гостевая правила занятые роли нужные

reflective

Информация о пользователе

Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.


Вы здесь » reflective » фандом » 1 // In medio umbrae mortis


1 // In medio umbrae mortis

Сообщений 1 страница 30 из 44

1

1 // In medio umbrae mortis [наше время, май]
DOWN IN FLAMES (Inquisition world)

[indent]Место: Шотландия, Киллин
[indent]Участники: father gabriel + dylan maddox

https://forumupload.ru/uploads/001a/b2/2a/265/106479.png
На озере в Шотландии при неизвестных обстоятельствах пропадает команда из опытных мага и инквизитора. Церковь посылает на задание недавно вернувшегося из Ватикана отца Габриэля в поле, чтобы разобраться, снабжая молодым друидом Диланом Мэддоксом в качестве мага. Просто и понятно, если бы даже изначальные данные - от нахождения в Шотландии пропавшей команды до участия в этом деле отца Габриэля

IIIIII

Отредактировано Dylan Maddox (10.03.2023 01:08:04)

+1

2

— I —

— Что, не хочешь свою партию хоть дождаться, прежде чем пить начнешь?

Милая официантка поставила на его столик у самой стены бара "Кури Инн" стакан с виски и бутылку кока-колы, уже начавшей потеть от теплого воздуха зала.

— А сколько времени? - Дилан зажег экран телефона. — Четверть шестого. Не, благоверная переживет, а вот дата нет. Но спасибо за заботу, - он подмигнул официантке.

Та в ответ улыбнулась, но не решилась сразу уйти, почуяв намек на тайну. Держать ее при себе Дилл долго не стал.

— Вот, - он вручил ей бутылку колы, — Чтобы не в одиночку.

На телефоне загорелось 17:17, и он поднял стакан с виски и официантке - Люси, Люси ее зовут, - пришлось стукнуться с ним свежеоткрытой бутылочкой колы.

— С Днем Рождения меня! - он улыбнулся, отпивая довольно дешевый, зато согревающий вискарь.

— С Днем Рождения, Дилан! - Люси вежливо отставила бутылочку колы.

— Спасибо, - он искренне улыбнулся. - Прикольно, да? Я родился семнадцатого мая, в семнадцать-семнадцать. Магия чисел.

— И нашел девушку, которая опаздывает к такой важной дате...

Он легко засмеялся.

— На самом деле, у меня и девушки-то нет сейчас. Это... деловая встреча. Боссу не скажешь, что у тебя день рождения и ты не придешь, верно?

— Ну, я вообще-то Арту так и говорю!

Они вместе засмеялись. Пока концентрация неодобрительных взглядов со стороны бара в сторону их столика не доросла до критической массы, и она не упорхнула, извинившись. Гостеприимство гостеприимством, но сейчас вечер, и помимо Дилла в зале было довольно много народу, да и его собственный основной заказ готовился все еще где-то в недрах кухни, хотя от закусок он уже избавился. Сезон поездок на озера и водопады начался, хоть сейчас на улице и наяривал весенний дождь, умывая окрестности. Завтра обещало распогодиться, но до завтра еще было слишком много событий.

Он сделал долгий неспешный глоток, чуть морщась от алкоголя и улыбаясь. После Лондона он уже позабыл, как это хорошо - в таких маленьких местах, где действительно каждый путник чувствует себя, словно отлучившийся член семьи, которого теперь встречают со всем, что есть, как в старые былые времена. Даже странно выходить из таких баров и ресторанчиков при отеле и утыкаться в асфальтированную дорогу с машинами. Он поудобнее устроился на стуле с видом на бар, чтобы не палиться в дверь, как придурок - он был уверен, что тот, кого он ждет, прекрасно справится с тем, чтобы обнаружить в небольшом зале неестественно белую макушку, торчащую из безразмерной такой же белой толстовки с огромным капюшоном.

Девятнадцать лет... Два года с сакральных семнадцати. Второй год он встречает свой день рождения в довольно странных местах вдали от дома. Второй год, когда он в принципе не дома. Второй год как с утра звонят и пишут с поздравлениями с самого утра кто угодно, кроме той, от которой он так этого ждал сердцем, но умом понимал, что это не случится. Возможно, никогда больше не случится. Ну, может быть разве что, когда ему будет дважды по семнадцать, когда опять может случится что угодно... Дилл вздохнул и бездумно проверил, не пришло ли каких новых сообщений.

Тишина.

Последней звонила Алкельда. Хорошо хоть он тогда еще из дома не вышел, а то было бы неловко.

Из комнаты, то есть. В этот раз Церковь даже не стала на отель раскошеливаться, сослала к местному чьему-то знакомому падре, у которого комната освободилась, как сын учиться уехал. Нет, он не жаловался, но это заслуживало того, чтобы громко фыркнуть, когда он приехал на место и не обнаружил по выданному адресу гостиницы. Жмоты.

Хотя, кажется, он довольно неблагодарный, так что - справедливо.

— Так, извини, что пришлось тебя бросить, но я вернулась с дарами! - жизнерадостная Люси принялась составлять свой поднос на стол. — Твое мясо в глазури с апельсинами, картошка фри и эль. Прости, что так долго.

— Ну, до встречи я все равно не убегу.

— А после?

— Если б я знал... — он закатил глаза.

— Просто... Если все-таки убежишь, может, телеграм свой дашь? Спишемся как-нибудь. Если задержишься в в Киллине.

— Идея класс! Диктуй свой, я тебе сразу сообщение кину.

— А, черт! Телефон в помещениях, но я проверю. Пиши: lucyonearth.

— Есть! Это как у битлов, только наоборот?

— Точно. Блин, Арт опять зовет. Спишемся, если твои переговоры придут и не успеем еще раз поговорить!

И вот она вновь упорхнула, резво раскачивая круглыми бедрами. Старше его лет на... пять-шесть? После последних двух лет - считай, они вообще ровесники.

Он весело фыркнул, вгрызся ножом в мясо и, чуть воровато оглянувшись, открыл на телефоне приложение для чтения документов, чтобы снова пройтись по материалам, которые ему вручили вместе с делом о пропаже в этих местах инквизитора, некоего отца Бирина. Не то чтобы много сведений, откровенно говоря. Но Дьявол - в деталях, а самое интересное - в том, что было не сказано. Из-за бюрократического факапа ему не прислали краткое личное дело его "напарника", точнее, того, кому его вручили в качестве напарника в этот раз, а он бы очень-очень хотел это дело увидеть. Надо будет потом запросить. Потому что "напарник" новый, но вот на устах Лондонского диоцеза это уже почти легенда. Легенда, которую он очень хотел увидеть живьем и посмотреть, от чего от одного только упоминания всуе глаза самых разных инквизиторов наполняются благоговением. Не может же сила имени безоговорочно довлеть над разумом, верно?

+1

3

— Люкс был излишним. Как и шампанское.

— Они всего лишь хотят показать своё расположение Церкви, мальчик мой.

— Они пресмыкаются, — бросил Габриэль в трубку. — Подобное подобострастие и раболепие не угодно даже Ему, так как имеет под собой лишь страх, льстивое покорство и ложь.

— Ты слишком серьёзен, — вздохнул кардинал на другом конце провода. — Тебе следует расслабиться и принять дары, что тебе поднесли. Не будь невежливым гордецом, — мягко, но строго укорил он.

— Простите, Ваше преосвященство, — склонил голову Габриэль. —  Но мне нужен этот номер. Будет удобнее, если я останусь жить в нём.

— Ты можешь выбрать любой номер. Его освободят по первому же твоему слову.

— Прекрасно. Значит я остаюсь здесь.

— Он удобный?

— Отец Бирин провёл здесь почти две недели. И не жаловался.

— Отец Бирин — не ты, мой мальчик. Ты достоин лучшего.

— Он нормальный, — закатил глаза Габриэль. — Большая комната, прихожая, ванная. Всё отлично. Не о чем беспокоиться.

— Не дерзи!

— Простите, Ваше преосвященство. Я даже не думал. Но это и правда прекрасный номер. И я приму шампанское.

— Ты извиняешься уже второй раз. Прочти десять раз Отче наш и попроси прощения за свою непокорность. И даже не смей думать о плети! Ты сейчас должен быть полон сил, а не страдать от боли.

— Слушаюсь, ваше преосвященство. Я забылся. Благодарю за Вашу щедрость.

— Вот и не забывай, кто осыпает тебя милостью. Жду твоего доклада в конце дня. И будь осторожен с этим магом, общины друидов всё ещё слишком отдалены от Святой Церкви. Но он силён.

— Хорошо. Я буду предельно внимателен.

— Вот и умница. До встречи, мой прекрасный мальчик. Пусть твоя священная война будет победной.

— Спасибо, Ваше преосвященство. До встречи.   

Весь следующий час Габриэль посвятил тщательному осмотру номера. Ему повезло, что после исчезновения отца Бирина в его комнату никого не заселяли, вначале побоявшись трогать вещи инквизитора, а затем, после доклада в Архиепархию, опечатали дверь по её же приказу, ожидая расследования. В шкафу всё ещё висел запасной комплект формы и несколько смен мирской одежды, две пары военных ботинок, кроссовки и резиновые шлёпанцы. В углу стояла сумка, в которой Габриэль нашёл несколько пистолетов, боеприпасы, чашу для причастия и длинный, тонкий кинжал. Он разложил оружие на кровати, задумчиво постукивая лезвием по ладони. 

Они не убирали вещи в сейф, мало в мире нашлось бы безумцев, решившихся ограбить инквизитора. Всё их оружие и форма изготавливались индивидуально, включая патроны, каждый из которых помечался насечкой в виде креста, Божьим именем и личной пиктограммой инквизитора, чтобы после можно было по одной пуле определить, кто выпустил её. У Габриэля — изображение лилии на торце гильзы, символ справедливого и чистого суда в руках архангела Гавриила, знамение благой вести, что тот принёс пресвятой Деве Марии. У Бирина — завиток, как наконечник посоха, с которым святой Бирин совершал свои паломничества.

Габриэль убрал патрон в коробку и положил её рядом с тремя такими же. Бирин не стал брать как минимум половину своего вооружения, а значит то, куда он шёл, не казалось ему опасным местом.

— Что же ты нашёл, Бир? — прошептал он, опускаясь на одно колено и заглядывая под кровать.

Поднялся и, напрягшись, сдвинул кровать в сторону, открывая свету рисунок на полу, нарисованный мелом и который должен был быть стёрт при первой же уборке. Обычная защитная пентаграмма, нарисованная вероятнее всего магом Бирина, оберегающая его сон от вторжения нечисти. Ничего необычного.

Всё слишком обычно.

Кроме пропавших без следа опытного и сильного боевого инквизитора и весьма могущественного мага. Два года назад Бирин остановил адского пса, вырвавшегося из Преисподни, и призвал к суду целую группу пошедших вразнос магов, решивших, что колдовать это прикольно. В итоге — несколько жертв и покалеченные психики свидетелей.

И Дилан Мэддокс.

— Ты же даёшь мне какой то знак, Великий? — спросил у пустоты, что больше никогда не была для него пустой, Габриэль. — И я должен его понять?

По спине ласково прошлось бестелесным прикосновением, лёгким и нежным, будто пером. С той самой секунды, когда на Габриэля снизошло Откровение, и он услышал своё новое имя, присутствие покровителя всегда оставалось рядом с ним. Как знак, что то, что он делал, было правильным. Что он шёл тем путём, что уготовил ему Господь.

Иногда его вели и указывали верное направление, иногда просто стояли рядом и ободряли. А в самых крайних случаях белоснежное крыло опускалось перед ним, прикрывая от смертельной опасности. Покровительство архангела было настолько редким, что вся история Церкви насчитывала буквально два реально задокументированных случая, когда высший ангел брал под своё крыло инквизитора. Первый точно известный инквизитор с Гавриилом за спиной был в 13 веке, когда разгул чёрной магии привёл к чудовищного масштаба эпидемии чумы и, если бы не самоотверженность многих служителей Церкви, положивших свои жизни в борьбе со злом, возможно, род человеческий уже прервал бы своё существование. Второй отец Гаврила появился в России во Вторую мировую войну и возглавлял борьбу с чёрными магами Аненербе, и третий — сейчас.

Он.

Сказать, что появление буквально предвестника апокалиптических катаклизмов не обрадовало никого, это как сказать, что Отелло был совсем слегка ревнив. Сам Папа вызывал Габриэля на разговор, пытаясь убедить его, что имя, которое он услышал было каким угодно, но только не тем, что оказалось в итоге произнесено. Несколько суток исповедей, допросов и клятв, строгий пост на чёрном хлебе и воде, испытания холодом, одиночеством и темнотой в изолированной келье и молитв, в конце которых тогда ещё семнадцатилетний Натаниэль воззвал к своему защитнику, чтобы тот указал ему правильный путь.

Габриэль никогда больше не слышал того разрывающего барабанные перепонки, ужасающего трубного звука, с которым раскололись небеса и из них хлынул град пополам с белоснежными лилиями, завалившие главную площадь и улицы Ватикана на метр высотой. Статуя архангела Гавриила обрушилась с крыши замка Святых Ангелов, расколовшись на три части, упав в гору лилий. Папа Римский лично возводил Габриэля в сан инквизитора, напуганный гневом архангела, чья воля оказалась поставлена под сомнение. 

Историю максимально замяли, назвав случившееся чудом, сопровождавшим появление нового инквизитора, а новоназванный Габриэль сделал себе первую татуировку на правое плечо — белую лилию, увитую чётками со свисающим с них крестом. Сейчас её оплетала колючая проволока, надежно предохраняя цветок от опасностей.   

Габриэль стащил ковёр, снял картины, подвинул диван и кресло, заглянул под стол. Прошёлся ультрафиолетовой лампой по всем поверхностям и стенам, поморщившись от следов чего-то на покрывале кровати. Не стоило тут лежать. На будущее. Утёр испарину со лба и разделся до пояса, оставшись в одной компрессионной чёрной майке и колоратке. Прошёлся по всем швам между плиткой в ванной, просветил каждый миллиметр кафеля и сливы.

Что бы ни случилось, но следов крови или ещё каких то подозрительных жидкостей, за исключением покрывала, он не нашёл. Габриэль задумчиво потёр ладонью щетину. Ему нужно было привести сюда мага. Возможно тут оставались следы заклинаний, которые ни обычным глазом, ни физическими приспособлениями увидеть было невозможно.

Кстати, о маге… Габриэль посмотрел на часы, когда раздался стук. Он пружинисто поднялся на ноги и подошёл к двери, положив руку на пистолет.

— Да?

— Обслуживание номера, — раздался приглушённый деревянным полотном женский голос.

Габриэль отпер замок, осторожно потянул на себя дверь, открывая её наполовину, и осмотрел стоящую за ней молодую девушку с головы до ног. Выглянул поверх её головы в коридор, и, лишь убедившись в безопасности, распахнул дверь, впуская горничную в свой номер. Здоровая паранойя не раз спасала Габриэлю жизнь не только от нападения демонов, но и сумасшедших, считающих, что убив предвестника чудовищных событий, они, таким образом, предотвратят их.

Редкостные идиоты. Будто человек в состоянии предотвратить план Божий. 

Девушка затолкала небольшую тележку и довольно быстро справилась с недоумённым выражением на лице при виде погрома в комнате. Ослепительно улыбнулась, поворачиваясь к Габриэлю и так и застыла, намертво прилипнув взглядом к его груди, обтянутой чёрной эластичной тканью с краем вытатуированного креста, выглядывающего слева из-под края майки.

Похоть…

Она всегда сопровождала всех, с кем встречался Габриэль. Когда то он по горделивой глупости решил, будто способен исправить творение Бога и изменить себя. С тех пор его правый глаз пересекал тонкий шрам от клинка, от чего он стал немного хуже видеть на него, а похотливых взглядов стало ещё больше. ОН преподал ему хороший урок, что никогда не стоит сомневаться в божественных замыслах. Только Он мог решать, как должен выглядеть Габриэль. И если Он хотел, чтобы было так, значит Габриэль должен смиренно принять свою внешность и бороться с чужим вожделением себя.

Иногда бороться с демонами было проще. 

Бытие инквизитором популярности не убавляло. А наоборот. Возносила на недосягаемые высоты. Ни одна звезда экрана не могла сравниться с популярностью инквизиторов. Габриэль категорически с этим не соглашался, но исправить ничего не мог. Эта популярность очень часто помогала самим же инквизиторам спасать людей.

Никто. Никогда. Не переспрашивает, если инквизитор кричит: “Убегай!”

— Здравствуйте, меня зовут Ада и я буду вашей горничной. Здесь фрукты, наши лучшие сладости и вино, — застенчиво произнесла девушка, продолжая, впрочем, бесцеремонно разглядывать Габриэля с головы до ног. — Вы же пьёте вино?

— Нет, — ответил Габриэль, подходя к дивану и накидывая на себя тонкую кожаную куртку. — Я вином причащаюсь.

— Ох… ну. Я всё равно оставлю, вдруг передумаете. Это наше лучшее вино. Вам удобно? — девушка с сомнением осмотрела разгромленную комнату. — Я могу всё здесь убрать.

— Ничего не надо трогать. Благодарю за гостеприимство. — Габриэль выразительно посмотрел на дверь.

— Д-да, я пойду, — Ада направилась к выходу, как остановилась на половине пути. — Я принесу вам полотенца, и свежее мыло. Мы готовили для вас люкс, а этот номер даже никто не убирал. По приказу Церкви. Может быть вам что-то нужно? Вы говорите. Любая еда, напитки, девочки. Мальчики? Охх… — осеклась она, увидев выражение лица инквизитора. — Мальчиков не надо, я поняла. Но, вам же не запрещено… Нам нужно бояться? — вдруг выпалила она, тревожно сжимая руки в кулаки.

Габриэль понимал и её волнение, и заикание и страх, прорывающийся нелепыми вопросами. В этой сонной крошечной деревеньке, затерянной среди шотландских гор, магии сильнее местной травницы-знахарки никто не видел. А уж инквизиторов тем более. И вот он уже второй. Инквизиторы не приезжали сюда полежать на травке и порыбачить в озере.  А значит, вокруг затаилась злобная сила, которая могла ударить по жителям.

— Я здесь, чтобы вы не боялись, — мягко произнёс Габриэль. — Он не позволит, чтобы что-то случилось с Его детьми. Положись на Него, обратись к Нему за защитой и утешением, и Он спасёт тебя.

— Благословите, святой отец, — тихо попросила Ада, опускаясь на колени.

Габриэль коротко кивнул, выражая согласие, и прочитал короткую молитву над корзинкой со свежеиспечённым хлебом, от которой одуряюще вкусно пахло. Вот и вино пригодилось. Он достал из сумки свою чашу, осеняя её крестным знамением, и налил немного вина. Отломил кусочек корочки и подошёл к Аде, смотря на неё сверху вниз. Коленопреклонение было вовсе не обязательным, но он чувствовал, что ей это было надо. Одна его фигура в боевом облачении вызвала в деревеньке переполох, а слух о приезде инквизитора разлетелся в мгновение ока, опередив его на несколько часов.

Люди боялись.

Он должен был их успокоить.

— Ибо я от Господа принял то, что и вам передал, что Господь Иисус в ту ночь, в которую предан был, взял хлеб… — начал Габриэль слова благословения, возлагая руку на голову девушки. Каждый из инквизиторов имел свой собственный текст благословения, основанный на стандартных речах, но дополненные обращением к своему покровителю, своему святому. За благословением Габриэля стояли в очереди даже сами инквизиторы, ибо просил он самого архангела Гавриила о заступничестве. —  Как сей преломленный хлеб рассеялся по холмам и собрался и стал одним, так да соберется Церковь Твоя от концов земли в Царство Твое; ибо Твоя есть слава и сила через Иисуса Христа вовеки. Ешь и пей этот хлеб и вино, как тело и кровь Христа, что было отдано за нас, в память о нём. Благодарим Тебя, Отец наш за жизнь и знания, что ты передал нам через сына своего Иисуса Христа. — Он вложил хлеб в рот Ады, давая ей запить корочку вином. — Небесных воинств Архистратиг, мудрый Гавриил, Божией славы служитель и мира Божественный защитник молю тебя, недостойный твой слуга, чтобы ты оградил твоими молитвами под кровом крыл, спасая и защищая рабу Божью Аду от всяких бед и мук, даруя ей силы и великую милость. Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь.

Габриэль перекрестил девушку и подал ей руку, помогая подняться. Та покачнулась, привалившись к его груди, но быстро восстановила равновесие. Посмотрела куда то ему в ключицу, покраснела, смутилась и вдруг вытащила из кармана сложенный большой лист и ручку.

— А вы.. не могли ли?.. — едва слышно прошептала она, протягивая ему вырванную страницу из календаря.

Габриэль подавил тяжёлый вздох, выдавливая из себя кривоватую улыбку. Это было то, что он не мог победить. То, с чем ему приходилось мириться.

“Нет, ты не понимаешь, мальчик мой. Скромность, быть может, и украшает служителя Божьего, но не способствует популярности Его. Не сейчас. Быть может, когда нибудь, вся эта мишура перестанет быть важной, но сейчас, если она помогает нам в борьбе с силами зла, если она разносит молву о Нём и сбивает овец в стадо, то мы будем пользоваться и этой силой. Ну же, Габи, ты один способен вознести Церковь на такие высоты популярности, что не снилось никому. И не вознестись самому. А самое главное, не позволить Зверю стать популярным. Ведь ты знаешь, как привлекательны его идеи для неокрепших юношеских умов.”

“Я понимаю, ваше преосвященство, но обязательно ли для этого оголяться?”

“Голая мужская грудь уже давно перестала быть предметом осуждения. Особенно твоя, мой мальчик. Да, штаны тоже надо будет снять…”

Габриэль развернул плакат, поджав губы уставившись на собственную голую грудь. Штаны в тот год он так и не снял, всё же это был календарь Святой Инквизиции, а не сексуальных пожарников, но длинная, облегающая чёрная юбка, расширяющаяся к полу никогда ещё не смотрелась на служителе Церкви настолько вызывающе и бесстыже. Больше на нём ничего не было. Кроме креста на шее и чёток в руках.

Распутство!

Габриэль расписался на плакате, прямо на своём голом животе, хоть так прикрывая срамоту, вернул лист счастливой Аде и взялся за ручку двери, намекая, что пора бы уже и оставить человека в покое. Та, рассыпавшись в благодарностях и напоминая ещё раз, что он может получить всё, что захочет, — особенно если он захочет исповедовать Аду за закрытыми дверьми, читалось в её глазах, — наконец-то исчезла с глаз Габриэля, который с облегчённым вздохом захлопнул дверь, предварительно вывесив табличку: “НЕ БЕСПОКОИТЬ!”.

Большое спасибо.

До встречи с магом оставалось совсем ничего, а он ещё не осмотрел зеркала — проводники душ, — и не переоделся. Закончив с осмотром номера, Габриэль быстро принял холодный душ, переоделся в чистое, проверяя оружие и привычно размещая его в кобурах на бёдрах и поясе. Поменял колоратку на идеально белую, ошейник раба Божьего не допускал грязи на себе, и застегнул молнию длинной юбки, легкой, многослойной тканью прикрывающей многочисленное оружие на обтягивающих боевых штанах. Ношение рясы не было обязательным для инквизиторов, всё же воевать, путаясь в подоле, несколько неэффективно, поэтому большинство — практически все — инквизиторов обходились обычными форменными штанами, но Габриэль считал, что вне боя он должен всё же выглядеть максимально мирски и не тыкать в и без того напуганным людям в нос пистолеты и кинжалы с ритуальными символами. Последним штрихом —  крест на верхнюю пуговицу моццетты, от которого отходили две цепочки к металлическим заклёпкам на воротнике. Моццетта прикрывала часть бронированного кожаного жилета-кирасы, выделяя статус Габриэля среди инквизиторов: кроме него её никто не носил. Он проверил шнуровку ботинок, сунул в голенище кинжал и, закрыв дверь на ключ, отправился в бар, где должен был встретиться с Диланом Мэддоксом.

Его личное секретное задание.

С третьего этажа он спустился по лестнице, не встретив никого, но в баре, куда Габриэль зашёл, распахнув двери, стоял шум.

Который почти мгновенно застыл, стоило ему войти в зал. Разговоры оборывались на полусловах, вначале на ближних к нему столиках, затем дальше и дальше, зависая напряжённым молчанием и пристальным вниманием, с каждым размашистым и жёстким шагом инквизитора, словно забивающим сваи тяжёлыми, укреплёнными железом ботинками. Габриэль обвёл взглядом притихший бар, чуть склонил голову, приветствуя местных жителей, и, найдя искомое, отправился дальше, в самый дальний угол, за которым сидел маг. Совсем ещё мальчишка, слишком юный, чтобы иметь дело с тем дерьмом, которое разгребали они, но злу было плевать, кто выступал против него.

Как и добру, кого выставлять. В конце концов самому Габриэлю исполнилось лишь восемнадцать, когда он принял участие в своём первом суде и казни колдуна. Смотреть, как живьём сжигают утратившее даже малейшее сходство с человеком чудовище, проклинающее всех на дьявольском наречии, не то, как он хотел отметить своё день рождение. Но, опять же, злу было плевать, какое тогда наступило число.

— Приветствую с Богом, — приложил он руку к сердцу, где под слоями чёрной кожи, кевлара и ткани, на его теле был начертан разведёнными в святой водой чернилами крест. — Я отец Габриэль, — представился он, выдвигая стул и садясь напротив мага.

Взглянул ему в глаза, чуть растягивая губы в приветственной улыбке. Фотография в личном деле не передавала тонкостей цвета радужек — они были разные. Мило. К их столику подпорхнула наконец-то скинувшая оцепенение официантка, избавившаяся где-то по пути от подноса с тарелками, и, широко улыбаясь, вытащила блокнот.

— Здравствуйте, меня зовут Люси, и я буду сегодня вашей официанткой. Что-то желаете заказать? Или посмотрите меню?  Я могу рассказать о любом нашем нашем блюде.

— Воду, пожалуйста, — попросил Габриэль, чуть поднимая голову.

— Обычную? Без всего?

— Можете со льдом. И чёрный хлеб.

— Просто хлеб? У нас есть сухарики к пиву разных вкусов, гренки, потрясающие, с лёгким ароматом свежего чеснока и белый соус к ним, ещё сегодня обалденный ягнёнок блюдо дня…

— Ещё сегодня постный день, — мрачно произнёс Габриэль, до конца поворачивая голову, чтобы прямо взглянуть на официантку. — Воду со льдом и гренки с солью, если вы их обжариваете в постном масле. Больше ничего не надо.

— Хорошо. Я поняла, — убрала Люси блокнот, кидая на сидящего напротив мага быстрый, насмешливый взгляд. — Сейчас всё будет.

Она умчалась в сторону кухни, оставляя их одних в пузыре тишины, вокруг приглушённого гула посетителей, которые вдруг стали разом тише разговаривать.

— Возможно надо было взять с чесноком, — хмыкнул Габриэль. — Вдруг вампира найдем. Дилан Мэддокс, — не спросил он. — Почему ты здесь? Что ты умеешь? И что ты знаешь об этом деле?

+1

4

Что ж, раз отец Габриэль решил остаться пока таинственным почти-незнакомцем, это был повод сосредоточиться побольше на всем остальном еще раз, тем более заняться в ожидании особо нечем было. Не пялится же на Люси все оставшееся время до прихода инквизитора. Он больше так не делает, за это можно в нестоличных местах по лицу получить. А у него и так было много поводов и причин, за которые можно было и просто так получить - начиная от неестественных волос, в крашеное происхождение которых при приближении верилось слабо и заканчивая нехарактерными татуировками на руках в более теплую погоду, когда было слишком жарко носить что-нибудь сверху. А это было в его случае почти всегда с конца весны и по начало осени.

Дилл допил виски, запив колой, и принялся за свою пинту, заедая мясом и чуть-чуть пережарившейся картошкой фри, свободной рукой отматывая все документы к самому началу.

Итак, действующие лица. Уже начатый им отец Бирин в роли инквизитора этой истории. Дилан завис на имени. Опять. Когда он ознакомился с делом в первый раз, эффект был тот же самый. Такое ощущение, что все же он смутно с ним знаком. Конечно, мимо его ушей пролетало очень много имен инквизиторов, потому что базировался департамент, занимавшейся церковными магами в Лондоне, а Лондон, в свою очередь, был основным хабом инквизиторов на этом острове. Было еще несколько хабов поменьше - один, кстати, в Уэльсе, - но в основном все равно все стекались сюда по словам его коллег рано или поздно. В Лондон так или иначе наведывались те, кто служил в других и даже ирландские коллеги, у которых был свой большой улей. Но даже при этом имя Бирина пыталось потянуть за собой какое-то еще ключевое слово. Кажется, когда он был с Алькельдой на тренировочном полигоне... Кто-то с этим или похожим именем упоминался не так далеко от названия одного демона, который Дилану был очень хорошо знаком. С другой стороны... Не то чтобы тот был уникален, это был целый класс. Мало ли их бегает по свету. Так что не говорит вообще ни о чем. Тем более, он до сих пор не знает, какой инквизитор устранял его косяк. Не положено. Даже Алкельда не сказала. Ну, то есть он как бы должен был бы узнать, потому что его инквизитор бы с ним работал на процессе. Да вот только из процесса его исключили после разговора с каким-то высокопоставленным церковником и выделили в отдельное дело - наверняка, из-за контракта. А на процессе ребят был отец Фома, заявленный как исполняющий обязанности и передающий волю и материалы коллеги, потому что инквизитор, который реально прибыл на место... Не уполз оттуда целым. Что, впрочем, Дилл мог понять.

Так, он опять отвлекся... Так вот, отец Бирин, в самом соку, тридцати лет отроду. С фотографии ему улыбалось жизнерадостное лицо на высоко поднятой голове на крепких плечах. Чуть щербатое. Страной происхождения значилась Ирландия. Ну, все понятно. Святого Бирина Дилл не знал, так что ничего не мог сказать. Но, судя по возрасту святого отца, инквизитором он был хорошим. Дожил, так сказать. В обиду себя явно не даст.

В Шотландию прибыл не один, а был командирован сразу с магом-напарником, Паскалем Джонсом двадцати девяти лет. На службе Паскаль был уже десять лет. Очень... лояльный маг, в общем. Худое лицо, все еще мальчишеское, только морщины возраст выдают. Серьезный как ебтвоюмать, в отличие от лыбы Бирина. Судя по заметкам к личному делу, с Бирином работали регулярно. Команда. Прмя как в бадди муви - очаровашка и мистер угрюмость. Зато у Джонса был довольно впечатляющий уровень владения волшбой, судя по соответствующей графе...

Но что значит какое-то там досье, которое читает патлатый мальчишка, если вы оба пропали без вести, вместе со всеми своими впечатляющими умениями и навыками командной работы? Пропали при выполнении вполне себе тривиального задания.

Дилан очень вскользь еще раз пробежался по истории коннекта этой самой команды со штабом. В основном, она состояла из "ничего не нашли", "ничего не нашли, опрашиваем местных", "были на озере - ничего не нашли", между строк читалось - нервировали народ, "ничего не нашли", "что-то нащупали, проверяем", "ничего", радиотишина. Странно, что никаких сводок из местной прессы, с сайтов, с форумов, как это периодически бывает в делах, тоже нет.

То есть, местные либо сразу анонимно рапортовали в Церковь, либо вообще ничего не рапортовали. И не видели. Но на место выслали инквизитора в сопровождении мага. Э... Странно как-то. Или просто он думает. что он самый умный детектив, а на самом деле из-за глюка программы ему просто не пришла половина сведений, как и досье отца Габриэля. Стоит у самого отца это и уточнить.

Он откинулся задумчиво на спинку стула, сжимая в зубах вилку, которую уже раздел от мяса, так же задумчиво покусывая кончики и продолжая пялиться в телефон. Пока не осознал, что что-то не так.

Как будто кто-то приглушал лампы, но вместо лампы медленно затушил разговоры стадионной волной. Дилл инстинктивно вскинул голову, чтобы посмотреть, что происходит. Дурацкий эффект слушанья плеера в наушниках в метро, когда поезд дальше не идет и просьба покинуть вагоны.

Но поезд-то как раз и шел. Неотвратимый локомотив похоронно-черного, кожи и развевающейся ткани. Дилл так и застыл с вилкой в зубах. Это подсознательное в них всех. Тренированное веками, что Псы Господни бьются за души всего человечества, не щадя своих. Стоило где-то в неурочном месте появиться инквизитору - не в кафе с постной пищей рядом со штабом в Лондоне, - как все вокруг замирало. Он сначала не замечал этого, когда, но после того, как долго работал с Алкельдой, уже не мог игнорировать этот факт. Если матерь Алкельда появлялась где-то, особенно в какой-нибудь деревушке или в пригороде Лондона, вокруг все замирало и единственным отчетливым звуком оставался стук тяжелых сапожек. на длинных, сильных ногах. Это страх. В основном, страх, что где-то за спинами сейчас появится демон и начнется стрельба - очень рациональный, надо сказать. Дилан видел, что люди реально боялись обернуться лишний раз. А второй страх... Это мелочных страх гуляющих мурашками под кожей былых и недавних грешков. Никто ж не без греха и, как им кажется, страшных преступлений. К чему привела попытка приворота в пятнадцать лет? Не вернулся ли сторицей поход к гадалке или наведение порчи на любовницу? У многих были секреты. И никто не обманывался тем, что магии, колдовства в мире нет. Хоть и до большей части инквизиторам уж точно не было дела.

Правда, в случае отца Габриэля, помимо очевидного, что тот был инквизитором, за часть тишины было ответственно то, что даже по телевизору присутствующие вряд ли видели таких инквизиторов. Потому что отец Габриэль подавлял полнотой своего обмундирования, ткани и явно полного боевого облачения. Довольно высокий, он довлел над небольшими простенькими столами и пожирал веселенькое теплое освещение бара количеством черного на себе. Дилл подозревал, что тот не такой массивный, но накидка на плечах увеличивала их раза в два.

Даже с другого конца зала Дилан видел, как гладкое лицо рассекает несколько тонких шрамов. Словно крейсер, инквизитор приближался к нему, и Дилл чувствовал, как в его кильватере в его сторону плывут взгляды со всех столов в зале.

Черт...

То есть, Господи.

Он подавил в себе желание сползти под стол, вежливо - как он надеялся, улыбаясь, и показывая, что узнал свое "свидание".

Кстати, блин, а жаль, что не свидание...

Знаменитый "вестник Апокалипсиса" оказался довольно молодым мужчиной. Очень красивым молодым мужчиной. С точеными интересными чертами лица, пронзительным тяжелым взглядом и отдаленным запахом ладана пополам с каким-то едва заметным парфюмом. С выраженной даже в полном обмундировании талией. Дилан наконец-то убрал вилку изо рта, сглатывая слюну, и отложил ее на почти пустую тарелку.

От инквизитора исходила довлеющая аура не то тяжести крыла Гавриила, не то несущегося на Дилана на всех парах с горы КРАША.

Все-таки ЧЕРТ!

— Вечер добрый, святой отец, — вежливая улыбка чуть подрасплылась. Он покровителей никогда не видел, но если б ангел с ним говорил, ему бы стоило говорить именно таким голосом - где-то между очень мягким мужским басом и чем-то усредненным. Это нечестно. Нельзя каждый раз отправлять его работать с инквизиторами, давящими на все его слабости!

А еще нельзя выдавать инквизиторам красивые улыбки и губы. Определенно. Это абсолютно небезопасно. Ни для кого вообще в этом мире.

Инквизитор явно сканировал в его в ответ, но никак не подавал виду относительно результатов. Дилл был бы не против получить отчет... Вместо этого он приоткрыл рот. чтобы представиться, но Люси его опередила вклиниваясь в разговор и оставляя дебилом с приоткрытым ртом. Тупостейша Стил стайл.

Просто прекрасно.

Он вздохнул и подпер лицо рукой, наблюдая за перехваченным разговором. Сильно нахмурившись и разводя одной рукой, когда отец Габриэль почему-то обозвал вторник постным днем. Он не первого инквизитора в своей жизни видит, он знает, когда постные дни. Но Люси спорить не стала. Только в конце заказа бросила на него странный взгляд из-за плеча инквизитора, на что он не смог ей ничего выдать в ответ, кроме неопределенного пожимания плечами, сведенных от жопоболи бровей и странного выражения лица, пока отец Габриэль к нему обратно не повернулся. А что он мог сказать?  Секса сегодня или завтра или вообще с Люси у него точно не будет. Потрачено. В смысле, помечено. КРЕСТИКОМ. Католическим.

Зато все внимание инквизитора полностью вернулось к нему. Второй попытки представиться самому ему не дали. И имя отчеканили за него тоже. А вместе с ним батарею запросов, как на допросе.

Как же он это не любил... Особенно за то, что у него за два года начал срабатывать рефлекс собачки Павлова.

— Потому же, почему и т... вы? Церковь отправила меня содействовать вам в расследовании дела пропавшего инквизитора и церковного мага.

Он отодвинул тарелку поближе к стене, чтобы не задеть ненароком.

— Э... То же самое, что умеют другие друиды?

"А еще вызывать адских псов, если меня разозлить, и цинично скармливать им подростков..." - как-то само по себе пронеслось в голове, но это тоже уже был рефлекс - не болтать никому. Церковь очень любила тишину. Неудивительно, что у них и библиотеки самые лучшие...

— Знаю то, что мне выдали в отделе, когда направляли сюда. Отец Бирин и его напарник, находящийся на службе Церкви маг Паскаль Джонс, были отправлены в эти места расследовать свидетельства появления в этих местах малефика*, возможно, призвавшего демона. Оба перестали выходить на связь. Мы - отряд спасения для другого отряда спасения, - он невесело улыбнулся краем рта. — Кстати, можно просто Дилл. Ну, как укроп**, - он вновь перехватил на себя инициативу, исправляя подпорченную презентацию. — Почему сегодня пост, вроде же как нет?..

Ну, надо же с чего-то начать разговор... Заодно и понять границы их дальнейшего общения. Нужно было прощупать почву немного, прежде чем приступить к деловым вопросам. При всей текущей... строгости отца Габриэля Дилан был бы не прочь свести эти границы к минимуму. Это звучало ужасно даже в его голове. Но что поделать, что бывает так, что с некоторыми людьми ты чувствуешь себя странно иначе прямо сразу?

— Не слышал, как входная дверь хлопала. Вы тут поселились, в "Кури"?

----------

*Малефик (от лат. maleficium) - маг, практикующий запрещенные магические практики, внесенные Церковью в реестр опасных. Обычно, в течение практики подвергаются тем или иным физиологическим и физическим изменениям.
**Дилан имеет ввиду как dill - укроп по англ.

