подталкивая к ним путешественника, пользовался и теперь, до сих пор не упуская вертлявый хвост странной надежды. Цели, которую не мог отпустить [конечно же мог, но признаваться себе в этом явно не торопился].
От Разлома холодом веет даже более пронизывающим, чем с Драконьего Хребта. Спускаясь всё ниже под землю, неподготовленный человек невольно представляет, как его добровольно-принудительно засасывает эта трясина, угрожающе нависая сверху, грозясь никогда более не выпустить. Полностью погружая в темноту. Но он никогда этого не боялся. Ведь глупо бояться тьмы, в которой живёшь на протяжении столь долгого времени.
Тяжёлый воздух сдавливает грудь, но даже к этому можно привыкнуть. Лишь маленький, незначительный минус, который ничего не сможет противопоставить главному преимуществу этого места — свобода. Свобода от тяжести бремени, свобода от тянущего, болезненного ощущения, что дарует проклятье. Всё верно, он давным-давно проклят и с этим можно только смириться.
Всё по обыкновению шло не по плану. Встретить в этом месте Итера было.. вполне ожидаемо, просто не своевременно. Было бы куда лучше, появись этот сгусток светлой энергии, тянущийся к своему прошлому, позже, когда сам смог бы достичь своей цели. Она была так близко. Вот-вот руку протянуть и можно коснуться ткани, под которой скрывалось обманчиво хрупкое тело. Проблема лишь в том, что обманчивым было и это ощущение. Дайнслейф смог нагнать их здесь, смог даже понять, что именно затевает Бездна, вот только.. В чём смысл? Остановить устройство? С этим всё равно справился именно Хальфдан, что остался удивительно преданным человеком. Тем, кто до последнего, даже под действием страшного проклятья, сопротивляясь эрозии, исполнил свой долг, наконец-таки растаяв в воздухе, как пресловутый призрак. Впервые за долгие годы скитания Дайнслейф подумал, что не один на этом безумном пути, который несмотря ни на что всё равно сводит в бездну.
Жертва Хальфдана ради идеи, стремление Итера найти ответы на вопросы, да и собственное желание составляли мотивацию двигаться дальше. Прежде он колебался, думая, что им обоим куда выгоднее оставаться в стороне друг от друга, продолжая заниматься своими делами, следуя намеченной дороге. Но теперь всё это оказалось вытеснуто другим. Тем, что должен передать лично, смотря в глаза, полные уверенности в содеянном.
Вестников нельзя было найти так просто, даже маги бездны будто снизили свою обычную активность. Теперь даже у особенно зловонных сгустков чёртовой грязи их не найти. А если удача всё-таки улыбалась, они только бормотали что-то невнятное, не желая отвечать. С другой стороны, это ведь всего лишь никчёмные подручные, выполняющие статичные поручения, те, кого можно оставить в любом месте как отвлечение внимания. Дайнслейф понимает это не сразу. Но стоит только отключиться от прямолинейного анализа ситуации, как становится всё понятно.
Отчего же принцесса так не торопится уходить, вместо этого скрываясь и кидая пыль в глаза?
Неужто этот своеобразный лабиринт предназначен лично для него?
Дайнслейф похож на тень. Мог передвигаться почти бесшумно, сливаясь с темнотой мрачных пейзажей подземных пещер Разлома, обходя самые неприятные места. Затхлый запах начинал царапать горло, а газовые испарения не делали жизнь более простой. Но это всё ещё меркнет по сравнению с ощущением лёгкости, когда ничего не давит на виски и не утягивает на дно. Он накрывает ладонью правую часть лица, что была частично скрыта твёрдым подобием кусочка маски. Немного. Осталось ещё совсем немного.
Вёрткий силуэт продвигается всё дальше, поднимаясь повыше. Дайнслейф следует за ним, своё нахождение не слишком скрывая. Люмин казалась беспечной, ведь вышла на открытую поверхность, хоть и продолжала озираться по сторонам. Несколько мелких камешков скатываются вниз, падая под ноги, генерируя неприятный вибрирующий звук — хорёк пробегает мимо, вильнув хвостом. Зверёк будто не замечал человека, даже лапку ставит на носок пыльного ботинка, опасливо оглядываясь. И стоило только двинуться с места, как юркий малыш тут же скрывается под горкой камней, снова чем-то отдалённо треснув. Можно ли это назвать своеобразным знаком судьбы? Что ж, даже если это был не он, уже не имеет никакого значения.
