Время не лечит раны, а вот вино очень даже хорошо. Альсина узнала это довольно рано – ее отец пел серенады алкоголю сидя чуть ли не рядом с ее колыбелью. Удивительно было лишь то, что под десна ей втирали не коньяк или виски, а какие-то травы, что  брали у знахарки. В любом случае, будучи старше, будучи мудрее, будучи раненной в самое сердце, Альсина топит себя в красной жидкости.

Конечно же, на то были свои причины. Их было даже несколько, но одна явно выделялась, давила на женщину так, как будто хотела убить. И леди Димитреску не собиралась это позволять. Она злилась, кричала, разбила пару дорогих бутылок и любимого хрусталя, что так некстати был под рукой. То, что было убито пара-тройка служанок и упоминать не нужно, конечно же. Но вот то, что на дочерей она смотреть не могла – стало чем-то ужасным даже для Альсины.

Дочери. Единственная радость. То, что грело сердце, душу, развеивало все ужасное в мыслях. Уже как несколько лет Димитреску не видела ничего кроме прекрасного, не чувствовала ничего кроме хорошего. Жизнь была просто прекрасной. И тогда-то она и обнаглела. Никто не требует от этой жизни хоть чего-то, как и не наслаждается ее благами без оплаты. А женщина только брала, брала, брала и брала. Она даже сыграла в бога (хотя скорее в Матерь Миранду) и создала себе потомство, позволив и им брать все, что только те пожелают.

И все же. Провал – какое же это мучение! Она не была готова, даже не смотря на то, что это далеко не первая ее дочь, которая не смогла пережить трансформацию. Альсина была готова лишь к успеху, только к тому, чтобы продолжать жить, быть на веселее и получать все то, что только ей захочется. К такому не сложно привыкнуть, но крайне сложно найти в себе силы пережить это.

Так что у нее не получилось. Леди Димитреску и две ее дочери оплакивали потерю третей дочери, которая разве что теперь была в урне и находилась в малой гостиной замка. Это было их любимым местом, которое теперь вдруг стало невыносимо посетить. Альсина не могла переступить порога, но часто находила себя на пути к комнате. Признаваться в своем открытии она, конечно же, никому и не собиралась, так что, подняв подбородок повыше, заходила в первую попавшуюся комнату.

Убедить незнакомцев в том, что все нормально было не сложнее, чем надеть на голову шляпку. Убедить в этом себя и семью, можно было сравнить разве что с починкой труб в замке самой леди. Итак, было ли даже для кого-то секретом то, что Альсина горевала? Наверное, нет. Но игнорировать это и позволить продолжать разжигать свое горе и топиться в вине все позволяли. Да и как вообще хоть кто-то мог бы пойти против нее? Сама женщина была уверенна в том, что все пройдет, станет так, как было раньше, а о маленькой девочке, что должна была стать семьей, можно будет вспоминать лишь с улыбкой.

Оказалось, не все были готовы дать ей пару столетий, чтобы успокоиться. Это одновременно и злило, и грело сердце, но в целом кроме усталости ничего и не наводило. Говоря откровенно, Донна хотя и была желанным гостем в замке, но нынче навевала тоску, из-за чего, когда Димистресу сообщили о прибытии сестры, то женщина скорее растерялась, нежели обрадовалась и поспешила.

Их отношения не были чем-то неприятным, тягостным или же нежеланным. Все эпитеты, что были чем-то кроме абсолютно позитивных, никак и никогда не подходили бы к ним. Так что стоило Миранде принять новую дочь, как Альсина была готова любить ее, протянуть руки для объятий, сделать все, что сделала для своих дочерей. И все же события наложились друг на друга, так что слова и желания во многом оставались без действий, что несомненно заставляло Димитреску скорее расстраиваться, нежели отмахнуться.

Но не прогонять же сестру, что проделала весь этот путь. Да и Димитреску всегда были радушными хозяевами. Так что Альсина распоряжается подать чай со сладостями в оранжереи и выходит поприветствовать гостью. Лишь на мгновение она задумывается о том, что делают девочки и стоит ли позвать и их, но те должны были спать, после того, как вчера вдоволь навеселились с какими-то туристами.

- Здравствуй, моя дорогая, - приветствует младшую сестру Альсина, как только та оказывается в поле зрения. Женщина тянет губы в улыбке, а еще открывает руки для объятий, когда между ними остается не более десяти шагов. И следом все равно вопрошает то, что так и крутится в голове: - Что же послужило этому прекрасному внезапному визиту? Решилась попробовать все вина в моем погребе?