Отредактировано Dylan Maddox (10.03.2023 00:18:37)

+1

5

— Приятно познакомиться, укроп, — ухмыльнулся Габриэль. Это имя совершенно магу не шло. Он был слишком светлым, слишком белым и изящным. Белая акация? Нет, не настолько мощное. Скорее тысячелистник. С белоснежным облаком на сильном стебле с острыми листами. С горьким, пряным запахом, раскрывающимся лишь после того, как его сломать, и целебными свойствами, способными отпугнуть и вредителей в доме и болезнь. Да. Габриэль поставил бы на тысячелистник. — Ну а я — просто Габриэль. И давай на ты, я ещё не настолько стар.

Габриэль сдержанно улыбнулся, устраиваясь на стуле, просканировал взглядом помещение бара, в котором жизнь начала возвращаться в привычное русло, как только прошло первое впечатление от появления инквизитора. На него всё ещё поглядывали, а кое кто и обсуждал, но почти все вернулись к своей еде и разговорам. Даже шум достиг почти первоначальных децибел. Но пока что выглядело всё мирно.

Слишком мирно.

Слишком обычно.

— А она этого не заметила, — протянул он, оглянувшись в сторону барной стойки, ища официантку. — Не так сложно запомнить два дня, это известный всем факт. А Великий пост кончился в Пасху. Либо не посмела возразить, либо её вера не особо сильна. Но в любом случае, во время работы я стараюсь не есть мяса и не предаваться развлечениям. Для борьбы со злом дух должен быть силён, а он не может быть силён в излишествах.

А тяжесть на плечах ощущалась слишком явственно, Габриэлю казалось, что поверни он голову, то увидит за своей спиной стоящую фигуру с лежащими на нём руками. Его чутьё завывало сигнализацией, скручивая тело в тугую спираль и готовя к бою. Он незаметно опустил руку на бедро, отстёгивая одну из липучек на юбке и откинул часть ткани с бедра, открывая ножны с зачарованным кинжалом.

Может быть он перестраховывался, но Бирн явно недостраховался. И где он сейчас? Их главный вопрос, который они должны выяснить. Бирн и Паскаль. Габриэль встречался с магом отца Бирина несколько раз и был впечатлён его могуществом. Однажды они даже работали вместе. Паскаль знал, как останавливать самых сильных колдунов, Бирин изгонял высших демонов, вместе они были одной из самых сильных пар на острове. И последний раз их видели именно в этом мирном и совершенно безопасном баре в одном из самых тихих магических мест Шотландии.

Не стоило осуждать Габриэля в некоторой паранойе.

— Друиды умеют всякое, — пожал плечами он. — Кто-то лечит, а кто-то занимается каннибализмом и приносит людей в жертвы. Насколько ты силён? На что я могу рассчитывать? И есть ли у тебя слабые места? Я должен знать, где защитить тебя, ты слишком юн. Обычно я предпочитаю работать с более взрослыми магами. И традиционными.

Габриэль не часто сталкивался с друидами, хоть и работал в Британии, их исторической родине. На самом деле самым тесным столкновением его с друидами было обезвреживание целой общины, немного отклонившихся от верного пути и ступивших на путь неверный. Совсем неверный. С тем самым каннибализмом и человеческими жертвоприношениями. Церкви пришлось отправить в английские леса целый отряд инквизиторов, чтобы вычистить заразу до самого конца. И, учитывая, что самыми опытными и сильными малефиками были старейшие члены общества, дело оказалось на редкость мерзким. Габриэль провел после неделю в голоде и уединении молясь и счищая с себя смрад убийства стариков и женщин.

Детей.

Они не смогли спасти никого.

Этот мальчишка сумел призвать из Ада свирепую тварь. Пока он был на их стороне, и Габриэль был рад, что Бирин не прикончил там каждого, кто оказался повинен в греховном колдовстве, но маятник всегда мог качнуться в другую сторону.

Всегда.

—  Я остановился здесь, да, в бывшем номере отца Бирина. На третьем этаже, в мансарде. Это удобно для расследования.

Габриэль замолчал, заметив краем глаза, что к ним подошла официантка с подносом.

— Ваша вода, — выставил Люси перед ним большой стакан, украшенный кусочком лимона. — И гренки. Может повторить? — указала она на пустой бокал Дилана, прежде чем собрать всё грязную посуду и уйти.

Габриэль задумчиво осмотрел стакан, провел пальцами по краю, вытащил из одного из многочисленных карманов небольшой пузырёк, открутил крышку и высыпал из него в воду несколько крупинок кристаллов аметистового цвета, которые, обогнув кубики льда, ровным кругом опустились до самого дна и растворились, окрасив жидкость в едва заметный фиолетовый цвет. Габриэль осенил стакан крестным знаменем, прочитал короткую защитную молитву и только после этого сделал глоток.

— Отец Бирин был одним из самых сильных инквизиторов в Британии, — начал он, подвигая на середину стола большую тарелку с гренками и жестом предлагая их Дилану.

Взял одну, аккуратно сжимая обжигающе горячий брусок чёрного хлеба, на котором ещё шипело масло. Одна из самых страшных и мучительных пыток в арсенале инквизиции, к которой он сам прибегал лишь однажды. Не то что он хотел вообще вспоминать. У него самого на руке остался шрам от выплеснувшегося из ковша кипящего масла. Больнее лишь сдирать живьём кожу.

Действительно, и почему все боялись инквизиторов?

Габриэль сомкнул зубы на отчаянно захрустевшей корочке, слизывая с губ горячее масло и соль. Для постного слишком вкусно и жирно. Хорошо, что сегодня не постный день.

— Два года назад Бирин в одиночку без мага загнал адского пса обратно в Преисподнюю. Думаю ты слышал об этом случае, — прямо посмотрел он на Дилана, доедая обжаренный хлеб. — Пара десятков малолетних идиотов решили, что они способны управлять силами, которые рвали на части Небесное воинство ещё когда человечество у Отца нашего только в проекте было. — Габриэль медленно потянулся через весь стол к Дилану, достал из держателя возле него салфетку и откинулся обратно на спинку стула, невозмутимо вытирая пальцы. — Хорошо, что они вытащили из Ада только питомца. Без хозяина. Вот Бирн был тем, кто закрывал брешь. И теперь они говорят, что он пропал с целым магом и никто ничего не видел. Не нравится мне это.

Чему Габриэль научился за годы инквизиторской работы, так это тому, что честность — главный залог в успехе и победе. Тайны, недомолвки и сокрытые недовольства всегда приводят к тому, что они превращаются в оружие демонов и используется против инквизиторов. Поэтому всегда перед тем, как идти на дело, он открывал своему магу душу и говорил без утайки то, что могло хоть сколько то встать между ними. Поэтому и сейчас не стал скрывать того, что знал, кто такой Дилан, и кого они искали.

Ибо счастье, если они найдут Бирина мёртвым. Габриэль всем своим опытом понимал, что ничего хорошего их не ждало. И не было никого страшнее, чем инквизитор, переметнувшийся на сторону врага. Он неосознанно потёр левое плечо, почти не ощущая прикосновения через кожу, но как наяву чувствуя охвативший старый шрам огонь. Тот давно уже зарубцевался, но всё ещё беспокоил зудом и фантомными болями. Зачарованный и отравленный магией инквизиторский кинжал целился в сердце, и лишь взметнувшиеся из ниоткуда стальные перья, что видел лишь Габриэль, отбили клинок, по касательной зацепившей его плечо. Но даже этого хватило, чтобы более месяца корчиться от боли, что не снималась ни одним лекарством и заклинанием, не утихала ни от одной молитвы, сочась гноем и жёлтой сукровицей. Незаживающая рана медленно убивала всё тело, пожирая лихорадкой и бредом, в котором облегчение наступало лишь в сильных и умиротворяющих объятиях, от тихого шёпота вызывающего благоговение и трепет, от мягких перьев, укрывающих с головой. Габриэль не знал, сколько в тех видениях было от высокой температуры и галлюцинаций, а сколько действительно благодати архангела. Но после того, как он смог вообще хоть сколько то двигаться самостоятельно, он упал на колени и вознёс благодарность своему защитнику.

Практически никто из инквизиторов не выживал после подобных ранений.

Габриэль не собирался раскидываться даром, которым его благословили.

— Ты когда-нибудь слышал о малефике, который настолько долго занимается запрещённым колдовством, что стал способен уничтожить инквизитора с магом, и вокруг никто ничего не заметил. В этой деревушке размером с сексуальный опыт девственницы. В которой заметят даже изменение этого самого сексуального опыта прямо в процессе его изменения. В котором в одном конце чихнул, а с другого тебе передали пожелание здоровья? И вызвали врача. И вот они ничего не слышали, ничего не видели. Вытанцовывают вокруг меня, как только я из машины вышел. Чуть ли не ботинки целуют: люкс, фрукты, шампанское. Ладно, люкс оплатил Ватикан, — с раздражённым фырканьем махнул рукой Габриэль. — И все такие нормальные, что мой счётчик ненормальности уже сломался. А я здесь всего пару часов только пробыл. И, честно говоря, я бы всё здесь сжёг. Для профилактики.

Габриэль с предсмертным хрустом сгрыз ещё одну гренку, запивая её водой. Честно говоря, иногда у него возникало желание сжечь весь мир. Для профилактики. Последний раз он почти даже поджёг. Собственным взорвавшимся пуканом после очередного фильма по комиксам, которые он клялся больше не смотреть, но всё равно пошёл — за компанию, — и ещё около месяца злобно рычал на каждого, кто пытался его убедить, что главный герой инквизитор, бросивший своего искалеченного друга бывшего инквизитора и сваливший после неудавшегося конца света в прошлое в мирную, безмятежную жизнь, “потому что он устал!” — это лучший конец для инквизитора. “Ведь инквизиторы тоже люди. Они заслуживают нормальной жизни.”

Хрена с два они её заслуживают! Господи, прости за брань!

Уж Габриэль точно знал, что должны и заслуживали инквизиторы. И уж точно не бежать поджавши хвост от Зла, устраивая свою нормальную жизнь. Нет у них нормальной жизни. Когда они принимают своё имя, принимают Откровение и своего защитника, они отрекаются от мирской жизни, от своей семьи, от своего имени.

От своей свободы.

С того мига они — рабы Божьи. Его Псы. Его стая, что стоит на страже всего человечества. И рвут на части всех, кто пытается увеличить и без того огромное зло на Планете.

Не может инквизитор уйти со своего поста. Не может бросить службу. Лишь умереть. В бою или на мирной службе, до самого последнего вздоха он всё равно остаётся инквизитором. Спасибо, конечно, студии, что пыталась очеловечить инквизитора и показать его обычным. Вот только они не были такими. Поэтому, вот киностудию бы Габриэль точно сжёг. И ещё бы проверил, не было ли в руководящем составе одержимых и поддавшихся злу. И тоже бы сжёг. 

Для профилактики.

— Я бы хотел, чтобы ты поднялся со мной в номер и проверил его. На следы магии.

+1

6

Тупее, чем представиться укропом, он, конечно ничего не мог придумать. Но зато дежурная улыбка святого отца растянулась шире, превращаясь в ухмылку. Это определенно победа. Хоть теперь и красивое лицо не вязалось с форменной черной одеждой.

Габриэль. Конечно же, очень мягкое в английском. Как прикосновение белого пера к щеке. И так Дилан не произнесет со своим сильным валлийским акцентом, сосредоточенным на гласных и твердом реве непокорности. Будет "Гэбриэл", если у него вообще будет повод это произнести. Но и так, и так ему нравилось. Человеку перед ним очень шло. Подчеркивало мягкие, чувственные линии, чередующиеся с очень мужественными и прямыми, четкими. Идеальная двойственность Церкви. Многообещающая, по опыту Дилла.

— Это было бы лучшим вариантом, да, - он согласно кивнул, улыбаясь.

Не все инквизиторы признавали фамильярность. По крайней мере, с первой попытки. и не со "своими". Особенности закрытого клуба. А еще не даром инквизиторы - Псы Господни. Как у псов - у них один год шел за пять или около того. В свои двадцать пять служитель Его мог повидать столько и столько пережить, сколько некоторым за всю жизнь не дано. Но его святой отец решил отказаться от церемоний. Это определенно было хорошим знаком к тому, что они сработаются.

Знакомый недоверчивый взгляд заскользил по окружению, изучая обстановку. Инквизиторы больше военные, чем кто-либо еще, и они всегда были готовы к боевым действиям. Всегда были готовы увидеть мельчайший намек на враждебное вдижение, до осознания способное превратить тебя в труп. Иногда этот взгляд - лишь одно движение глаз, иногда - несколько поворотов головы.

У Габриэля очень красивый профиль... С прямым носом, как у статуи, и таким же сосредоточенным цепким взглядом то ли стальных, то ли голубых глаз. И он действительно был не настолько стар. Совсем не стар. Дилан подозревал, что инквизитору даже тридцати нет. Хотя не то чтобы надо для этого было какими-то навыками обладать. Довольно большая часть инквизиторов до тридцати банально не доживала. Он уже не мог вспомнить, на скольких траурах присутствовал за два года работы. И это только Лондон. Короткие, скорбные минуты траура в штабе превращаются в рутину, когда обходят тебя стороной. Когда это не твои коллеги или близкие знакомые. Часть братства и сестринства. Он сам впал в эту летаргию за первый год. Пока на одном из трауров не прозвучало знакомое имя. Первый инквизитор, с которым он работал, был убит ведьмой. Ведьма тоже не выжила, так что посмертная слава и доброе слово. Но внутри что-то неизбежно поменялось. Он бы сказал, что к худшему, но нет - он просто стал взрослее и начал смыслить чуть больше в понятиях, которые еще год назад казались книжными.

— Не думаю. что она частенько имеет дело с церковниками. Миряне не склонны соблюдать посты, - Дилл пожал плечами. Он не защищал Люси, это просто был факт. Посты и обряды на самом деле редко когда помогали в обыденной жизни. Особенно когда за их пределами ты ничего не меняешь, а просто как будто бы берешь в долг, а потом закрываешь небольшим голоданием и проверенной молитвой, на которую одобрительно кивнет в кабинке местной церкви падре.

В случае инквизиторов обрядовость была критичной - ровно как и в любой магической практике. И как бы ее церковники не называли - чудом ли или церковной магией - магией она быть не переставала. Так что, уж будь добр соблюдай уважение, договоренности, оферту и лицензионное соглашение.

— Традиционными? — Дилан вскинул бровь. — Нет, если, конечно, нужно... Умею и кой-чего традиционное. Но, вообще, предпочитаю не касаться современных оккультных традиций. Целительство... Могу, но не мое, Лазаря из тебя не сделаю. Мой конек - природа и все связанное. Защиты. Ритуалы и циклы. Спиритизм. Сенсорика. Умение пользоваться интернетом и абонемент в пару отличных оккультных онлайн-библиотек, оплаченный в штабе, - не часто ему приходилось себя рекламировать.

Да и не то чтобы было просто это делать, когда по факту он был еще в начале пути и едва ли считался выдающейся особой в сообществе. Куда ему было до Рианона Мэддокса, своего самого старшего из братьев, которому лет с пятнадцати пророчили высокое место подле старейшин общины. Дилл пробовал все. И получалось у него тоже все, но... Средне? Он любил изучать новое, но пока так и не нашел что-то, в чем мог бы или хотел бы быть глубинным экспертом. А прославился и вовсе тем, чем не хотел бы заниматься и к чему не планировал вообще когда-либо притрагиваться. Так что одного намерения едва ли было достаточно в мире, где царит божий промысел и толика предопределения, которое тебе не суждено до поры до времени считать.

— Не то чтобы я нуждаюсь в какой-то особой защите. И не надо про каннибализм и человеческие жертвоприношения...

Он не собирался отрицать известный исторический факт. Просто вторую часть все упускают. Что были редкие и по пальцам перечтенные случаи, когда нормальные друиды, еще не отравленные сатанинскими традициями, действительно совершали страшные жертвоприношения в моменты излома, чтобы защитить земли не только во имя себя, но и во имя обычных людей, которые не особо жаждали быть захваченными враждебными народами, типа Рима. И уничтоженными. И уж точно никто из них после этого не превращался в малефиков. А потом понеслась... Да, зло всегда бродило по земле, но чем больше укреплялась в миру Церковь, тем, парадоксально, больше брешей для этого зла она открывала вместе с глазами обывателей. Кто-то наполнялся суверенным ужасом... Ну, а кто то неизменно видел возможности. Всегда есть те, кто видит возможности, даже когда вокруг окровавленные, разодранные трупы. Ведь трупам, например, больше не нужны их сундуки с накоплениями...

— Я, может быть, и юн, но, как видишь, уже два года работаю на Церковь и все еще жив. Так что вряд ли это будет проблемой, - он тихо фыркнул, складывая руки на груди и поудобнее устраиваясь на стуле.

Да, в самом начале ему было всего лишь семнадцать, и это один из редких случаев. Но не возраст меряет выживаемость, а жажда жизни. Ее и в лет семь можно не иметь вовсе. Как у тех девочек, которых они с Алкельдой доставали из подвала в Милтон-Кинс. Одну за одной, пока не насчитали девять... Им обоим досталось тогда. Алкельда провела неделю в реанимации. Он сам словил проклятье. Разложение - очень умеренное описание того, с чем он существовал недели две, пока не осознал. как взять управление этим процессом под контроль своего разума и сделать неестественное естественным.

Так что. определенно, возраст тут не при чем.

— О. Определенно, более чем удобно, - в материалах не значилось, где именно остановились Бирин и его маг. Вероятно, они сами уже на месте определились. Не то чтобы в Киллине было много выбора, на самом-то деле.

Дилл даже немного скис, не сумев удержать слегка недовольное лицо и постучав пальцами по деревянной столешнице, допивая со дна остатки эля - кому то оплаченный номер в отеле, а кому-то - келья забесплатно и немного навязчивый, хоть и заботливый святой отец местного прихода.

К ним снова подошла Люси с заказом. В этот раз она старалась на него не смотреть, кажется, опасаясь, что Габриэль заметит, что они немножко познакомились в процессе ожидания.

— Еще 0,3, и хватит, пожалуй. Дела ждут, - он вздохнул.

В стакане воды кристаллики ладана растворялись умиротворяюще-медленно. Все-таки, с запахом он не ошибся. 

От гренок Дилан отказываться не стал. Зажевал промасленный брусок, наблюдя за тем, как вокруг такого же смыкаются длинные пальцы Габриэля, а затем - губы, изогнутые странным луком, как на полотнах живописцев Ренессанса, покрываясь тонкой пленкой масла. Если где-то существовало руководство по сексуальному поеданию пищи, то отец Габриэль точно изучил его от и до очень прилежно...

Он настолько отвлекся, что комментарий про адского пса оказался, словно удар под дых. Могла бы быть случайность, но, судя по взгляду инквизитора, тот говорил об этом более чем сознательно. Специально. Метнувшееся было в инстинктивной панике, сознание стукнулось о череп спереди и приостановилось. Габриэль знал как минимум его официальную историю, в то время как Дилан не видел даже базового личного дела святого отца. В общем-то, не то чтобы неожиданно, но не сказать, что приятно. Это не была ошибка. Это были издержки работы с инквизитором... высочайшего ранга? Интересно, он хоть на тайну исповеди мог рассчитывать?

В любом случае, следовало держать себя в руках и не подавать виду. Он и не подал.

— Ага, слыхал о таком... И я не знал, что отец Бирин занимался этим делом.

Что ж, его опасения и теория были верны. Можно, конечно, порадоваться, теперь он знал, кого можно поблагодарить за устранение его факапа, и что он вышел не таким масштабным, каким мог быть. Вот только одна загвоздка - с благодарностью отцу Бирину он припозднился, судя по всему... Нет, он, конечно, инквизитора еще пока не похоронил, но как-то не был уверен, что исход будет хорошим. Буквально не было ни одного повода.

А еще теперь его грыз червяк сомнения - случайно ли он оказался здесь, вкупе со всеми остальными странностями? Или вот это как раз просто удачное совпадение?

Чужая рука рядом с ним вызвала легкий поток мурашек по плечу. Вблизи от Габриэля чуть сильнее пахло парфюмом и ладаном, а еще почему-то Дилану показалось, что тот в начале потянулся к его лицу. Но сил прянуть чуть назад в себе он не нашел.

— Тебе хоть что-то оплатили, - буркнул он мрачно. - Нет, о таком я никогда не слышал. Всегда есть знаки, признаки. Хотя бы скисшее молоко. Странные шумы. Странное поведение животных или погоды. Хоть кто-то. Сильное злонамеренное колдовство не может никак не давать о себе знать. Но... Тем не менее, в отличие от обычного порядка выдачи аналитики, мне из отдела не прислали ничего. Вообще ничего. Никаких сообщений, никаких газетных заметок, что что-то здесь в окрестностях было не так. Ни в Киллине, ни вокруг озера. Я даже на местном сайте глянул.

И, судя по всему, не только ему это показалось странным.

— И твое личное дело, как обычно бывает перед тем, как с новым инквизитором встретиться, тоже не выслали. Я сначала подумал, что ошибка, но кажется, все-таки нет. И тогда мой первый главный вопрос - а зачем, в общем-то, если тут ничего не случилось, сюда послали, как ты говоришь, одного из самых сильных инквизиторов Британии с не самым последним магом? И... почему на их поиски отправили тебя? Не то чтобы тебе нечем было бы заняться или Ватикану некуда было бы тебя распределить. В общем, со сжиганием я не согласен, но я определенно не очень понимаю, что происходит. Возможно, этой частью сведений поделились с тобой, - честность за честность.

Люси принесла ему заказанный стакан эля. Картошка уже закончилась. Да и вообще все закончилось, вместе с коротким праздником. Настало время работы и впрямь. Но нужно было поставить точку.

Iechyd da! - он прикончил небольшой стакан одним длинным глотком, встряхнувшись после, словно пес, и отставляя пустую тару. — Что ж, ведите, святой отец. Посмотрим, что мы сможем найти.

Он бы с другими целями поднялся в номер, но это было немножко грешновато. По крайней мере, сразу после знакомства. Так что пришлось с профессиональными намерениями. Эль приятно согревал душу на пару с мясом, правда пришлось выпустить часть наружу в туалете, прежде чем они под любопытные взгляды вместе с Габриэлем не покинули зал и не поднялись наверх в мансарду, в тот самый люксовый номер.

Очаровательный люксовый номер на двоих. С разными кроватями конечно же. Со следами прошлых жильцов и деятельностью нового инквизитора. С абсолютной тишиной нормальности.

— Я, кстати, живу у местного священника, может, стоит с ним тоже поговорить. Дядечка довольно сердобольный, и похоже ему не все равно. Я как-то пристально с ним пока не говорил, но он беседовал с прошлым инквизитором, когда тот только приехал в Киллин. Может, если его поспрашивать, он еще чего интересного скажет? - поделился он мыслями со своим инквизитором, идущим на шаг позади и отвечавшим за то, чтобы Дилан ощущал его дыхание на своем загривке. В узком коридоре на узкой лестнице в опасной близости стен...

Не стоило пить, наверное.

Комната уже имела следы обыска - Габриэль время даром не терял, так что и Дилл не собирался, сразу приступив к тому, для чего его позвали. Прикрыв дверь предварительно, конечно же.

— Что ж... Конечно же, никаких растений тут нет. Ладненько, пусть будет по старинке, - он чуть поднял вверх рукава толстовки, обнажая фрагменты татуировок на обеих руках с изумрудно-морским переливом цвета на, казалось бы, обычном черном.

Прикрыв глаза и повернув ладони внутренней стороной вниз, он сосредоточился на потоках энергии, обычно довольно фоновых в любом помещении, анализируя и пытаясь найти малейшие нарушения, которые могли остаться с давнего времени. Но не обнаруживал ничего. Буквально ничего интересного.

— Ну... Тут где-то есть простая защита. Дежурная. Наверняка, делал сам Паскаль. и больше ничего. Буквально, тут ничего не происходило. И ты не нашел ничего подозрительного?

Почему-то это отсутствие чего-либо казалось еще более зловещим, чем если бы он обнаружил следы ритуала жертвоприношения с последующим каннибализмом.

+1

7

— Природа, — кивнул головой Габриэль. — Я понял. Хорошо, что тут вокруг много природы. Можно сказать, одна природа и есть. Зачем кому-то было лезть в такое Богом забытое место? Зло обычно предпочитает селиться поближе к душам, которые можно совратить. И всем нужна защита!— отрезал он, строго посмотрев на Дилана. — Даже Христа когда-то убили, а за ним стоял сам Отец. Не задирай нос, мальчик. Паскаль был сильным и опытным магом, но даже он не справился. Кто знает, что мы найдём?

Габриэль сердито нахмурился, и сделал несколько глубоких вдохов, останавливая себя. “Отец наш, великий и милосердный, укроти бурю гнева и очисти уста мои от пламени.” Он взял со стола стакан с водой, делая большой глоток и остужая голову и мысли.

— Отец Бирин был моим другом. Он рассказывал об адском псе, поэтому я знаю об этом деле чуть больше, чем то, что написано в отчёте. Я не осуждаю тебя. Но и делать вид, будто этого не произошло — не буду. Вы убили людей, Дилан. Тебе повезло, что ты отделался пятью годами. Твой пёс мог утащить тебя в Ад. Но все мы совершаем ошибки. Главное, делаем ли мы выводы, чтобы не совершать их снова.

Я слежу за тобой.

Подтекст был понятен без слов. Габриэль — параноик, и не собирался доверять магу, которого видел в первый раз в жизни, который был замешан в преступлении. Сколько бы лет он не работал на Церковь и как бы ни выслуживался перед ней. Габриэль должен был поработать с Диланом лично, увидеть его в деле, познакомиться поближе, и лишь затем подпустить к себе.

Когда то Габриэль доверял людям. Но теперь у него вместо доверия — шрам. И всё ещё ноющее от предательства сердце. На нём тоже остался шрам. Который заживал куда медленнее, чем на руке.

— Я два года не был в Британии. И в поле. Последнее время я занимался внутренними расследованиями в Ватикане. Но из-за этого дела меня отозвали обратно, отправив сюда. Возможно поэтому тебе не выдали моё личное дело, потому что просто не успели подготовить.

Или потому что личное дело Габриэля было засекречено. Как и его работа. Не нравилось ему это. Слишком много неизвестных.

— В любом случае это не разговор для места, где слишком много ушей, — махнул он рукой в сторону завсегдатаев, которые хоть и делали вид, но всё равно, Габриэль видел, как сидящие за соседними столиками отчаянно прислушивались, пытаясь разузнать хоть что-нибудь о цели приезда инквизитора. Он подхватил с тарелки последнюю гренку, засовывая её в рот и доедая, пока доставал из кармана тонкий стальной кошелёк, чтобы рассчитаться за еду. Он прикинул, сколько заказал Дилан и вытащил несколько крупных купюр, покрывая и его обед и свой хлеб. — Командировочные из Ватикана, — объяснил он, кладя деньги под тарелку.

Командировочные Габриэлю.

Концепция “все равны, но кто-то равнее других”, невыносимо раздражала Габриэля, вызывала у него жжение пониже спины, но всё равно продолжала оставаться одним из главных действующих сил человечества. Даже внутри Церкви, внутри организации, которая должна была быть глашатаем равенства и скромности, не смогла избежать фаворитизма, чинушничества и несправедливого распределения благ. Хоть его высокопреосвященство и пытался убедить Габриэля в обратном. Но очевидно, что инквизитор с архангелом оплачивался намного дороже, чем инквизитор с обычным местным святым. Тот же Бирин получал от Церкви на содержание в как минимум в два раза меньше Габриэля, когда тот ещё работал на Архиепархию Британии. В Ватикане же его доходы увеличились ещё больше. Габриэль был с этим не согласен, но смиренно не спорил со старейшими.

Он подождал, пока Дилан зайдет в туалет, высясь огромным чёрным предвестником Страшного суда посреди бара, затем направил его в сторону лестницы, по которой они поднялись на третий этаж, в номер.

Габриэль не любил магию. Вся она была от нечистого. Любая магия могла причинить боль и уничтожить не человека — его душу. И лишь самые сильные находили в себе силы сопротивляться ей, не давать совратить и запачкать грязью. Но как долго человек мог давать отпор искушению? Где находилась та грань, перейдя через которую, маг начинал утрачивать человеческие качества и превращался в монстра? Дилан уже совершил однажды ошибку. Его душа уже была нечиста. Он уже сделал шаг в сторону пропасти, и Габриэль мог лишь надеяться, что их не будет так много, чтобы рухнуть в бездну.

Хотя он не мог не признать, что это было красиво. Как и сам Дилан. Порочно-опасное и завораживающее, как и любой грех.

“Господи, да не введи в искушение…”

— Ничего, — покачал головой Габриэль в ответ на вопрос Дилана. — Вообще. Я обыскал всё несколько раз. Никаких следов: ни надписей, ни спрятанных записок, даже стены простучал. Что бы с ними не произошло, оно случилось не здесь. К счастью для владельца отеля, — выразительно двинул он бровями. — Я проверил даже на следы уборки, в номере не убирали, если только они не принесли пыль и ей посыпали ей всё. Стандартные места для тайников — пусты.

Кроме пары нестандартных, их Габриэль осмотрит чуть позже. Он перекрестил поднос с фруктами, высыпал на ладонь немного магического порошка и сдул его над пищей, смотря, как аметистовая пыль опускается на продукты. Действие, вбитое на подкорку. То, чему учили начинающих инквизиторов, заставляя вызубрить до рефлексов — никогда нельзя есть приготовленную кем-то еду в общественных местах. Как правило знание приходило само собой. После первого же магического ведьминского отравления. Габриэлю повезло, его от тупости охранял великий архангел, поэтому он успел лишь проглотить один кусок с тарелки, разметавшейся вдруг поднятым ветром по всему ресторанному залу. Он блевал червями вперемешку с колючками, харкая желчью и кровью, заливаясь слезами и соплями, проклиная себя и прося прощения у своего покровителя, что ему достался такой идиот. Два мага ставили его на ноги несколько дней, и это оказалось намного более действенным уроком, чем обычное повторение.

Габриэль видел, как ведьмин яд разлагал человека изнутри, превращая буквально в желе, которое вытекало из всех немногочисленных отверстий, с болью и настолько невыносимыми страданиями, что жертва сходила с ума раньше, чем умирала. Он видел, как яд превращал кровь в чёрную жижу, в кислоту, поражал внутренности язвами, парализовал, иссушал.

Привораживал.

Как ни смешно, но чаще, чем с отравлением, он сталкивался с приворотными ядами. По глупости, незнанию, наивности поражённые его популярностью экзальтированные девицы перекупали у поставщиков приворотные зелья и подливали их в напитки Габриэля. Что они дальше собирались делать с умалишённым, магически околдованным инквизитором, Габриэль, в силу своего опыта, предполагал. И из-за этого же опыта прекрасно знал, что в итоге получили бы эти девицы абсолютно не то, о чём мечтали. Ибо как и любая насильственная практика, приворот лишал человека разума. И никакие разъяснения по государственным каналам, сайты, ассоциации помощи пострадавших от приворота не помогали убедить людей в том, что насильно мил не будешь. И в этой формуле при использовании колдовства будет работать исключительно насилие. Снятие приворота с обезумевшего от ревности партнёра, который превращался из обещанного возлюбленного в токсичного психопата-абьюзера — одно из самых частых обращений в Святую Инквизицию. Церковные маги эти привороты пачками снимали. И всё равно постоянно находились одарённые, убеждённые, что вот они то другие, они то по настоящему любят, не то что остальные.

У них обязательно получится.

Не получилось.

Никогда.

Ни у кого.

Габриэль выбрал из фруктовой горки яблоко и хрустко откусил кусок, стирая ладонью кисло-сладкий сок с губ.

— Мне не нравится, что ты будешь жить в другом месте, — хмуро произнёс он, пережёвывая яблоко. — Я не хочу узнать, что с тобой что-то случилось, когда обнаружу твои останки на лампе в твоей комнате. Мне не нравится разлучаться с напарником, пока ведётся расследование. Здесь нам делать нечего, тут уже всё осмотрели. Отправляйся к падре и поговори с ним. Пока один, ты справишься?   Обрати внимание, если он будет нервничать, бояться, уходить от ответов. Всё, что покажется тебе важным. Разрешаю применить магию. При необходимости. Если вдруг посчитаешь, что ты в опасности — звони. Сразу же. Даже если это будет ерунда, но лучше перебдеть, чем потом собирать кости по всей деревне. — Гаюриэль подошёл в Дилану, останавливаясь напротив и протягивая грушу. —  После разговора забери свои вещи и возвращайся в отель, раз уж за люкс заплатили, значит в нём и поселимся. Вечером поработаем, изучим материалы, а утром отправимся по маршруту Бирина, проверим, где они были и что видели. Вопросы?

Габриэль не шутил про останки на лампе. Габриэль вообще очень редко шутил, даже когда шутил. Он уже один раз собирал своего напарника по частям, и не собирался этого делать впредь. Недооценивание противника — самая страшная ошибка, которую можно было совершить лишь один раз. В этом инквизиторы были похожи на сапёров, только обезвреживали они магические бомбы, а не настоящие. Но как и сапёры, ошибиться они могли лишь раз. Габриэль уже давно превысил все допустимые лимиты косяков, выданные инквизиторам, прекрасно понимая, что не будь у него такой защиты, то он уже давным-давно был бы мёртв. Восемнадцатилетний инквизитор — идиотская вещь, и, хоть Церковь и старалась тупых юнцов не отправлять в поле без поддержки более опытных товарищей, но иногда у них просто не оставалась выбора.

Он отправил Дилана к местному падре, затормозив его, перехватив за руку и осеняя крестным знаменем, прося у архангела защиты для напарника. После собрал все вещи Бирина и позвонил вниз. 

— Ресепшен, администратор Ада, чем могу помочь вам? — раздался в трубке знакомый голос.

— Это отец Габриэль, скажите, пожалуйста, люкс ещё не заселили?

— Нет, это же ваш номер, он оплачен, святой отец, — жизнерадостно отозвалась девушка, которая, видимо, в этом крошечном отеле сегодня была и за администратора, и официантку и горничную.

— Отлично. Тогда я забираю его. Со мной будет мой напарник, принесите второй комплект белья и полотенец, все дополнительные расходы отправьте на счёт Ватикана.

— Хорошо, записала. А номер, в котором сейчас вы? Мы можем его использовать?

— Да, я закончил осмотр и снимаю печати. Можете готовить его к заселению.

— Благодарю вас, святой отец.

— Подайте заявку на компенсацию ущерба за простой, — посоветовал Габриэль. — Форму можно подать онлайн на сайте Архиепархии Эдинбурга, я поставлю электронную подпись. Вам, конечно, вернут не полную стоимость, но часть убытков смогут возместить.

— Большое спасибо. Вам что-то нужно?

— Да. Вы не могли бы доставить в номер растения?

— Эм… простите? — растерялась Ада. — Цветы? В смысле, букет? В вазе?

— Нет. Обычные растения, в горшках. Не срезанные.

— Я… я посмотрю, что можно сделать, святой отец.

— И большая просьба, для меня, пусть там будут лилии в горшке.

— Лилии. В горшке. Конечно, святой отец. Не волнуйтесь, считайте они уже стоят. — Ада попрощалась с инквизитором и положила трубку, делая круглые глаза. — Конрад! — крикнул она, подзывая рабочего, который делал у них… всё, начиная от замены лампочек заканчивая протечками в туалете. — В люкс нужно доставить растения в горшках!

— Растения в горшках? — переспросил Конрад, оттирая с рук масло засаленный тряпкой. — Это герань, что ли? Для инквизитора? Чего он с ними делать будет? Сушить и курить? Ай! — отмахнулся он от стукнувшего его по бедру женского кулака. 

— Да все равно что, позвони в цветочный магазин, спроси, что у них есть. Пусть привезут. И ещё лилии. Пусть привезут лилии.

— А если у них нет лилий?

— Тогда ты лично постучишь в каждый дом Киллана и спросишь, нет ли у кого-нибудь лилий. Что?

— Может ему просто девочку привезти, и он не будет дурью маяться? Я самую лучшую найду.  По-моему у него от недотраха того, сперма в мозги ударила.

— Тиш-ше, — зашипела Ада, оглядываясь по сторонам. — Даже не смей так говорить! Ты вообще знаешь, что лилии знаменовали вступление отца Габриэля в сан инквизитора?

— Я знаю, что ты пальчики засовываешь в себя, маструбируя на пресветлый лик отца Габриэля. Ай, что? — закричал он, уворачиваясь от обрушившихся на него ударов. — Это у тебя дверца в шкафчике увешана его портретами. Это ты два часа не могла вменяемо разговаривать, когда узнала, кто у нас поселится. Прекрати!

— Пошляк! — надулась девушка, отворачиваясь от него на высоком круглом стуле за стойкой. — Это, между прочим, от всей души,  — приложила она ладонь к груди.

— А… — протянул Конрад. — Теперь душа у нас оказывается между ног. Ну-ну. Мне горшки самому отнести, или ты будешь по одному таскать, чтобы как можно больше прикоснуться к святому?

— Позвони в цветочный! — вручила девушка ему трубку, спрыгивая со стула. — А я пойду ещё раз проверю номер и принесу запасные полотенца.

— И шоколадку! — крикнул, Конрад ей вслед, смеясь.

Габриэль потратил некоторое время, приводя номер в прежний вид, возвращая на место ковёр и кровать с диваном, ещё раз прошёлся по всем поверхностям, залез под стол, проверяя столешницу изнутри, там его и застал стук в дверь, и Ада, которая пришла сообщить, что люкс полностью готов.

Надо было отдать должное работникам отеля, которые за час превратили унылый номер почти в джунгли, собрав, кажется, цветы и мини деревья со всей деревни. Горшки с распустившимися цветами всех видов и сортов стояли на подоконниках плотным строем, в алькове высилась какая-то пальма, с камина свисали длинные лозы, ещё пара здоровенных штук под потолок стояли возле стены и на белом, изящном столике — большой горшок с белыми лилиями.

— Спасибо, — сдержанно поблагодарил Габриэль, когда вернул свои брови обратно на место. И то, кажется не до конца. Одна бровь подозрительно подёргивалась чуть выше второй.

— Если вам что-то ещё нужно… — Ада почти прижалась к нему, с обожанием глядя в лицо. — Что угодно…

Проверить на приворот.

— Нет, спасибо, всё прекрасно.

— Быть может поесть? Выпить?

Девочку? Мальчика?

Габриэль тяжело вздохнул.

— Буду благодарен за кофе. С растительным молоком.

— Сию минуту!

Габриэль опустился на колени, складывая руки и прижимая пальцы ко лбу.