— Удивительно, к чему порой могут приводить амбиции и стремление изменить что-то к лучшему, — выходя из своего «укрытия», говорил он так, будто всего лишь продолжал уже когда-то начатый диалог, ловко поддерживая тему, что на протяжении длительного времени одинаково интересовала их обоих. Всё тело было напряжено, а брови сведены на переносице, хотя в сознании жужжало понимание того, что принцесса не рискнёт броситься на него, как на статичную преграду, которую просто нужно сдвинуть с дороги. Они никогда открыто не конфликтовали друг с другом, ведь единственная претензия заключалась только в видении того, как спасать давно почившую страну и её обречённых жителей.
— Но можно ли этого достичь, полностью отдавая власть над собой тем, кто смотрит на происходящее с точки зрения исключительно своих целей и идеалов? — правая рука, скрытая под чёрной «чешуёй» немного приподнимается, словно тянется навстречу, а голубые прожилки-вены едва заметно поблёскивают, словно отражая свет. Дайнслейф останавливается совсем рядом и протягивает руку с раскрытой ладонью, как и делал это всегда раньше. Формальная условность, которой прежде всегда придерживался.
Он не боялся, не сторонился и даже не таил никакого коварного замысла, дабы сразить врага, когда тот максимально отвлечён на что-то другое. В ярко-голубых глазах с резным зрачком теплится лишь немая мольба. Потому что они не враги. Не друзья. Просто скованные одной терновой лозой, впивающейся в кожу всё сильнее при любом движении.
— Что скажете, принцесса?
— Дайнслейф.
Не вопрос. Не приветствие. Просто констатация факта, который почему-то не делает всё легче. Следуй за ней кто-то желавший ей зла и смерти — всё закончилось, не успев толком начаться. Разговор бы вышел короткий. А вот с вышедшим ей навстречу мужчиной всё было сложно. Особенно для неё. Но даже невзирая на всё это, Люмин не могла отрицать того, что данная встреча в себе несла так же и радость. Хотя бы небольшую, однако даже это для неё было ценно. Словно вселенная знала, что ей сейчас необходимо. Но это были глупости.
Своё доверие девушка демонстрирует тем, что убирает руку с клинка. Пускай он ей и не сильно был нужен для победы, но сейчас было куда важнее продемонстрировать свою расположенность к диалогу и нежелание вступать в бессмысленный бой. Единственный раз, когда им пришлось скрестить клинки был вынужденным, чтобы защитить одного из вестников от клинка Дайнслейфа. Сейчас ничто не вынуждало их сражаться друг с другом. Хотелось верить, что так останется и в дальнейшем.
— Я была создана для другого. Не для того, чтобы сдаваться, — отозвалась она, совершенно не упрекая как-либо его. Следовать заложенной в неё задаче — это единственное, что у неё было. Король хотел вернуть себе дочь, но вместо этого получил инструмент, которым мог добиться желаемых им целей. От неё не скрывали этих сравнений, не боялись называть вещи своими именами, а её это никак не шокировало и не оскорбляло, потому что часто в своих воспоминаниях натыкалась на те, что принадлежали не ей. Принять для себя эту роль было чем-то естественным; потому что Люмин не знала, что может делать ещё в этом мире. Отказаться от заданного пути было словно равносильно смерти. Да и разве могла она позволить себе оставить свой народ? Сейчас они нуждались в ней как никогда прежде. Она сражалась за них с чудовищами, так почему не может ради них сразить богов?
В отличие от неё Дайнслейф мог выбрать свой путь и идти по нему. Невзирая на данные ранее клятвы, он был волен выбирать как ему жить. По этой причине принцесса была рада за него. Для неё же была уготована другая роль. Жалела она лишь о том, что он решил потратить свою свободу на борьбу в которой едва ли сможет победить.