Альсина смеется, как иначе. Она даже позволяет себе на мгновение подумать о том, что все остальное пустое. Но все довольно быстро омрачается и другим, что терзало ее мысли уже как-то время – а что было бы, если бы Беневиенто нашла не Матерь, а Альсина?

- В любом случае, - почти сразу, не дожидаясь ответа, говорит женщина, - надеюсь, что ты не забежала на пару секунд, чтобы поздороваться и уйти! Нам уже налили чая и растопили печь, если вдруг ты проголодалась – только скажи и приготовят что-то съясное. Прошу.

Она сама проведет сестру по всем проходам. Да и была ли та уже у нее в гостях и знакома была ли с планировкой? Альсина этого не помнит, хотя и спрашивать не хочет, так что решает оставить это все на потом. Для начала нужно было пройти к оранжерее.

Понимала ли Альсина на самом деле, что из себя представляет Донна? Можно воскликнуть «конечно же, нет, как вообще можно понять истинную суть человека?». А еще можно не отвечать на подобные вопросы вовсе. Но леди Димитреску никогда и не скрывала того, что живые существа всегда интереснее, когда в рукаве у них есть еще какой-нибудь трюк. Донна же имела много рук, если судить, что ее куклы были продолжением ее же, так что трюков у нее должно было быть предостаточно. И это было просто восхитительно.

Однако, конечно же, женщина не собиралась делить своих родных по тем, кто был интересен, а кто нет. Как-никак вечную малютку Моро Альсина принимала таким, какой тот был, и просто считала семьей. Хотя если тот и придет к ней в гости на чай без приглашения или предупреждения, то отведут его на улицу куда-нибудь подальше от жилых помещений и где запах выветривается чуть быстрее. Ну а дочери… что же им разрешения на перемещения не нужны были вовсе. Так что почти все одинаково.

В любом случае, каждый получил бы достойный прием. Вопрос просто был слегка в другом: что от каждого из них ждала сама леди Димитреску? Но ничего, абсолютно ничего. Матерь Миранда приходила только с просьбами, Сальвадоре с криками про что-то и о чем-то, а ее дочери скорее несли все в свои комнаты. Еще были деревенские жители, считавшие, что при устройстве на работу можно приносить ей что-то, чтобы задобрить, но разве это даже считалось? Это нисколько не обижало Альсину, но довольно сильно занизило ее хоть какие-то ожидания от гостей. Так что была ли она удивлена тем, что у Донны «что-то было»? О, конечно.

- Тебе не нужно было, - довольно быстро говорит женщина, хотя и недостаточно, чтобы остановить сестру.

Само собой, она понимает подарок не сразу. Скорее она лишь задается вопросом о том, почему вообще подумала, что Донна пришла с подарком, когда с таим же успехом могла похвастаться своим новым творением. Что хотя не то, чтобы за  ней водилось. Но все могло быть. Альсина не очень хорошо разбиралась в тонкостях отношений между сестер.

Итак, да, женщина не сразу понимает, что это подарок, как и не спешит его принять. Смотрит она еще скорее на милую Донну, а не то, что она держит в руках. Но, когда запоздалые мысли добегают, то Альсина спохватывается.

Не так уж и трудно догадаться в честь чего такой подарок. И это одновременно воспринимается болезненно и благодарно. Димитреску и описывать не хочет, как же сильно горе повлияло на все ее действия, мысли и чувства, но все же вполне понимала, как сильно пострадала от неудачи и потери дочери. И все же было чертовски приятно, когда кто-то проявлял участие.

- Спасибо, дорогая. Твоя подарок весьма… вдумчивый, - поспешно говорит Альсина, не совсем уверенна в том, что нужно говорить было вовсе, да и стоило принять куклу из рук в руки или сделать что-то еще? Только из-за этого она продолжает стоять напротив, да и впервые приглядывается к творению сестры. – И она безусловно красивая девочка.

Напоминает ли кукла ей погибшую дочь? Безусловно, нет. Да и разве та старалась сделать именно это. Ее дочь была прекрасна, просто восхитительна! И сколько бы ни была талантлива Донна передать все то, что так любила Альсина. И все же сложно не понять отчего в горле стоит ком.

Придумать имя тоже весьма сложно, хотя и крутится в голове все равно лишь одно:
- Полагаю ты сделала ее в честь Эбигейл? Ей бы понравилось.