— Отец мой, Господи, не попусти на меня, Владыка, искушение, дай мне силы не посрамить Тебя нечистотой своей…

К тому времени, как Дилан вернулся от падре, Габриэль проверил сумку Бирина, вытащив всё оружие и расстегнув потайные застёжки, вытаскивая со второго дна пачку бумаг. Быстро пролистал, отложив часть, а вторую убрав в свою собственную сумку. Часть, от руки озаглавленную “Дилан Мэддокс”. Похоже, Бирин вёл какое-то своё собственное расследование того случая с адским псом, от которого его подозрительно быстро отстранили, не дав довести до конца.

— Всё не так просто, да, Великий? — привычно спросил у непустой пустоты Габриэль, не требуя, впрочем, ответа. — Куда же ты влез, Бирн? Почему я здесь?

Остальное представляло собой стандартное расследование текущего дела, за которое взялся, после того, как Ада принесла кофе и выпечку, уверяя, что всё постное и очень вкусное. За закрытыми дверьми он позволил себе расслабиться и освободиться от боевого облачения до облегчённых штанов и майки, оставив на себе лишь один пистолет с кинжалом, а всё остальное стратегически расположив по всему номеру.

— Смотри, что я нашёл, — поприветствовал он Дилана, как только тот зашёл в номер и закрыл за собой дверь. Он поднял руку и показал ему небольшой завязанный мешочек с магическими символами, от которого резко смердело тленом и какими-то благовониями. Габриэль держал это рукой в перчатке, не решаясь дотронуться до артефакта голой кожей. Мешочек наполовину был завёрнут в мешковину, которая, скорее всего, представляла собой защиту Паскаля от воздействие этого, чем бы оно ни было. — Он лежал у Бирина в запасной форме. В пакете для улик с числом, накануне его пропажи. Он нашёл это где-то здесь. И либо не успел доложить, либо до меня этот доклад не дошёл. Либо доклад просто не дошёл. — Габриэль осторожно завернул мешочек в мешковину и убрал обратно в пакет. — Хочешь кофе? Шампанское, — выразительно спросил он, кивнув на ведро, в котором деятельная Ала заменила лёд. — Печенье? Постное.

+1

8

— Ну, не всегда. Чаще конечно да, но для некоторых манипулций нужно пространство и время, а значит — риск обнаружения растет и приходится мириться с неудобствами доставки душ, - тем более что и души не всегда были нужны. — А еще можно готовиться к чему-то, и тогда в принципе желательно не обнаружить себя никак, провернуть нужный этап подготовки и исчезнуть. Но что-то все-таки привлекло внимание аналитиков. Или чье-то внимание, если он передал сведения Церкви. Мы ведь не знаем до сих пор, что послужило отправной точкой для мысли заслать сюда инквизиторов. Кстати, а нельзя как-нибудь сделать звоночек в Лондон и узнать?

Дилан изобразил пальцами "телефонный" жест.

— И я не это имел ввиду, - он закатил глаза.

А что он имел ввиду? Что ему не нужно покровительство, как это очень в церкви любили? Наверное, пожалуй, да. Он не адепт сильнонезависимости: для человека община - это все, а уж тем более для друидов, до сих пор растущих с этой мыслью, даже если физически вы живете рассеянными по поселению и смешанными с обычными людьми, как жила община самого Дилана. Но это добровольная и равноценная помощь - ты мне, я тебе, мы выживаем вместе. Церковь же частенько разговаривала на языке патронажа. У тебя обязательно должен быть патрон выше в иерархии, и, скорее всего, патронствовать он будет на своих условиях, что иногда напрочь обнуляло сам факт патронажа. Он был для одного человека, не для обоих. Работая с Алкельдой он смирился с этим, конечно, и перестал бурно реагировать - спасибо "внеклассным занятиям", - даже в какой то момент мог словить от этого если не кайф, то хотя бы облегчение, но это все равно не то, что он на постоянной основе собирался включать в свое мировоззрение.

— Я не думаю, что я "отделался" пятью годами. И не могу сказать, что Гончая не утащила меня в Ад по причине везения, - парировал он мягко. Это вообще было не оно. Совсем не оно, но это уже тайна исповеди. - Но спасибо за отсутствие осуждения. Мне велено не распространяться даже об отчетной версии этой истории среди коллег. Но теперь понятно, почему ты в курсе. Я надеюсь, мы отца Бирина найдем живым... Нам бы еще было о чем с ним поговорить.

Нет, посыл Габриэля был понятен. Дилан конечно же не верил до конца, что тот знал о Гончей только из-за Бирина. У него точно были материалы. Не верилось, что их могло не быть. Но чего от этого стоило ожидать, кроме очевидного факта, что инквизитор уже не будет смотреть на него так же, как на другого мага, а со спецификой? Не ясно. Так что, пожалуй, и не стоило пока напрягаться, но держать в уме. На данном этапе вполне достаточно было того, что Габриэль даже бровью не повел, озвучивая факты, а значит и впрямь спокойно относился к информации о том, что Дилл замешан в выкосе семи человек. Он же, в свою очередь, не собирался ничего подобного вытворять ни в ближайшее, ни вообще в какое-либо время - его совесть чиста и он здесь ради дела. Теперь, наверное даже можно сказать, что оно стало немного личным после того, как инквизитор поделился с ним информацией о Бирине.

И вот как, значит... Теперь понятно, почему, помимо очевидного, Габриэль стал легендой - оказывается, энное время он не вел работу в поле в привычном смысле этого слова, а посему остался только на устах да в байках. Габриэль стал худшей из ищеек - той, что охотится за своими. Но это знание опять не вносило ясности в их ситуацию.

— Это странно. Церковь подозревает своих? Зачем посылать в поле инквизитора, который перешел на внутреннюю службу?

Отец Бирин - того этого? Да нет, вряд ли. Дилл склонил голову набок, внимательнее присматриваясь к инквизитору. Понятия не имел, что хотел там найти. Наверное, что псалм с подсказкой на лбу у того всплывет. По факту, нашел он только интересную форму густых темных бровей, похожих на черных чаек, одна из которых была с едва заметным подбитым крылом - скорее всего, там была ссадина и теперь волоски на ней росли с едва заметной, если не присматриваться, прогалиной.

Они говорили очень тихо и так, но Дилан кивнул. Определенно, стоило перенести обсуждение в менее людное место. Тем более, пока они только копили вопросы без ответов, а еще даже не начали восстанавливать картину. Зато, пожалуй, можно сказать, что часть со знакомством была завершена - они уже начали заходить на территорию не встречи, но полноценной работы. Пора была дислоцироваться.

Дилан было потянулся в карман, чтобы оставить оплату за еду, но Габриэль опередил его, светя бумажником. Он вздохнул, но ничего не стал говорить, чтобы не тормозить их отход. Деньги уже после туалета отсчитал, впихивая мятые бумажки в ладонь инквизитора прямо на ходу, на лестнице. Он успел немного почувствовать во время соприкосновения чуть грубую, но приятно теплую кожу.

— Спасибо за оплату счета. Но все-таки я в состоянии оплатить свой праздник живота. Не настолько меня обделили в деньгах при отправке сюда. Не Ватикан конечно, но... В общем, не люблю быть должным - подсаживаюсь быстро, - он легкомысленно улыбнулся, неохотно отдергивая руку, чтобы Габриэль не успел отказаться.

А потом уже было неудобно, когда он с закрытыми глазами комнату сканирует.

— Да, похоже здесь не происходило ничего такого... Но все ж, это не значит, что не могло происходить вообще ничего интересного.

Он подошел к окну, пока там Габриэль с фруктами развлекался. Привычная проверка. Алкельда тоже постоянно проверяла все. И особенно тщательно - после того жуткого расследования в... как там это правильно называлось? В доме матери и ребенка, в общем. Куда повадилась ходить ведьма и подселять в чрева несовершеннолетних и никому не нужных мамочек зародыши зла. Вместо их зародышей, конечно же. Ему потом еще месяца два снилось рождение непонятной демонической твари из той несчастной. Они с Алкельдой долго не могли понять, через что ведьма их заражает, пока буквально не начали проверять все и не обнаружили, что дрянь периодически появляется в физрастворе. Все мамочки, с которыми случилось несчастье - помимо их жизни в общем и целом, которая привело их к такому положению - имели осложнения либо с беременностью, либо со здоровьем на фоне беременности и получали как минимум одну капельницу, через что и заражались. Помимо ярких кошмаров это дело запомнилось Дилану тем, что он не был уверен, что хуже - то, что они пытались там искоренить или то, с чем эти девушки сталкивались до того, как оказались в этой богадельне.

В любом случае, Дилану фрукты были интересны только гастрономически. Он же выискивал в окне что-нибудь, что было бы живым и растущим и с видом в окно. Конечно же, высокие деревья были рядом с какими угодно домами на этой улице, но только не с этим. Здесь были только ухоженные кусты внизу. Деревья были только на возвышении поодаль, за домами. Далековато, конечно... Нихрена не рассмотреть. Но можно попробовать. Они ничего не потеряют.

Он сосредоточился взглядом на том дереве, что стояло почти точно напротив окна. если встать к нему ровно, глубоко вдохнул и выдохнул, протягивая руку навстречу ветвям, дотягиваясь, прикасаясь. Ныряя на новом вдохе. Прося открыть небольшие ворота в прошлое. Довольно отдаленное прошлое. Особенно для контакта на таком расстоянии. Но не зря он забавлялся с этим с детства. Да, у него были сильные стороны, но сложно их описать прямо и в двух слова. Пройтись по памяти ствола, нежно, но настойчиво прикасаясь, вливаясь в соки против хода, перемещаясь сознанием и уплывая за пределы дома, чтобы посмотреть на него со стороны, в большом отдалении. Мутно, но зато зто примерно в день пропажи. Две фигуры бродят в окне. По большей части, то та, то другая - просто проходят мимо в ритме ветра. Но в одной сценке показалось интересным, как фигуры часто появлялись перед окном и всплескивали руками - естественно, никакого звука, только звуки воздуха и проклевывающихся листочков - далеко. Но если чуть вернуться в свое сознание, можно осознать, что фигуры спорили о чем-то горячо. Пока все не улеглось. Вечером. А на следующий день - опять немного вперед - они мелькнули в окне и больше уже не появлялись.

Вынырнув из чужих потоков, Дилан хрипло и громко вдохнул, как будто только что вынырнул из под толщи воды, привыкая заново дышать легкими и что воздуха теперь достаточно. В номере прошли секунды, и Габриэль только откусил свое яблоко.

— Слишком далеко. Ничего толком не видно и не слышно. Похоже, вечером они о чем то спорили. А на следующий день ушли и не вернулись. Ничего не дает, но стоило попробовать, - он развел руками. — С неудачным поселением согласен. Мы обычно селились либо рядом, либо в одном номере с напарниками. Но, кажется, то, что ты из Ватикана ехал, немного сбило логистику... всего. А с падре я справлюсь, что в первый раз что ли... И что значит, разрешаешь? Мне Церковь разрешила и платит за то, что именно это я и делаю. Магичу, - он повел бровями, улыбаясь и забирая предложенный фрукт. - Никаких вопросов, святой отец. А, не, один есть. Номерок свой не дадите? - нет, он даже не пытался не сказать это шутливым тоном неумелого пикапера. — Час-полтора максимум и я буду в ВАШЕМ ЛЮКСЕ.

Справедливость восторжествовала. Правда, теперь его мотивы драматично поменялись с момента приезда. Внезапно, на первом месте вместе с расследованием оказался мотив пристального знакомства с напарником. Крепкая хватка пальцев на предплечье - только намекала на градации пристальности. Наверное, не то, о чем надо думать, когда тебя осеняют крестом. Он кивнул и резво потопал обратно вниз.

На улице все еще шел дождь, но не холодный. Дилл накинул капюшон толстовки на голову, проверил, болтается ли все еще на шлевке джинсов любимый резной кельтский крест из белого дерева - все на месте, надо было сразу нормальное кольцо приделать - и зарысил обратно в сторону дома падре. Идти тут было всего ничего, да и машину Дилл пока не брал, потому что не знал, поедут ли они исследовать окрестности, а не только Киллин, или нет.

Как он и думал, падре будто бы поджидал его дома. Дилану было его даже немного жалко. Кажется, до этого он общался в основном с сыном, но когда тот уехал, мужику стало реально скучно. Приход тут небольшой, на службах особо не пообщаешься, постоянно сидеть с пинтой в ресторане - несолидно, а общительный характер так и прет. Только и остается подсесть на хоть что то новенькое - на перипетии приезжих инквизиторов.

— Ты уже вернулся, сын мой? Как прошла встреча?

— Хорошо, падре. Но есть и грустные новости - мне придется вас покинуть. Святой отец посчитал, что для нашего дела пагубно находится так далеко друг от друга. Если вдруг что-то случится... Сами понимаете. Церковь поселила его в "Кури", так что мне придется переместится туда.

— Почему бы вам не поселится здесь обоим в таком случае? Это совершенно бесплатно и близко к церкви...

— Я бы с удовольствием, падре, ваши блинчики абсолютно восхитительны! - и да, он не врал. И не стеснялся поливать их сиропом чу-у-уть больше, чем это было бы прилично! - Но, к сожалению, я не... инквизитор. Если вы понимаете. Так что, боюсь, это решение не за мной. Но я правда очень благодарен вам за теплый прием и ваше гостеприимство. Хорошо тут у вас... Но приехать бы не по работе. В озере искупаться.

— Какие ваши годы, молодой человек... Господи, что же это я, ты ж совсем промок! - падре спохватился и нырнул на пару секунд в дверь ванной комнаты. - Вот, полотенце-то хоть возьми...

— Спасибо. Я... Я хотел вещи собрать сейчас - святой отец меня ждет. Но мы не могли бы, пока я уталкиваю это все, еще раз поговорить?

— Можем, конечно, отчего же нет. Боюсь, я все уже, правда, сказал, что знал...

— Это ничего - я до этого знал меньше вопросов, так что возможно в этом дело? — Дилан улыбнулся.

Шмоток у него не так уж и много. Свои магические прибамбасы, чтобы хозяина не смущать, он даже не стал разбирать пока. И к лучшему. Зато по дурной привычке везде раскидал всякую мелочевку и теперь собирал ее по всей небольшой комнате, похожей на келью, сходство с которой особенно придавало окно-форточка под самым потолком, которое не делало ни смысла, ни света.

— Умен ты больно не по годам... Даром что волшбой балуешься, - падре зычно засмеялся. - Так какие же у тебя новые вопросы?

— Напомните, вы говорили, что несколько раз видели отца Бирина и Джонса, так?

— Да, верно, и даже говорил с ними дважды. Меня в первую очередь опрашивали, но я не смог припомнить ни одного признака дурного колдовства в Киллине, ни по своим знаниям, ни по уточнениям. А второй раз мы говорили за пинтой светлого - моя была пинта только, признаю, - уже более неформально. Только отец Бирин был. Так, немного разговорились с ним. Говорил, что они опрашивают жителей и что завтра они поедут на озеро. Потравили немного церковные, да и не только, байки. С ирландцами шотландцам всегда о чем есть пообщаться.

— А каким он вам показался? Отец Бирин?

— Усталым. Может быть, немного беспокойным. Но он же инквизитор. Всегда готов ко всему. Они же по работе приехали. Ничего, что я мог бы назвать необычным.

— А когда...

— Послушай, а я тут вспомнил, я ж еще раз их видел. За день до пропажи. Но не вспомнил, потому что мы не общались, они по другой стороне дороги шли и меня даже не видели, явно шли обратно в "Кури". Спорили о чем-то или просто обсуждали. Там этот маг так рукой размахивал, что я думал, он сейчас колданет чего невзначай. Не знаю, что в этом может быть полезного. Эти двое явно были добрые друзья, я такое сразу вижу. Чего б друзьям не поспорить живо, сам так препирался со своим другом, храни Господи его душу...

— Хм. Интересно... Ну вот, а я же говорил, что это я просто вопросы плохо задавал, - Дилл запихнул последнее в объемный рюкзак для ноута с твердым кофром спереди.

— А это важно?

— Может оказаться очень важным. Пока сложно сказать. Но если что-то еще вдруг вспомните, падре, то...

— У меня есть номер, да. Что ж с Богом, мальчик мой. Не смею тебя удерживать от твоей миссии. Я надеюсь, вы найдете пропавших целыми и невредимыми, да позаботится Господь об их душах. И что ты еще заглянешь на блинчики. Вам определенно стоит познакомиться с Джорджем как-нибудь!

— Обязательно, падре. Берегите себя. И все-таки настаиваю - попробуйте завести собаку. Доброго вечера и тихой ночи.

Он вернул хозяину полотенце, отсалютовал от виска двумя пальцами и, надев капюшон, вновь вышел на дождливую центральную улицу Киллина, закинув рюкзак за спину.

***

— А ты не простой, да, волшебник? — Люси, как будто жена со скалкой, поймала его в коридоре "Кури", когда он старательно огибал ресторанную зону, чтобы попасть в люкс Габриэля. Она, конечно, улыбалась, шутливо подбоченившись и сложив на груди руки, но доля обидки в ее голосе все же была.

Женщины... Определенно, с парнями проще. С мужиками должно быть так вообще огонь.

— Очень даже простой. И чего волшебник-то сразу...

— Ну так у инквизиторов всегда есть волшебник. Так в кино показывают. Почему ты сразу не сказал, что работаешь с Церковью? Я не сказала бы никому, а потом бы все и сами увидели.

— Привычка. Ты ведь понимаешь теперь, что я здесь не просто так. И не могу трепать языком. Волшебник я или нет.

Они синхронно замолчали и вздохнули.

— Ладно, я все равно тебе напишу, так и быть. Давай, иди. Там твой инквизитор уже весь отель на уши поднял. Точнее, Ада подняла.

— В смысле?

— Я думаю, ты должен все увидеть сам. До встречи, Гендальф Белый, - она игриво дернула его за вымокшую насквозь толстовку и вернулась на кухню, а он отправился в номер, дареный Габриэлю аж самим Ватиканом, считай.

Первое, что бросилось в глаза, стоило распахнуть дверь - ну, кроме непонятной двухъярусной кровати прямо в коридоре, - что этот люкс выглядел так, будто здесь заказали панихиду, настолько было много зелени в сравнении с обычным номером в любом отеле, где ее всегда было примерно ноль по причинам функциональности. Дилл, конечно, природу очень любил, но прикола не понял. А второе, что бросилось в глаза и, в общем-то, полностью затмило первое - на Габриэле больше не было обычной одежды инквизитора, да и вообще одежды на нем осталось довольно мало. Слишком мало, чтобы игнорировать этот факт.

Обтягивающая майка не давала никакого простора для воображения, дразняще подчеркивая и очерчивая мускулатуру и открывая гладкие, изящные линии накачанных рук, сходящиеся в тонких запястьях. На одном из плеч инквизитора темнела сложная татуировка с лилией и колючей проволокой. Из-под узкого переда майки проглядывалась как минимум еще одна на груди.

Он когда-то слышал про промокалендари с инквизиторами... Может быть, стоило глянуть-нибудь архивчик, а вдруг?..

Дилан встряхнул головой, прогоняя мысли и избавляясь от щекочущих капелек воды на челке. И сбрасывая с плеча тяжелый рюкзак на нижний ярус коридорной кровати.

— Выглядит как какая-то гадость. Отложи это куда-нибудь, я посмотрю как только перестану устраивать потоп здесь.

Во всех смыслах: водой с одежды, слюнями, метафорическими другими жидкостями...

— Я буду и кофе, и шампанское, и печенье. Спасибо. Празднование продолжается, но теперь не отходя от рабочей кассы.

Подумав, он решил не тащить грязь в чистый номер, зарылся в рюкзак и достал оттуда широкие спортивные штаны серого цвета. Еще раз коротко задумался - все окей, он не делает ничего необычного, даже если ему нравятся люди своего пола тоже, -  прежде чем стащить с себя вымокшую толстовку вместе с футболкой под ней оставаясь голым по пояс в одних только татуировках. Здесь же сменил и мокрые джинсы на спортивки, отказавшись от носков. А еще, кажется, пора было подумать о том, чтобы заменить кеды на новые...

— Нашел только это? — он наконец-то заполз в основную часть комнаты, плюхаясь в кресло. Уютная ткань нежно потерлась об обнаженную, влажную спину. После бродилок под дождем - просто кайф. — Падре не сказал ничего нового, кроме того, что тоже видел, как отец Бирин и Паскаль препирались.

От мешочка на столе исходила весьма паршивая аура. Антижизненная. Дилл чувствовал, как многочисленные растения в комнате вибрировали и дрожали от нее, предвкушая страх.

— Не поделишься причиной, почему у нас в номере палисадник, Гэбриэл?

Не было абсолютно никакой нужды и смысла обращаться по имени к инквизитору сейчас, но Диллу просто не терпелось попробовать имя у себя на языке. Ожидаемо, вышло очень... по-валлийски. Может, Алкельда и права, и ему надо было что-то сделать со своим акцентом.

+1

9

Новый маг Дилан оказался хорошим. Габриэлю было с кем сравнивать, он работал с разными колдунами, и встречался с всякими реакциями, от чванливого высокомерия до фанатского обожания. Дилан оказался… как его магия. Заземлённым. Естественным. Простым и профессиональным. Габриэль любил деловых людей, которые ставили миссию превыше всего и были нацелены на результат. Только так они могли добиться успеха.

Ещё Дилан был весьма привлекательным, и Габриэль не мог не отметить это. Симпатичный и ласкающий взгляд, и было бы это в каком-нибудь баре, Габриэль точно подошёл бы познакомиться и провести приятно время. Но сейчас ему нельзя было отвлекаться на искушение, насколько бы то ни было велико.

И от просьбы дать телефончик что-то забилось в груди. Что-то, что Габриэль усмирил, запретив себе даже думать о подобном. Он лишь вытащил свой телефон, давая контакты и забивая номер Дилана в быстрый набор. Не отвечая на шутку, лишь чуть приподнимая уголок губ в хмурой улыбке.

Он воспользовался новым номером примерно через час, написав Дилану и проверив, что с ним всё в порядке. Тот дисциплинированно отозвался, написал, что собирает вещи, и Габриэль успокоился, продолжив заниматься обыском вещей Бирина.

Ещё он успел постирать свои вещи, нижнее бельё, принять ледяной душ, помолиться и выпить отличный кофе, закусив и в самом деле вкусным домашним печеньем. То было чуть тёплым, из чего Габриэль сделал вывод, что Ада испекла его совсем недавно.

Возможно, стоило помимо приворота проверить её ещё и на одержимость.

Дилан вернулся мокрым и принёс с собой промозглость и холодный воздух с улицы. Габриэль убрал пакет с мешочком в шкаф, осеняя его крестом, подальше от них, и занялся камином, разжигая его, чтобы быстрее согреть мага.

— Это и некоторые бумаги, которые вёл Бирин, — чуть громче произнёс он, сидя на коленях перед камином. Он чиркнул длинной спичкой, поднося разгоревшийся огонёк к сложенным домиком дровам. Те споро занялись пламенем, которое начало пожирать хорошо просушенную древесину. — А что ты узнал? — повернулся он, поднимаясь на ноги и отряхивая колени.   

Пока Дилан переодевался, — и Габриэль старался не смотреть в его сторону, но всё же задержался взглядом на обнажённом теле с искусной вязью татуировок. Габриэль сам увлекался нательной живописью, имея на себе приличный уже запас рисунков, поэтому не мог не отметить помимо всё той же красоты мага, ещё и эффектность и мастерство татуировок.

“Отче наш, сущий на небесах, да святится имя Твоё, да придёт царствие Твоё…” 

Габриэль позвонил вниз, заказал ещё кофе и положил трубку, задумчиво обводя номер взглядом, будто искал тот самый упомянутый палисадник и не видел его.

— Ты сказал, что тебе нужны растения, — наконец ответил он, делая неопределённый жест плечом, то ли пожимая им, то ли разминая. — Я попросил растения. Но, они, кажется, перестарались, — сделал он очень сложное лицо, вначале высоко подняв брови, затем мимическая волна прокатилась через наморщившийся нос к губам и закончилось всё настоящим пожиманием плеч и наклоном головы.

У Габриэля, несмотря на кажущееся первое впечатление, было очень подвижное лицо, яркая мимика и активная, полная жестикуляция. Но года самоконтроля, паранойя и максимальная собранность во время расследований создавали ощущение боевой машины вместо человека. А на самом деле за пределами боевых миссий Габриэль был обычным человеком, конечно, чуть более сложным, сдержанным и нетерпеливым к порокам, но ему даже тридцати ещё не было. Он любил музыку, концерты, книги и даже блокбастеры по комиксам. Недавно, вот, на “Бэтмена” ходил.

И произвёл фурор, кажется, даже больше, чем сам Бэтмен.

После того, как успокоил всех, что опасности нет и он не по работе.

Власти пытались разработать формат мирской одежды, чтобы скрывать принадлежность инквизитора к его работе, но после страшных прецедентов с массовыми жертвами, они отказались от этой идеи. Незаметность, это прямо противоположное действующей форме инквизиторов, которая представляла собой слияние древних традиций и современных модных тенденций в оформление современных материалов. Иссиня-чёрные глубокие цвета, жесткие прямые линии, агрессивный силуэт, золотой или серебряный крест перечёркивающий грудь, всё это вкупе с армейской выправкой и особой, тяжёлой походкой из-за подбитых металлом армейских ботинок на высокой крепкой подошве, выделяло инквизитора из толпы, какой бы большой она ни была. Потому что иногда требовалось эту толпу остановить, перекричать, указать ей спасительное направление, чтобы вырвать из когтей демонов, поднятых мертвяков или зачарованных людей. И инквизиторы, в силу своей работы и опыта, замечали опасность раньше всех.

Никогда нельзя спорить с инквизитором, если он приказывает бежать.

Это правило буквально задалбливалось детям с рождения. Доверие к инквизиторам было беспрецедентным, неоспоримым и рефлекторным. Даже полиция не пользовалась настолько большим авторитетом, как Псы Господни. Ибо полиция могла лгать, а воины Его — нет. И именно поэтому Церковь — и Габриэль в частности, — с особой жестокостью наказывали своих бывших служащих, сошедших с правильной тропы. Они отпускали тех, кто ломался и не мог больше сражаться, они забирали с поля в кабинеты тех, кто больше не мог воевать из-за травм или возраста, они переводили старых псов тренировать молодняк, инквизиторство не было наказанием или невыносимым бременем, это была честь, избранность Божьим, и те, кто оступался и предавал Его карались безжалостно и беспощадно. Потому что лишь вера людей в них давала им в руки настолько сильное оружие. И изменники подрывали эту веру, давали поводы сомневаться в истинности действий инквизиторов.

Позволяли людям думать, что они могут оспаривать приказы инквизиторов, так как он может оказаться неправым.

Однажды такое заблуждение стоило несколько десятков жизней, когда вырвавшиеся на свободу в торговом центре низшие демоны рвали и терзали тела людей, утаскивая их души в Ад. И никто не услышал целых трёх инквизиторов, что оказались там в то время, потому что никто не поверил людям, которые, как решили многие, были самозванцами. 

Если бы у них было расписание появления демонов. Как проще стало бы всем жить.

После нескольких подобных случаев, было принято решение запретить инквизиторам облачаться в мирскую одежду без опознавательных знаков в общественных местах. А любовь Габриэля к длинным юбкам и его рост, увеличенный каблуками и вовсе сводило в минус любые попытки оказаться незамеченным. Всё, что он мог сделать, это замаскировать оружие и накинуть капюшон, чтобы скрыть лицо. Хотя он был уверен, что все демоны и ведьмы уже итак прекрасно знали его. Особенно личный демон-искуситель Габриэля, что подбирался к его душе бесчисленное число раз, не оставляя попыток совратить отмеченного архангелом инквизитора. Первый раз он столкнулся с ним сразу же после того, как Ощутил своего покровителя, тогда ещё даже не понимая, что случилось, но в поддерживающий голос вплёлся искушающий, льстивый, лживый, обещающий всевозможные блага. Габриэль заглушал его молитвами пополам с лекарствами, которые выписывал ему психиатр, так как родители решили, что он спятил. А затем уже более громкий, со зловонным серным дыханием Ада демон сулил ему рай на земле и армию в Преисподни, если он возглавит силы Зла. Габриэль его послал. Нахуй. И провёл свой первый очень кривой и неуклюжий сеанс экзорцизма, заставив демона заткнуться.

На время.

После тот периодически появлялся, чревовещая через уста малефиков, одержимых, послания гадалок, прощупывая все слабые места Габриэля и пытаясь вскрыть его любовь к Богу как калан морского ежа, долбя о камень. Хотя, быть может, тому просто было скучно и Габриэль был его хобби. Как хобби Габриэля ходить в кино.

— Зато мы явно сделали какому-то цветочному магазину месячный доход, — хмыкнул он, вытаскивая бутылку с шампанским и сдирая металлизированную крышку. Раскрутил удерживающие проволоки и осторожно вытянул пробку, негромко хлопая вырвавшимися газами. Налил в два бокала: полный для Дилана, на четверть себе, проверил на яды и протянул один магу. — За знакомство? — предложил он. — И за успешное окончание дела.

Габриэль сделал один глоток, отставляя бокал в сторону и сел на соседнее кресло, поднимая со стола папку, чтобы передать её Дилану.

— Это расследование Бирина, которое он вёл. Я пролистал его, но не нашёл ничего особенного, может быть тебе покажется что-то знакомым по магической части. Там даже нет упоминаний, где они нашли ту дрянь, — кивнул Габриэль в сторону мешочка. — Может это вообще не связано с их исчезновением, и это что-то другое, хотя поверить, что тут может водиться два вида зла так же сложно, впрочем, как и хотя бы одно. Мы же не в сериале про команду инквизиторов, которая в одной деревне может найти два десятка ведьм, армию упырей и алтарь ацтекского божка с жертвоприношениями. — Габриэль побарабанил пальцами по подлокотнику кресла, размышляя над тем, что сказать дальше. — Пока тебя не было, я позвонил в Лондон. Я не был там, сразу из Ватикана полетел в Эдинбург и оттуда уже сюда. Это был анонимный запрос. Кто-то оставил просьбу прислать инквизитора в Киллин, так как здесь творится что-то подозрительное. Они связались с Департаментом в Глазго и те отправили какого-то новенького инквизитора, который совсем недавно вступил в сан. А зачем было отправлять кого-то сильнее? — развёл руками Габриэль. — В эту сонную дыру? Он должен был проверить всё и доложить. Два дня он исправно слал отчёты, что всё тихо и никаких подозрений, а на третий день поехал осмотреть озеро. И не вернулся. — Габриэль внимательно посмотрел на Дилана. — И после этого в Лондоне было принято решение отправить более сильного инквизитора с магом. Бирин был единственным свободным, поэтому поехал он. Это не более чем совпадение. Ну а меня отозвали, как ты понимаешь, после того, как у них пропало ещё двое человек. Это место жрёт инквизиторов, — грустно усмехнулся он. — Теперь понимаешь, почему именно я тут? Будь осторожен, Дилл, — тихо закончил он. — Не доверяй никому. Вообще. Моё дерьмочутьё сходит с ума с самого момента прибытия в это место, а вокруг пахнет лилиями, — взглянул он на горшок с белыми цветами. Именно поэтому он и попросил их. Так легко играть на чувствах других людей, но они ему требовалось не для сопливой ностальгии, а чтобы замаскировать Присутствие. — ОН здесь, — выдохнул Габриэль, подчёркивая слово, — ОН предостерегает меня. Так что тебе понадобится вся магия, чтобы как следует запереть здесь на ночь двери. А горшки отлично забаррикадируют окна.

Габриэль тяжело вздохнул и откинулся на спинку кресла, прерываясь, так как пришла Ада и принесла им ещё кофе. Улыбаясь, она внимательно просканировала Дилана, составила с подноса две большие чашки, забрала грязную Габриэля, с которой он стёр следы прикосновений своих губ — никогда не стоило недооценивать способность ведьмы наслать проклятие через слюну, — оставила блюдце с маленькими порционными шоколадками и ушла, призывая их — Габриэля, — не стесняться и заказывать что угодно. Впрочем, у него сложилось впечатление, что обращалась она исключительно к грудным мышцам Габриэля. По крайней мере глаза из ворота его майки она вытащила с трудом.

— А вообще, я о чём подумал, — сказал он, после того как за Адой закрылась дверь. Он вытащил из корзиночки с печеньем одно и захрустел сухой выпечкой. — Мы осмотрели номер Бирина, но мы не знаем, где остановился Паскаль. Он не жил здесь, только приходил к Бирну, поэтому у меня с собой лишь его вещи. Но где-то должны быть ещё и вещи Паскаля. Надо найти где он жил. Может быть что-то осталось у него.

+1

10

Без мокрой одежды стало гораздо лучше. Он прямо даже почувствовал себя человеком, потянувшись, словно проверяя, не сковывает ли больше мокрая шкурка, цепляясь за волоски на теле. Ворс не самого дешевого ковролина теперь мягко терся о босые ступни, налаживая контакт с помещением. Дилан, правда, переступил в другое место, чтобы не наступать на холодеющие капли.  А еще надо было что-то делать с мокрыми волосами. Он встряхнулся еще раз, как пес, распыляя вкруг себя веер капель, и все-таки нырнул в ванную, чтобы раздобыть там гостиничное полотенце. Дилл их обожает. Гостиничные полотенца - всегда как новенькие, и это особенное удовольствие, особенно когда ты ездишь по работе с места на место. Это не домашний уют, но очень приятное ощущение вроде как новой вещи. Мелочь, казалось бы, но уровень комфорта поднимает на раз.

А еще уровень комфорта нехреново так поднимают красивые мужики в твоем номере, стоящие на коленях и добывающие огонь. Это что-то первобытное, наверное. Даже если номер не твой.

У Габриэля красивая, широкая спина, частично незакрытая спандексом майки. Через прорези выступали многочисленные шрамы. И еще одна татуировка. Плети. Которая кокетливо исчезала за тканью, явно обещая напоследок виться дальше и дальше вниз. Дилан бы посмотрел на окончание, но они еще настолько близкие... напарники.

Он улыбнулся собственным мыслям, падая в кресло и подтягивая к себе горшок с кустистым, жизнерадостным фикусом, тапая кончиками пальцев по мощным, восковым листьям, как по экрану смартфона. Они даже звук издавали практически такой же. И еще больше воспряли под его пальцами. Одевать верх Дилл не стал - все равно здесь скоро будет огонь. да и просто без мокрых шмоток ему уже было довольно тепло. Повезло же родиться прохладолюбивым на Британских островах - как будто в лотерю выиграл миллион долларов. Но, похоже, крайнее везение на этом исчерпалось.

— Ничего такого. Как я уже говорил, падре тоже видел, как Паскаль с Бирином препирались, но был просто наблюдателем с той стороны улицы. Мы уже это видели в номере. Я видел, в смысле. Ничего нового. Ну, и еще они ездили на озеро, что наверняка в бумагах отражено, - кстати, а ему показалось, или когда он переодевался, его тоже слегка оценивали? Он отмахнулся от запоздалой мысли - они тут уже про другое немного. —  Но после того, как они были на озере, они явно возвращались в город. Падре как раз после этого уже видел их еще раз, когда они препирались и шли в сторону "Кури". Может, из-за этой штуки, которую ты нашел? Вдруг они ее там и нашли? Не могло же оно быть у них до того, как все это началось. Я бы с этим не стал бы слишком долго ходить, даже с защитой.

Что-то, что оказал ему Габриэль, фонило даже в шкафу. Он бы с удовольствием это уничтожил бы, не глядя, но, к сожалению, разговоры разговорами, но им придется пристально изучить эту штуку чуть позже. Похоже, это самая важная и единственная существенная улика на данный момент.

— Еще спросил его, каким ему Бирин показался, когда он с ним в неформальной обстановке пересекся, как раз таки вот здесь, в ресторане. Сказал, что тот был усталым и беспокойным немного, но это не показалось ему странным поведением или состоянием для инквизитора, - Дилан пожал голыми плечами, взлохмачивая волосы полотенцем и оставляя его на подлокотнике. Достаточно высохли, оставшись на голове разворошенным бледным стогом. — Ну, в самом факте, что Бирин ел здесь вечером, само собой, ничего странного нет. Это логично. Да и то, что он сидел без Паскаля, опять же тоже ничего не значит. Это был вечер, он мог отдыхать. Они же не веревочкой друг к другу привязаны.

Габриэль покончил с весело затрещавшим камином и теперь оглядывался знакомым взглядом, выцепляя по окружающим предметам подсказку для следующей мысли. Дилан тоже огляделся внимательнее, рассматривая, в основном, растительный состав их комнаты и батарею вещей отца Бирина на кровати. Обычный инквизиторский набор. У инквизиторов были свои индивидуальные фишки, но базовый набор все равно у всех оставался один. Ничего странного. Если у Бирина и был какой-то свой бзик, и этого предмета тут не было, то, наверное, заметить это сможет только Габриэль.

— А, да? - он вскинул брови, припоминая, что говорил. — А. Я имел ввиду, хотел бы, чтобы они были в номере Бирина изначально, тогда у нас был бы какой-никакой звук и вообще... Осмотрели бы поближе, что тут происходило. Ну, ты видел, как с тем деревом. Только это было бы буквально здесь. Молчаливый зеленый свидетель. Не люблю из-за этого отели - никакой тебе "прослушки". Но ничего, если уж нам их принесли, они нам все равно пригодятся. Сделаем из них свою собственную сигнализацию. А то, кажется, обычная защита Паскаля была не особо-то эффективна. К тому же, - он поднялся с кресла, - наличие живых растений улучшает настроение.

Дилл так пока до конца не понял, был Габриэль мрачным или все-таки нет. Сначала ему показалось, что да. Вроде как, по мимике тоже. Но разговаривал он абсолютно... Нормально? Даже слишком нормально. И особенно нормально не просто для инквизитора и церковника, а для человека со, считай, мировым именем. И, вероятно, таким же значением. Конечно, не без инквизиторских приколов и особенностей, но все же. Нормальный парень. Да и вот сейчас по красивому лицу прошлась какая-то очень сложная волна движений. Наверное, все же можно сказать. что даже если между ними и был какой-то скрытый лед, как между двумя во всех смыслах чужаками, то теперь он точно разбился. Габриэль даже чуть улыбнулся на шутку про телефончик - он помнил!

Он прошелся вдоль разномастных горшков, прикасаясь к листьям и цветкам задумчиво. Голос Габриэля отзывался в стеблях приятной вибрацией.

— Вы ж мои хорошие... Да, мне он тоже нравится, - кивнул он филодендрону, приговаривая тихо. — Не только магазину, знаешь. Насобирали они, конечно, - Дилан внимательно осмотрел лилии. - Вот это, - он тыкнул пальцем, - скорее всего, из магаза. А вот это, это, вот это, вот это и лилии - не бесхозные. Они чьи-то. Видимо их нам одолжили сердобольные хозяева, - и у Дилана уже была идея, чем заняться перед сном. Но пока он улыбнулся Габриэлю, забирая у него стакан с шампанским и невольно облизываясь.