В глазах Люмин отражается сомнение, когда она опустила взгляд на его протянутую руку. Недавно она думала о том, что им не стоит пересекаться и нет смысла касаться в разговорах происходящего, потому что они едва ли придут к соглашению. Это было видно по тому как он часто срывал планы ордена, которые в дальнейшем приходилось завершать из-за этого ей. Сейчас же вся её уверенность стала куда-то улетучиваться, проигрывая желанию вложить свою руку в его. Но им и правда было что обсудить.
— Я пойду с тобой. Но нас не должны увидеть, — в конце концов она позволяет себе эту единственную слабость, протягивая руку ему в ответ, но на своих условиях. Люмин не может дать гарантии, что он не станет её следующей целью, если в ордене узнают об их разговоре. Его могут счесть угрозой и несущим дурное влияние, учитывая, что всё это время Дайнслейф противостоял всем замыслам ордена. Когда их руки соприкасаются, то она чувствует это. Проклятье, что постепенно разъедало и его. Оно тянулось к ней, звало. Тянулось ощущая концентрацию этой силы, которую она могла контролировать и держать в себе. Орден ценил принцессу не только за то, что та выполняла задачи, с которыми никто не мог справиться, но и за то, что продлевала их время, поглощая пожирающее каэнрийцев наказание. Мягко и ненавязчиво девушка утягивает его за собой. Теми путями по которым они не встретят других членов ордена. Люмин чувствовала их благодаря проклятью, а потому вполне могла избежать ненужной встречи. У них было некоторое время прежде чем ей придётся вернуться к своему отряду. — Ты искал меня. Зачем?
Она уверена в этом. Потому что сама избегала встречи с ним и видела его стремление выследить её. В этот раз он победил. Или, всё-таки, принцесса сама позволила ему это сделать и это было таким же её желанием?
Вопрос на который она не торопится отвечать.
Для неопытных искателей приключений Разлом был опасным местом и даже вероятной могилой. Для них же эти запутанные коридоры в какой-то степени были родными, потому что Каэнри'ах приучил их выживать под землёй. Скрывающиеся же здесь опасности и рядом не стояли с монстрами, с которыми приходилось сражаться за ещё один день жизни у них дома. Поэтому на какой-то момент можно было даже позволить себе немного обмануться и словно вернуться в прошлое. Пускай это будут какие-то пара минут, но ей и правда было это необходимо — небольшая моральная передышка. Сложно представить, что на самом деле тогда её жизнь была куда более беззаботной чем сейчас, учитывая давние обстоятельства. Девушка молчала первое время пока они шли. По правде сказать, понятия не имела, что именно ей хотелось бы сказать в первую очередь.
— Проклятие сильно тебя беспокоит? — возможно странный выбор вопроса, но он волновал её. Они не говорили нормально уже довольно давно. А данная проблема была острой для всех них.
Создание.
Дайнслейф сразу хмурится, сводя брови к переносице. Это слово нещадно режет слух, как дробью по вискам. Но спорить нет ни желания, ни смысла, ведь Люмин права. Она с самого начала знала, в чём её «предназначение», для чего она и её «брат» появились в этом мире. И почему именно в Каэнри'ах.
— Кажется, принцесса давно с этим смирилась, — едва слышный шершавый шёпот, не добирающийся до окружающих каменных стен, царапает горло наряду с обращением, которое давным-давно должно кануть в небытие. У них нет никаких должностей, остались лишь затёртые до дыр имена. Но даже они постепенно будут стираться из памяти — эрозия не щадит никого. Он бы хотел услышать эхо, как фантомное подтверждение своих слов, только вот уже привык жить в бесконечных сомнениях. — Мне казалось, что ваш орден всегда шёл против установленной системы, — опровергая веление небес, их эгоистичное желание везде быть выше, значимее.
Выбор.
Дайнслейф знал, что это такое и никогда не обходил стороной, вот только.. Жить без него всё-таки может быть легче. Нет необходимости топиться в извечных метаниях и поддаваться ущемлению чужих или собственных интересов во имя «благой цели». Лишь железная, непоколебимая необходимость, ведь неизбежность не заставит позже мучиться, размышляя, правильным был тот или иной поступок.
Может, для него это просто привычка. Обыденность солдата, что служит, а не спрашивает. Выполнять приказы, а не выбирать. За годы службы всё это так въелось в сознание, впиталось в кожу, сливаясь с мировоззрением.