Асти Мартини. Шик!

Искорки шампанского на миг красиво отразились в мимолетно близких серых глазах инквизитора. Красивый, редкий цвет и непоколебимое спокойствие поверхности, под которым может быть... Всякое. Иногда самое неожиданное.

— За знакомство! И чтобы мы нашли наших потеряшек живыми... - грустные нотки скользнули в голос невольно. Смерть - это естественный процесс, но никто не должен умирать от действия злых сил. Скорбь от естественной смерти проходит быстро, но, к сожалению, есть много смерти совершенно другой. И он до сих пор ничего не мог поделать со своей эмпатией к ее жертвам.

Он уселся обратно в кресло, краем глаза наблюдая за Габриэлем, просто запоминая образ движения и поведения линий. У него тут шампанское, камин, цветочки - он имеет право наслаждаться эстетикой. Ноу харассмент. Забрав папку, он вскользь пробежался по страницам, привычно ухватывая чуть. А что? Когда тебе бесплатно предлагают курсы техник скорочтения за счет конторы - ты не отказываешься. Попутно он слушал совсем невеселый рассказ о том, как Габриэль попытал счастья со звонком. И сам помрачнел. Внезапно, в этом деле нарисовался еще один потенциальный мертвец. Никак не обозначенный нигде. Что-то он никак не мог взять в толк, действительно ли эти материалы были намеренно дырявыми или же просто им с Габриэлем так офигенно повезло нарваться на непонятную историю, которую управленцы даже не успели еще нормально смонтировать и скоординировать департаменты. Неразбериха.

— Да тут и магического-то ничего нет. Паскаль пытался пинговать что-то, чтобы оно проявило себя, но, кажется, ничего не достиг. С другой стороны, морок может быть очень специфическим. И тут уже дело не в силе мага, а иногда тупо в везении, что ты догадался как его взломать или как он действует. Но тем менее... Если все нормально и выглядит нормально, и вроде все есть, то мы просто будем смотреть пристально на то, чего нет, а должно быть. Ну, очевидно, у нас нет трех человек, хотя нет ничего такого, что могло бы послужить поводом их пропажи. У нас нет никаких признаков колдовства, в пропавшие и запрос есть. Значит, два варианта - их пропало не колдовство, что маловероятно, но возможно. Или это колдовство такое тонкое или сильное, что нам сначала надо понять, как его обнаружить, прежде чем устранить. Как третий вариант - мы имеем дело с чем-то очень большим. И поэтому не можем пока это увидеть со своего ракурса. Ну, как шарообразную планету.

Он вскинул голову от папки, серьезно глядя прямо в глаза инквизитора.

— Почему же никому? У меня есть ты, чтобы тебе доверять. Но на всякий случай, конечно же, за тобой я тоже буду посматривать, - он подмигнул, сам не зная зачем. — Лилии? Так ты правда чувствуешь присутствие своего покровителя? Нет, не так. Он правда, ну... бывает рядом часто? Я знаю, что инквизиторы время от времени ощущают Присутствие, но не то чтобы часто... Хотя я не знаю ни одного инквизитора, ну... которому покровительствовал бы архангел или хотя бы просто ангел. Не то чтобы вроде это хороший знак. Для мира.

Ответить ему не успели. Тихо хлопнула дверь, и их поприветствовала горничная, пришедшая с ароматнейшим кофе. Дилл не знал, это по меню отеля или нет, но отчетливо чувствовал в запахе зерно. Не какой-то там "Нескафе" из огромной банки, похожий больше на какао. Он вцепился в чашку, не дожидаясь ее ухода и не смущаясь того, что после собирается прикончить шампанское все равно. А еще за ней можно было спрятать ухмылку, потому что напряжение между девушкой и Габриэлем было немножко... толстым. Точнее, его принесла девушка, роняя глаза в вырез майки. Инквизитор же упорно делал вид, что этого напряжения не существует. Похоже, услуги в номер святому отцу сегодня не требовались... Он громко фыркнул, пытаясь сдержать смех, и чуть не сдул часть кофе себе на колени. Но в комнате определенно стало легче, как только за девушкой закрылась дверь, и после нее остался висеть лишь легкий запах духов и предложения с намеком.

— Да? Он не жил здесь? Но, похоже, работали и общались они в основном тут. Погоди, может быть, это есть в моих файлах, - он сбегал за телефоном, оставшимся в рюкзаке. — Так. Тут указано, что им требовался либо двухместный номер либо номера рядом. Типа райдер. В смысле, пожелание. Хм, может, спросить регистрацию? Если они тут такие услужливые, особенно если это инквизиторы, то если у них не получилось исполнить просьбу так, как указано, то они исполнили ее иначе? Если там кто-нибудь сейчас есть, могу я сходить. Ну, или звякнуть по внутренней линии, - если она тут была, конечно.

Дилан ненадолго замолчал, запивая мысли кофе, практически одним длинным глотком уговаривая свою чашку, потому что уже снова хотел вернуться к шампанскому.

— А вообще, уже вечер. Наверное, если нам надо кого-то расспросить, то уже поздновато. Да и идти пока не то чтобы понятно, куда. Не на озеро же ехать в ночи. Выходит, все, что мы пока можем, это узнать через "Кури", где жил Паскаль, и... - он недоверчиво глянул в сторону шкафа. - И посмотреть на ЭТО. А завтра, если выживем после осмотра, уже приступим к чему-то еще?

+1

11

— Ну, — пожал плечами Габриэль. — Ты сказал, что тебе нужно, я достал, надо было уточнять. А работники отеля перестарались. Так что живи теперь с этим, — взмахом руки обвёл он стихийные джунгли комнатных растений в номере. — Просто я не могу понять, эта чрезмерная услужливость происходит из действительного почтения или же страха? Ада милая девочка, я бы не хотел, чтобы она оказалась замешана в этом деле. Не хотел бы, чтобы она узнала, чем мы на самом деле может заниматься, — очень тихо закончил он, на мгновение погружаясь глубоко в себя.

Не только нечисть оказывалась под карающей дланью инквизиторов. Обычные люди также проходили через Святой суд, с разбираемыми делами по пунктам сообщничества, сотрудничества, помощи. Иногда и неучастии. Они упорно отказывались называть это “стукачеством и доносами”, но люди, которые годами игнорировали странные случаи вокруг себя и не сообщали о них в Святую Инквизицию, заканчивали тем, что эти странности заходили в их дома и убивали там. Отказываясь видеть зло никогда не стоило забывать, что зло никогда не отказывалось смотреть на тебя.

Это не было стукачеством. Это была самозащита.

— Да, — выдохнул Габриэль. — Чтобы нашли их живыми.

Сладкое шампанское загорчило в горле от этих слов, в которые Габриэль не верил. Он сам был инквизитором, и знал, что если бы Бирин был бы жив, то они бы сейчас не расследовали здесь его пропажу. Зло не брало инквизиторов в плен, чтобы потом выдать подоспевшей подмоге невредимыми. Обычных людей может, магов, но не Псов Господних. Так что лучше бы Бирин сейчас был мёртв.

Потому что Габриэль все ещё обычный человек, грешный, сомневающийся и слабый духом, сколько бы сил он не бросил на укрепление его. Кто бы ни раскрывал крылья за спиной его. Он был слаб и не хотел переживать снова те чувства, что обуревали его душу после того, как кинжал Габриэля вонзился в грудь друга. Они итак смывали с рук слишком много крови инквизиторов и магов, чтобы ещё и самим добавлять ее в бесконечно длинный список потерь.

Вопреки бытующему мнению — сейчас к счастью уже не такому распространнёному, как в средние века — они не любили убивать. Не любили пытать и не наслаждались страданиями своих жертв. Их часто сравнивали с полицейскими и солдатами армий, но между силовыми структурами и инквизиторами существовала огромная разница — инквизиторы не выбирали свой путь, ИХ выбирали. Да, многие хотели служить в Инквизиции, родители многих мальчиков и чуть менее девочек мечтали, чтобы именно их ребёнок присоединился к Святому воинству, конечно же предрекая ему долгую и головокружительную карьеру, уверенные, что вот его то обойдет стороной страшный и преждевременный конец. Но среди сотен тысяч выпускников специальных школ, хорошо если десятая часть действительно получала одобрение небес. Потому что инквизитора невозможно было сделать. Его можно было лишь благословить. Сами небеса отмечали лучших кровоточащим стигматом на груди между пятым и шестым ребром, где Лонгин Сотник вонзил копьё в распятого Иисуса Христа.  Поэтому появление среди них психопатов-карьеристов с садистическим наклонностями конечно было вероятно, но всё же являлось исключением, чем постоянством.

Да, они не справлялись. Да, они ломались. Да, они поддавались искушению и греху, заражая душу воспалённым гноем ненужного насилия, бессмысленных пыток, взяточничества, лжи, коррупции и беспутства, теряя защиту своих покровителей, однако это были лишь единицы, которых находили и жестоко карали. Ни для кого не существовало настолько суровых наказаний, как для павших инквизиторов. И последние два года Габриэль занимался именно такими случаями. И его уже тошнило от мерзости и грязи, в котором он временами переставал видеть святое. А ему было нельзя, он не мог лишиться надежды, не мог стать слепым. И, возможно, именно поэтому его отправили "погулять на воле". Проветриться и вспомнить, для чего он вообще жил на этом свете.

Быть может Дилан был его глотком свежего воздуха, который напомнил бы ему о цели их войны. О важности их миссии, о том, что они до последнего должны спасать души, даже когда кажется, что уже невозможно, они должны пытаться. Одна ошибка — это не приговор. Это всего лишь знак задуматься.

Просто последнее время Габриэль слишком много видел безнадёжно покалеченных и неизлечимо больных душ. 

— То есть ты тоже допускаешь, что это может быть морок? Надо будет проверить эту версию. Нам бы начать записывать, — порылся он в своих вещах, нашёл ручку и кинул её Дилану. — Можешь делать отметки прямо в папке Бирана, потом приобщим её к общему делу. 

Дилан активный и оптимистичный, бодро отчитывался о разговоре с местным падре, о чем то общался с фикусом, изнеженно развалившись в кресле и наслаждаясь шампанским. Юный и красивый, он был олицетворением всего того, чем не являлся Габриэль. Его почти полная противоположность, даже цветом белый, в противовес черному. Полный жизни и удовольствия, в котором Габриэль отказывал себе очень давно.

Старался отказывать. Скромность не означала фанатичную аскетичность и отказ от всех мирских благ. К тому же Габриэль просто не мог отказаться от некоторых вещей, которые приносили ему удовольствие. Но последние два с лишним года проведенные в Ватикане свели гедонистические наслаждения практически к нулю; между расследованиями он молился и учился, читая отчёты о новых делах, или учил сам, делясь с только что вылупившимися инквизиторами своим опытом. Сходил лишь несколько раз в кинотеатр и на концерты, часть из которых была органной церковной музыкой. Плотские же утехи ограничивались — по крайней мере очень старались ограничиваться — лишь близостью с кардиналом-епископом Иво.

Кардинал-епископ Иво, сам бывший инквизитор, ушедший в священничество после тяжёлого ранения и потери подвижности ноги, был самым молодым кардиналом-епископом в истории Церкви. И, видимо, из-за близости покровителя, святого Иво Бретонского, бывшего когда-то судьёй и “адвокатом бедных”, святой отец Иво, а затем и кардинал-епископ отличался весьма непримиримой позицией к несправедливости и преступлениям. Заняв должность префекта Конгрегации по делам епископов и инквизиторов, он буквально огнём и мечом начал вычищать любую заразу из Святой Церкви. Даже с точки зрения Габриэля, позиция Иво отдавала небольшой фанатичностью, и это считал человек, который сам был фанатиком. Пути их пересеклись, когда Габриэля направили служить под начало кардинала, и они быстро сблизились из-за  значительной молодости обоих, в отличие от остальных высших чинов духовенства, а также общего опыта инквизиторов. Вначале Иво оказывал Габриэлю своё духовное покровительство, исповедовал его и благословлял, обучал и делился прожитой мудростью, а затем как-то так получилось, что…

Габриэль встал на колени не для того, чтобы причаститься. 

Ну, Габриэль уже много раз отмолил этот грех.

Много грехов.

Он всё ещё был очень слаб духом. 
             
— Почти постоянно, — не стал скрывать Габриэль в общем то не такую уж и секретную информацию. — Чаще всего Он приходит с запахом лилий, бывает, с таким сильным, что его могут чувствовать даже окружающие. Иногда это прикосновение, словно пером, иногда я просто знаю, что Он рядом. Пару раз я видел часть крыла, однажды Он отбил отравленный ведьминым ядом зачарованный кинжал инквизитора от моего сердца, —  Габриэль накрыл ладонью длинный рваный шрам на левом плече, которое он тогда выставил для защиты от клинка. — Возможно ты читал об этом деле в пособиях: инквизитор потерял защиту и впустил демона в свою душу. Она растлила его, и с его помощью смогла скрыть целую секту ведьм, которые думали, что служили Церкви. А на самом деле… — покачал он головой.

Чего не было в этих пособиях, сухо перечисляющих признаки совращённого инквизитора, так это того, что тот был лучшим другом Габриэля. Одним из его наставников. Человеком, которому он доверял почти как самому своему покровителю. Человеком, удара от которого он никогда бы не ожидал. У него было подозрение, что на то и был расчёт. Вначале демон хотела просто заручиться поддержкой дискредитированного инквизитора, но, вывернув его душу наизнанку, забравшись в голову и вытащив самые сокровенные мысли, она узнала, что отец Меллит состоял в хороших отношениях с самой “шлюшкой Гавриила”. Её язвительный, полный презрения и насмешки голос иногда будил Габриэля по ночам, настолько отрава глубоко въёлась в душу.

“Думаешь, ты что-либо значишь для него, инквизитор? Ты всего лишь жалкий пёс, лижущий подошвы его стоп. Церковная шлюха, ангельская подстилка, раздвигающая ноги по приказу без права собственного голоса с вырванным языком!”

Габриэль закрыл глаза, размеренно вдыхая и выдыхая, стискивая пальцы в кулаки впиваясь ногтями в мягкую плоть ладоней, пытаясь болью выдрать себя из воспоминаний унизительных речей.

“Иди со мной, инквизитор, я наделю тебя настоящей силой, дам тебе действительно ту славу, что ты заслуживаешь, обласкаю тебя, одарю дарами, поставлю во главе великого воинства, что будет подчиняться и бояться тебя, восхищаться, превозносить и славить.”

“Небесных воинств Архистратиг, мудрый, великий Гавриил, Божией славы служитель и мира Божественный защитник молю тебя, недостойный твой слуга…”

Мягкое касание воздуха легко прошлось сзади по спине, словно сквозняк из распахнутого окна, помогая Габриэлю выбраться из своей собственной головы. Один лепесток раскрытой лилии вдруг надломился и медленно опал на стол с тихим шуршанием. Габриэль наклонился и взял его, укладывая на ладонь, иссечённую старыми шрамами и новым ранками от ногтей, в красный, оскорблённых углублениях которых уже начинала скапливаться жидкость.

— Дело в том, что ты практически никогда не можешь отличить Присутствие покровителя от естественных причин, — показал он лепесток Дилану. — Поэтому это позволяет появиться всем этим теориям заговоров, что мы просто чокнутые шизики с галлюцинациями. Они даже объяснили град с лилиями в Ватикане в день моего восхождения в сан, — скептично поджал губы Габриэль, недовольно качая головой. — Смерч захватил цветы на поле и принёс вместе с градом в Ватикан, где они просто свалились, когда изменилось давление в атмосфере. И звук тоже от шторма, они целую бригаду физиков-климатологов призвали, чтобы объяснить природу этого звука. А статуя сама упала. От ветра, — фыркнул он. — Так что с их точки зрения, Гавриил не более чем моя галлюцинация. Ну ничего, на том свете он подробно расскажет им о галлюцинациях, ведь именно он ведёт нас в последнем пути до Небес. Хотя, кого-то из них поведёт Самаэль. Так что если я псих, то миру точно ничего не угрожает. А вот если я не псих… То да, — Габриэль задрал подол майки, показывая правый бок с белеющим шрамом. — На другой стороне от парней с шапочками из фольги стоят религиозные фанатики, считающие меня предвестником Страшного суда, Новой чумы, Третьей мировой и Конца света одновременно. Видимо я для них ужаснее всех всадников Апокалипсиса разом. И они уверены, что если убить меня, то мир будет спасён, — ткнул он пальцем в шрам. — Хорошо, что они не догадались нанять снайпера, — скривился Габриэль.

Он опустил майку, позволяя своему телу расслабленно растечься по креслу и блаженно вытягивая босые ноги. Укреплённые металлом ботинки намного лучше раздавали пинки демонам — проверено, —  но несколько утомляли. Как и вся жёсткая бронированная и тяжелая форма инквизиторов. Здесь, рядом с сильным магом, окружённый огромным количеством тяжёлых горшков и оружием, Габриэль мог ненадолго скинуть паранойю и позволить себе отдохнуть. Части себя. Полностью он не расслаблялся никогда, всегда готовый вскочить и начать драться.

— Позвони на ресепшн, там телефон, — ткнул он подбородком на столик в самом углу с брошюрами меню, номерами телефонов и всякой туристической информацией, как не проехать мимо озера. Словно можно было на единственной прямой дороге свернуть куда-то не туда. — А то у милой Ады заикание случается от меня. Попроси её посмотреть бронь на те даты, может у них было всё занято. У них тут случаются наплывы рыбаков во время лучшего клёва и какие то мероприятия. И проверим ЭТО, — выделил он, забирая свою чашку с кофе. —  Надеюсь ОНО не развалит весь отель, он мне нравится, очень уютный. И обслуживающий персонал такой старательный. — Габриэль честно пытался снизить количество скептичного яда, срывающегося с губ, но не мог. — А потом надо как следует поспать и завтра поедем на озеро. Посмотрим, что же там такого необычного, что оно жрёт инквизиторов. Может туда Несси переехала? После того, как её на своём озере туристы достали. Кстати… — сделал большой глоток кофе Габриэль. — Ох, вот всё-таки кофе у них тут превосходный. — Он взял с блюдца шоколадку, переворачивая её и изучая состав на обёртке. Горький, без молока. Сойдёт. Развернул, засовывая в рот маленькую плитку. — Я видел передачу на Дискавери, они там рассказывали, что все крупные озёра в Шотландии соединены единой сетью подземных тоннелей. Так что Несси мы не отрицаем. Как и её одержимость демоном. Просто представь: огромный доисторический одержимый ящер передвигается по всем озёрам и жрёт туристов, рыбаков и инквизиторов. — Габриэль повёл ладонью, запивая мысль кофе. — Правда, это всё равно не решает вопроса, почему она вдруг стала так делать. Так что первопричину всё равно придётся найти. Надеюсь у тебя есть крепкие ботинки. Придётся завтра много походить.

+1

12

— Ада? Это ты про девушку, которая приходила? Ты уже узнал, как зовут? - он не сдержал короткого смешка. — Я определенно переживу переизбыток зелени. Да и как я и сказал, нам не помешает лишняя стража и сигналка. И поберечь силы.

Даром что ли Церковь всегда ценила сотрудничество с друидами? Дилан принадлежал к той редкой касте колдующих, которым кой-чего перепадало естественным образом через гены с самого рождения - в отличие от необходимости или традиции или тупо желания в какой-то момент ознакомиться с гримуаром-другим. И дар этот часто не требовал никакой особой подготовки, ритуалов или снаряжения, а просто был... чем-то вроде особенного восприятия мира за счет каких-то там приколов в мозгу. То ли странная ветвь эволюции, то ли генетические изменения, которые появились из-за злоупотребления определенными практиками. Пока ученые так и не сошлись во мнении, что было первым - волшебное яйцо или волшебный мужик. Дилана же просто радовало, что некоторые штуки работали просто так. Практически как в книжках и играх с волшебными волшебниками, которые кидали файероболлы, размешивали чай ложкой бесконтактным способом и прочие веселые вещи. Некоторые штуки требовали манипуляций, но гораздо меньше и меньше отнимали ресурсов у тела. Ну, а некоторые были просто-напросто уникальны.

— А услужливость... Ну... У Инквизиции и у Церкви есть власть. Суть признанной власти в том, чтобы люди под нее подстраивались из самых разных причин, - он пожал плечами. — И их просто безгранично много, как и разных людей. К тому же власть Церкви как бы немного за пределами только этой жизни. И эти самые пределы волнуют тебя гораздо больше, когда ты ТОЧНО знаешь, что они ЕСТЬ.

Габриэль на миг ушел в себя, застыв немного потерянным, как котенок без мамки. И с таким же грустным выражением на лице. Как печальные ангелические статуи. Интересно, он ушел в себя после или даже не услышал дурацкие объяснения Дилана о природе отношения к власти? Да и тост вышел не веселым. Несмотря на всю надежду.

Дилл просто замолчал, а затем переключился на разговор о деле. Дела уж точно сделают голове лучше - хотя бы будешь ощущать, что ты на что-то влияешь и куда-то двигаешься. Самое отвратительное в таких ситуациях - почувствовать себя беспомощным и не имеющим никакого направления.

— Первое правило борьбы с вредоносным колдовством - это ВСЕГДА может быть морок, - Дилл ухмыльнулся. — Это буквально одно из главных правил в учебниках для новичков. И у магов, и, я уверен, у инквизиторов. Но как-то быстро забывается. А меж тем, есть столько способов скрыть свои деяния с помощью колдовства и заморочить голову, что все остальное уже может быть не обязательным и останется только пожать ничего не подозревающие плоды. Спасибо, - он поймал на лету ручку и отсалютовал ей Габриэлю, устраивая ногу на ногу, чтобы было на что папку положить. — Так и пишу: "Попробовать обнаружить морок. Всегда проверять новую локацию на морок". Есть. Хоть бы не хэллбендер*... - пробубнил он себе под нос в конце.

Он понятия не имел, почему вдруг вспомнил эту почти пугалку для "малышни". Просто от всего этого, как сказал Габриэль, веяло тем еще дерьмишком, и на ум настойчиво лезли самые маловероятные, самые опасные и самые непредсказуемые варианты. Абсолютно неизвестность пугала. Как и уходящие в никуда инквизиторы. Там был еще третий человек, но его тела тоже не нашли. Он начинал понимать, почему близкие пропавших так бились за поиски полиции. Даже если понимали, что найдут лишь тело, а не их любимую дочурку. Даже изуродованное, тело легче находило место в голове, чем пустота и неизвестность. Вокруг занятого места можно было отстраивать что-то еще. На этой могиле можно было поставить памятник. Пустоту же норовила населить всякая гадость. И какая-то могла прорасти еще более страшными плодами.

Дилан отложил папку на стол, чтобы налить себе еще бокальчик пузыристого.

— О. Вау. Прикольно... Не кинжал, конечно же. Не думал, что вы можете так часто контактировать со своими покровителями. По понятным причинам, - теперь Дилан обратил пристальное внимание на шрам, гораздо более явный, чем даже те, что были на лице Габриэля. Этот удар наносили с большой силой. Наверняка. На поражение. Но у инквизитора был слишком сильный и, вероятно, весьма заботливый покровитель за спиной. — Снова вау. Это ты был там? Это же новая классика таких случаев, это было в последних версиях учебников.

Может быть, Габриэль и был знаменит тем, что был избранником непростого парня, но, кажется, хлебнул он от этого куда больше, чем среднестатический инквизитор. Его ангел-хранитель всегда был рядом и отводил удар, но это значило лишь то, что тот увидит еще больше ужасов. Отправит обратно в Преисподнюю еще больше демонов. Увидит, как один товарищ за другим исчезают...

Дилан свел брови от мучительности подобных мыслей. Ему было жаль. Он понимал, что все не так просто, но иногда ты просто... чувствуешь то, что ты чувствуешь в конкретный момент. А еще он как-то пока в своей жизни не встречал счастливых инквизиторов. В принципе. Но каждый, кого он встречал, был хорошим человеком. Два полюса в его голове никак не сходились, какими бы разумными рассуждениями он не пытался их поженить.

Он обернулся на тихий шелест. Лилия слегка полиняла, и какх-то Диллу даже в голову не пришло, что вот сейчас - это случайность. Наверное, потому что гипнотичный, вибрирующий голос Габриэля настраивал на определенный лад. А еще эта вибрация... иногда усиливала свой рокот, выдавая эмоции, клокотала, обличая правдивость говорящего. Лепесток на красивой, длинной ладони - немного окрашен красным из ранок от ногтей. Дилан нахмурился, но ничего не сказал, отмечая и запоминая. Возможно, его подсознание еще вернется к этому моменту.

Он не сразу понял, что Габриэль показывает ему шрам, а не просто демонстрирует красиво очерченный пресс, мягкими, но смелыми линиями... Но быстро спохватился, отправляя взгляд в нужное место.

— В этом же нет никакого смысла... Я имею ввиду, это же так очевидно перепутанные местами причина и следствие. Апокалипсис скоро может случится, и поэтому ты здесь, а не ты здесь, потому скоро Апокалипсис и случится. Люди странные... Этот бы энтузиазм и на то чтобы жить.

Он тоже откинулся в кресле, нарочито медленно вливая в себя остатки бокала с шампанским, чтобы жидкость прошлась по всем рецепторам. А еще камин, наконец, занялся в полную силу, неровно и приятно согревая. Кресло тоже удобное, и в общем-то в таком соснуть не грех...

Но да, ресепшен.

— Ну как динозавр может быть одержимым? Для этого нужна же душа, а не просто дух, - Дилл закатил глаза. — Я, кстати, взял у падре пару контактиков еще днем, у кого можно разжиться транспортом. Думаю, с ним нам будет проще. На озеро ехать. на ресепшен сейчас позвоню. И пока я звоню и перед тем, как мы посмотрим ЭТО - ты не мог бы поставить этот столик по центру и отодвинуть от него все подальше? Потому что ЭТО надо куда-то положить и изолировать.

Ботинок у него, кстати, не было, только видавшие виды кеды. Но это ничего. В его случае, это вообще не проблема. Оставив Габриэлю осуществлять перестановку, он и правда пошел звонить на ресепшен - Аде, ха. И это даже была действительно она. Обозвала его святым отцом. Поняв, что ошиблась, извинилась и представилась и даже в общем-то исчерпывающе ответила на вопрос, так что к подготовленному месту Дилл вернулся с довольной улыбкой на лице.

— Как мы и предполагали, мест нашим пропащим не хватило. В "Кури" похлопотали и отправили в "Хай Вью". Это за "Кури". Там буквально сдается коттедж, и это дороже отеля, но... В общем, похлопотали. Паскалю там досталась комната на втором этаже. И вроде как, там тоже все оставили, как было, и сейчас никто не живет. Спасибо, что расставил тут все. А мне инструменты нужны. Положи-ка эту штуку на стол. И, не знаю, отойди пока от нее, что ли. Ощущения от нее мерзотные.

Дилл унесся в кроватекоридор к своему рюкзаку, ныряя в него целиком и бесцеремонно потроша, выкидывая шмотки. Ему нужна была отдельная сумка с самого дна. Простая, холщовая, из пеньки. Ничего лишнего, только дурацкие разноцветные пины. Содержимое от этого хуже не становилось, впрочем. Он бросил ее на кресло, оглядел сетап, кивнул самому себе и выбрал наугад четыре горшка из принесенных - магазинных, на всякий случай, - расставляя их квадратом вокруг столика, чтобы со сторонами света совпадали. И стараясь не смотреть при этом, наблюдает ли за ним Габриэль, хотя, кажется, отчетливо чувствовал его взгляд. Для верности, он еще и глаза прикрыл, шепотом начитывая защиту.

— ...силой материального - запечатайте дух, — он обошел против часовой стрелки стол, касаясь пальцами каждого растения, чтобы услышать - почувствовать - согласие и что круг вокруг ЭТОГО замкнулся. Теперь отелю... не то чтобы ничего не угрожает, но как минимум разрушения будут менее катастрофичны. И жертвы. — Ну что, ты готов? У меня на этот случай есть вот чего.

Дилан достал из тканевой сумки такие же тканевые перчатки почти из такого же материала, только более крупной и грубой выделки. Не покрашенного. Они были испещрены магическими символами, похожими на руны, нарисованные обычным маркером.

— Вот теперь...

В перчатках трогать ЭТО уже было не страшно, так что он смело убрал с мешочка мешковину. ОНО фонило, но не сделало ничего. Защитный барьер никак не обнаружил активности, а значит в него не бились. Дилл глянул на Габриэля.

— Ну, вроде пока ничего. Я продолжаю осмотр? Извини, у меня вторых нет. Перчаток. Так что тебе, наверное, лучше пока посмотреть так. Но ты можешь ближе подойти, в круг. В квадрат, то есть.

Дилан аккуратно расправил мешковину с какой-никакой защитой, раскладывая ее на столе, чтобы положить туда ЭТО. Но сначала надо было достать из мешочка. Тот затягивался на завязки. Он ослабил их и отпрянул от мерзкого запаха. Воняло тленом и чем-то давно сдохшим. Он еще раз глянул на инквизитора, кивнул и наклонил мешочек, чтобы высыпать содержимое.

На мешковину выпало что-то черное и скрученное, что Дилан сначала принял за щупальце или щупальце из щупалец. Оно один раз неприятно и неестественно изогнулось, продемонстрировав шипы, но больше не шевелилось. Только воняло. Дилан закашлялся.

— Твою мать... Твою мать... Я не думал, что эта хуйня вообще существует...

Он даже мата не смутился. Потому что перед ним лежал настоящий, мать его, долбаный Корень Зла.

----------

*Хэллбендер — очень сильный вид малефиков, буквально питаются жизнью, поедая живых существ живьем. При этом сила, которую получает хэллбендер, зависит от порядка и развитости поглощенного существа. Достигают своего пика при каннибализме. Хэллбендером можно только родиться. В свое время Церковь бросила огромные силы на полное уничтожение хэллбендеров, положив немалое количество инквизиторов. Считается, что миссия увенчалась успехом, и хэллбендеры остались лишь строчкой в учебниках

+1

13

— Не можем. Большинство инквизиторов кроме неявного присутствия ничего больше не чувствует. Потому что почти все святые — это обычные люди отдавшие жизнь за Бога, они могут предостеречь предчувствием, удержать от опасного шага, усилить дух при сражении, но не более. Архангел Гавриил — архистратиг, он не просто воин, он главнокомандующий. Он второй по силе ангел после архангела Михаила. Это к пресвятой Богоматери он с лилиями приходил, а к погрязшим в грехе и разврате жителям Содома с мечом, которым и разрушил город. Из всех ангелов он чаще всего спускался на Землю и доносил до людей волю Отца. Являться и сражаться — это его миссия. Он практически самое сильное существо во вселенной. Поэтому я бы не стал брать наши с ним отношения в пример. Я до сих пор не могу понять, почему Он выбрал меня. Чем я заслужил Его благодать? — Габриэль кривовато улыбнулся — теперь все его улыбки такие, после того, как демон порвал ему губы, часть нервов, что обеспечивала их движение так и не восстановилась. — Я был простым парнем и хотел был священником. Но Он решил иначе. Он сделал меня солдатом. 

“Это в тебе говорит гордыня, мой мальчик. Ты не смеешь сомневаться в решениях Его! Как ты вообще можешь думать, что Он знает хуже тебя? Ты не имеешь права! Если Он выбрал тебя, значит Он точно знает, почему, и никто: ни люди, ни святые отцы, ни даже Папа не должны в своём сердце нести и крупицы недоверия к Его воле. И тем более — ты!”

Слишком много ещё в Габриэле оставалось мелочных сомнений, слабости и гордыни. Однако он делал всё, чтобы двигаться дальше к преодолению греховности своей человеческой сути. Он старался, чтобы его покровитель не испытывал сожаление за свой выбор, но не всегда был уверен, что у него получается.

Но он и правда старался.

— Да, я был там, — ответил Габриэль, чувствуя как печальная меланхолия всё сильнее охватывает его.

“Должен ли я чувствовать эту скорбь, зная, что души хороших людей пребывают сейчас в лучшем мире, что они достигли просветления и райского счастья? Не должен ли я радоваться за них, ваше преосвященство?”

“Ты и радуешься за них, мальчик мой, но скорбишь по себе. По своему желанию быть с ними, по своей любви к ним, которой ты лишился раньше положенного времени. Это правильно. Когда ты перестанешь чувствовать боль от потери любимых, это значит, что твоё сердце зачерствело настолько, что больше не может сострадать, это значит, что зло превысило добро в твоей душе. Это значит, что ты сам стал монстром.”

— Отец Меллит был моим наставником. — Габриэль постучал ногтем по краю кружки, привычно стирая следы от губ с края чашки. Жест, по которому можно было узнать инквизиторов даже без формы. — Приёмным отцом, после того как я отказался от своей семьи и потерял с ней связь. Он был лучшим инквизитором Британии. Самым сильным, но всё равно не смог совладать с демоном. Я не заметил, — с горечью произнёс он. — Не заметил, что самый близкий мне человек изменился и стал служить злу. Мы даже не знаем, сколько он был во власти демона и что успел сделать. И даже сам великий архангел не смог мне ничего сказать. А потом мне пришлось убить его. После того, как он попытался убить меня. Никогда нельзя недооценивать зло. И то разрушение, что оно приносит с собой.

Габриэль не видел смысла скрывать подобную информацию от Дилана. Большую часть можно было прочитать в учебниках, даже близость отца Меллита с казнившим его инквизитором, напротив, эту часть рассматривали как можно подробнее, чтобы знать, какие признаки должны указывать на одержимость служителей церкви. Чаще всего любую одержимость можно было довольно легко заметить, так как чаще всего в людей проникали низшие демоны, не способные закрепиться на Земле без тела человека, и они были… туповаты. Не способны долго прятаться. Но отцом Меллитом завладела высшая. Одна из Герцогинь Ада, и её силы хватило, чтобы обдурить не только Габриэля, но и всё духовенство британской Архиепархии.

— Как по мне, так лучше фанатики, чем упрямые слепцы. Ибо когда ты отказываешься видеть зло, зло не перестаёт смотреть на тебя.

Он не помнил, кто сказал, что самым страшным изобретением Дьявола было заставить всех поверить, что его не существовало. Но был полностью согласен с ним, и казалось бы, в 21 веке, при наличии всевозможных средств для записи доказать наличие зла было элементарным делом, но они недооценили способность короля лжи к обману. В сети лежало такое количество фейковых фото и видео демонов и всевозможного колдовства, что люди постепенно начинали терять способность отличать подложные материалы от настоящих. И кто-то начинал заваться вопросом, а не были ли они враньём все до единого. А если всё ложь, то и избранность инквизиторов ложь, как и работа, которую они выполняли. И зазвучали речи, что быть может и не нужны были инквизиторы, что и не было никакой магии. И, самое страшное, что, быть может, и не было Бога! И если раньше только за одну подобную мысль объявляли еретиком и отдавали под суд, то сейчас, с глобальной либерализацией, всплеска движений за права всех и вся, всеобщей гуманизацией, сотни тысяч сайтов, книг, передач засоряли мысли людей, вкладывая им в головы богохульные идеи.

Габриэля это ужасало. Потому что он был тем, кто стоял на передовой в бесконечной битве Добра и Зла, он был “пушечным мясом”, сдерживающим границы от прорыва демонов на Землю, и он своими глазами видел, что они могли делать. И сколько бы ни уверяли сторонники теорий заговоров, новомодные психиатры-атеисты, уверяющие, что за преступлениями людей стояли только люди и их психические заболевания, Габриэль сталкивался с таким, что невозможно было объяснить никакой шизофренией.

— Тц… — цыкнул Габриэль, выставляя указательный палец. — Ты не должен блокировать наш мозговой штурм своей рациональной критикой. Я однажды видел демона в курице. Это было недолго и выглядело очень жалко, но всё же. Мы в Шотландии. Мы не можем вести расследование в Шотландии и не подозревать Несси. Будет сделано!

Габриэль поднялся на ноги, потянулся, снимая с мышц онемение и возвращая им подвижность, убрал со столика всю грязную посуду, шампанское, отнёс подальше горшок с лилиями, ставя на тумбочку возле кровати. Оттащил подальше все здоровые деревья и переставил лианы, оттащил кресла в разные стороны настолько далеко, насколько мог.

— Мы можем сходить туда сегодня, — отозвался он, отступая от совершенно пустого пространства, где остался стоять столик и размышляя, нужно ли ему на всякий случай обуться? — Или заскочим завтра перед поездкой. И не переживай насчёт транспорта, я на машине. Департамент в Эдинбурге выдал служебный автомобиль. Это внедорожник, так что сможет проехать куда угодно.

Он всё таки решил на всякий случай надеть ботинки. Просто чтобы перестраховаться. И пока Дилан искал свои магические приспособления, Габриэль натянул чистые носки и ботинки, правда, откладывая клинок из голенища на тумбочку к лилиям. Второй пистолет ему вряд ли бы понадобился, как и дополнение к кинжалу, но что ему действительно бы пригодилось, так это святыни.

Габриэль опустился на колени и бережно вытащил из сумки деревянный ларец, искусно покрытый сложной резьбой по дереву с ликом архангела Гавриила и крестами по каждой сторону, с распятым Иисусом Христом на внутренней стороне крышки,  перекрестился и, читая молитву, открыл его, доставая двумя руками фиолетовую столу с вышитыми на одном конце тремя золотыми крестами, а на второй — лилиями. Он почтительно накинул её себе на шею, вытаскивая из ларца следующий артефакт — большой, простой крест на железной цепочке, надевая его на грудь. Затем — нательную икону с архангелом Гавриилом, крупный прямоугольный образок из двух частей, раскрывающийся как книжка и содержащий внутри себя частицу Туринской плащаницы, одной из самых мощных защит от демонических сил, что вообще знала Святая Церковь и которая передавалась от одного инквизитора к другому после его ухода или гибели. Не переставая читать, он обернул запястье чётками, одна из бусин которой была сделана из креста на котором распяли Христа, и свой собственный, личный охранный амулет — простой металлический прямоугольник из двух частей, как и икона, на одной стороне которой была выгравирована лилия, а на второй — обычный католический крест. Между двух запаянных пластин лежал высушенный на страницах Святой Библии лепесток лилии с одного цветка их тех, что низвергли небеса на Ватикан в день вступления Габриэля в сан. Закончив молиться, он обратился за защитой к Гавриилу, поцеловав иконку, и поднялся на ноги, оборачиваясь к Дилану.

— Я готов, — задумчиво прокатал он губу между зубов и зажал двумя пальцами ЭТО, укладывая его на середину стола.

Отошёл, чтобы не мешать, но инстинктивно подобрался, приготовившись к чему угодно. В том числе и броситься на помощь. Хотя, пока казалось, что Дилану помощь была не нужна, тот отлично справлялся, прикасаясь к силам, которые Габриэлю были чужды, но дружелюбны. За годы работы с магами, Габриэль научился отличать светлую силу от тёмной, они обе поднимали дыбом волоски на его руках, но белую магию не хотелось содрать с себя вместе с кожей. Его новый белый маг оказался буквально белый, сильный, и явно отлично знал, что делал. Это привлекало. Ему нравился профессионализм Дилана и в целом лёгкость, с которой он обосновался в жизненном пространстве Габриэля, не вызывая ощущения отторжения и желания осадить, как это бывало с некоторыми бесцеремонными людьми. Габриэль не особо любил подпускать к себе людей, но с Диланом ему было легко.

Его чутьё говорило ему, что они поладят.

— У меня есть свои. — Габриэль подхватил с сумки пару чёрных кожаных перчаток, которые ему шил церковный маг из кожи принесённого в жертву ягнёнка.

Какая то сильная, паршивая магия, которую Габриэль не любил, но пользоваться ей приходилось для собственной безопасности. Это как со стейками — вынужденное использование, но как и на убой мраморной коровы, смотреть на ритуальный забой месячного ягнёнка определённого цвета в определённый день и время суток определённым способом Габриэлю не очень хотелось. Смерть живого существа для удовлетворения его потребностей ему претила, но он понимал, что обойтись без него не мог. Как и знал, что эта маленькая овечка меняет свои жизнь на миллионы человеческих.

Стоила ли только эта жертва того?

Габриэль натянул перчатки, осеняя каждую ладонь по очереди крестом, прикоснулся губами к крестику на чётках и подошёл к столу, чтобы посмотреть на их находку.

— Ох… — протянул он, глубоко выдыхая. — Дьявол! — Он перекрестил рот, очищая его от скверны, и наклонился над ЭТИМ. — Кажется, нам нужно побольше оружия, — пробормотал он. — И, не знаю, армия?

Габриэль видел эту дьявольскую дрянь только на картинках в учебнике, и тогда считал, что это не более чем легенда, пока Иво — кардинал-епископ Иво — не показал ему часть Корня, иссущённую, извитую, чёрную, в хранилище Ватикана. В том самом, о котором ходили слухи, теории раскрывающие теории и десятки разоблачительных исследований, часть из которых спонсировал сама Святая Церковь, чтобы продолжать убеждать всех в отсутствии этого самого хранилища. Уж слишком страшные и могущественные артефакты хранились там, чтобы сделать их достоянием толпы. Корень был надёжно закрыт несколькими слоями стекла, металла, оплетён мотивами и сохранными печатями, но даже тогда Габриэль мог почувствовать ЗЛО, что исходило от него. А тут — целый.

Целый, и будь он проклят — настоящий!

Габриэль поморщился от тяжёлого, удушливого запаха сладкого тлена, в котором всё сильнее звучала цветочная нота, постепенно захватывая весь номер и начиная преобладать над нестерпимой вонью гнили. Лилии. Они бились в рецепторах, покрывали кожу словно самые плотные духи, а затем волосы Габриэля поднялись дыбом, словно в комнате взорвалась шаровая молния, наполняя пространство озон и электричеством. Он видел, как поднимаются выбившиеся из хвоста пряди, обрамляющие лицо, чувствовал, как нестерпимо начинает жечь в затылке, и вздрогнул, когда стол под Корнем проломился, развалился на две части, будто под страшным ударом.

Меча.

— Ты можешь его уничтожить? — хрипло спросил Габриэль, приглаживая волосы рукой.

К невыносимому коктейлю запахов присоединился горький аромат гари, и Габриэль, стащив перчатку с правой руки, завёл её назад, трогая затылок. Посмотрел на ладонь и скривился от чёрной пыли — кажется, очередная встреча с покровителем подпалила ему волосы.

+1

14

В который раз:

— О. Я... Не знаю даже, что сказать, если честно. Мне жаль. Из того, что я читал - это ужасно.

Ужасно - это еще мягко сказано, когда он знает такие подробности. Самое страшное, на что способно зло и болезни - обратить тех, кто тебе дорог, против тебя. Больнее любой раны лишь та, которую наносят близкие люди. И только близкие люди обладают знанием, куда бить. Это их великая сила и ответственность - использовать во благо или не использовать вовсе эту информацию, эту нежную хрупкость, которую ты вверяешь кому-то, перед кем трепещешь и надеешься на лучшее, потому что если не они - то кто? Без всех в этом мире можно сойти с ума. Порвать эту ниточку - это зло или величайшее несчастье, от которого сложно оправиться. Диллу не нужно много слов, чтобы понять, что на душе инквизитора это событие оставило шрам. Он уже зарубцевался, но был там. И будет всегда. Цикл за циклом. Кое-что заряжает нас и обновляет, но без шрамов все это было бы пустым, конечно. Но обязательны ли такие?

В случае инквизиторов Дилану сложно сказать - ему это просто нечем измерить. Он может только оценить то, насколько в некоторые моменты Габриэль казался старым, несмотря на все еще молодое лицо и возраст. Но небольшая неподвижность губы - явно последствия той же травмы, оставившей шрам, - тоска в ровном голосе рассказа и все больше историй, каждая из которых тянула на событие чьей-то целой одной жизни - все выдавало в нем уставшую, подизносившуюся душу, смирившуюся с работой. Нет, привыкшую, пожалуй. В случае Габриэля так точно.

Что-то он прям за короткое время их знакомства возомнил себя великим психологом и чтецом душ инквизиторов. С чего бы вдруг? Вообще не его конек людей психологировать. Это все из-за Габриэля - он почему-то порождал желание покопаться в нем.

— Демона в курице? - Дилл недоуменно свел брови. — Ладно, я запишу Нэсси в графу подозреваемых в папку. Подпишу: "Потому что отец Габриэль любит динозавров с детства", - он ухмыльнулся.

Пока он ходил звонить, Габриэль профессионально расчистил им место под изучение ЭТОГО.

— Можем завтра. Я рано встаю. Там весь коттедж сдается. Я не думаю, что хозяева будут счастливы сейчас услышать звонок от нас и что им необходимо завезти нам ключи. А еще можно у твоей новой подружки Ады попросить позвонить им и предупредить. Может быть, они завезут ключи на ресепшен перед работой? Завтра среда... Оставлю ей сообщение. А внедорожник - это очень классно, свои колеса определенно отличное подспорье.

Времени Габриэль зря не терял, и пока он искал инструменты, тоже приоделся. Выглядело это довольно забавно, учитывая, что он все еще был в легких штанах и спортивной майке. А теперь еще в столе, в куче артефактов и ботинках. Дилан понимал, что было бы глупо ради изучения полностью облачаться. Да и зачем, если это работало и так. Но теперь Габриэль походил... на другого священника или инквизитора. Из другого жанра, так сказать. С рейтингом восемнадцать плюс. К счастью, он мог отвлечься на цветы, чтобы сохранить лицо и не выдать своих пошлых мыслей.

Определенно, долгое воздержание - не для него...

Зато у святого отца даже нашлись свои перчаточки. Тонкая выделка, не его корявые ручонки делали явно. Но, как говорится, люкс люксом, а функционал все равно главнее. Но Дилан бы их порассматривал потом. А еще четки. Пока же он мог рассматривать... Полный пиздец.

Как-то резко даже перекреститься захотелось.

— Знаешь, я, конечно, хотел что-нибудь необычное на этот день рождения, но Корень Зла - это немного слишком. Сертификата в спа-салон было бы вполне достаточно.

Не было никакого шанса, что он ошибся. ЭТО выглядело ровно точно так же, как в книжках, во всей своей антрацитовой извращенной красе. Лианообразная структура, сотканная из жгутов поменьше, и усеянная не очень длинными, толстенькими редкими шипами. Жгуты причудливо извивались, и было непонятно, то ли оно на ощупь как уголь и полностью поглощало своей матовостью цвет, то ли, наоборот, бликовало как деготь. Под разным углом - свое ощущение. Корни Зла - мифологема примерно на уровне помянутых не к месту к ночи им же сегодня хэллбендеров. Они встречались редко, были плохо изучены Церковью да и вообще кем-либо, но при этом есть довольно давние задокументированные случаи, когда прижившийся Корень Зла уничтожал целую небольшую область, пока его не удавалось с большим трудом уничтожить целым сходкам инквизиторов, церковных магов, просто магов и вообще всех, кого удалось найти. Откуда они брались - тоже не было достоверно известно, но точно не из мира людей. Было предположение, что росток Корня можно достать только из Ада, а значит - получить от демона. Но если такой достаточно сильно напитается и разрастется, он не просто уничтожит местность и поставит под угрозу местные души - точнее, это будет скорее сопутствующий ущерб. Главным образом, эти штуки появлялись, чтобы служить материалом для самых нечистивейших артефактов, зелий и колдовства. Корни питались здесь, но связь с Преисподней не теряли - усиление любого замысла поистине адское. Главное не сидеть к нему слишком близко и долго, а то можно тленом и отравиться. 

Правда, сейчас, вместо тлена он почувствовал еще и запах озона. И цветов. Волосы Габриэля топорщились. Только самое важное событие случилось не с ним. С неопределенным звуком Дилан резко отпрянул назад от грохота и рухнувшего, как ему сначала показалось, в самого себя столика.

— Какого?.. — от неожиданности сердце скакнуло вперед в ритме локомотива.

Это точно не он, и точно Корень, хоть и был Зла, но за таким конкретным разрушением предметов замечен вроде не был. Зато в комнате отчетливо запахло лилиями. И чуть-чуть - гарью. И, судя по тому, что столик буквально развалился на две ровненькие половинки - это еще и был запах денег, которые Церковь заплатит сверх люкса за принесенный ущерб. Он осторожно выглянул из-за завалившейся половинки, рассматривая ущерб. Корню, конечно же, ни хрена не было.

— Если твой покровитель постоянно наносит ущерб имуществу, то неудивительно, что ты такой хмурый...

Шутка сама собой сорвалась с губ - как еще отреагировать на то, что ему тут только что типа чудо явилось и чуть не пришибло, он не знал. Но с Габриэлем определенно было прямо-таки опасно общаться даже вне поля. Прям как с другом, состоящим в токсичных отношениях.

С богохульством, конечно, можно было бы повременить...

— Я могу попробовать, конечно. Но не сейчас. И не прямо здесь, - он поднялся обратно на ноги. - И не факт, что получится. Но наша проблема гораздо больше, Гэбриэл. Намного больше. Больше, чем Нэсси. Посмотри сюда, - он аккуратно показал пальцем на основание корня, возлежавшего теперь точнехонько посередине каньона из двух столешниц. Основание, которое было не основанием вовсе. — Это срез. То, что мы видим - это всего лишь маленький кусочек. Образец. Отец Бирин забрал это как образец. Как я думаю. А это значит... Это значит, что, возможно, он нашел где-то здесь Корень, который уже, ну... Растет. Укоренился где-то. Может быть, он хотел отправить это в лабораторию? Может быть, они поэтому спорили с Паскалем? И в итоге передумали ждать и отправились сами избавляться от него? Хотя, если честно, я не думаю, что если где-то здесь уже проросла полная версия, это вообще реально вот так просто сделать вдвоем. Особенно если его охраняет хозяин. А он точно есть. Я не вижу ни одного способа, как такое могло просто взять и появиться тут, без чьего-то умысла. Какого-то охрененно чудовищного умысла...

Миссия немного начала превращаться в суицидальную. Для него, само собой, потому что из них двоих он с пернатыми друзьями человечества так близко не общался.

Хотя есть и плюс - части Корня не то чтобы были настолько опасны, чтобы как минимум в защите к ним нельзя было прикасаться. Просто ментально очень неуютно и не-жизненно. Взглянув на чуть подпалившегося Габриэля и убедившись, что тот в порядке, он выудил из рухнувшего стола  мешковину и через нее одним пальцем затолкал в недра валявшегося там же мешочка треклятый Корень обратно, стягивая завязки. От тлена слегка свело зубы, но это быстро прошло. Он аккуратно завязал вокруг мешочка еще и мешковину - теперь уж точно гадость никуда не денется, пока они не решат, что с ней делать. Но определенно эту часть придется либо отправить в штаб, либо уничтожить. Попадет куда-то  - и прорастет заново. Эти штуки почти бессмертные, только дай подходящую почву, чтобы возобновить рост.

— И что теперь? Кроме того, что нам все еще надо поехать на озеро? Нет, конечно, не обязательно, что мы сразу сгинем в первую же поездку... Но, кажется, шансы высоки. И теперь еще я не уверен, что нас там уже не ждут. Не конкретно нас, но предполагают, что придет кто-то еще.

+1

15

— Хорошая идея, — кивнул Габриэль. — Осмотрим ЭТО и сообщим на ресепшн, чтобы завтра нам прислали ключи. И она не моя подружка, — закатил он глаза. — Она моя фанатка. Принесла мне постер на подпись, — укоризненно покачал он головой, растирая глаза. — Святые угодники. Будь неладен этот календарь.

Однако, даже Великий не разметал студию в которой ангелоподобный — ха! три раза — стилист, женственно растягивая слова, накладывал ему на лицо и грудь макияж, чтобы фотограф сделал, наверное, миллион кадров во всевозможных позах. В этой проклятой обтягивающей юбке, под которую ему не разрешили надеть штаны. А ещё несколько самых эффектных фото “утекло” в сеть с полного, как Габриэль подозревал, благословения самого Папы. 

Он всё ещё не понял, как к нему относился новый Папа, потому что предыдущий его активно недолюбливал после того, что Гавриил устроил в Ватикане. Никому не нравится, когда его выставляют глупцом, даже Папе. А новый занимал самую высшую церковную должность всего три года, и Габриэль встречался с ним всего несколько раз, оставшись после разговора с его Святейшеством в некотором смятении. Как будто тот пока приглядывался к нему, не решаясь показать ни расположения, ни неодобрения.

Но календарь тот одобрил лично. Два года подряд. И в этом году должен был быть третий. словно они и правда хотели сделать из Габриэля лицо Святой Инквизиции. Габриэлю это не нравилось. Его высокопреосвященство кардинал-епископ Иво куда лучше подходил под медийный образ инквизиторства со всеми своими регалиями, наградами и саном. И на лицо был вовсе не дурён. 

А очень даже наоборот.

— У тебя сегодня день рождения? — переспросил Габриэль, выделив главную суть из сообщения. — Поздравляю. Если хочешь, можем заказать торт.  Цветы у нас уже есть. Но вообще ты мог бы попросить отложить поездку на один день, я бы справился. Наверное. Если бы взял побольше оружия.

Он обхватил пальцами крест, вознося короткую молитву всем заступникам, прося защитить жителей города от зла. Похоже, ему всё же придется наведаться к местному падре сегодня вечером и помолиться как следует, возможно проведя полный очищающий ритуал и осмотреть храм Божий на наличие скверны. И поговорить с преподобным. Не то чтобы он подозревал его, но да, обычно Габриэль подозревал всех. В первую очередь тех, на кого падало подозрение меньше всего.

— Иисус Христос! — вырвалось у него, когда он бросился на помощь на Дилану. Ему или показалось или он придумал это самому себе, но как будто на периферии глаза мелькнула золотая вспышка, рассёкшая воздух.  Габриэль помог магу подняться, бегло осмотрев его тело, не поранился ли тот, всё же тот был почти совсем раздет. И чуть нервно провёл ладонью в перчатке по руке Дилана, то ли успокаивая его, то ли себя. 

Его чуть-чуть потряхивало. Место прикосновения архангела всё ещё горело и мёрзло одновременно, как после обморожения, и он не переставал трогать себя за загривок, словно пытаясь до конца осознать, что это по-настоящему. Пытался понять, что сделал Гавриил: пытался его предостеречь и не пустить к Корню? Удержать или наоборот подтолкнуть?

Маленькую подсказку, Великий. Пожалуйста!

Но одно он знал точно — после момента с лилиями в Ватикане, ещё никогда присутствие Гавриила не было настолько явным и длительным. Даже Его спасения жизни Габриэля были эпизодические и кратковременные. Но сейчас он будто не отходил от Габриэля с того самого момента, как тот въехал в город. Его присутствие появилось уже в машине, и такого ещё никогда не случалось. Не обратить на это внимание — значило проигнорировать покровителя и его предостережения, что скорее всего привело бы затем к наказанию.

Возможно даже к смерти.

Габриэль не заблуждался ни на секунду — архангел ему ни лучший друг, не папочка, ни добрый телохранитель, он его ведущий, направляющая и приказывающая длань, его господин, который  не только ласкал, но и страшно карал. Разрубленный пополам столик явственно это гласил обвалившимися руинами, ибо удар, обрушивший толстую лакированную цельную доску был поистине сокрущающим. С другой стороны Гавриил этим мечом целые города уничтожал, так что можно сказать, что сейчас так, просто поцарапал. Но всё же это было слишком явное предупреждение, прямее только этим самым мечом по лбу.

— Супер, — пробормотал под нос Габриэль, ероша волосы. Он стащил с короткого хвоста резинку и пальцами расчесал многострадальные пряди, морщась, когда часть из них осыпалась на ковёр. — И что ты хотел сказать, Великий? Что мне надо сходить в парикмахерскую?

Одна из половин столика медленно завалилась на пол, придавливая Корень собой. Габриэль поморщился, прося прощения за непочтительность.

— Мда. — Габриэль присел перед столиком, откидывая в сторону половинки столешницы и рассматривая гладкий отполированный срез дерева, потёр пальцами ковёр и отогнул часть, посмотреть под ним: удар оказался такой силы, что прорезал покрытие и, если верить тому, что Габриэль видел, ещё и пол заодно. — Я должен позвонить. Должен сообщить кардиналу об этом. Не знаю, о чём они спорили, но Бирин обязан был сообщить о такой находке хоть куда-нибудь. Они не могли не узнать Корень, и это банальная безопасность как раз на случай несчастного случая с ними.  Я был бы благодарен, если б меня предупредили о том, что я тут найду. Взял бы побольше оружия, — мрачно добавил он.  — А ЭТО надо передать в Ватикан. — Габриэль осторожно, будто тот мог рванул, забрал у Дилана Корень и положил его обратно в пакет для улик, а пакет — в специальный герметичный контейнер, расписанный защитными символами. Он мог как угодно относиться к магии, но не признавать её пользу не имел права. — Папа должен решить, что с ним делать. У Святой Церкви хватит сил сокрыть его от подходящей почвы или уничтожить. Но, скорее всего, сначала его захотят изучить. Может это поможет находить такое быстрее и уничтожать.

Он убрал контейнер в сумку, думая, что, возможно им бы пригодился сейчас сейф. Или тайник.

— Ты можешь навести на него морок? — спросил Габриэль. — Чтобы никто не мог увидеть? Не нравится мне, что он останется без присмотра. И хоть он пролежал две недели в вещах Бирина, всё равно я был бы спокоен, если бы его никто не смог найти.

Стук в дверь прервал их, и Габриэль выхватил пистолет, прижимая палец к губам. Он дал знак Дилану отойти, и, осторожно переступая через остатки столика, подошёл к двери, спрашивая, кто там? Там оказалась всё та же Ада, которой, по мнение Габриэля, стало уже слишком много. Он тихо повернул замок, приоткрыл дверь, внимательно заглядывая за спину девушки в коридор и лишь после этого распахнул её полностью.

— Мне показалось, что я слышала шум, — защебетала он, впархивая в номер. — И пара гостей позвонила, они сказали, что… — осеклась она, уставившись на развалины стола, а затем, переведя взгляд на Габриэля, на пистолет в его руках, который он невозмутимо засунул в набедренную кобуру. — У вас всё в порядке? — спросила она. — Нет, мы не в коем случае не жалуемся, и не осуждаем, но вдруг у вас там какие то пытки… в смысле допросы, и  вам надо, и…

— Сейчас всё в порядке, — спокойно прервал её заикающуюся путанную речь Габриэль. — Несчастный случай. Постояльцам ничего не угрожает. И позвольте принести извинения за беспокойство, — прижал он руку к груди.

— О, нет-нет, — горячо возразила она. — Это вы простите за беспокойство, мы прекрасно понимаем, как важна ваша работа, продолжайте. Вам ничего не нужно? — с надеждой спросила она, снова немного зависая после нервной беседы.

Проверить на приворот…

— Нужно, — кивнул Габриэль. — Торт.

— Торт? — переспросила она, смешно задрав брови.

— Торт, — повторил Габриэль и посмотрел на Дилана. — Какой ты хочешь? И со свечками, — добавил он.

— Постный? — тупо спросила Ада, видимо, пытаясь сообразить, где ей посреди вечера взять торт. — С растительным молоком?

— Можно не постный, — разрешил Габриэль. — Но обязательно со свечками.

— Я… сделаю. И посуду сейчас… соберу. Ой!

Она споткнулась о столик, подхваченная и поставленная обратно Габриэлем, который сделал вид, что не заметил, как её руки беззастенчиво обшарили его бицепсы и… ему показалось совсем чуть-чуть зад. Они в полном молчании подождали, пока Ада заберёт пустые чашки и удалится из номера. Габриэль заперся на замок и сжал пальцами переносицу.

— Я сейчас позвоню в Ватикан, — сказал он, сморщившись, будто его лимон посыпали лимонной кислотой. — Потом мы съедим непостный торт со свечками, затем я хлебну из фляжки Бирина, схожу помолюсь и после этого нам нужно будет поспать, чтобы завтра поехать и покончить жизнь самоубийством. С днём рождения, Дилл, — похлопал он мага по плечу, проходя мимо него и, наклоняясь, чтобы оттащить обломки стола в угол.

Лучше бы это была Несси, Господи! Прости за все грехи разом.

+1

16

— Постер? Календарь? Так ты все-таки снимался в этих календарях? Я, кстати, ни одного не видел. Как раз собирался погуглить.

Он не мог осуждать Аду. Он бы сам был не прочь присоединиться к фанбазе отца Габриэля, коль знал бы раньше. На сколько-то времени. Ему бы правда быстро надоело жить в недоступе и истекать любовью и приверженностью в никуда. Так что может и к лучшему. Фанаты никогда не получают доступа к телу, а вот всякие приблудные - очень даже, как выяснилось. Когда даже не просят. Не удивительно, что фанаты обычно ненавидели пассий свой любимчиков.

— Ага. Мне девятнадцать. Спасибо, святой отец, - он улыбнулся и кивнул. - Благословить не прошу. Без торта, в принципе, тоже можно обойтись, но мне правда приятно. Я не видел смысла откладывать, это как-то несерьезно. Где мой день рождения, а где - пропажа двух людей не последних сил? Я очень даже душевно отпраздновал, пока тебя ждал в баре, - он довольно фыркнул.

Что-то он не был уверен, что хотел бы, чтобы Габриэль в одиночестве - ну, почти одиночестве - обнаружил кусок Корня Зла. Даже если бы их было втрое больше, Дилан не захотел бы обнаружить эту хрень. Даже архангелу такой расклад не понравился... Настолько, что он очень весомо выразил свое НЕТ. Никто не хотел этого, но, увы, придется смириться. Теперь в этом деле фигурируют силы настолько темные, что с таким же успехом можно через дыру в сортире нырнуть сразу в Ад.

С помощью инквизитора он снова поднялся на ноги, потирая ушибленный копчик и рассматривая впечатляющее место трагедии. Прикосновения Габриэля неожиданно бережные, и хотелось бы, чтобы их было больше, но он и правда не то чтобы сильно ушибся, скорее неловко приземлился на задницу. И падение смягчил мягкий ковролин. От Габриэля пахло чистотой душа, водой и лилиями. И паленым слегка, да. Можно собирать в купаж и стартовать линейку парфюма от бренда Инквизиции. Demeter курит в сторонке. На лице инквизитора застыло легкое смятение одновременно от неловкости случившегося в отношении напарника и, видимо, от попыток понять, что пыталось сказать знамение. На взгляд Дилана - понимание знамений в принципе было одной из самых сложных частей работы инквизиторов. Они с трудом иногда могли расшифровать посылы своих собственных покровителей, потому что те просто-напросто не говорили на человеческом. В его собственном представлении это была попытка существ из мира 10D объяснить что-то существам из мира 4D. Они вроде как смотрели на одно и то же, но настолько по-разному, что изъяснение становилось очень сложным, хоть и возможным.

Он тоже похлопал Габриэля по напряженному предплечью легонько, тоже рукой, все еще облаченной в перчатку. Кстати, забавно - защита, которой он окружил столик, совершенно не пострадала от вмешательства Его. Значит, все-таки, ему удалось на сто или на почти сто процентов залочить ее на вайбы зла. Это было круто. Сила земли, вперед!

Правда, от земли эту штуку теперь придется держать как можно дальше. Даже от горшков.

— Если мой голос считается, то я не согласен. Тебе вполне шла и эта стрижка, - он пожал плечами, собирая все, пока Габриэль изучал неестественно ровный срез и повреждения ковра. — Может, он и хотел, но позже. Может быть, он боялся, что у них нет времени на это и решил, что их безопасность менее важна, чем прервать что-то. Мы не знаем, что они видели. И может быть он думал, что там не видели их. Не похоже, чтобы отец Бирин был дураком. А Джонс, судя по рассказам падре, просто всегда перестраховывался. Вот они и не сошлись. Но это уже не имело значения, потому что тот. кто это сделал, уже записал их в цели. В любом случае, кк я понимаю, мы их ошибок не повторим. И завещание на всякий случай тоже надо бы послать... - добавил он мрачно в конце.

Мешочек с Корнем погряз в слоях и был убран в штатный защитный контейнер. От греха и от мира. И лучше бы ему в следующий раз возникнуть в стерильных условиях.

— Погоди, не убирай. Могу, конечно. В этих штуках встроенная опция. Нужно просто активировать вот эту часть заклинания, - он прикоснулся к боку контейнера, шепотом читая короткую формулу. Конечно же, на латыни, как и все, что делалось в Церкви. — Теперь это только для нас. Если я правильно помню, то для других это просто большое дешевое распятие. Ничего особенного, в общем. Стандартная фигня.

Они синхронно обернулись на стук. И так же синхронно из кобуры инквизитора появился пистолет. Дилл только кивнул и молча отступил ближе к камину, скрываясь с траектории проема.

Но это вновь была лишь Ада.

Он выдохнул, только сейчас поняв, что задержал дыхание, как перед прыжком со скалы в воду. Он улыбнулся самому себе краешком рта, слушая разговор Габриэля и девушки, с трудом не прыснув на моменте с пытками. Интересно, откуда бы у них вдруг из воздуха появился кто-то, кого можно допрашивать? Или в представлении людей был бы инквизитор, а тот, кого надо пытать и допрашивать, вырастет в комнате сам, как плесень? Странная она все же была какая-то. Кроме очевидных попыток выплясывать перед Габриэлем, чтобы тот заметил и попросил что-нибудь. желательно личное, она как будто была... Беспокойной, прям как падре сказал про отца Бирина. Тревожной. Возможно, Габриэль списал это уже на то, что это трепет перед Инквизицией, но в то же время вроде он не счел Аду слишком верующей. Так что может это вообще не было связано.

На слове "торт" он тоже вскинул брови, как и Ада.

— Э. Любой? - не то ответил, не то спросил он в ответ.

Но не то чтобы его ответ был и важен, потому что, кажется, в любом случае Габриэль все решил. А Ада зарядилась на выполнение этой нереальной в поздний час, когда все закрыто, задачи, путем наложения рук на прекрасное. Ее не смутила ни стола, ни даже оружие на поясе святого отца... Кажется, в этом плане человеческий род определенно неисправим.

— Спасибо... Но как-то хотелось бы, чтобы он не был последним, знаешь. Девятнадцать - это слегка немножко мало.

На инквизиторе был стол, - а что, его покровитель постарался, ему и убирать - и звонок в Ватикан. Дилан же занялся перемещением растений по комнате в соответствии с собственным фен-шуем. Он поставил самые большие растения - пальмы и фикусы - караулить окна, а остальные раскидал по стратегическим местам, заодно прикидывая, куда сам уронит на ночь кости. Между диваном и коридорными кроватями выбрал в итоге нижнюю коридорную кровать, а на верхнюю поставил горшок. И еще пять - те, что имели хозяев - у подножия нижней. Эти ему пригодятся, он даже не стал связывать их в систему защиты и оповещения, которую навешивал по мере построения своей сети. Усталость уже начала ощутимо наваливаться. Да, это забирало меньше энергии, чем обычное колдовство, но все же забирало. А еще была длинная дорога, контакт со злобнейшей энергией и алкоголь. И много, очень много информации самого разного свойства. Хорошо, что ему перед самым сном будет чем заняться, что поможет ему заснуть, а не просто валяться и глядеть в потолок, слишком старательно прислушиваясь и приглядываясь, как там спится напарнику.

Пока Ада искала торт, он успел принять быстрый контрастный душ и вернуться из него аккурат к прибытию розово-белого нечто с красно-белой посыпкой из сердечек, пышными розами и кремом. К торту прилагался набор дешевых свечек из супермаркета. Дилл не хотел знать, какими правдами и неправдами у Ады вообще получалось все это доставать... Торт, похоже, подразумевался свадебным или что-то вроде. Но на вкус оказался недурен. По крайней мере, уговорили они его почти на две трети. Он даже послушно задул девятнадцать свечек.

После всего, что они уже разузнали, сопротивляться не хотелось. Сложно было что-то поделать с естественным для их работы ощущением, что это мог быть его последний день рождения в принципе. Но Дилл старался об этом не думать, а переключиться на то, что проводил он этот день в очень приятной компании, хоть они и почти не говорили уже, подустав. А еще он понравился симпатичной девочке Люси. Побыл очень профессиональным. И успел уже отправить часть зарплаты за этот месяц отцу, в Уэльс. И понравился вроде как своему новому и очень знаменитому напарнику, который очень забавно влез носом в крем...

В общем, жизнь была хороша. И в данный момент умиротворяюще спокойна, с треском камина и гудежом природы за окном.

Пусть бы так и оставалось.

Аминь?

Доев и аккуратно убрав остатки всего в холодильник, они пожелали друг другу спокойной ночи и разошлись в разные углы комнат, чтобы не мешать проводить друг другу привычные ритуалы перед сном. Это была одна из причин, почему Дилл выбрал эту койку у двери. А вторая - чтобы кто-то из них был первым звеном в цепи, если кто-либо будет рваться через дверь. И оно же скрытое звено, ведь кто сразу проверит, что, блин, рядом с входной дверью есть долбаная кровать?

Вместо того, чтобы перед сном привычно залезть в айпад и почитать, Дилан скинул штаны, оставаясь в одних боксерах, накрылся немного легким одеялом и устроился близко к краю на боку, свешивая вниз руку, что не лежала под головой. Прикасаясь к зеленым друзьям, оставленным у кровати. Позволяя их воспоминаниям унести себя в небрежные исследования жизни хозяев, пока на четвертом горшке его окончательно не сморил сон.

+1

17

— II —

Ночь прошла на удивление спокойно. Никаких демонов, ломящихся в дверь, ведьм, спотыкающихся о растительно-магическую сигнализацию, даже банальных наёмных убийц, прыгающих в окна. За что стоило прочитать утреннюю молитву, ибо сон Габриэля был крепким и полноценным. Проснулся он привычно с восходом солнца, поблагодарил заступников за защиту, аккуратно размялся, чтобы не повредить охладившиеся за ночь мышцы и принял горячий душ, окончательно разогреваясь и просыпаясь. Проснувшийся Дилан встретил его пожелание с добрым утром, когда Габриэль выходил из ванной, вытирая на ходу волосы. Заметно укороченные, так как вечером он попросил Дилана остричь ему недожжёные пряди, чтобы сзади они были одной длины. И теперь они оказались в той самой раздражающей промежуточной стадии, когда уже слишком длинные, чтобы начать мешать, но при этом недостаточно длинные, чтобы перестать это делать. Габриэль со смиренным вздохом вытащил из несессера комплект резинок, выбирая самую тонкую, чтобы собрать длинные пряди с висков и лица, собирая их в небольшой хвостик на макушке и открывая лицо.

Пока Дилан совершал свои утренние водные процедуры, Габриэль снял с батареи высохшее за ночь бельё, до конца вытираясь и надевая чистое. Инквизиторскую форму уже несколько десятилетий шили с применением новейших разработок в которых половина тканей была из космических программ, а вторая — из военных, и в плане эффективности теплообмена, комфорта и удобства, она уже совершенно не могла сравниться со старыми, тяжелыми, неподъёмными доспехами из прошлых веков, однако в ней всё ещё бывало жарко, так что майская погода шотландского пригорода сейчас была спасением.

Но Габриэль всё равно ненавидел быть грязным, поэтому стирал одежду так часто, как выпадала возможность, пользуясь всеми достижениями косметической промышленности, чтобы не выдавать себя демонам за километр волшебными ароматами потного инквизитора с грибком во всех влажных местах. Хотя, вонь немытых тел вряд ли могла испугать существ, что встречалась с людьми во времена средневековья.

Он пожевал нижнюю губу, размышляя, хотел ли он стирать сейчас трусы, в которых спал, но потом решил, что займётся этим вечером, со всем остальным нижним бельём сегодняшнего дня. Поэтому упаковал простые чёрные боксёры в плотный пакет, запечатывая зиплок и убрал его подальше в сумку. Недооценивать страсть фетишистов к грязному нижнему белью знаменитостей было очень большой ошибкой. Как и отрицать значимость инквизиторов для некоторых фетишистов. Габриэль до сих пор не знал судьбу той партии использованного нижнего белья, что у него выкрали в одной из гостиниц Парижа.

Программисты до сих пор ржали, вспоминая, как одна пара трусов всплыла на аукционе в даркнете.

Иногда Габриэлю казалось, что ржал даже архангел Гавриил.

Люди.

Странные.

— Я заказал нам завтрак в номер, — сказал Габриэль Дилану, сидя на кровати перед выложенным арсеналом оружия и магических боеприпасов.

Сам он колдовать не умел, все его “волшебные” способности исходили из силы его духа и веры, что призывали на помощь созданий куда высших порядков миросоздания, чем обычный человек, поэтому все сверхъественные артефакты у него (да и у остальных инквизиторов) были созданы магами Церкви. Или самим Отцом, если речь шла о частице плащаницы или Креста. Спустя пять лет службы инквизитором Папа Римский вызвал Габриэля к себе на аудиенцию и, исповедав его и благословив, передал дар из “несуществующих” архивов Ватикана. Один из самых сильных защитных артефактов Габриэля, к которому тот обращался в самых исключительных случаях, когда понимал, что другими средствами справиться не может. Простой кусочек серого камня, заключённый в металлическую, крепкую оправу на обычном жгуте.

Крошечная часть разбитых Моисеем самых первых скрижалей Завета с высеченными на них Слово Бога.

Возможно, в архивах Ватикана и хранился сам Ковчег Завета, по преданиям затерянный во время набега вавилонян на Иерусалим. Или, быть может, его вернули обратно в Израиль, Габриэль не знал, он ещё не достиг того уровня святости и просвещения, чтобы ему открыли подобные тайны. Но не верить словам Папы он не мог. Не мог сомневаться, что это действительно был камень со скрижалей.

С завтракам возникла небольшая заминка, когда бодро вкатившая гружённую тележку Ада застыла посреди комнаты с блюдом в руках, обнаружив, что столик аккуратно сложен у стены. После некоторых пререканий, Габриэль таки уговорил девушку не бежать срочно искать новую мебель на замену, а пока оставить тележку, “да, это более чем удобно”.

— Ну сегодня то точно постный день, — пробормотал Габриэль, смотря в большую тарелку с традиционным шотландским завтраком, с которой он снял железную крышку.

Из постного на ней лежало только унылая горка бобов, два обжаренных слайса томата и три шампиньона. Все остальное представляло собой… традиционный шотландский завтрак. Настолько традиционный, что Габриэль чувствовал, как его холестерин повышается и закупоривает сосуды просто от одного вида содержимого. Обжаренный бекон, обжаренная квадратная колбаса Лорни, две обжаренные сосиски, обжаренный ломтик чёрного пудинга, обжаренное в тесте яйцо по-шотландски, обжаренный тост, разрезанный на два треугольничка, обжаренные картофельные лепёшки.

Обжаренный хаггис.

Габриэль, сморщившись, потыкал в него вилкой и сунул в рот ломтик помидора.

Если их не убьют здесь демоны, то они точно умрут от бараньих потрохов, провёрнутых с бараньим салом и луком, обжаренных в бесконечном фритюре.

— О, спасибо. Милая девочка, — похвалил Габриэль ушедшую Аду, когда под второй крышкой нашёл тарелку с овсяной кашей, про которую та сказала, что она на кокосовом молоке.

Приличная порция с бананом и тёртым шоколадом, постность которого проверить уже было невозможно. Габриэль аккуратно переложил на пустую тарелку фасоль, грибы, помидор и картофельные лепёшки, подумал и добавил таки бекон с сосиской. Им сегодня неизвестно сколько бродить по озёрным лесам.

— В последней записи отца Бирина указано, что они собираются осмотреть заброшенный университетский лагерь Фирбуш на берегу озера. Я поискал его в интернете, и нигде не нашёл никакой информации о том, что он заброшен, хотя там в принципе немного информации, кроме точки на карте. В самом университете мне не смогли сказать ничего конкретного про этот лагерь, кроме того, что они не уверены, что он принадлежит именно им. Но обещали поискать. Падре тоже не смог сказать ничего про лагерь, хотя тот находится буквально в десяти минутах езды отсюда. То ли есть, то ли нет. Странно всё это, — нахмурился Габриэль, сосредоточенно размешивая кашу. — Как будто кто-то спрятал целое место. Но кто в силах сотворить такое? Обычный малефик вряд ли способен на такое. И на нас этот морок явно не действует. Как и на гугл. Но я что-то чувствую… — махнул он ложкой. — Не могу пока понять и описать, что-то цепляет, какое то знание, дёргает, будто я должен что-то вспомнить, но пока не могу. Священник, кстати, вне подозрений. — Габриэль доел кашу и захрустел беконом. — Я вчера поговорил с ним, провёл обряд очищения церкви, если зло тут есть, то до храма Господа оно не добралось. Как и до служителя его. Но он тоже… — задумался Габриэль, подбирая верное слово. — Как будто запутан. Как будто тоже пытается вспомнить, но не может. И Ада странная. Даже по меркам свихнувшихся фанаточек — странная. Она словно зациклена, словно очарована. Но я не вижу признаков приворота. Эта деревня больная. Но только внутри, и с первого взгляда не видно. Но когда начинаешь приглядываться, то начинают проступать признаки духовной гнили. Надо взять побольше оружия, — закончил он и сделал глоток кофе.

Кофе здесь всё ещё было прекрасным.