Их ладони неизбежно соединяются. Дайнслейф и не думал, что принцесса откажется протянуть руку в ответ, ибо знал, что они разделяют одно ощущение на двоих. И если она на самом деле чувствует то же самое, несмотря на различие целей.. Пальцы аккуратно обхватывают и сжимают девичью ладонь, поддерживая. Откровенно говоря, в таком положении это ничего не значило. Не могло значить. Но уголки губ невольно дрогнули от навязчивой ассоциации. Такое уже было неоднократно прежде, когда город ещё уверенно держался на жизни обособленных людей и творениях алхимиков.
Он как и раньше просто следует за ней, ведомый шлейфом хорошо знакомым, хватку заметно ослабляя, пальцы почти не сгибая — фактически чистосердечное признание. Это вы управляете мной, принцесса, как и всегда. Сбегают как отпрыски двух разных сословий, семей кардинально различных взглядов, стремясь скрыться от осуждения в темноте. И Разлом хорошо этому способствует. Кажется, лучше места и не придумать. Здесь даже самые опытные искатели приключений могут заплутать и потеряться, навсегда застревая в тупиковых лабиринтах каменных лесов.
Зачем?
— Мы уже были здесь прежде, — не произносит имя Итера, на всякий случай упуская уточнения, — я знал, что ты из-за этого придёшь.
Не искал, а намеренно ждал. Планы ордена Бездны в очередной раз оказались переломаны, на этот раз даже с помощью давних друзей. Сами жители Каэнрии сопротивляются тому, куда их вели Вестники.
— Я понимаю, что говорить об этом давно уже поздно, но неужели ты всё ещё думаешь, что делаешь это на благо народа? Народа, который этому сопротивляется? — Дайнслейф также почти уверен в том, что Люмин знала про Хальфдана, уже доложили, пересказывая причины неудачной попытки. Он любил свою родину, был отчаянно предан, мог ли выступать против неё?
Тишина тянется вслед за ними, будто стремясь догнать. В висках всё ещё неприятно пульсирует. Словно предчувствие, ведь Дайнслейф знает, что скоро нужно возвращаться обратно, придётся покинуть территорию Разлома, фактически выбираясь из своей спасательной конуры. И Люмин словно чувствует это, задавая сопутствующий вопрос.
— Проклятие? — мужчина негромко хмыкает и голову склоняет, чуть глаза прикрыв. Ледяная ладонь всё ещё покоилась в пальцах чужих, в то время как другая вновь укладывается на части странного вида маске, которая стала неотъемлемой частью самого себя. — Здесь не сильно. Но я как и ты не могу оставаться тут слишком долго.
Путешественник навряд ли вернётся сюда в ближайшее время. У него, как это бывало обычно, появилось только больше вопросов, а старые не имели столь важного значения. Поэтому он отправился дальше, дабы хоть где-нибудь удовлетворить своё любопытство и унять беспокойство. Итера Дайнслейф знал куда хуже, мог только догадываться и строить представления, проводя очевидную параллель меж братом и сестрой. Тем более, что во многом их взгляды и характеры схожи. Различаются лишь методы достижения. Между самыми родными не-людьми залегла пропасть в несколько сотен лет, но даже они казались всё равно более близкими, чем эти двое. Злая насмешка судьбы.
Дайнслейф сам высвобождает руку, из слабого капкана выскальзывая и вытягиваясь во весь рост, вдох поглубже делая. По-прежнему пахло затхлой сыростью.
— События набирают обороты и пускай от своего я не отступлюсь, с большой вероятностью мы больше не встретимся, — встретятся, но уже не так. Вполне возможно, они наконец станут врагами, что выбирают правильное мнение посредством схватки. И он наверняка проиграет, потому что в глубине души и не хочет становиться победителем. Признает поражение, оставляя всё на руках Итера, который к тому моменту должен наконец-таки определиться со своим положением, местом в этом мире. Решит поддержать сестру — пускай, их обоих навряд ли что-то остановит. Решит противодействовать — хорошо, есть шанс, что у него получится.
Взгляд светло-голубых глаз потухший, но такой же пытливый.
— Скажи, чего ты хочешь достигнуть? Мне не интересны грядущие планы Бездны, — всё равно он столкнётся с ними лично, — только то, чего хочешь ты сама.