+1

18

Обычно Дилл поднимался на рассвете, с первыми лучами солнца, когда еще пока четкая тарелка светила робко высовывалась из-за горизонта. Но не сегодня. Дилан не знал, когда он уснул и когда образы глазами комнатных растений начали превращаться в гипногогические видения, а затем - в полноценные сны. Но зато четко помнил, что второй цветок, которого он коснулся, принадлежал Аде. Может быть, это даже была лилия... После него как будто что-то поменялось в его ночном и спокойном днерожденческом настрое, как будто то, что он увидел, потрогало за неприятные воспоминания. Помимо того, в голове четко билась мысль, что об увиденном нужно рассказать Габриэлю, который к тому моменту уже спал, и Дилл не стал его будить. Последняя четкая мысль перед тем, как все смазалось, он начал засыпать, а потом провалился в крепкий сон, но полный тревожных скитаний по серости сна, зыбкой, опасной и постоянно держащей на прицеле. Давящие сновидения, где-то и дело он натыкался на ее тень, сломленную и угловатую, не имеющую ничего общего с той Марси, что он знал всю свою жизнь. Скорбная проекция, блуждающая по Лимбу.

Это все алкоголь и чувствительная дата. Дилану больше нравилось, когда в день рождения и дни перед и после он ощущал внутренний веселый шабаш, полыхающий жизнью, а не Серость, но, вероятно, до того, как он избавится от плесени скорби, еще должно пройти немало времени. И случится немало событий. Например, еще один день расследования Очень Дурно Пахнущего дела с самым известным инквизитором мира на данный момент времени.

Который, кстати, опередил его и действительно встал с рассветом. Дилан потянулся в кровати, с трудом смахивая с себя неприятно-липкий беспокойный сон, пока от растяжки не задрожали сухожилия. Плюсы мерзких снов - хотя бы "утреннего великолепия" не наметилось. Сильного. Не так смутительно тащить свою задницу в душ пред ликом человека Церкви.

Дилан фыркнул весело себе по нос и все-таки выполз из-под одеяла, выхватив из рюкзака чистое белье и пересекаясь с не особо одетым Габриэлем на пути в душ. И очень стараясь не смотреть вниз, желая доброго утра и невольно улыбаясь осоловело. Сколько пока еще не освоенных возможностей...

И одна текущая необходимость в контрастном душе сделать первую холодную часть подольше.

Он еще раз весело фыркнул самому себе под нос, но уже в ванной, закрыв за собой дверь. И рассматривая в зеркале всклокоченные волосы, свалявшиеся после мытья и сна. Просто красавчик. Зато щетина почти не отросла.

Многие люди недооценивают свои утра и туалет после пробуждения. Не тот, который фаянсовый. А это, между прочим, самый настоящий ритуал. По крайней мере, часть женщин об этом знала. И, сколько бы мужики не думали, что это все для них родных, то черта с два. Адекватные женщины все это делали для себя в первую очередь. Все действия, как и в любом ритуале, должны быть проделаны безукоризненно, утренний он или вечерний перед выходом куда-либо. Нельзя торопиться и пропускать шаги, даже если опаздываешь, иначе потом будешь ощущать себя как-то не так. В общим, определенно ведьмовское наследие. Которое не всем легко примирить с тайм-менеджментом.

Вот и у него ритуал. Посмотреть на себя, не изменилось ли чего за то время, пока он был уязвим внутри и снаружи во сне. Легко умыться, чтобы не тащить в душ прах прошедшей ночи, возможные ночные наговоры и прочую гадость, легко уносимую проточной водой. Почистить зубы до душа, натирая самодельной зубной пастой с древесным углем, пачкающим десны и раковину в черный, но быстро утекающим с водой. И только затем - контрастный душ, семь горячих семь холодных. Первый, более длительный холодный уносит вместе с водой нерабочий похотливый настрой, отвлекающий от важного. Сейчас было время накапливания, а не сброса. Вечером сбросит. Если они не найдут сегодня нечто ужасное на озере.

Закончив с душем, Дилан выполз в свет, за время процедур раскидав в голове все важное и не важное и избавившись от утреннего сумбура. Кажется, сейчас это называют медитацией. Сейчас вообще все на свете называют медитацией. Модненько.

— М, завтрак... Звучит отлично, — в подтверждение его живот подал китовий знак согласия.

Так забавно - Габриэль в окружении своего арсенала как будто бы принадлежал ему и был его частью, а как будто бы - совершенно не сочетался, был полной противоположностью колюще-режуще выстреливающего, со своим точеным профилем, молодым, красивым лицом и мягкими, как упругая глина, линиями. Хотелось одновременно ласково прикоснуться к его плечу и отвести подальше от всего этого великолепия, поблескивающего в лучах стремительно восходящего солнца, и в то же время выдать в руки иконический инквизиторский клинок и... Изобразить что-то очень непотребное.

Только вот ему стоило не непотребства изобретать, а хотя бы одеться - Габриэль-то уже облачился в часть своего костюма, Дилан же все еще разгуливал в одних боксерах, как на курорте. Он быстро затрусил обратно в коридор, выуживая чистые черные джинсы умеренной узости и пыльно-желтую оверсайзную футболку с бело-черным принтом из квадратов на одной стороне груди и черным подолом и кончиками рукавов. Сойдет. А толстовка уже высохла за день.

Он вернулся обратно к Габриэлю устраиваясь в облюбованном вчера кресле напротив теперь пустого пространства, где раньше был столик, и подгибая под себя ногу. От вещей инквизитора как будто бы исходило покалывание. Но только если очень-очень уйти в прострацию. Где-то на грани восприятия. Конечно же, у всех инквизиторов есть артефакты. Но Дилл никогда еще не встречал у них тех, какие можно было бы почувствовать. Спрашивать он, впрочем, не стал. Это было неприлично. По крайней мере, спрашивать у инквизиторов. По понятным причинам, от многих артефактов польза была тогда, когда никто не знал не только, что это за артефакт, но и что он вообще у тебя есть. Поэтому он просто любовался микродвижениями и микромимикой о чем-то раздумывающего инквизитора, медленными глотками пил положенную с утра воду, чтобы гидрироваться с ночи обратно и ждал, пока настанет урочный час, то бишь рабочее время - рассвет-то уже почти летний, скоро Солнцестояние - повара придут на работу и сготовят им завтрак. Кстати, Ада тоже встает рано? Или у них есть ночной администратор?

Еду он не услышал и не увидел. Еду он ПОЧУВСТВОВАЛ. Она плыла к ним запахом, медленным и величавым, поднимаясь по ступенькам, предварительно бросив разведчиков через половицы. Пахло просто божественно. Так, как может пахнуть только там, где селятся гаэлы - нажористым, бескомпромиссным гостеприимством и щедрым насыщением. Он пропустил мимо ушей весь разговор Габриэля с Адой, пуская слюни и пытаясь пронзить взглядом металлические накрывашки на выкатном столике.

— Вот уж у кого как, - Дилан ухмыльнулся и облизнулся. — У меня вот не постный.

Габриэль снял крышку и это было как будто в порно. Фуд-порно. Настоящий шоландский завтрак, как с картинки. И еще с добавлением того, что обычно за допплату, но жаловаться Дилл бы не стал. Он сочувственно глянул на инквизитора, но, признаться, если его и кольнула совесть, то это было как укус очень маленькой мошки. Он тоже взял пустую тарелку, одаривая себя со всей щедростью парой хашбраунов, сосиской, целой горой бекона, пудингом, яйцом - куда ж завтрак без яйца? - и, подумав, закинул ломтик колбасы. Не пробовал. Как и оставшееся...

— Это фто, хаггиф? - спросил он с уже набитым картошкой ртом, глядя на то, как Габриэль недоверчиво исследует антипостную оду местного повара. — Офигеть, кажется они его тут готовили, не покупной. Дай-ка!

Пахло бараном не очень, но на вкус хаггис оказался невероятно пряным и сочным. Не хватало только картофельного пюре, так что пришлось заедать еще одним куском хашбрауна.

На кашу Дилл только поморщился. И когда только инквизиторы успевают наедать себе мышцы...

Чуть утолив внутренний голод, они позволили себе немного расслабиться и приступить к планам на день заодно. Ритуалы ритуалами, но, кажется, они оба чувствовали, как их время тикает. А они еще даже не нашли, что этот таймер отсчитывает...

— Хм... Не знаю даже. Давно под мороком? - Дилл пожал плечами. Было бы гораздо проще жить и работать, если бы классификации магии, оккультных знаний и практик в учебниках действительно бы работали как часы. А по факту все такое условное, что мороком назывался настолько индивидуальный и разнообразный спектр явлений, что им могло быть что угодно. - И почему же, спрятать целое место как раз очень просто. Только вот, судя по тому, что ты говоришь, оно и не спрятано вовсе. О! Кстати говоря, про Аду... Я там вчера перед сном, чтоб заснуть... В общем, потыкал вон в те цветы, - вообще-то, там в горшках, которые он трогал, были не только цветы, там были разные растения, - и обнаружил, что один из них Ада принесла из своей комнаты. Там был странный эпизод... В ночь перед твоим приездом вроде. Ну. то есть он не странный, но мне почему-то показалось, что это важно. Это не было похоже на лунатизм. Ада как будто от кошмара проснулась посреди ночи, включила свет и какое-то довольно долгое время сидела на кровати, раскачивалась и спрашивала что-то вроде... "Тим, куда вы дели Тима? Куда пропал Тим". Или Фим - на самом деле, растения очень сложно переводить в человеческие слова, они их не понимают, ты просто учишься интерпретировать стимулы и вибрации и волны, которые они получают, в слова. Но самое странное мне показалось не это, а то, что потом ее как будто попустило и она начала спрашивать: "КТО ТАКОЙ Тим?". У меня, конечно, тоже яркие сны бывают, но чтобы до такой степени... Может, у нее видения?

Он немного затараторил в конце, спеша закончить обличать мысль в слова и всерьез обдумать то, что сказал Габриэль. Про забыть. Потому что...

— Не очень-то мне нравится твое ощущение относительно собственной памяти... Любая магия, которая влезает в голову - хреновый знак. И вообще просто хреновое явление, - он постучал короткими ногтями по тарелке, перебирая пальцами. - Нет, конечно, это довольно безопасно, если ты хочешь скрыть предмет. Хоть и довольно тупо. Во времена буйства Инквизиции так скрывали святилища. Даже если кто-то под пытками сдаст местонахождение, то велика вероятность, что когда инквизиторы туда придут, они не смогут ничего рассказать или что-то сделать со святилищем. Но... Не знаю. Не клеится что-то. Как будто бы и все логично, а как будто бы и не хватает чего. И если ты говоришь, что все как будто что-то не помнят... Не мог же весь город видеть Корень? Это было бы слишком дерзко даже для очень сильного колдуна - впиндюрить его куда-то на открытое место. С другой стороны, что бы от нас не скрывали - делают это весьма эффективно, ведь мы уже третья группа, которая готова пропасть, - он мрачно улыбнулся.

Мысли сумбурно роились в голове, стукаясь друг о друга в надежде, что после столкновения их свяжет красная нить причинно-следственной связи. Но пока получались лишь паутинки связей отдаленных и непонятных. С одной стороны, все понятно - тут есть морок, обуявших горожан и может быть даже их самих. Возможно, здесь где-то пульсирует и набухает огромный Корень Зла. Но ни с одним ничего непонятно, ни второй непонятно где искать. Задача ясна, инструментов и направлений ноль.

+1

19

Нет, Габриэль не мог осуждать — он вообще не имел права осуждать никогда, лишь судить по закону Божьему, и уж тем более не нищий народ, разграбленный соседским народом и с практически уничтоженным культурным наследием, чудом сохранённый бежавшими в дремучие леса и в самые труднодоступные горы кельтскими племенами, большая часть из которых была колдунами, что скрывали деревеньки местных жителей от глаз захватчиков. Это сейчас шотландская культура воспевалась и возвращалась обратно, распространялась по всему свету музеями и культурными фестивалями, а раньше всё, что англосаксонам нужно было от бриттов так это земли и продукты, которые те выращивали в суровых условиях шотландских гор. Поэтому неудивительна была любовь простых шотландских мужиков к жирным, мясным и жаренным в масле калорийным бомбам, которые могли поддерживать тепло в их телах на ледяном, пронизывающем ветре.

Но разделить эту самую любовь к бараньим потрохам и салу Габриэль не мог. Особенно после двух блаженных лет среди щедрого солнца, сочных фруктов и свежайших морепродуктов. Будь благословенна Италия.

И пусть Господь будет щедр и ласков к шотландцам.

— Всё, что в тебя не поместится сейчас, можно забрать с собой, на случай, если нам придется долго ходить вокруг озера. И я возьму термос с горячим чаем, сегодня на улице тепло, но у воды всё равно будет холодно. — Габриэль с улыбкой откусил от сочной, чуть переспевшей груши, наклоняясь над тарелкой, когда с пальцев потекла брызнувшая влага. Он подхватил сладкие капли языком и взял салфетку, стирая сбежавший сок с пальцев. — Хмм… — задумчиво произнёс он, доедая грушу, которую он уже не мог оставить, так как она буквально истекала ему в рот соками, будто юная дева в похотливой горячке, пачкая ему руки буквально до локтя, так как одну струйку он так и не успел остановить. Но это не значило, что он плохо слушал Дилана, он вполне мог справиться с двумя задачи разом. И побороть грушу оказалось сложнее, чем усвоить рассказ мага. — Если ты считаешь, что у неё видения, значит мы должны будем проверить эту версию. Она действительно ведёт себя странно. Словно зачарована, но при этом нет. Я клал на неё святой крест и воду, осенял её благословением, она чиста перед Богом. Может быть у неё какие-то магические способности, о которых она не знает? Надо будет попросить прислать из Эдинбургского отдела мага-диагноста, чтобы он проверил её. Тут вообще довольно хреново всё, — кинул он хвостик от груши на тарелку, как смог собрал языком сок с губ и вытер руки несколькими салфетками. Они всё равно остались липкими и сладкими. Суровый и отважный инквизитор, поборовший грушу и испачкавшийся в её фруктовую кровь по локти. — Будь я проклят, если мы пропадём, — выразительно сказал он, поднимаясь с кресла. — Я тут сожгу всё к дьяволу, просею пепел мелким ситечком, но найду того, кто за несёт ответственность. Только руки сначала помою. Надо был нож взять, — хмуро произнёс, отправляясь в ванную.

Пока он мыл руки, он обдумывал всё, что они обсудили, раскладывая информацию по полочкам у себя в мозгу. Морок, Ада, проблемы с памятью Габриэля, Дилан умел разговаривать с цветами…

Габриэль поднял глаза, сталкиваясь со своим собственным отражением в зеркале. На чистовыбритой щеке блестело пятно сока, так что пришлось ещё и умыться. За эти два с лишним года, что он провёл в Ватикане, его лицо стряхнуло с щёк ещё немного подросткового жирка и глубже заострило резкую линию челюсти, раньше спрятанную за юношеской мягкостью. Но всё же не до конца лишилось её. Морщинки у глаз и мягкие выемки у носа подчеркнулись тенями загорелой на итальянском солнце коже, окончательно превращая его из юнца в молодого мужчину. Но он всё ещё выглядел намного младше своего не такого уж и большого возраста, а вот чувствовал себя…

Словно глубокий старец. И это особенно проявилось сейчас здесь рядом с Диланом, который внешне выглядел почти как Габриэль, но ощущался на сотню лет моложе.

Ему же всего двадцать восемь, святой Иисус! Его ровесники в Лондоне только начинают искать свой путь, а Габриэль будто бы тащится по нему веками. И общается лишь с почтенными мужами, из который пятидесяти однолетний кардинал Иво — самый юный и свежий.

Габриэль определённо засиделся в Папском дворце.

— Я не думаю, что это совпадение, — сказал Габриэль, выходя из ванны и направляясь к шкафу. — То, что здесь именно мы. Мы должны были оказаться здесь, потому что мы можем остановить зло. Нет, не так. Мы должны остановить зло, потому что выбора у нас нет. Но с нами Бог и великий архистратиг Гавриил. Если мы не справимся, то, быть может, вообще никто. Нужно быть готовым к кому угодно, даже к тому, что из Лох-Тея выполз сам Падший. Поэтому и Несси ушла. Не выдержала присутствия его эга. Слишком сверкало, — фыркнул Габриэль, кидая на кровать сумку отца Бирина.

Вытряхнул из неё оружие и начал перебирать кинжалы и амулеты. У них было правило — оружие погибшего инквизитора мог забрать себе тот его коллега, кто нашёл тело или был рядом во время гибели. После личные гравировки перебивались, и оружие уже официально начинало числиться за другим инквизитором. У Габриэля было несколько клинков, пять новых, сделанных лично ему на заказ, ещё четыре изготовленные в 19 и 20 веках, с полустёртыми клеймами разных инквизиторов, и последний, десятый, самый драгоценный и бережно хранимый — длинный баселард с потемневшей от времени деревянной ручкой и клеймом-лилией на широкой части лезвия. Лилия Габриэля была расположена с другой стороны, впрочем и без его клейма любой бы узнал кинжал инквизитора Гавриила.

Если говорить языком военных, то Габриэль представлял собой сверхтяжелое вооружение массового поражения особо крупного калибра с атомным зарядом на носителе. То, что обычно хранилось в шахтах и использовалось для потрясания и меряния органами половыми во имя сдерживания, ибо все понимали, что один выстрел из него мог привести к Апокалипсису. По мнение предыдущего Папы, работа Габриэля представляла собой бодрую и лихую стрельбу по воробьям из пушек, однако сам Габриэль рассматривал её как возможность пристреляться, потренироваться и правильно настроить все прицелы туда, куда они должны будут показывать.

А в то, что рано или поздно ему придётся дать залп из всех своих стволов он не сомневался.

Поэтому Габриэль верил в их успех. За их спинами архангел и, возможно, святой инквизитор Гавриил, к которому Габриэль также обращался за помощью и поддержкой. К тому же Дилан не какая-то там гадалка на ярмарке, а могущественный и опытный маг, способный обуздать как силы природы, так и адские, что в сумме давали лучший расклад навыков именно здесь.

Посреди природы и, судя по всему, прорывом в Ад.

Они не могли оказаться тут случайно.

Габриэль закрепил расписные металлические ножны с баселардом на поясе, проверил крепления ремней на бёдрах, сунул по кинжалу в голенища ботинок и застегнул кирасу.

— Готов? — спросил он, закрепляя на плечах моццетту с серебристой окантовкой по краю такого же стиля, как и большой крест, пересекающий кирасу Габриэля по всей площади.

Отличительный знак инквизиторов, присутствующий обычно на всей их одежде, даже на компрессионных майках. В случае паники у людей не было времени разглядывать крошечные крестики на шее, а вот бросающаяся в глаза отделка в форме креста поперёк целой груди снижала градус ужаса в толпе на несколько пунктов. И если в прошлом подобный крест как правило вселял страх и почтение, заставляя людей подчиняться, то сейчас он успокаивал и придавал уверенности от знания, что защита рядом.

Габриэль радовался этому. Что Святая Инквизиция всё же отмылась от грехов своих предшественников, несколько переусердвовавших в служении Богу и искоренении Зла настолько, что в процесс чистки Земли от ведьм, демонов и, заодно и истинных инквизиторов, коих причисляли к одержимым (ибо в средние века сложно было отличить мерзостное общение с демоном от благочестивых бесед со Святыми Покровителями) пришлось вмешаться самому архистратигу Гавриилу. И покарать погрязших в бесчеловечных пытках для удовольствия, разврате и узаконенных мучительных убийствах священников своим величественным и праведным гневом.

Впрочем, разнёсшаяся зачарованными крысами по всей Европе чума, которую наслали расплодившиеся как эти самые крысы ковены малефиков, весьма облегчили Гавриилу задачу, так как карать уже практически никого не осталось. Мир задыхался в зловонии гниющих тел, которых некому было хоронить. Беснующиеся от бессилия священники, не способные увидеть настоящую магию, так как они были всего лишь обычными людьми, обвиняли уже практически каждого первого, хаотично казня людей десятками в попытках найти причину великого мора. В то время как настоящие инквизиторы, направляемые оберегающими руками своих Покровителей, бились со злом на поле боя, побеждая и погибая в безвестности.

Тогда Зло выкосило больше половины населения Земли. Не спаслись ни восточные страны, ни азиатские, ни южные.

И косвенно вина за это лежала на одном единственном человеке (как позже, уже в 20-м веке ещё один человек стал виновником гибели почти сотни миллионов людей) — первом Великом Инквизиторе Торквемаде. Его жизнь оборвал клинок, который висел на бедре у Габриэля. Этим же клинком перерезал себе горло Адольф Гитлер в своём бункере в сорок пятом году. И как бы сильно Габриэлю не хотелось никогда в жизни не узнать, кого он должен казнить следующим, но, статистика неумолимая и беспощадная.

Два из двух.

Он просто должен успеть понять, кого ему требовалось убить до того, как человечество похоронит пару-тройку миллиардов.

И быть может именно сейчас они делали первый шаг в предотвращении будущей катастрофы.

“Небесных воинств Архистратиг, мудрый, великий Гавриил, Божией славы служитель и мира Божественный защитник молю тебя, недостойный твой слуга…”

Габриэль молился, опустившись на колени, прижав крест к губам и закрыв глаза, прося у покровителя защиту.

“О святой отче Гавриил, зряще заслуги твоя пред Господом, подвигом апостольским подобным, избранный воине, богохранимый и защитой необоримой от напастей и бед,  ходатаю пред Господем о всех с верою к тебе…”

Бархатный, глубокий звук-вибрация гулко ухнул в комнате, сгущая воздух в ней настолько, что на мгновение им невозможно стало дышать и резкий запах лилий насытил каждую танцующую в солнечном свете пылинку, остро-мягко ударил в позвоночник, заставляя каждый нерв ныть. Два крошечных белых пёрышка со стальным переливом спланировали на пол перед коленопреклонным Габриэлем и, качнувшись, застыли на ковре. У Габриэля брови полезли наверх.

— Великий?.. — спросил он, распахнув глаза и уставившись на перья. — Ты… полинял?

На него медленно завалился ближайший горшок с разлапистым фикусом, приземляясь широкими листьями прямо на голову.

Архангел Гавриил или вообще не обладал чувством юмора, или его у него было слишком много.

— Да уж, лишаться покровителя прямо перед самоубийственной миссией, — пробормотал он себе под нос, поднимаясь на ноги и ставя фикус обратно, — плохая идея, Габи.

Он подхватил с пола перья, рассматривая их на ладони. Небольшие, пушистые и белоснежные, но при этом словно припорошенные пеплом, они тяжело лежали на руки, царапая кожу острыми краями. Габриэль провёл большим пальцем по кромке и поднял его, смотря на наливающуюся алым царапину на подушечке. Он сунул палец в рот, зализывая ранку.

— Не спрашивай, — невнятно сказал он, подходя к Дилану. —  Я такое первый раз вижу, поэтому у меня нет для тебя ответов. У меня их для себя то нет. — Он остановился напротив мага, вытащив палец изо рта и внимательно посмотрев на него. — Ну, вот и ответ на вопрос, насколько ты благонадёжен. — Габриэль протянул Дилану ладонь с пером. — Великий архангел Гавриил благословил тебя и одарил своей защитой. Чтобы ты ни сделал ранее, твоя праведность и чистые помыслы перевесили твой грех. Я поставлю в известность архиепископа Британского об этом и буду ходатайствовать об уменьшении твоего срока обязательного служении Церкви. Жертвование под угрозами — это убийство. И это неправильно, — тихо закончил он, отдавая одно перо магу. — Но я благодарен тебе за помощь. Спасибо.

Он открыл свой образок с Габриэлем, в котором лежал лепесток лилии и аккуратно положил сверху перышко, закрывая тяжёлую иконку и убирая её под кирасу. За дверью он опустился на одно колено, прочитал охранную молитву и закрепил на нижней части двери зачарованную нить. Теперь любой, кто разорвёт её, открыв дверь, оставит свой след в комнате и подцепит часть заклинания на себя, по которому его можно будет найти. После он запер замок на ключ и опечатал дверь чёрной бумажной лентой с инквизиторской эмблемой. Теперь её не имел права открыть никто, кроме другого инквизитора.

— Прошу проследить, чтобы никто не входил в номер, — сказал Габриэль Аде, отдавая ей на ресепшн ключи. — Крошечная стойка администратор возле лестницы была настолько маленькой, что широкие плечи в бронированной чёрной коже, увеличенные моццеттой, казалось, вытеснили весь воздух из микроскопического фойе. Девушка восторженно кивнула, забирая ключ. — Я вынес сломанный столик в коридор, вместе с тележкой с посудой. Если принесут новый, пусть поставят у двери, я сам занесу, когда вернусь.

— Будет сделано, не волнуйтесь отец Габриэль. К какому времени подать ужин? — Ада притянула к себе журнал для записей, делая отметки.

— Мы ещё не знаем, просто оставьте что-нибудь на кухне. Для меня — постное.

— Обязательно передам, — старательно помечала распоряжения Ада.

— Ада, а где Тим? — вдруг неожиданно спросил Габриэль, наваливаясь боком на стойку. Небрежно и как бы походя.

— Тимми забрала мама, — так же рассеянно отозвалась Ада, не отрываясь от записей. — У него же сегодня… сегодня… — запнулась она, сосредотачиваясь и думая. — Он… Простите? — перевела она непонимающий взгляд на Габриэля. — Что вы сказали?

— Хороший сегодня день, — улыбнулся Габриэль. — Тепло на улице.

— О да, — будто завороженно уставилась Ада на шрамик, пересекающий губу инквизитора. — Только ветер сильный. И холодный, с озера.

— Мы тепло одеты, — выпрямился Габриэль. — Спасибо за кашу, очень вкусная.

— Пожалуйста. Удачной поездки.

До машины Габриэль больше не сказал ни слова, сжав челюсти и смотря прямо перед собой, тяжело чеканя шаг мощными подошвами. Вся его мягкость и шутливость осталась в запертом номере, сброшенная словно с домашней уютной застиранной одеждой и убранная под подушку, уступив место собранной и сосредоточенной стали, скованной жёсткой униформой. Чёрный служебный ленд ровер с символом инквизиции на боку стоял напротив переносного знака, запрещающим парковку всем, кроме служителей Святой Инквизиции. Габриэлю забронировали место для машины вместе с бронью его номера.

— До Фирбуша ехать минут десять, — прервал молчание Габриэль, закинув сумку с оружием на заднее сиденье и пристёгиваясь. Дождался пока Дилан устроится и вывел машину со стоянки. — Ты видел, — не спросил он. А утвердил. — И кем бы ни был этот Тимми, боюсь я, что мы принесём милой Аде дурные известия. — Он вздохнул, посмотрев на Дилана и сосредоточился на дороге. — Здесь недалеко есть каменный круг, если хочешь, мы можем заехать и посмотреть на него. Может быть здесь какое-то место силы? Должна быть причина, по которой выбрали этот городок. Не может быть, чтобы кто-то ткнул вслепую пальцем в карту и выбрал первое попавшееся озеро Лох потому что он в Шотландии. Должно быть что-то, — побарабанил он пальцами по рулю. — Или место, или он жил здесь когда, или ещё что. Нам нужно найти мотив выбора места. Тогда мы сможем попробовать найти того, кто это делает.

Сельские поля, заросшие кустарником и деревьями вначале редко, а затем уже сплошными полосами, у озера перешли в полноценный лес, не слишком частый и светлый, но достаточно густой с поваленными стволами, чтобы в глубине его можно было спрятать что угодно. Хоть пару-тройку поселений друидов, хоть вампирский ковен, хоть дыру в саму Преисподнюю.

Только чем именно это место отличалось от сотни подобных по всей Шотландии?

Указателя на лагерь не было, поворот к нему возник внезапно и Габриэль чуть не проехал его, затормозив и сдав назад. Низкая калитка между толстыми каменными столбами была распахнута, и Габриэль заехал на территорию лагеря, останавливаясь на заасфальтированной площадке перед несколькими длинными, одноэтажными бревенчатыми зданиями.

— Приехали, — сказал он, посмотрев на Дилана. — Ну что, пошли искать доктора Зло?

+1

20

— А вы знаете, как обращаться с едой, святой отец. Даром что постный день, - он зачем-то подмигнул Габриэлю - вроде, так шутка лучше читалась. И не только она. — А я со своим термосом собирался заглянуть на кухню и сцедить с них немного кофе. Если уж я теперь тоже постоялец. Здесь никогда не бывает на до конца и на сто процентов тепло. Особенно когда рядом ошивается великое зло. Ну, ты знаешь, типичные признаки зла, вроде резкого аномального локального понижения температуры.

Он с интересом наблюдал за тем, как инквизитор на манер кота охотился за убежавшей грушевой эссенцией, отправившейся в путь сначала просто мимо рта, а затем настолько обнаглевшей, что сбежала даже с ладони. Убери декорации вокруг них сейчас - и они просто два пацана с заметной физической разницей в возрасте, которая была бы равна примерно нулю, будь и они правда двумя обычными пацанами. Так-то обычно мужикам до тридцати всегда шестнадцать, это факт. Отличия - минимальны. Но двумя обычными пацанами они не были. Они были персонажами янг адалт романчиков, похожих на фанфики: жизнерадостный, раскаявшийся массовый убийца, вставший на путь борьбы со злом и кот-инквизитор с ангельским личиком и Большим Потенциалом, который раскроется в Самый Нужный Момент книги, когда все будет потеряно, потому что наконец-то поймет, что нужно поверить в себя. Звучит идиотично, конечно, зато в середине есть шанс на любовную линию. Или хотя бы на нц-сцену. Хорошую такую, судя по тому, как язык проходился по длинным пальцам...

Дилан встряхнулся в кресле, поняв, что взгляд начинает опасно расфокусироваться, приковавшись к чужому лицу.

— Я только предполагаю. Редко кто после кошмаров задается такими вопросами, как она. Можно с ней поговорить. В конце концов, можно выяснить, кто и правда такой этот Тим. Вдруг что-то важное. Или она кого-то видела или слышала, и боится сказать или показаться глупой. Но внутреннее любопытство не отпускает. Знаешь, после такого количества сериалов многие решили, что тоже могут играть в детективов. Героям без полицейских значков и навыков в кино же можно. Даже детям можно.

И да, ему не стыдно, он любит эти самые сериалы, где всяким все можно. После того, как начал работать на Церковь, начал даже смотреть соответствующие процедуралы. Как это ни смешно, они и правда в некоторых моментах помогали, но научиться своей работе, а именно когда ты как раз-таки уже на службе. Какие-то общие вещи и методы поиска, всякое такое.

— А вот склонность к каким-то магическим способностям или хотя бы чувствительность к магии я бы рассмотрел, да, - он пожал плечами. — Они могут просыпаться при воздействии морока или какого-либо заклинания впервые. А еще так могут манифестироваться медиумы...

Вот поэтому классификации - плохие помощники. Какие-то варианты, конечно, тебе набросают и они даже будут верными, но буквально каждый третий случай будет уникально-индивидуальным, или какой-то адовой комбинацией. Колдовской мир - лоскутное одеяло, в котором каждый клочок знает лишь крайние стежки. Он пестрый, раздробленный, подвижный и разноцветный, дышащий естественно в согласовании с историей человечества и максимально человеческий, насколько это возможно. Максимально здешний, земной. Это то, что именно дали и привнесли в божественные сферы, как вид. И все это цветное одеяло с кучей цветов и тонов уродливыми, черными, грубыми нитями пронизывало колдовство, взывающее к разрушению, преумножающее тень и жаждущее погрести все белое и цветное тенью, нарушив тонкое равновесие... И от этого не был защищен ни друид, ни шаман в африканском племени, ни камлающие в Тибете.

— Если мы пропадем, Гэбриэл, мы и так будем прокляты, это прям точняк, - Дилл вскинул бровь, провожая инквизитора взглядом в ванную. — И разве для поджигать не зажигалка нужна? - он усмехнулся, тоже отрывая задницу от кресла, чтобы собрать еду в принесенные, как оказалось, предусмотрительной Адой дешевые белые ланчбоксы. Не то чтобы она думала, что они собираются взять на вынос, но явно понимала, что с объемами для легкого завтрака в любом раскладе перестаралась.

Правда, не то чтобы после Дилана много осталось. Когда он голоден, то эффект от него такой такой же, как от промышленного пылесоса. Но он все равно не откажется схомячить оставшийся хашбраун где-нибудь в живописном месте.

— Я бы предпочел, конечно, без Светоносного обойтись, на улице сегодня и так достаточно... солнечно. И разве это не Михаил - архистратиг?

Он доупаковал второй ланчбокс, не в силах перестать рассматривать чужой арсенал. Совсем чужой. Алкельда обычно не оставляла себе оружие товарищей, у нее был  лишь один кинжал с другой меткой.

— Фига, сколько у тебя клинков... Можно?

Он не чтобы понял, кивнул ему Габриэль с "да" или покачал головой с "нет", потому что ручонки уже сцапали один из ножей. Дальновидно он не стал атаковать чужие клинки и старые клинки, явно не похожие на современную экипировку - наверняка, что-то особенное - так что в его руке оказался один из рабочих самого Габриэля. С лилией и абсолютно новенький. У всех инквизиторов свой стиль. У Алкельды были ножи, похожие на клыки. Небольшие, но чертовски острые и с зазубринами. Ее тонкие пальцы быстро их перехватывали, не путаясь в изгибах. Для ладони Дилла они были мелковаты и он неуклюже застревал в них пальцем. У Габриэля они все разношерстные и в общем-то были похожи на обычные армейские, только разные. Тот, что схватил Дилан, был идеально сбалансирован и хорошо подходил для длинных пальцев, устойчиво ложась в ладонь. Он пару раз подбросил его, ловко ловя обратно в ладонь. Для метания тяжеловат, зато удар получится достаточно сильным, чтобы пробить шкуру... Он извиняющееся улыбнулся и вернул нож хозяину.

Да уж, от домашности инквизитора и следа не осталось. Вместе с оружием и броней тот как будто надел на себя обратно десять лет почетного боевого опыта, неумирания и имен всех убитых друзей и товарищей.

Момент расслабления закончился. Снова пришло время собраться и вернуться к работе. Он вздохнул.

— А да. Блин. Сейчас.

Габриэль-то собрался, а вот он - нет. Оружия у него не так уж и много - охотничий нож да пистолет, из-за которого его то и дело проверяли и постоянно приходилось таскать с собой документы в городе. Посеребренный ручной серпик в самодельном кожухе, несмотря на остроту, он оружием не считал, хоть тот был и крепок и при надобности... Он изъял нож и пистолет из отделения рюкзака вместе со спортивным мешком с лямкам-веревками. С черной, недорогой ткани печальными большими глазами глядел принт головы оленя с парящим над темечком терновым венцом. Оружие отправилось в него. Вместе с холщовой сумкой со всяким магическим стаффом. А также бутылкой для воды, бумажником, телефоном и металлическим тонким портсигаром.

Габриэль времени зря не терял, пока Дилан копался в шмотках. Едва не сорвавшееся с губ: "Теперь готов," - опало листвой бесшумно, наткнувшись на привычку не нарушать чужой молитвы. И немного подлого, сомнительного желания достать из сумки телефон и сфотографировать с весьма туманными целями стоящего на коленях почти в профиль к нему инквизитора. Правильный профиль очерчен золотой нитью от яркого дополуденного солнца.

Торжественность мгновения, аномальный звук и наполняющее грудь ощущение Присутствия - Дилл никогда не чувствовал ничью молитву так отчетливо. Никогда не ощущал, что молитва и правда может связать две разных сферы. И пахнуть. И...

Так неожиданно разбиться о реальность.

И если от слов Габриэля он просто сначала задохнулся в воздухом, не решив, стоит ли рассмеяться, то от свалившегося фикуса захрюкал, как дурачок, держась за живот.

— Я смотрю, у вас отношения с налетом... БДСМ, - он хотел сказать "абьюза", но сжалился над и без того заморочившимся Габриэлем.

Он никогда не чувствовал ничью молитву. И, видимо, до этого момента не видел ни разу четко, что скрывается за ангелоподобным лицом, слишком порочными, чтобы быть святыми, губами и глухой тяжелой униформой инквизитора. Отец Габриэль был полон незаявленных в рекламе Ватикана сюрпризов. И может быть даже сам о них не знал...

— Как по мне, все отлично получилось, потому что у меня не то чтобы есть вопросы, - он улыбнулся, рассматривая без малого АРТЕФАКТ. По-хорошему, сюда уже должна нестись толпа Ватиканских регистраторов чудес. Или как там эта должность называлась. Чтобы зафиксировать рождение нового необычного предмета в этом мире. С любовью от Творца, так сказать. Но здесь был только он и только он мог подтвердить запах лилий, звук, свет, фикус, наказанное наглое чело и невероятные свойства перьев, которых не могло бы быть по закону физики. — С чего ты решил, что это он про меня? Вы что, про меня сплетничали? - он издал нервный смешок и забрал у Габриэля неожиданно тяжелое и острое перо. — Пожалуйста, не надо, - добавил он тише, но с волнением. — Не надо мне срок сокращать, в смысле. Но если ты уверен, что это имело отношение ко мне, то сообщить, наверное, про сами перья ты все равно обязан...

Он не очень понимал, за что Габриэль его благодарит - его сюда буквально назначили. Это более высшие по рангу маги могли выбирать, как, и где, и с кем им работать. А даже если бы он мог выбирать - он бы все равно отправился на встречу с инквизитором в Киллин. Потому что... это его работа? И ему нравится ее выполнять. Так что как-то не понравилось ему это желание Габриэля походатайствовать. Совсем не нравилось.

Неловкий вышел момент. Смазанный. Хорошо, что инквизитор отвлекся на то, чтобы спрятать перо. Дилан занялся тем же, определив ему надежное местечко в холщовой сумке. Что ж, походу дела теперь он как минимум временный владелец линь... церковного АРТЕФАКТА, да.

Он оставил пару магических наставлений зеленым друзьям в их номере и вышел вместе с Габриэлем, вытаскивая за собой сначала тележку Ады, а затем - вторую половину столика. Первую вынес инквизитор, опечатавший затем за ними дверь. О чем они Аде и сообщили. Девчонка - профи. Только профессионализмом можно было объяснить, что она все еще их понимала и запоминала, в то время как ее взгляд при встрече с плечами отца Габриэля стремительно терял фокус, прям как у самого Дилла. Он закатил глаза, но весь сосредоточился, когда Габриэль посреди разговора вдруг вбросил наживку.

Фокус в глаза девушки не вернулся, но ее взгляд стал расфокусирован немного по-другому. Сознание споткнулось. Увлеченное тем, как хороши, как прекрасны и свежи нынче инквизиторы, оно забыло забыть то, что ему велели забыть. В своих снах или видениях она явно не могла понять кто такой Тим и где он. Зато знала, что Тима забрала мама. Тим - ребенок? Ребенок Ады? Или чужой ребенок? Тим - кто-то из знакомых детства Ады, но уже не ребенок? Дилан - слишком много смотрит кино и поэтому много спекулирует?