Люмин, казалось бы, улыбнулась, но на её лице совершенно не было никаких эмоций. Что-то внутри предательски дрогнуло, когда она услышала это обращение из его уст. Ведь пускай для ордена этот статус ещё имел какое-то значение, он более не был обязан обращаться к ней так. Привычка?
— С этим смириться куда проще, чем пытаться выдавать себя за ту, кем я не являюсь, — роль защитницы ей нравилась куда больше, чем дочери короля. Отчасти признаваться себе в этом было стыдно. Потому что она бы не смогла позволить себе подобного в том мире, каким он был раньше. Катастрофа принесла много боли её народу, но вместе с тем... какое-то извращённое чувство свободы для неё. Словно она перестала быть заложницей образа, который все хотели видеть перед собой, заставляя каждый раз мимикрировать и давать им желаемое. Все. Кроме Дайнслейфа. Его принцесса устраивала той какой она была и какой хотела бы быть. Все её странности, происхождение, а так же пугающая сила — не отталкивали его. Он принимал их настолько естественно, что девушка сама сначала не верила в искренность этих действий. Вот только для него не было в этом совершенно никакой выгоды. Наверное, именно по этой причине Люмин доверяла ему даже сейчас, когда они были по разные стороны баррикад. — Но разве моё существование не доказательство того, что он идёт против установленной системы?
Если именно сейчас для неё была единственная возможность понять его лучше, узнать его мысли, то девушка хотела бы воспользоваться ею. Им ведь до сих пор не удавалось просто наедине поговорить друг с другом. Жаль только, что темы для этого были сейчас тяжёлыми. Но таковой стала их реальность — бесконечная борьба. Не только за выживание, но и за собственный рассудок, который со временем мог оказаться в опасности из-за проклятия и его побочных эффектов. Не говоря уже о том, что однажды придётся сражаться и против друг друга.
Но об этом думать совершенно не хотелось. Эти мысли могли бы поглотить её, если бы не рука, прикосновение к которой — к удивлению самой Люмин, — было приятно, чем когда-либо. Словно это давало какую-то надежду. Но обманываться она не спешила. Это просто тоска по нему и тому времени, что они проводили вместе. Даже представить в те дни было сложно, что однажды они окажутся здесь. Она не сразу оглядывается, когда Дайнслейф говорит с ней вновь. Выжидает и думает над тем, что хочет ему сказать. Его слова неприятным шрамом оседают на сердце. Теми сожалениями, с которыми отныне придётся жить. Она поворачивается к нему и наконец отвечает:
— Мне жаль, Дайнслейф. Я знаю, что случилось с Хальфданом и это моя вина, — девушка тихо вздыхает, сама не замечая, что сильнее сжимает в своих пальцах его руку. Она понимает, что её сожаление не вернёт мёртвых в мир живых. И не сможет избавить от боли потери. То о чём он спрашивает и без того терзало её. Однако она не пыталась бежать от этого. — Я стараюсь всё делать на благо моего народа. К сожалению, далеко не всегда получается. Не всё зависит от меня.
Девушка резко замолкает не до конца уверенная в том, что стоит продолжать. Произносить те слова, которые ей бы ещё хотелось произнести. Сомневаясь, что стоит говорить об этом ему. Что она имеет на это право в принципе. Люмин поднимает взгляд и смотрит прямо на мужчину, словно ища в нём какой-то поддержки. На деле же просто готовая принять любой приговор, который он ей вынесет. Вряд ли ему нужны были оправдания, а она не собиралась их себе искать — в словах Дайнслейфа была истина и бежать от неё было глупо. Они оба понимали, что на выбранном ими обоими пути, не обойдётся без жертв.
О проклятье мужчина уточняет мало. Но этого ответа ей достаточно, чтобы самой понимать и осознавать ситуацию. Поэтому принцесса обходится лишь коротким, удовлетворительным кивком на его слова. К этому они ещё успеют вернуться. Когда их руки наконец отпустили друг друга, Люмин ощутила пустоту, что теперь всегда была её спутницей, ещё с начала падения империи. И то, что рыцарь произнёс следом, было неприятно пугающим. Но не чем-то неожиданным. Они оба понимали куда их ведёт дорога и что ожидало в её конце. Но были ли они правы?..