Дилл нахмурился своим мыслям, перед выходом на улицу напяливая поверх оверсайзной футболки вчерашнюю белую толстовку, которую он захватил с батареи перед самым выходом из номера. И становясь похожим на капустку. Захватил с временно поставленной на стойку ланчбоксы, вежливо попрощался с Адой и выбежал рысью следом за Габриэлем, автоматически свернув на крыльце в сторону служебного внедорожника со знакомым логотипом на двери. Дилл отправил контейнеры с едой на заднее сидение, а вот свою котомку забросил себе в ноги - места было предостаточно, чтобы все равно расположиться с комфортом, что он и сделал, растекаясь по просторному сидению.

— Я видел, да. Твое обаяние творит чудеса, - он хихикнул. — Она так отвлеклась на твое великолепие и профессионализм, что как будто бы что-то вспомнила. А когда снова сфокусировалась - оно пропало. Только не то чтобы мы знаем, действительно ли это след. Это может нам ничего не дать и оказаться побочной историей, - опять эта фигня про книгу! - Но, может быть, когда вернемся, нам стоит поискать этого Тимми? По ее последней фразе он мог бы быть ребенком. Если она не забыла его хренову тучу лет назад. И тогда он больше не, но это последнее, что она помнит. Итого, помимо лагеря, у нас еще две ниточки - найти Тимми и проверить, где остановился Джонс, если это все еще будет актуально после лагеря.

Дилан даже записал это в заметки, выудив из торбы телефон.

— Ну, здесь точно было или есть место силы, если там есть круг, - он улыбнулся профилю Габриэля, сосредоточенного на дороге. — А если есть круг... То на каждый древний круг есть пара-тройка сотен инстаграмщиков, которые с ним фотографируются, а по ночам - пара десятков подростков, играющих в тайну. Можно посмотреть на него на обратном пути, конечно. А по поводу мотива... Ну, если этот некто собрался выращивать Корень Зла, то место очень хорошее. Здесь трудно что-либо заметить. Здесь есть люди, которых можно заморочить, но немного. Это не популярные озера, где много туристов. Здесь много всего... Ты ведь знаешь, Корень не питается только людьми. Он питается ВСЕМ. Высасывает место. Ему не достаточно только людей, это скорее как дополнительное удобрение. После них остается выжженная земля. Иногда буквально. Так что с точки зрения стабильного быстрого роста - место отличное. Но, наверняка, есть что-то еще.

Поворот без указательных знаков они прозевали, но Габриэль среагировал быстро, останавливаясь и разворачивая тяжелую машину в нужном направлении. В нужном направлении ощущалось по неожиданной несуществующей тишине. Дилан по-прежнему слышал птиц. Озеро. Но как-то... глуховато. Это не магия. Это его задница намекала, что вот теперь все точно началось. Он кивнул Габриэлю и вместе с мешком вываливался наружу, закидывая его на плечо.

Они были прямо посреди не-заброшенного лагеря. Дилан видел много заброшенных мест, и это точно таким не было. Оно было покинутым. Возможно принудительно. И сравнительно недавно. Как будто все встали и ушли буквально недели две назад. Зловеще. Короткие волны озера бились о каменный пирс, их было отсюда почти не слышно, но Дилл слышал. И продолжал слушать, ища хоть какие-то признаки... чего-то, с чем уже сталкивался или хотя бы читал. Ничего. Пока.

— Ну что, просто посмотрим на все внутри по очереди? Не похоже, чтобы тут кто-то был... Подожди-ка. Есть у меня кое-что.

Он порылся в своем нехитром магическом скарбе, доставая на свет небольшую деревянную коробочку непримечательного цвета дерева с крупными прожилками. Прошептав несколько слов на валлийском, он он открыл ее, выпуская на волю огонек, немного напоминавший светлячка, мерно и едва заметно мерцающий ,хоть на солнце и было видно плоховато. Но в здании будет лучше. Огонек, "погуляв", пока выбрал место витать у его плеча. Его единственный, "заряженный" каким-то готовым действием артефакт, подаренный еще в детстве старейшиной. Кто бы мог подумать, что нехитрая безделушка реально способна помогать в работе.

— Если кто-то будет - он нам покажет. Теперь можем идти.

Он уверенно кивнул и Габриэлю, и самому себе, снова набрасывая на плечи котомку и бодро двигаясь в сторону первого здания.

+1

21

— Она отвлекалась на записи, — покачал головой Габриэль. — Не на меня. Ты переоцениваешь степень моего обаяния для неё. Она ведет себя странно. — Габриэль сверился с навигатором, не то чтобы здесь можно было заблудиться в двух улицах, но потребность перепроверять сидело у него в подкорке. — Я встречался с разным фанатичным отношением к себе, начиная от желания мыть мне ноги и заканчивая похищением и попытками убийства. Ну, знаешь, он и правда был уверен, что моё тело святое и им можно исцеляться.

Габриэль снял руки с руля, быстро одёрнул вниз куртку, показывая Дилану левое предплечье, вдоль которого тянулся длинный, белый шрам с углублением в центре. Иногда обычные люди сходили с ума и без помощь демонов, будучи совершенно дикими в своих идеях. Как потом оказалось, Габриэль был не первым инквизитором, которым решил “исцеляться” безумец, но зато самым сильным. И добытое откуда то заклинание изгнания святых с Земли и разрыва связи с человеком в случае с разозлённым Гавриилом проработало около пары недель. Впрочем, когда архангел явился карать огнём и мечом, Габриэль уже справился сам, просто заплутал в разветвлённой сети подземных катакомб времён второй мировой и несколько обессилел от потери крови и довольно большой, хоть и узкой поверхностной раны, что оставил ему психопат, когда отрезал полоску мяса.

Инквизиторы и раньше пропадали. И погибали. Не только от рук сверхъестественных сил, но и от обычных человеческих. Например, от серийных маньяков, которые ели инквизиторов. Габриэль передёрнулся с отвращением, как всегда, когда вспоминал того, кто съел часть него. Иногда он не понимал, зачем демоны вообще выбирались на Землю, человечество само прекрасно справлялось с уничтожением добра, но точно знал, что людская злоба и пороки открывали врагу лазейки для того, чтобы выбраться из Преисподни. Демоны редко овладевали праведными. И детьми. И был лишь вопрос времени, когда на безумца-каннибала наткнулся бы какой то прихвостень Ада и воспользовался бы им для себя.

Но зато они узнали о существовании ритуала разрушения связи инквизитора с его покровителем. И вместе с ним о законсервированном подземном бункере оккультных нацистов посреди лесов Румынии. Церковные отряды до сих пор разгребали бумаги, видеоплёнки и раскапывали групповые могили, в нескольких из которых лежали десятки инквизиторов, на которых испытывали эффективность заклинаний.

В иные ночь, когда сон отказывался смилостивиться над Габриэлем, он приходил в ужас от самого существования себя. От того, что он знаменовал своим появлением. От мысли об очередном испытании, через которое должно пройти человечество и извлечь очередной очень жестокий урок. 

Но он никогда не проклинал небеса. Никогда не гневался на Бога, не спрашивал: “Почему? За что?” Потому что знал, что во всех мировых катастрофах всегда были виноваты люди. И пусть у человека чаще всего было одно лицо, но за ним стояли десятки соратников, сотни поддерживающий, тысячи согласных. Торквемада, Гитлер, Ирод. Габриэль считал, что одно из появлений инквизитора с архангелом пришлось на то время, когда на Землю обрушились голод, землетрясения, когда злой гений иудеев повелел истребить всех младенцев и пытался препятствовать рождению Сына Божьего. Габриэль провёл обширное исследование — неоконченное всё ещё, — на тему предыдущих появлений архангела Гавриила в истории человечества в своей выпускной работе в Университете Богословии и Инквизиции. Сейчас он учился в аспирантуре и каталогизировал сведения для кандидатской работы, и Ватиканские архивы оказали ему большую помощь.

Так что Габриэль был буквально специалистом по глобальным человеческим катастрофам, устроенными людьми. И нисколько не обманывал сам себя в том, что по какой либо причине именно в этот раз что-то должно было измениться. Нет. Прямо в этот момент люди — именно люди — вели свой род к массовой гибели. И вот это его страшило. Что катастрофа была неизбежна. Предопределена. Потому что его отметил архангел Гавриил. И он мог лишь молить, чтобы Отец вразумил его, открыл глаза, помог ему увидеть зло раньше, чем оно бы нанесло последний удар.

Поэтому он смотрел. Изо всех сил. Подмечал каждую деталь, не отвергал ни одной странности, совпадения или хоть сколько то громкого дела, затрагивающий мир. Собирал пазл в попытках увидеть картину. Но деталей было слишком много.

— Она залипает, — сказал Габриэль поправляя рукав и вновь сосредотачиваясь на дороге. — Как будто у неё выключается мозг, когда она видит меня, раз, — он щёлкнул пальцами, — и света там больше нет.  Я проверил её на одержимость, на приворот, на прямое магическое вмешательство, она чиста, но что-то с ней очень сильно не так. Всё здесь не так. Странно, что Бирн этого не заметил.

Над озером стелился туман. Густой и белый, он заворачивал водную гладь в пушистые облака и скрадывал видимость после пары метров белёсого пространства. Габриэль скинул скорость и включил фары, чтобы не столкнуться с кем-нибудь на просёлочной однополосной дороге. Движение здесь, не смотря на отдалённость от городов, всё же существовало. И активнее, чем казалось при рассмотрении карты. Вокруг озера были раскиданы базы отдыха и стоянки для кемпинга, рыбаки и виндсёрфингисты приезжали сюда порыбачить и поплавать. Собственно, лагерь в который они направлялись и был для команд Университета по виндсёрфингу и каноэ.

— У меня есть идея, — качнул головой Габриэль. — Нужно заехать в церковь и посмотреть метрические книги. В таких городках священники до сих пор фиксируют каждое рождение, брак и смерть в церковных архивах. И, если, например, в больнице можно стереть данные, то вряд ли зло сможет это сделать в божьем храме. Заодно спросим отца Финли, что он знает. Теперь, когда мы примерно наметили направление вопросов. Сначала каменный круг, затем отец Финли и в конце номер Паскаля. А потом уже сядем и обсудим, что мы узнали. Может что-то прояснится.

Габриэль вышел из машины, закрыл дверь и осмотрелся кругом. 

Обычный лагерь-база, несколько рубленных домов, два длинных перед ними, сбоку и на берегу озера, лодочная пристань, пирс, чуть в отдалении виднелось несколько домиков поменьше, сколько их мешал рассмотреть туман и лес, в сени которого они прятались. Очень уютное, умиротворённое и тихое место.

У Габриэля вдоль позвоночника прошёлся лёд, кусая кожу и покрывая её мурашками. Метафорически — вся его шерсть поднялась дыбом. Он вытащил из кобуры пистолет, и крепко зажав рукоять в ладони, подошёл к Диланом, который готовился к ритуалу.

— Принято, — чётко и коротко ответил ему после, когда тот вытащил из какой-то коробочки огонёк, что чуть не запутался в тумане, но в итоге остался на плече мага. — Тебе не кажется, что туман становится плотнее? Я уже практически не вижу озера. Не отходи далеко, нам нельзя потерять друг друга.

Он последовал за Диланом, нависая за его спиной угрожающей охраной и внимательно сканируя всё вокруг. Первый дом оказался административным зданием с кабинетом директора и приёмной. Замок на двери был сорван и опечатан знакомой всем чёрной лентой с золотым гербом инквизиции. Знак, что здание осматривали по приказу Святой Инквизиции.

— Бирн был тут, — провёл Габриэль пальцем, обтянутым в чёрную тонкую кожу, по пломбе, прежде чем оторвать её. — Погоди.

Он придержал мага за плечо, свободной рукой распахивая дверь и запуская вперёд огонёк, шустро юркнувшего в полумрак холла, быстро осмотрел помещение и только после позволил магу зайти, страхуя его спину. И поморщился от резкого запаха, обрушившегося на них.

— Плесень, — тихо сказал он, продолжая держать Дилана и не пуская его внутрь. — Лучше этим не дышать.

Он достал из одного из карманов несколько чёрных респираторов, герметично запакованные в пакеты, отделил два, вскрыл один и надёл, протягивая вторую упаковку Дилану.  Как и практически всё, чем пользовались инквизиторы, респираторы также делались на заказ, обладая более лучшими характеристиками, чем обычные бытовые маски, практически полностью защищая от вирусов, химикатов и даже радиоактивной пыли. Жёсткие и плотно прилегающие, с круглым клапаном сбоку, они не раз спасали Габриэлю жизнь, когда ведьмы выпускали в воздух свою отраву. Габриэль поправил маску на лице, плотно прижимая жёсткий фиксатор к переносице, и пошёл дальше по коридору, осматривать комнаты.

— Здесь везде плесень. — Под респиратором его голос звучал глухо и смазанно. — И либо она проросла естественно, от сырости, поэтому лагерь перестали использовать, но я бы, конечно, с нашим везением на это не надеялся. 

Стены были покрыты плотным, пушистым разноцветным ковром, взрывающийся мелкой пылью от каждого шага под их ногами. Миллиарды спор вились в воздухе, оседая на разноцветные узоры всех цветов радуги. Габриэль остановился напротив неоново-салатовых разводов, флуоресцентно светящейся в темноте угла. Он, конечно, не ботаник, но мог поклясться, что никогда в жизни не слышал про светящуюся плесень.

В первом доме они ничего не нашли, никаких подозрительных алтарей, следов жертвоприношения, странных пугающих деревьев посреди общего туалета на три кабинки. Только пол в нём был заляпан тёмной, липкой субстанцией, по которой Габриэль не решился пройти. Он только зачерпнул её деревянной палочкой и упаковал её с образцом в пакет для улик. также собрал разной плесени и уложил их в пластиковый футляр. Пусть в лаборатории разбираются, что они нашли.

— Здесь чисто. Идём дальше?

Второе здание оказалось большой раздевалкой с душевыми и шкафчиками для вещей. У него был второй выход сразу на берег, но и там помимо протекающей чёрной жижей кранов и всё той же плесени больше ничего не оказалось. Исследовав пустые шкафчики, они вышли на улицу, где Габриэль чуть не сшиб большой мусорный контейнер, наткнувшись на него возле входа.

Он опустил руку, протянувшуюся было к лицу, чтобы снять респиратор, оставляя маску на месте. Туман влажно окутал всё тело, собираясь капельками на волосах и одежде. Этим тоже лучше было не дышать.

— Нужно будет проверить мусорные баки, — сказал он, вставая рядом с Диланом. Ему не хотелось отпускать мага дальше чем на шаг от себя, и тем более потерять его в этом тумане, который ватой обкладывал их со всех сторон, скрадывая звуки, приглушая их громкость. На уши будто давило высоким давлением, и даже ресницы словно увязали в белом киселе, тяжело раскрываясь. — Там ещё несколько домиков. Дилл, — позвал он. — Ты не мог бы сделать что-нибудь с этим туманом? Я не уверен, что он природного происхождения.

+1

22

— Может быть переоцениваю. Но она определенно твоя фанатка. Хотя, кажется, сейчас для нее скорее важно, что ты инквизитор... Можно еще спросить у нее про отца Бирина. Вдруг у нее что-то запрограммировано насчет инквизиторов? Не выдавать определенную информацию, например. Но как человек, она понимает, что должна сказать, просто не может. Это, конечно, очень заковыристое колдовство, но мы же рассматриваем в порядке бреда все варианты, да?

По большей части, колдовство, даже темное и спонсированное "друзьями" из Геенны Огненной, не обладало какими-то сверх-хитрожопыми свойствами, как иногда показывали в сериалах для нагнетания сюжета и интересной интриги. Но это не значит, что оно не может быть таким. Но это очень сложно, требует подготовки и чего-то большего, чем случайный сильный эмоциональный всплеск, способный призвать Вельзевула. Откуда-то нужно взять силу, обладать мастерством, терпением и глубоким пониманием, как устроена циркуляция всех этих оккультных энергий. Это сложно, но не невозможно. Дилл бы сказал, что это куда менее невозможно для парня или чувихи, разжившихся Корнем Зла.

А еще Дилл сказал бы, при всей своей любви к человечеству, что люди бывают ужаснее демонов. У демонов - нет выбора, это их природа, они созданы такими. Зато у людей - есть. Есть выбор побороть демонов хотя бы внутри себя... Он нахмурился рассматривая шрам на чужом предплечье. Кажется, он даже о чем-то таком слышал. Но не то чтобы слушал, потому что был в тот момент не то уже поглощен горем и скорбью по Марси и будущему, которое он уже построил для них обоих, не уже был одержим мыслью отомстить. А может быть это был промежуточный вариант, когда он сгорал от ярости и гнева, наблюдая бессильно за тем, как всем наплевать, как властям наплевать и как Церкви наплевать на произошедшее. Наблюдал за тем, ка единственный доказанный участник содеянного выходит из камеры через пятнадцать суток административного ареста...Вряд ли из-за дела о каннибалах-любителях святого мяса все это произошло, конечно, но тогда все, что передавалось в новостях, казалось не важным на фоне того, что в эти самые новости так и не попало.

— Не все фанаты ужасны. Некоторые вполне даже адекватны. А что касается странности Ады... тут я согласен. Все еще странно.

Интересно, было хоть что-то, с чем среднестатический инквизитор НЕ сталкивается за десять лет службы? Или это просто Габриэль ввиду своей особенности буквально от Бога притягивает куда больше разнообразной дичи, чем мог бы, если б его звали отец Патрик, например. Нет, отец Джозеф. Джозеф было бы более подходящее. Не особо Габриэль походил на ирландца в отличие от того же Бирина.

— С чего ты взял, что он не заметил? Может, как раз в этом все и дело - что он заметил, и после этого не было никакого другого варианта, кроме как избавиться от него.

Дилан вновь нахмурился. Не только от неприятной мысли, но и от того, что они наконец-то добрались до loch. Loch было красивое, подернутое туманом... И было бы это замечательно, если бы солнце давно бы не стояло в небе, а рассвет был несколько часов назад. Никакого тумана быть тут не могло, но он вот он, стелился над дорогой под колеса их внедорожника. Уж Дилан-то кое-чего в туманах и их поведении понимал.

Странно что все еще есть туман ведь они уже довольно поздно едут и сейчас май. Такое ощущение, что тумана не должно быть здесь...

— Думаешь, сможем узнать, что за Тим? Мысль классная. План действий - тоже. Впрочем, от вашего опыта, святой отец, меньшего и не стоило ожидать, - он коротко улыбнулся Габриэлю.

У него совершенно не получалось быть серьезным долго.

А еще не получалось изгнать эти идиотские игривые нотки в голосе. Он выгонял их  в заднюю дверь, но они лезли в окно, стоило еще раз взглянуть на инквизитора дольше пары секунд. Спасибо, что в липком туманчике мертвенно тихого лагеря они вновь заглохли. Это место походило своим вайбом на дешевый ужастик-слэшер.

— Не кажется. Становится. А еще скоро полдень. Тумана вообще не должно быть здесь, обычно он на рассвете, до того как солнце окончательно поднимется из-за горизонта. Это немножко так противоречит законам физики сейчас.

Он послушно пристроился по правую руку инквизитора. Рядом с ним и правда дышалось чуть полегче - как минимум, потому что вокруг них самих тумана было чуть-чуть меньше. Как максимум - спокойствие Габриэля эффективно передавалось по воздуху и в принципе ощущалось приятно и умиротворяюще. Гасило отвратительное чувство тревоги, порождаемое странной, неестественной пустотой лагеря. И легкого страха от того, что "светлячок" у его плеча почти не пульсировал.

Здесь не просто никого не было поблизости - здесь не было даже насекомых, несмотря на то, что они стояли посреди природы, считай, где всегда ползали букашки-таракашки, всегда нет-нет да пролетала наверху птица или проползал крохотный паучок. Но единственное живое, что сейчас было тут кроме них самих - это буквально растения, грибы, мхи, лишайники и иже с ними. Ничего способного передвигаться самостоятельно и имеющего подобие нервной системы. Такого Дилан еще никогда не видел.

— Здесь вообще никакой жизни нет, кроме растительной и нас. Я впервые такое вижу... - поделился он наблюдением с Габриэлем, кивая на огонек чуть впереди себя. — Обычно всегда что-то есть. Хотя бы комары.

В здании, куда они зашли, картина была абсолютно той же. Ноль жизни. Много плесени. Очень много плесени самого разного свойства. Ее разнообразные колонии напоминали то, что выросло вокруг метеорита в старой комедии про пришельцев. А еще они нашли следы пребывания Инквизиции. Определенно, они шли по следам прошлых пропавших. И Бог его знает, к добру ли это или злой знак.

— Плесень, - он зачем-то подтвердил очевидное, кивая. — Классический признак сильного темного колдовства. Не думаю, что она реально давно здесь. Слишком разрослась, такого даже за год бы не случилось просто так. А лагерь как будто бы совсем недавно покинули.

Он все так же послушно нацепил предложенный респиратор и переместился в кильватер Габриэля, рассматривая красочные колонии на всем пути их продвижения вглубь небольшого здания. Попутно они собирали образцы. Дилл самолично собрал ту, которая светилась. Он ее только на фотках видел из каких-то там пещер. Вживую не каждому доводилось ее увидеть. Пусть даже и в результате чего-то очень-очень недоброго...

Слизь, которую они нашли в туалете, напомнила ему почему-то увиденный ими корень. Очевидно, и то и другое было просто черным, но Дилану казалось, что это был ну... ТОЧНО ТАКОЙ же оттенок черного. Или это был тот же вкус и текстура черного, хотя текстура была явно разной... Было сложно объяснить, да и когда ты имеешь какое-то отношение к магии, неважно от кого она пришла, ты учишься понимать, что иногда интуиция и ощущения куда важнее рационального описания. Главное - отреагировать, а кто выживет - тот в слова и обличет почувствованное.

В следующем здании их ждало то же самое, но в декорации душевых. И такая же мертвая реакция "светлячка". Это начинало откровенно нервировать. Дилл надеялся, что это не последнее место, где побывали Бирин и Джонс... Но как-то надежды таяли. Примерно пропорционально тому, насколько туман в лагере сгустился за время их пребывания в здании, хотя должен был уже полностью рассеяться. Он подхватил под руку рефлекторно встретившегося с контейнером Габриэля, пытаясь удержать его, если что. 

— Он абсолютно точно не природного происхождения. Настоящий туман должен был рассеяться задолго на нашего приезда. Это что-то... другое.

Что-то другое вкрадчиво лизало шею и заставляло чувствовать себя липким и грязным.

— Я могу попробовать. Но ничего гарантировать не буду. Я надеюсь, это какая-то остаточная история, а не то, что делается сейчас в режиме реального времени, потому что мы здесь и нас заметили...

На всякий случай Дилан встал поближе к Габриэлю, чтобы ощущать его присутствие, даже если не будет ничего видно из-за тумана, закрыл глаза и сложил ладони в молитвенном жесте. Это довольно простое заклинание, которому обучают всех без исключения магов на службе Церкви, прежде чем отправить в поле. Базовые знания, так сказать. Но не всегда то, что базово - плохо и не работает в реальных условиях. Иногда база - это самое лучшее, что у тебя есть. А в его случае - ну, как он посчитал - это вообще наилучшее, что может быть.

— Архангел Гавриил, страж Вод и Запада... — начал он на латыни, стараясь не сжевывать слоги так называемого Благословения, довольно длинного, со всеми регалиями покровителя Габриэля в начале. — ...принеси нам благодать Огня, что разгонит Тьму, - закончил он наконец.

Прелесть благословений в том, что для них не требовалось ритуалов и подготовок. Только очень сильный фокус. Сконцентрироваться на цели сейчас, стоя рядом буквально с избранником обозначенного архангела, труда не составляло вовсе. И, словно в мультфильме, где всегда прорисовывают отдельные лучи, бьющие из облаков, они с Габриэлем увидели сквозь туман солнце. Сразу задышалось легче. Но запаха лилий он не почувствовал. Возможно, если это магия, то работало это как-то по-другому...

— Я не знаю, надолго ли этого хватит... Нам стоит поспешить. От этого места мурашки по коже. Оно мертвое насквозь.

Они поспешили в еще один домик, следующий по пути, зато самый большой. Первое, что бросилось в глаза Диллу, а точнее - в нос - стоящий за закрытой, но легко открывшейся дверью ЗАПАХ. Пахло тленом старого склепа, который совершенно не вязался с тем, что он видел. Огонек сделал нервный круг перед ним, но так и не показал жизнь помимо той, что теплилась в уже вездесущей плесени.

— Гэбриэл? — он не знал, что сказать, просто ужасно хотелось услышать какой-нибудь голос, пусть и приглушенный маской.

+1

23

Иногда Габриэль забывал, что и другие люди могли обращаться к архангелу, а не только он обладал этой частной привилегией, но, в отличие от всех остальных, ему Гавриил отвечал. А в этом месте уж слишком подозрительно активно. Поэтому он с лёгким удивлением посмотрел на Дилана, что призвал архангела для борьбы с туманом.

Даже Габриэль забыл, что архангел Гавриил был ангелом огня, и что друиды из всех магов, наверное, наиболее близко управляли природными стихиями. При всей своей юности, Дилан оказался наиболее ценным магом именно здесь, где природа царила. И Габриэль вновь вознёс благодарность за нового напарника, с которым ему невероятно повезло.

Правда, он не верил в везение. А вот в направляющую длань Отца и ангельское покровительство — да.

— Я здесь, — спокойно отозвался Габриэль, кладя руку на плечо Дилана. — Чувствую тоже самое, что и ты.

Он слегка сжал пальцы, давая Дилану почувствовать себя и заземлиться. Даже добрая магия иногда нарушала связь с реальностью и могла привести к дезориентации, злая же действовала намного сильнее на психику, ибо не только приносила с собой ощущение чего-то неправильного и нездешнего, но и цепляла за все рецепторы острым чувством опасности и ужаса. И ни один инквизитор никогда не смеялся над новенькими на первых заданиях, когда те буквально терялись в четырех стенах, не в силах найти выход из одной комнаты или инстинктивно бежали в панике от опасности. Они все там были. Однажды Габриэль чуть не утоп в болоте, когда бросился в страхе из лесного домика малефика. Спасибо магу-напарнику, остановившего его по колено в ледяной, топкой воде.

Почему же первый инквизитор приехал сюда один? Это первое и нерушимое правило любого служителя церкви — никогда не приближаться к злу в одиночестве. Те же правила, что и для полицейских и солдат. Они те же воины с таким же злом, лишь преступники чуть иные.

— Даже в торговом центре в Лондоне не было настолько жутко, а там буквально открылась дверь в Ад. — Габриэль пропустил Дилана в огоньком вперёд, страхуя его со спины. Дверь в домик он закрывать не стал, подперев её каким то каменным обломком. — Сходил, называется, крестильный комплект купил. Моя бывшая напарница-колдунья хотела, чтобы я крестил её малышку, и хоть я и не специализируюсь на рождении, больше на смерти, но она настаивала, так что я хотел сделать ей подарок.

Габриэль говорил первое, что приходило ему в голову, лишь бы разрушить плотную тишину, ватой закладывающей уши. Тьма в домике, что окружала их, казалось была осязаемая и её с трудом рассеивали лампы, которые они включали в каждой комнате. Что бы тут ни случилось, а они в общем то уже знали — что, оно произошло именно здесь.

— Такие чудесные комплекты сейчас делают для детишек, одно заглядение. Вышитые, с кружевами, и я нашёл один с вышитыми серебряными лилиями и крестом, как снаружи раздались крики. Я был без напарника, но кроме меня в центр пришли ещё два инквизитора и церковный маг без своего инквизитора, так что мы конечно справились, но… — шумно выдохнул Габриэль, останавливаясь в дверях большой комнаты.

Судя по сдвинутым в сторону двухъярусным кроватям, тут когда-то была общая спальня. Сейчас же…

Габриэлю хватило одного взгляда для понимания, что использовать по назначению эту комнату больше не будут никогда.

— Жертв было много, — закончил он свой рассказ.

Он не хотел заходить сюда. Всё его естество рвалось обратно, наружу, на свежий воздух, не отравленный туманом, на яркое солнце, под чистое небо, где жила надежда на добро и хорошее, где ещё оставался шанс, что они спасутся и победят.

— Когда-нибудь видел такое? — с трудом шевеля языком, спросил он, морщась от чавкающего звука, с которым подошвы прилипали и отрывались от залитого багряно-чёрным пола.

Части досок не хватало, и провал посреди комнаты зиял болезненной раной, которая, как показалось Габриэлю, едва заметно пульсировала и вздрагивала, покрываясь рябью.

Само мироздание здесь травмировалось, получило непоправимые разрушения и заразилось скверной, от которой умирало всё вокруг. разрастаясь и пожирая гнилью всё вокруг. И Габриэль вдруг с ясностью понял, что несколько недель и весь Киллин бы оказался внутри ядовитого круга, что последовал бы дальше и остановился лишь тогда, когда энергия, появившаяся здесь от зародившегося семени зла иссякла, утратив свою силу. 

В самом углу небрежно было скинуты какие то вещи, покрытые тьмой. Габриэль расчистил ком, откинул в сторону изжёванное и испачканное детское платье, кофточку, куклу. Затем вытащил из чёрного клубка какую-то фигурку. Чёрная слизь вязко потянулась за ней, неохотно выпуская жертву из своих склизких щупалец. Габриэль протёр то, что казалось головой, с каждым новым движением руки всё яснее понимая, что он держал. Тёмно-коричневая бусинка слепо уставилась на него, осуждающе спрашивая, почему он не пришёл раньше?

Почему не остановил?..

Габриэль на несколько секунд прикрыл глаза, пережидая, когда поднимающаяся из нутра жгучая кислота схлынет обратно. Его требовалось пара таблеток антацида. И, быть может, небольшой огнетушитель.

— Я нашёл Тима, — с горечью произнёс он, поднимаясь на ноги. Он протянул фигурку Дилану, оказавшейся симпатичным псом явно ручной работы с бантом и жетоном на груди.

Жетоном, на котором было выбито: “Тимми”.

— Он, наверное, держал его в руках, когда… умер. Здесь всё надо сжечь, — резко бросил Габриэль, вытаскивая из кармана упаковку пакетов и убирая в один из них игрушку. — Я серьёзно. Не уверен, что хоть что-то здесь осталось пригодным для жизни. Сжечь и провести ритуал очищения. Пару сотен ритуалов. Помоги, — выдал он Дилану часть разнокалиберных пакетов. — Собери всё, что посчитаешь нужным, потом разберёмся.

Никогда ещё работа не приносила ему столько боли. Физической и душевной. Каждое движение казалось пронизывалось сотнями игл, впивающихся в тело. И чем дольше они находились рядом с ямой, тем невыносимее становились страдания. Словно душу и тело рвали одновременно.

А самое главное — Габриэль практически утратил связь со своим архангелом. Ещё на крыльце он чувствовал легкое прикосновение крыла, но внутри всё отрезало, и иногда свежий ветерок проносился рядом с его лицом, и тогда боль чуть утихала, а на периферии зрения мелькала золотая вспышка, но подобное Габриэль чувствовал лишь однажды, когда тот психопат-каннибал заклятием разлучил его с покровителем.

Но всё же мгновения, что приносили облегчение, давали ему понять, что Гавриил рядом, и борется где-то в своих сферах с тем же злом, что и они.

Даже плесень тут не росла.

Габриэль выбирался из домика практически бегом, спрыгивая с крылья в зелёную траву, по которой хоть и стелился туман, но всё же там ещё сохранился чистый воздух, живой, не ядовитый. Он содрал с себя маску, кашляя и судорожно втягивая кислород в горящие лёгкие. Запах лилий разлился кругом, раскрываясь белыми цветами вокруг Габриэля, почти тут же чернеющие и осыпающиеся золой в тяжелом тумане, но на плечи снова привычной тяжестью легла мягкость крыла.

Здесь всё было заражено. Почва, растения, воздух, даже вода у берега отливала блестящей, жирной, больной чернотой. После того, как инквизиторы закончат с этим лагерем, бригаде по обеззараживанию придётся тут хорошо потрудится. Быть может даже не один год. Нечистое, грязное, отвратительное место. Противоестественное и кощунственное, не должное не то чтобы появиться, даже помыслить о том.

Габриэль тяжело дышал, чувствуя, как гнев зарождается в нём, крошечным раскалённым огоньком, разрастается в пламя и поднимается вверх, будто вулкан, пожирая на своём пути его внутренности, сжигая живьем кишки, вскипая кислоту в желудке и опаляя пищевод, вырываясь изо рта яростным рычанием, выплёскиваясь тяжёлым, жалящим обвинением и

приговором…

— Зло, что свершилось здесь, любое существо, что произвело его, что помогало ему, что знало и промолчало, из корысти ли или неправедных устремлений, приговаривается к смерти любым способом, доступным на момент поимки, без суда, без возможности сказать последнее слово, без возможности помилования или отсрочки должно покараться по справедливости, и справедливость эта — уничтожение без сомнений и колебаний. Приговор вынес святой отец-инквизитор Габриэль.

У него было это право высшего инквизитора единолично обвинять и заочно приговаривать к смертной казни. Право, которое дала ему Церковь и сами Небеса, что делало его не убийцей, а лекарем, очищающем Землю от болезни. Он был садовником, пропалывающим розарий и уничтожающий сорняки, что губили его. Тот, кто в этом лагере совершил подобное, не был ошибающимся или охваченный нестерпимыми эмоциями, нет, то было хладнокровное и расчётливое деяние, и проводивший ритуал отдавал себе полный отчёт в том, что делал.

Не было в мире Габриэля ничего, что могло бы оправдать жертву ребёнка. Даже Отец не принял жертву Авраама, лишь готовность к ней, ибо истинная Божественная суть, всепрощающая и милосердная, не допускает лишних страданий и жертв, особенно детей. А вот другие силы с удовольствием требовали невинной и чистой крови для наращивания своего могущества.

Габриэль страшился посмотреть на улики, что нашёл Дилан. Он боялся узнать точную цифру погибших детей, у которых отобрали силы, чтобы вырастить здесь истинной зло, пожравшее весь лагерь на километр вокруг. Теперь он видел истинную картину случившегося. Видел, что произошло. И Бирн с Паскалем должны были увидеть, но, по какой то причине не сообщили о находках ни слова.

Почему?

Потому что Бирн подобрался к тому, кто проводил ритуал и боялся спугнуть?

Или…

Или?..

Длинный узкий белоснежный лепесток соткался из пробившегося сквозь зловонный туман луч света и медленно спланировал на ладонь Габриэля, который вытянул руку, чтобы поймать его.

— Это да? — спросил он. — Или нет?

Это не могло быть правдой. Габриэль не хотел допускать и тени мысли, что кто-то внутри Церкви мог быть причастен к подобному чудовищному деянию. Что отец Бирин боялся кому-то сообщать, так как что-то подозревал. В то, что он не успел, Габриэль не верил. Это один короткий звонок, что можно было сделать из любого места.

— Думаю, что здесь никого нет, — произнёс Габриэль, шатко поднимаясь на ноги.. — Тот, кто вырастил здесь корень — ушёл. Продолжаем осмотр или возвращаемся?

+1

24

Легкое удивление на красивом лице - бесценно. Так Дилл решил, заговорщически улыбнувшись Габриэлю в ответ, пока туман расходился, давая им немного продохнуть. Последний светлый момент, который с ними случился перед тем, как они вступили в тленный полумрак здания.

Дилан был благодарен Габриэлю за руку на плече и понимание. За спокойствие и за то, что одной фразой тот сделал бушующие внутри ощущения законными и имеющими право на жизнь. По большей части, невозможно было почувствовать остаточную магию как таковую, и не всегда тебя настигало ощущение, что что-то с определенным местом не так. Это было скорее книжно-сериальное клише в виде невероятно обостренной интуиции героев, всегда подспудно ощущающих, что в сюжете что-то происходит, что они наткнулись на нужное место и говорят с нужным человеком. В реальности магам и инквизитором приходилось стараться похлеще, чем криминалистам, чтобы обнаружить, совершалось ли колдовство, а если повезет - найти какие-то подсказки, какое оно было. Если повезет очень-очень сильно, то можно даже узнать конкретный ритуал, но это скорее исключение, чем правило. Но как только Дилан открыл эту дверь и почувствовал этот запах, он понял, что это тот случай, когда не надо быть специалистом, чтобы понять: к сему месту прикоснулась длань зла. К запаху тлена примешивался остаточный, но такой же неприятный запах. Сера. Вечный спутник гостей из Преисподней.

Внутренности Дилана невольно задрожали. И предвкушения в этой дрожи было совсем чуть-чуть. Все остальное - зародыши паники, страха и естественного отвращения к неестественному. За два года он научился не давать им развиваться во что-то полноценное, способное подвергнуть его или кого-то еще угрозе, но это не значит, что они исчезли полностью. В тот момент, когда они полностью пропадут, он явно перестанет быть человеком. Но пока он все еще был способен бояться, а потому - прогнозировать будущее. Он нашел глазами своего напарника и, убедившись, что они продолжают движение вглубь, зашагал дальше, в танцующие беззаботно в тусклом свете из дверного проема пылинки и частички дерева.

Голос Габриэля звучал глухо под маской и почти не отражался от стен здания. Плоский и лишенный жизни, как и все остальное здесь. Но даже так он был поддержкой, мешая внутренностям начать отплясывать сальсу, а мурашкам - затоптать Дилана насмерть.

— Есть хоть одна история из СМИ, к которой ты не был причастен, Гэбриэл? - он выдавил из себя улыбку, но она как-то сама по инерции расползлась сильнее. — Это какая-то фишка избранников архангелов?

Открывшиеся врата в Ад - это был настоящий скандал. Весь Лондонский диоцез стоял на ушах, даже до Уэльса долетало. Это, кажется, был первый такой открытый инцидент за довольно большое количество лет, да еще и в таком публичном месте, не в каком-то подвале на окраине города глухой ночью, а средь бела дня среди огромного количества народа. Совсем неподалеку от штаба диоцеза, всего в нескольких кварталах. Дело этих двух малефиков было публичным от и до. Казнь, впрочем, тоже. Странно, что Дилл ухватывал то и дело части всей этой демонстрации, но не помнил, чтобы Габриэль участвовал в ней. Хотя, возможно, там в принципе лицами процесса назначили специальные "говорящие головы" от Инквизиции. Такое частенько случалось.

Они почти прошли здание до конца, пока не уткнулись в, скорее всего, спальню, и Дилл чуть не пропахал носом пол, потому что его ноги... буквально отказались ИДТИ. По мышцам как будто судорога прошла, останавливая движение, будто отчаянный рывок на автомате, разделяющий жизнь и смерть.

— Проклятье!..