Этот вопрос терзал её всегда.
— Я бы хотела отправиться с тобой в путешествие вновь, — в этот раз она позволила на своём лице появиться тёплой улыбке. Но та быстро исчезла, разбившись о холодную реальность. — Но это то чего бы я хотела в том мире, где не произошло всё то, что нам пришлось пережить. После того, что я видела, я не смогу уже сойти с выбранного мной пути.
Она делает небольшую паузу, во время которой обхватывает себя за предплечье одной рукой.
— Мои желания во многом пересекаются с планами ордена. Избавить наш народ от проклятия. Открыть охоту на богов Селестии. Вернуть или создать новый дом для каэнрийцев. Они не должны были платить подобную цену за ошибки других, — голос перестаёт быть тихим, в нём появляется твёрдая уверенность и непоколебимость. Но несмотря на это, пустота разрастается и поглощает её лишь сильнее. — Однако я не хочу сражаться с тобой, Дайн. И я знаю, что моё желание ничего не изменит. Поэтому мне интересно почему ты решил сдаться и отказаться от попытки спасти наш народ. Неужели ты готов смириться и оставить их в подобном состоянии?
Конечно можно легко парировать её вопрос тем, что орден выбрал не лучшие методы борьбы и решения проблем, отчего порой страдают те кого она хочет спасти. Люмин сама далеко не в восторге от всех их решений и приоритетов.
— Но даже если мои желания начнут расходиться с планами ордена, я всё равно останусь, чтобы остановить его, — встреча с Осиалом стала тем семенем, которое начало порождать в ней сомнения. А сомнения со временем стали новой уверенностью. Алхимики всё чаще начинают откланяться от намеченного ранее ими плана. Король же на удивление пока прислушивался и к её советам тоже, отчего приходилось находить компромиссы и продумывать устраивающие обе стороны операции. — И если придётся, завершу всё в одиночку.
Отредактировано Lumine (14.06.2023 23:44:40)
Дайнслейф головой качает, а с пересохших губ слетает вздох обречённый. В этом мире не бывает иначе. Кто-то либо ищет виноватого, либо сам стремится им стать.
— Вовсе нет, в произошедшем с ним нет виноватых. Хальфдан сам сделал этот выбор, ни на секунду не задумываясь. И не пожалел об этом, — более того, именно это наконец сделало его по-настоящему свободным от пут болезненного проклятья, что ещё не до конца выжгло его сознание, а к любви к своей родине даже не притронулось. — Он ушёл с чувством выполненного долга. Лучший из возможных финалов для любого рыцаря, — ведь у каждого своя цель. Даже во время процветания Каэнри'ах каждый солдат жил своей собственной целью. Разумеется, служение королю и народу была первостепенной, но далеко не единственной. Каждый тайно (или не очень) надеялся на что-то большее для себя или своей семьи, что верно ждёт дома.
Была ли у него такая цель?
Нет, тогда нет. Не было никаких целей, только долг, который со временем вытеснил все детские обиды на отца, вытравил мысли о «несправедливости бытия», вынуждая не отвлекаться и целиком сосредоточиться на службе. Это и позволило за столь малое время продвинуться так далеко.
Есть ли такая цель сейчас?
Несомненно.
В конечном итоге, несмотря на драматичную подоплёку, происшествие с Хальфданом даже пошло самому Дайнслейфу на пользу. Лёгкое облегчение куда приятнее сдавливало грудь, в отличии от перехватывающего дыхание проклятья, что каждый раз неожиданно подбиралось к горлу, скручивая глотку. Даровало временное чувство мнимого спокойствия от того, что хоть кто-то может обрести свободу. О своей уже задумываться не приходилось. Может, именно поэтому сейчас складывается неровный, но спокойный диалог. Может, именно поэтому делает ещё один маленький шаг навстречу, перекатывая под подошвой сапога шелуху мелких камней.
Почти щекотно.
Уголки губ дрогнули, опускаясь вниз, а на лице отразилась непривычная страдальческая мина. Слова прошлой принцессы сочились неподдельной искренностью, она верила в то, что делала, что говорила. Все эти планы, походы, засады и прочее вовсе не ради наживы или напускного страха. Создания Бездны ещё могли позволить себе подобные фривольности, пользуясь своим отчасти монструозным внешним видом и повадками, но Люмин чётко зрела только в одну-единственную точку, на которой теперь сходилась вся её мучительно долгая жизнь.
Это всегда было предельно ясно, но Дайнслейф каждый раз возвращался к этому, будто снова и снова заново осознавая. И замедленно стучащее сердце фантомно вздрагивало. Причина стёрлась во времени и теперь доподлинно не известно, стало причиной чувство несправедливости или нечто иное.
— Дело не в том, что я не хочу помочь, — им всем, включая саму Люмин, которая всеми этими погонями парадоксально загнала саму себя в тупик. — Просто знаю, что это невозможно. Какими бы методами вы ни пользовались, принцесса, всё это бесполезно, — на мгновение он прикрывает глаза и отворачивается, рука в перчатке кратко касается маски, скрывающей часть лица. Мертвенно-холодная она всё равно как будто обжигает. Уж ни ему ли, как носителю проклятия, об этом знать. Знать, как каждый мучается от такой «помощи», как каждый просто ждёт своего последнего часа, дабы всё это просто наконец прекратилось. Ему ли не знать, как порой бывает больно.
В одиночку.
Это тоже не было новостью, ведь принцесса всегда была.. целеустремлённой, даже если такая целеустремлённость не шла на пользу. И это не под силу никому изменить, поэтому Дайнслейф уже давным-давно не пытается, просто принимая как данность. Однако.. быть может, это и правда последняя встреча, последний шанс. Встрявший в горле тугой ком пришлось натужно проглотить. Только это не становится помехой ни на мгновение. Бывший рыцарь всё равно вновь поворачивается, вновь самовольно сокращает расстояние, но.. уже не так как прежде. Фривольно, практически нагло. Видят эти затхлые, заплывшие небеса, что в прежние времена за это сразу на эшафот, а голову на отсечение без выяснения причин. Хотя какие тут могут быть причины? Ах да. Небеса же были закрыты километровым слоем грязи, каменных пород и руды. Небеса ничего не видели.
Не видели того, как теперь он сам временно словно лишает её выбора, не позволяя, не желая упускать, более не чтит давно почивший королевский статус, просто склоняясь, будто грозовая туча, заслоняющая солнце. То самое зимнее, что ярко светит, но совсем не согревает. Ладонь опирается на холодный, угловатый камень совсем не далеко от девичьего, обманчиво юного лица. Говорить что-то не было ни смысла, ни желания, ни теперь возможности как таковой. Губы у обоих ожидаемо холодные. Почти ледяные, словно кровь давно не циркулирует в теле, что должно было бесследно сгинуть пару столетий назад. Ладонь же другой руки сперва подтягивается к щеке, однако пальцы даже не успевают коснуться чуть розоватой кожи, поднимаясь выше, предпочитая обхватить лепестки цветка, что был давним украшением в белокурых волосах, став практически амулетом. Дайнслейф понимал, что он имеет для Люмин особое значение, потому прикосновения были удивительно лёгкими. Неожиданно лёгкими. Прикосновения не рук, так долго державших тяжёлые мечи. Но рук, что мягко поддерживали и порой нежно перебирали светлые прядки, когда приходилось ночевать под открытым звёздным небом.
Дайнслейф не чувствует ровным счётом ничего. Ни вину за содеянное, ни удовлетворение, когда отстраняется медленно, словно растягивая податливые секунды, застывшие между губ таких разных людей. Это не поцелуй, это попытка прикоснуться иначе, через тот самый невидимый, непроницаемый барьер, которые они, не сговариваясь, выстроили в слепой надежде, что это поможет. Но происходящее сигналило об этом — не помогает. На задворках сознания промелькнула мысль о том, что ничего бы не поменялось, случись нечто подобное раньше. Это ничего бы не изменило.
Поэтому он отстраняется ещё, всё так же опираясь рукой на камень, чуть только сжимая пальцы, загребая короткими ногтями каменную пыль.
Так и не решился первым нарушить повисшую тишину.
Вы здесь » reflective » фандом » killing butterflies