А может и буквально разделяющий, потому именно это Дилан и почувствовал. Как будто бы жизнь вокруг оборвалась и затихла, как порванная струна. Остановилась и еле заметная пульсация огонька. Будто даже они враз с Габриэлем перестали быть живыми. Он обратил свое сознание на конечности, чтобы заставить их двигаться.

— Прости, это как будто...

От этого места вставало дыбом даже то, чего не было на теле. Аура, так быстро рассеивающаяся после колдовства, здесь все еще ощущалась. Она осела в дереве, в его  мертвых сосудах, неохотно отдающих такие вещи ветру. Такого Дилл еще никогда не чувствовал. И не видел. И не нюхал тоже. Желудок икнул от запаха застарелой крови. Мозг захлебнулся от ужаса мгновенного осознания открывшейся картины.

— Не видел. И не уверен, что хотел бы...

Кеды он точно после этого дела выбросит. Точнее, сожжет и плеснет на пепел святой водой. Если все это вообще будет хоть сколько-то важно.

Он подбирался к провалу осторожно, словно зверь, будто оттуда в любой момент может выскочить более крупный хищник. И не то чтобы вероятность такого была равна нулю. Дилл бы сказал, что это очередная рана на теле их хрупкого, сотворенного мира, но откровенно говоря, это больше было похоже на адскую, богохульную вагину в земле, чуть обугленную, пованивающую серой и пульсирующую этой странной черной штукой, которая была повсюду. Ее края все еще были будто влажные, хотя, если присмотреться, то можно было увидеть твердое дно. Теперь твердое. Оно выпустило наружу то, что должно было, и закрылось. Отвратительно до тошноты и невозможно оторваться. Что-то подсказывало Дилану, что не только они с Габриэлем никогда не видели такого. А вообще никто не видел... Мысли толклись на заднем плане сознания, пока не в состоянии пробиться через толпу эмоций у сцены.

Через призраки криков, давящие на саму суть его самого и Габриэля - прямо на души. Эти крики, они застревали в древесных волокнах, наполняя пустые сосуды жизнью. Смертью. Какого хрена, здесь были принесены в жертву неизвестно сколько детей за раз в каком-то настолько богопротивном ритуале, что тут даже плесень не живет. Даже Габриэль мог с трудом плавать в этом зловонии. Дилану казалось, что тот превозмогает сопротивление воздуха каждым движением... Хотя что уж там, сам он просто пялился на то, как инквизитор изымает что-то из непонятной черно-красной субстанции, заливающей здесь все.

Игрушку.

Страшный ответ на вопрос Ады: "Кто такой Тимми?"

Мир больше не узнает, кто же он был. Только о том, что он существовал когда-то.

В серых глазах инквизитора металась буря. Не будь он привыкший, он бы отпрянул. Сколько бы Габриэль не пережил за долгие года службы, он явно не растерял былой пыл праведного гнева. Одновременно пугает, завораживает и отзывается болью в груди.

Он кивнул в ответ на слова Габриэля. Тут правда все требовалось сжечь. Делать это будут уже не они, потому что сначала здесь каждый сантиметр будет исследован от и до. А потом все выжжено особым, очищающим пламенем. Здесь будет много служб. Для этих душ будет сделано все, что в силах Церкви. Они же сделают сейчас все, чтобы найти и наказать виновного.

Он забрал у инквизитора пакеты и выудил из своей торбы одноразовые перчатки, чтобы не трогать тут ничего голыми руками. Подумав, нацепил поверх одной пары сразу вторую, и отправился искать все, что сможет найти. И как можно быстрее. Аура безжизненности и зла давила здесь настолько, что у него даже слова в горле застревали, их прибивало вниз и они копились тугим комом в глотке, тошнотой, которую нельзя было выблевать. Чужой болью, оседающий в легких...

— Пусть круг жизни будет к вам милосерден... Пусть новый путь начнется быстрее, они будут молиться, чтобы вы не остались там надолго... Я обещаю... - он зашептал на грани слышимости себе под нос, извлекая обугленный, почти неузнаваемый детский пальчик из зловонной жижи на полу, неохотно отпустившей добычу.

Вытирая широким рукавом толстовки на свободной руке защипавшие от подбирающихся слез глаза. Сколько понадобилось детей за один Корень Зла... Эти дети уже успели пожить на земле и, почему-то, это казалось Дилану куда более невыносимым чем та история в родильном доме с ведьмой. Те зародыши умирали, но они еще и не осознавали, что такое жизнь. А эти дети - да. Они понимали, что они теряют. И инстинктивно понимали, какая их поглощает тьма без надежды на свет... Как понимали те два парня и девчушка, из которых Гончая высасывала души, чтобы напитаться и отправиться по кровавому следу, повинуясь его, Дилана, злой воле.

Сочувственный глупый огонек все еще горел ровным светом без намека на жизнь. Даже когда Габриэль первым покинул комнату, собрав все на своей половине и оставляя Дилана заканчивать работу и тоже выбираться отсюда. В компании огонька и без удалившегося инквизитора Дилл, тоже закончивший искать останки, принялся за фотографии. Он сам бы хотел рвануть отсюда прочь, но не имел права, потому что начал обнаруживать остатки нанесенных во время ритуала знаки. Старался документировать каждый, вдруг получится обнаружить что-то похожее или восстановить.

Вообще-то, никто не знает, как получают Корни Зла из Ада. Удалось установить что такой ритуал существует, что он сложный, но понять, как он происходит, не было возможности. Они никогда не росли там же, где их получили, очевидно. Но именно такое место они сегодня нашли. и Дилана одновременно тошнило от того. что он видел, и что-то дергалось внутри, переполненное любопытством. Адская смесь, будоражившая желудок. Он закончил фотографировать и вновь уставился в провал.

Все еще похожий на вагину. Из которой что-то пробилось наружу, может быть, то, из чего происходят Корни. И какой-то уродливый малефик оторвал свой от этого, а потом оно вновь исчезло в Бездне под хохот демона, заканчивающего пир на останках почти десяти детей... Нафантазированный образ настолько яркий, что у Дилана закружилась голова. Но он все равно собрал внутренности в кулак, кивнул самому себе и быстро достал из торбы миниатюрную колбу с затычкой для образцов из жаропрочного стекла, делая смелый шаг к самому краю "вагины", чтобы сделать соскоб со стенки. Вот теперь он точно здесь закончил.

И несся наружу так быстро, обуянный напавшим приступом страха, что не помнит, как пробежал коридор и вновь оказался в легком тумане, все еще не ушедшем с приходом солнца. Он устало плюхнулся прямо на землю, с мрачным видом слушая приговор инквизитора. И попутно доставая из торбы собранные пакеты, чтобы отнести в машину. Заодно разбирая их по осмысленным кучкам. Подсчитывая жертвы... Разделяя заочно с Габриэлем его гнев.

Он дал напарнику, пока погруженному в себя, возможность еще немного продлить момент приватности - тоже привычка, быстро вырабатывается, когда работаешь с инквизиторами, они часто вели внутренние диалоги, - Дилан решил до кучи взять еще и образец воды. Это было не то чтобы обязательно, но, как и дерево, вода была отличным свидетелем и может дать ответы на некоторые вопросы в лаборатории. Он достал еще одну колбу, черпая прямо из озера, чуть не оскользнувшись на огромных камнях и не упав туда. На миг ему показалось, что она такая же черная, покрытая пленкой, но это была лишь иллюзия из-за светотени.

— Около семи... - вернулся он к Габриэлю, закончившему свои молитвы и общение с покровителем. Не то чтобы все постоянно болтали со своими покровителями, но дотавшийся ему святой отец и не был как все. - Семи жертв. И здесь точно никого нет. Больше. Иначе артефакт бы показал уже давно хоть что-то. Осталась только пустота...

Буквально пустота, потому что ни крупицы благодати творения, растворенной в мире и почти всегда присутствующей, тут не осталось. Выжженый кусочек вселенной, который может быть даже никогда не восстановится. Такие места были. О них не любили говорить и никогда не сообщали о таком простым смертным, но были места, пусть небольшие заплатки на земле, которые никогда уже не вольются обратно в полотно. Отмершие части Замысла Его. Даже когда они были меньше метра на метр, даже если это червоточина в на пару сантиметров... Одна за одной - они складывались, как нити в паутине, в будущую картину неминуемого конца. Рано или поздно.

Кажется, они встретили что-то такое, что очень пыталось и могло приблизить "рано".

— Мы даже не знаем, вырастил ли. На самом деле, мы не знаем, как они попадают сюда. Может быть, нужно вызвать демона, что принесет росток в обмен на жертвы. А может, это еще как-то происходит. По-хорошему, - он вздохнул, - тут отличный и пока единственный в своем роде плацдарм, чтобы узнать побольше о Корнях, как это происходит. У меня есть теория... Но как-то не очень уместно сейчас об этом думать. Осталось немного, давай убедимся, что это самое хреновое, что мы увидели? Я не хочу оставлять это место с возможными сюрпризами, о которых мы не узнали.

Много времени это не заняло. Осталось всего два домика, и жила там лишь плесень. Это правда было все. Для как минимум одной группы следователей это было совсем все-все.

— Что ж, мы узнали, кто такой Тимми, - подвел Дилл итог, укладывая в специальные чемоданы в багажнике авто все их пакеты, кое-что отсеивая и помещая в стоящий тут же мини-холодильник. - И что здесь правда Корень Зла. Пьет эту местность, прикрытый надежно колдуном. Только мы не нашли сам Корень. И пропавших. И если этого не сделать, Бог знает, что с этим местом будет. И что произойдет, когда он дорастет и кто-то применит его по какому-то назначению, - он вздохнул, взглянув в лицо Габриэля, будто пытаясь найти там какую-то хорошую новость. — Почему отец Бирин и Джонс не успели ничего сообщить? Надо хотя бы узнать, как того несчастного звали, который приехал сюда первым... Один. В глухомани и без того работать сложно, то и дело одному приходится шляться, потому что недостаточно людей... А тут еще и найти смерть в таком месте.

Они как будто бы оказались в слепом пятне. В этой истории все было дисфункциональным на всех уровнях. Дилл не понимал, как вся эта ситуация могла случиться и оставить при этом так много белых пятен.

Они сели в машину, не сразу трогаясь с места. Они оба явно не были уверены, что после увиденного утренний план оставался релевантным. Они должны как можно быстрее найти Корень, черт! КАК?

— Гэбриэл. Мы сможем объехать loch кругом? Может быть, увидим что-то... Просто осмотримся, может быть поймем, где можно было бы вырастить Корень? У нас все еще есть время. Это займет час или два, если медленно ехать - не больше. Если их всех убили, всех, кто приехал сюда от Инквизиции, значит, они были близко, верно?

Совсем не обязательно. Хотя, вероятно, Джонс и Бирин могли напасть на след. Но даже если невозможно будет, объехав озеро, вот так запросто вычислить, где скрылся супостат, как минимум не лишним будет полностью увидеть местность. Если они сегодня ничего не найдут... Что ж, у него есть последняя отчаянная идея, которую в любом случае раньше завтра не осуществить.

+1

25

— Семь, — эхом повторил за Диланом Габриэль, возвращаясь в реальность и начиная, наконец то делать то, для чего его сюда прислали — работать и помогать магу. И обыскивать мусорные баки возле домиков. — Их больше, — с уверенностью произнёс он, сортируя отходы, выкинутые вещи и пустые жестяные банки. Некоторые вещи принадлежали погибшим детям, и пальцы покалывало остаточным злом даже сквозь два слоя перчаток: чёрные инквизиторские и чёрные же нитриловые, чтобы не испортить зачарованную кожу. — Семь использовалось только в обряде, но мы не знаем, сколько детей убили, потому что они не подошли, были ли жертвы среди взрослого населения, проводились ли репетиции с другими детьми, былили случайные свидетели и сколько их. Пытался ли подозреваемый достать корень в другом месте. Сколько вообще этих подозреваемых. Как давно зреет этот план и сколько времени заняла подготовка. Еще много вопросов, на которые мы не нашли ответов. А самый главный вопрос, который меня беспокоит — зачем? Чего он или они хотят? Наше расследование пока в самом начале, — вздохнул Габриэль. — В этом клубке мы нашли лишь его начало. Теперь надо распутать.

Но в лагере ничего больше значимого они не нашли. Значимее, чем вещи предположительно погибших детей и место получения корня Зла. Заброшенные домики, сдвинутая мебель, остатки еды. В лагере однозначно какое то время кто-то жил, видимо ритуал, каким бы он ни был, занял не один день. Габриэль сфотографировал всё, что посчитал важным, и отправил фото на свой защищённый паролем облачный диск, доступ к которому, помимо него мог получить через Верховную епархию Инквизиции лишь тот, кто бы расследовал смерть самого Габриэля.

Габриэль до сих пор не получил пароля от дисков Бирина и Паскаля, не говоря уже о данных самого первого инквизитора, по котором не узнал ничего, даже имени.

Тусклый блеск металла привлёк его внимание, и он наклонился, осматривая вываленный из очередного мусорного бака хлам. Большой крест с инквизиторским клеймом, украшенный горным хрусталем от сглаза, тяжело лёг в ладонь, свешиваясь с неё порванной толстой цепочкой. Буква “J” в нижней части креста могла означать и Якова, и Джуда и даже Джошуа. Крест, видимо, принадлежал первому инквизитору, у Бирна была бы буква “Б”. Габриэль как смог почистил крест от грязи, положил в пакет и убрал в карман. Он не хотел класть его вместе с остальными уликами.

От Далана исходило спокойное ощущение уверенного в своих силах профессионала, тот привычными движениями собирал, подписывал и складывал пакеты с уликами, внимательно осматривал местность и фиксировал всё, что они находили. Задавал правильные вопросы.

Габриэль всё ещё отказывался верить в случайность. Слишком большой опыт говорил ему, что в их деятельности случайностей практически не бывало. И ему казалось, что он начал понимал замысел Отца на их появление здесь. Один из них мог открыть Врата в Ад, а второй — вывести оттуда невинные души.

Но смогут ли они?   

— Я не знаю, Дилл, — покачал он головой. — Я сам задаю себе эти вопросы. И пока не нашёл на них ответы.

Он устало стянул с себя виниловые перчатки и одноразовый халат, который надел перед тем как приступить к обследованию мусора. Сложил в очередной пакет и убрал в сумку для биологических отходов. Всё это потом будут исследовать в лаборатории, а их задача здесь пока закончилась.

— Конечно, — кивнул он. — Мы всё ещё не нашли никаких доказательств, что Бирн с Паскалем были тут. Так что резонно объехать кругом. И заодно посмотреть, где заканчивается туман.

Габриэль сел в машину и пристегнулся, ожидая мага. И всё то время, пока Дилан заканчивал со своими пробами, устраивался рядом на пассажирском сиденье, пристёгивался, он думал. Анализировал всё, что увидел, ещё раз повторял про себя всю цепочку событий, чтобы лучше сохранить в памяти, вдыхал тонкий аромат лилий.

Архангел не отходил от него ни на секунду. От него и от мага.

Он чувствовал, что простая внешне ниточка тянула за собой целую запутанную паутину из нагромождений лжи и подковёрных интриг. Интуиция подсказывала ему, что подобный магический ритуал невозможно было провести одному человеку. Да просто справиться с Корнем в одиночку было нереально. Даже к высохшему, крошечному кусочку в Ватикане запрещено было подходить без сопровождения. Да и в целом подходить. Даже запертый внутри цельного куска лунного камня, защищённый мощными заклинаниями и оберегами, даже из-под них он мог влиять на разум людей и заставлять их вести себя неадекватно. И то были не досужие предположения, а знание, полученное весьма болезненной и кровавой ценой.

Никто не смог бы получить Корень Зла и взаимодействовать с ним без помощи.

“Габи, мальчик мой, присядь. Нам нужно поговорить…”

Габриэль задыхался от ужаса после беседы с кардиналом Иво, после того, что тот поведал ему за закрытыми дверьми своего кабинета. То, что просочись сквозь них, могло бы не просто пошатнуть репутацию Церкви, а полностью разрушить её.

Враг не просто прорывался сквозь оборону, он уже находился внутри. И принимал облик святости, будучи полностью нечистивым и скверным в своей сути.

“Я не знаю сколько священнослужителей уже приняло сторону зла, и не могу доверить эту тайну никому. Я не доверяю даже Папе.”

“Как вы можете не доверять Папе?”

“Папа — простой, обычный человек. И, как обычный и простой человек, он также может поддаться злу. Хотя я считаю, что Папа и есть их цель. Поэтому пока до него они не добрались.”

“Тогда почему вы доверились мне?”

“Почему? Мальчик мой, если сам Великий архангел Гавриил позволит подобному свершиться, если не подаст знак, что выбранный им инквизитор отвернулся от Него, то мы обречены. Это значит, что мы проиграли. А я — верую. Твоё появление на этом свете — уже чудо. Наш шанс на спасение. И я уверен, что это именно та миссия, ради которой ты рождён. Ты должен спасти Церковь. Должен выкосить зло в её рядах. И не позволить Аду воцариться на Земле.” 

Габриэль побарабанил пальцами по рулю, взвешивая в последний раз все за и против и принимая окончательное решение. Жизненный опыт научил его не доверять людям, но тот же опыт неоднократно давал ему понять, что есть в этом мире кое что важнее собственного мнения, страниц Библии или проповедей святых отцов. То было слово архангела Гавриила. Покровителя, что был приставлен к нему самими Небесами. И Гавриил, существуя сразу в нескольких измерениях неподвластных человеку, видел и знал то, что Габриэлю не понять и после смерти. И если Гавриил давал ему знак, что напарнику можно было доверять, если Великий сам благословил Дилана Мэддокса, то Габриэль будет полным идиотом, не прислушавшись к своему защитнику.

Архангел считал, что Дилан мог помочь Габриэлю в его работе.

Габриэль свернул с основной дороги на старый въезд, ведущий на какую то парковку, и остановил машину, оборачиваясь к магу вполоборота.

— Могу я говорить с тобой откровенно? — спросил он, впрочем не ожидая особо ответа. А что Дилан мог ему сказать? Нет, зачем? Отличное озеро, я тут приехал рыбу половить? — Мне очень не нравится это дело. Всё, от начала и до конца. Ты же знаешь, что последние два года я работал в Отделе внутренних расследований. И хоть меня прислали сюда для расследования колдовства, из Отдела меня никто не увольнял и не переводил. Я здесь не по приказу ни Лондонской, ни Британской епархии, я здесь по их просьбе, — выделил он последнее слово. —  И отчитываюсь я не перед ними, а непосредственно кардиналу-инквизитору Иво. Который возглавляет весь департамент внутренних расследований католической церкви. Он прислал меня сюда. Якобы потому что в деле были затронуты интересы инквизиторов. Но истинно… Здесь что-то происходит, что вызывает у меня вопросы. Почему первого инквизитора отправили одного? Так не делается. Никогда инквизиторов-новичков не посылают в поле без опытного наставника. Они же новички, — возмущённо произнёс Габриэль. — Они ещё не знают тонкостей ведения расследования. Не видят опасностей. Не имеют опыта. Приезжая на место мы никогда не знаем, что это будет: спятившая старушка с зельем поросячьего хрюканья или Князь Ада на каникулах. А они отправили его одного. Это недопустимо, — покачал он головой, замолчав и уставившись на колышущуюся от ветра ветку дерева за стеклом машины.

В нескольких километрах ядовитые, душащие объятия магического тумана отступили практически полностью, и природа здесь жила. Габриэль видел, как белая бабочка, цепко перебирая лапками, устроилась на боковом стекле джипа, трогая его края хоботком.

Тяжелая длань на шее чувствительно горела присутствием после того, как он почти потерял Гавриила в лагере.

— Бирн нарушил несколько правил, когда не сообщил о находке ни епископу Лондонской епархии, ни Верховному архиепископу Святой Инквизиции, ни даже своему архипресвитеру, никому. А это три минуты времени — вытащить телефон, найти номер в контактах и рассказать о находке. Но он промолчал. Почему? Почему не рассказал никому из Церкви о том, что узнал? Почему промолчал? Скрывал? Боялся? Я сейчас не хочу отвечать на этот вопрос, но позже мне придётся. Как и на вопрос — почему именно я здесь, когда могли отправить любого другого инквизитора Британии? Отряд инквизиторов, в конце концов, с группой быстрого реагирования и спецназом. Однако здесь только я и ты. Поэтому тебе придётся ответить мне, прости. — Габриэль посмотрел на Дилана в упор, тяжёлым, давящим взглядом инквизитора, ведущего допрос. — Ты понимаешь, о чём я говорю? Понимаешь, что тебе придётся сделать выбор: ты со мной или с теми, кто руководит тобой? Сделать выбор между Церковью и Богом, решить, готов ли ты пойти против тех, на кого работаешь, потому что я щадить не буду никого. Какой бы титул он не носил. Как бы высоко ни стоял. Падут все. И если ты не хочешь, чтобы тебя задело, то ты можешь уйти прямо сейчас. Я запрошу другого мага и сам завершу это дело. Сейчас ты можешь отказаться, пока мы не нашли ещё ничего. Потом будет поздно.

Белый лепесток лилии запутался в белых прядях волос мага, создавая иллюзию невинности. Той, которую Дилан Мэддокс лишился в тот момент, когда решил вызвать Адского Пса из Бездны. Габриэль больше не сомневался в том, что то решение Дилл принимал один. От начала и до конца.

Он пока только не знал — почему?

+1

26

— Не знаем... - Дилан тяжело вздохнул, ловя взглядом мелькнувший и почти тут же пропавший в тумане и облаках кусочек полуденного, ярко-синего неба, утопший в океане обманчиво-пушистой мглы. — И, похоже, никто не знает. Ада звала Тимми, но даже не знала, кто это. Явно подозревала нехорошее... Сколько бы ни было жертв, я надеюсь, никто из них не застрял на этой стороне. Это еще хуже.

Последнее, с кем хочется встретиться - так это с застрявшей душой. Нелицеприятное и смертоносное зрелище для всех сопричастных. Застрять после смерти на земле, не попав даже в Чистилище - мука, какой сложно поискать что-то эквивалентное. Так что не удивительно, что характер у таких духов был скверный и ничего хорошего от них ждать не приходилось. Обычно с ними работали особые экзорцисты и инквизиторы, если душа оказывалась не только мятежной. В общем, определенно Киллину и без того перепало бед. Мертвые были мертвы, и Дилл желал им всем отправиться поскорее на новый круг.

— Что-то мне подсказывает, что нас одних здесь явно не хватит. Когда корень был найден в последний раз, который как раз описывали в учебниках, там была довольно длинная история и цепочка. Сам корень - это всего лишь середина. Не думаю, что и в этот раз кто-то решил просто вырастить его ради забавы до конца. И мы никогда не догадаемся, для чего он нужен, пока не найдем того, чья это была идея, и не спросим у него лично. Ритуалы, которые с ним связаны... Видимо, настолько мерзкие, что нашли-то раз-два - и обчелся. И ни одного артефакта из корней не нашли, только предполагали, что корень был в составе. Мой знакомый... интересовался этим. С которым мы общались, когда я только начал работать. Он вообще... интересовался всем, что нам рассказывали из самого мерзкого и разрывного. Рыл как крот. Но ничего не нашел и решил, что корень - это больше миф, чем правда.

И переключился на что-то поматериальнее. Дилан сначала думал, что у Эдди, как у ребят, увлекающихся маньяками, просто нездоровый, но сугубо научный интерес. Но работа на Церковь открывает доступ побольше, чем твоя районная библиотека, и от количества материалов про колдовство у парня начала потихоньку съезжать крыша. Его вовремя отловили, судили, конечно, и от Церкви вместе с работой отлучили. Посыл Эдди понял, у него даже мозги прояснились, но теперь, с продолбанными годами на образование путь был только в Макдональдс. Одновременно и грустная, и позитивная история.

— Мне больше нравилось, когда он был мифом, пожалуй. Хоть и открытие, и материалы для Церкви воистину буду эпичные...

Он вновь вздохнул и вернулся к завершающей работе, помогая Габриэлю ворошить баки. Они как енот и поссум. Поссум-альбинос и енот-меланист. Чудесная парочка. Впрочем, тут все равно некому было увидеть, как задорно они заныривали в контейнер. Ни одного паучка-шпиона даже. Поисковый светлячок, болтающийся рядом с Диллом, выглядел так уныло, что между двумя контейнерами он загнал его обратно в деревянную коробочку. Их миссия здесь все.

Он подставил пластиковый пакет под большой крест, который нашел Габриэль, рассматривая его одновременно с инквизитором. Что ж, и вот J не стало... Едва ли живой инквизитор расстанется со своим именным крестом. Красивый был. А они даже не знают, как выглядел тот, кто его носил. Может быть, такой же красивый и изящный, как и реликвия... Дилан понимающе опустил пакет, позволяя Габриэлю забрать крест. Интересно, перейдет ли он другому инквизитору, которого выберет себе этот святой? У инквизиторов и их вещей была целая куча ритуалов, часть из которых базировалась на передаче и отсутствии принадлежности лично инквизитору, а другая - наоборот - на том, что это было то немногое, что действительно было немногочисленной личной собственностью, которую инквизиторам дозволялось иметь.

— Ни у кого их нет. Мы идем долиною смертной тени отселе и впредь. Хорошо, что нам подбросили огонька в лице твоего покровителя. Не то чтобы видать ответы, но хотя бы рядом с собой что-то видно до того, как ты врежешься в это носом.

Туман снова начал сгущаться, и Дилан был рад наконец-то спрятаться от его липких тонких ручонок в бронированном внедорожнике. Он был точно уверен, что тут как минимум бронированные герметичные окна. Многие демоны были любителями попускать газы... Несмотря на немного спертый воздух из-за того, что авто стояло закрытым, дышалось здесь гораздо легче - как будто с горы перенесся разом в долину. Дилл немного судорожно вдохнул полной грудью, немного расслабляясь на сидении. И давая дрожи слабости всколыхнуть тело незаметно для инквизитора. С каждым разом все меньше и меньше отдачи после такого дерьма... Но это рефлекторное. От эмоциональной и моральной отдачи в этот раз ему просто так не отделаться. Потому что ТАКОГО мерзкого дерьма он еще никогда не видел.

— Да, надо зафиксировать зону распространения, мы, кажется, сейчас вверх по дороге будем подниматься, остановишь на возвышенности? Сниму ее. Должна быть видна.

Они наконец-то стартанули с места в немного тягостном молчании. Нужно было отбыть эту паузу, чтобы не обсуждать облегчение от того, что они покинули лагерь. На вопрос Дилана Габриэль только напряженно кивнул. Да и вообще тот почему-то помрачнел, стоило им покинуть зону поражения, вместо того, чтобы почувствовать облегчение.

Вскоре они остановились на небольшой парковке как раз на такой же небольшой возвышенности, чуть дальше от берега. После этого заворота дорога вновь шла вниз и уже прямо вдоль побережья и зелени наделов у самого берега, чередующейся традицонными каменными кельтскими заборами. Не лучшая, но единственная точка, откуда они могли сделать снимки. Внутренности деликатно бултыхнулись после остановки и ноги зазудели, чтобы выскочить сразу же на воздух, чтобы не тратить много времени, но взгляд инквизитора остановил его. От начала разговора во внутренностях слегка похолодело.

— Ну да, - он натянуто пожал плечами, внимательно слушая и невольно разглядывая лицо Габриэля, инстинктивно пытаясь предугадать, куда ведет эта словесная дорожка.

Ну, начало было не таким уж и плохим - в принципе, Габриэль подтвердил предположения Дилана о том, что он все еще подчиняется Ватикану. Да и иное было бы странно, Дилл не был уверен, что из отдела внутренних расследований можно просто так уволиться или перейти обратно на обычную службу. Только это не отменяло того факта, что отдел внутренних расследований не посылает своих людей просто так в поле. В этом не было необходимости. Обычно. Что же случилось, что необходимость появилась?

Все, что перечислял Габриэль, и правда было странным и подозрительным, как и вообще все в этой ситуации. И не то чтобы сам Дилан не озвучил половину этих вопросов... И не то чтобы он не думал где-то про себя эту мысль, которую, кажется, хотел озвучить ставший еще более мрачным инквизитор. Мысль. которую обычно отметаешь, потому что она попахивала остросюжетными сериалам и и безумием теорий заговоров и могла отправить кукуху в санаторий раньше времени при слишком частом обдумывании.

Вопрос Габриэля застал его врасплох.

Как и взгляд, нависший над головой, словно наковальня. Карающее железо в пыточной.

И сложно было не думать, что в этом вопросе лежало в том числе все то, что инквизитор знал о его, Дилана, прошлом.

Он сжал челюсть рефлекторно, раскидывая варианты и обдумывая вопрос. Пытаясь понять все слои этого вопроса, прежде чем он даст ответ, пришедший на ум сразу же, до того, как он начал размышлять, в ту же секунду. Кто им руководит? Довольно своенравная и специфическая часть Церкви, которая сама Церковью не являлась, скорее постоянными наемниками на основании... Самых разных, в общем-то причин. Те, кто обладал способностью создавать чудеса - даже к ним не относились. Лоялен ли он он самом деле Церкви в том же ключе, что и его коллеги или инквизиторы или священники? Хороший вопрос. До того, как случилась вся его недавняя жизнь, не то чтобы ему по большей части было не все равно... Это была лояльность висельника, сдернутого с эшафота, которая торчала уродливой веткой, проткнувшей грудь, но на которой внезапно выросли новые ветви, расцвели и дали неожиданные плоды. Вопреки или благодаря? Он не то чтобы задумывался. Волновался ли он об иерархии, карьерной лестнице или чем-то таком. Похоже, что нет. Потому что он не хотел отказываться. И совсем не потому даже, что внизу тоже что-то екало, когда Габриэль смотрел на него так, окруженный запахом лилий и даже с откуда-то взявшимся лепестком в длинных волосах, прядка которых падала на высокий лоб. Совсем не поэтому. А просто потому что это ощущалось правильным. После того, что он видел.

— Я понимаю. Хоть и не понимаю, как такое может быть... - он сжал ладони, откидывая голову на подголовник и смотря в потолок, чтобы немного передохнуть от тяжелого взгляда цвета грозового неба. Даже показалось, что стало светлее, хоть освещение и не менялось - их здорово припекало майским полуденным солнцем на пустой парковке. — Я останусь до конца, - он чуть повернул голову, чуть улыбнувшись инквизитору. Звучало как обещание руки и сердца прям. — Но все же, не понимаю... Я знаю, что иногда даже святыми завладевают демоны. Это ведь редкий случай. А ты как будто бы намекаешь, что и не редкий вовсе. И не на пять минуточек, а на месяцы или годы. Так ведь? Как же так?.. Можешь не отвечать пока, я все-таки выйду и сфотографирую лагерь.

Он выполз из внедорожника с телефоном наперевес, чтобы запечатлеть противоестественную молочную лужу, расползшуюся у берега там, где раньше торчали веселенькие здания лагеря. Там теперь невесело. Совсем. Как и прущие против природы атмосферные явления. Никакой тебе романтики, как в книжках. Только отвращение и воспоминания цвета кровавого дегтя.

Дилл вернулся в машину. Им было пора продолжать путь, не настолько у них много времени, чтобы тратить его попусту. Ландшафт вокруг А27, опоясывающей озеро, был разнообразный, то состоявший из мини-полей, где паслись флегматичные овцы, составляшвшие, казалось, большую часть населения Шотландии, то сменявшйся буреломом на крутых холмиках по левую руку, то прерывалась внезапными чисто зелеными пикни-лужайками рядом с кемпингами. Иногда редкие съезды ныряли в холмы. А затем они и вовсе нырнули в рощицу или лесок, отбитый пресловутым кельтским забором. Живописно и мшисто. Тут была жизнь и даже не скажешь, что что-то не так. Но теперь Дилан не мог отделаться от ощущения, что как будто бы чего-то не хватало, но должно было бы быть. Местность казалась ему... уязвимой. Оголенной для злого глаза. Да еще и как назло по пути им встретилась только одна машина - и та какой-то экстренной службы. Красненькая. То ли газ, то ли что-то такое. И он понимал, что это потому что надо быть бакланами, чтобы в самую жару, в полдень, отправиться на открытое озеро, но все же...

Дилан всматривался в окружающие их то кусты, то леса, то маленькие домики, проплывающие за окном на невысокой скорости, но как будто бы ничего не цепляло особо взгляд. Здесь было много мини-отелей и домиков, которые сдавались на постой, но ничего подозрительного.

— Гэбриэл, остановись! - они уже почти доехали до Кеннмора в конце озера, когда он резко попросил затормозить, потому что ему показалось, что...

Нет, ему скорее всего, просто показалось, потому что он был напряжен все это время или слишком хотел что-то увидеть, но они не тормозили до этого нигде и, если уж показалось, почему бы было не проверить. Он попросил сдать назад, еще и еще, пока они не приткнулись на обочине в пятнадцати метрах перед знаком с силуэтом утки. Пришлось встать на аварийку, парковаться здесь было из-за заборчика нельзя, да и негде. Но вряд ли кто-то будет быковать на машину с логотипом инквизиции на бортах.

— Мне показалось, что там там что-то есть в лесу. Чего не было нигде до этого, где мы проезжали... - он показал на что-то вертикальное, темнеющее на поднимающемся от озера ландшафте в густых деревьях, затянутых мхом и ползучими растениями.

Это точно не было деревом. И не похоже, чтобы было столбом электропередач, образчик такого был рядом с ним, с низко прокинутым кабелем. И он не был таким темным. Не темнел уж точно чернильным искусственным столбом среди зелени... Дилан вышел из машины, прихватив свою котомку и попутно достав из нее нож, чтобы закинуть в карман толстовки. Он чувствовал, что Габриэль также был на изготовке и следовал за ним по похрустывающему подлеску.

Дилл не ошибся, что тут что-то было. Трупный запах не давал соврать. Он зажал нос пальцами. Не неестественный запах, а скорее труп животного... Нет, не скорее. Это и был труп животного.

— Господи, это еще что?

Чернильная клякса оказалась очень кривым крестом из обгоревшего дерева, метра два в высоту. Но самое интересное было у его подножия. Не ягненок, а скорее чуть подросший барашек с выпотрошенным брюхом и выпростанными гениталиями, хорошо видными, потому что кто-то характерно и непристойно раздвинул тельцу задние ноги, делая позу недвусмысленной. Мухи уже все обсидели, но не похоже, чтобы трупик лежал здесь давно. Еще пока маленькие - и им так и не вырасти - копытца были будто бы в крови, но, присмотревшись, Дилл бы сказал, что это краска. Точнее, нет, не краска... Он глянул под другим углом, и теперь увидел, что слегка наклонившаяся морда несчастного животного была измазана так же. Барашку накрасили губы, густо и подрисовали примитивную форму женских губ, как рисуют их дети. И как рисуют женщины известной профессии, без меры, зато ярко и привлекательно, словно окрас у бабочек.

Они лишь ненадолго вспугнули мух, и те уже снова вернулись к своей отвратительной, недолгой и насыщенной жизни, выжимая максимум из той, что уже прервалась. Дилан пытался честно найти комментарий и сказать хоть что-то умное. но как-то в голову ничего не шло.

— Предупреждая вопросы: о таком я тоже не слышал. Это даже не ритуал, а просто... херня какая-то.

У него начинали закрадываться подозрения, что не так уж их в корпусе хорошо учили.

+1

27

— Тут не хватит не только нас, но и целого отряда инквизиторов с крестами наперевес и ротой магов в подтанцовках, — мрачно ответил Габриэль. — Не представляю, сколько понадобится времени, чтобы разгрести это магическое дерьмо. И, думаю, никто не знает. Не только твой знакомый думал, что это миф, все так считали. Ватикану тоже нравилось, когда всем нравилось, что он был мифом и никто не пытался его найти. Потому что вот кто-то нашёл, — махнул Габриэль в сторону домика.

Он глубоко вздохнул, чуть морщась от затхлого, мёртвого запаха тума, собирая себя обратно в инквизитора. Габриэль был буквально создан для подобной работы. Это то, что у него получалось лучше всего, и это не просто досужие громкие слова, сам великий архистратиг ангельского воинства считал, что он может помочь добру в его битве. И у него не было права размазывать сопли по стенам заражённых домов, он должен был их вылечить. Каким бы страшным не казалось заболевание.

А то он тут как чумной доктор, который бегает от одной мёртвой семьи к другой, машет руками и кричит: “Эпидемия! Эпидемия!”

Хоть даже если ему и казалось, что и правда начиналась эпидемия.

“Зло будто сцепилось с поводка, мой мальчик. По всему миру. Сумасшедшие устраивают террористические магические акты привлекая демонов, малефики зачаровывают компьютеры и пишут проклятые приложения для смартфонов, накладывают злые чары на сотни товаров, организовывают свой магический даркнет. Никогда ещё наша работа не была настолько востребована. Быть может, разве что, во времена чумы, когда архангел Гавриил встал на защиту человечества через огонь и меч своего избранного. Как сейчас он оберегает нас через тебя. И возросшие случаи Зла лишь подтверждают то, что мы уже итак знали со дня твоего Избрания — грядут беды настолько ужасные, что живые будут завидовать мёртвым. Но я уповаю на Господа нашего, на его милосердие и заботу. Что с его помощью, архангела Гавриила и твоей мы одержим победу. Ибо Добро всегда сильнее Зла. Даже когда кажется иначе. Ты должен верить, мальчик мой. Должен верить в Отца нашего и в то, что путь, который он уготовил тебе — единственный верный и правильный.”

— Если верить истории и статистике, а лучше ей верить, то что мы сегодня нашли, это мелкий и незначительный сюжетный ход  по сравнению с тем, что случится в кульминации этого романа. Когда произойдёт то, для чего архангел Гавриил спустился с Небес, чтобы направлять меня. Так что надеемся на Бога, но сами работаем. Мы ещё ничего особо не сделали. Ну кроме того, что узнали о смертях детей. Как бы это ни чёрство бы прозвучало, но это не первый на моей памяти ритуал, в котором умирают люди. В ритуалах в принципе всегда кто-то умирает.

Габриэль развёл руками, показывая неизбежность случившегося. Инквизиторы, как и любые представители профессий, в которых дело приходилось иметь со смертями, рано или поздно привыкали к ней. А кто не привыкал, тот с поля переводился в конторы. Впрочем, таких было весьма немного, всё же покровители не наобум тыкали своими святыми перстами в избранников.

Габриэль всё ещё считал, что в Дилана Мэддокса также ткнули неспроста.

Габриэль всё ещё считал, что делает правильный выбор, доверясь ему.

— Я пока не готов ответить на все твои вопросы, — продолжил, будто и не было паузы Габриэль, когда Дилан вернулся с фотографирования. Он был благодарен магу за то, что тот дал им обоим немного времени подумать наедине. — Кое что я не знаю сам, кое что просто не имею права рассказывать, да и время пока не подходящее, но отвечу лишь на один: да, подобное случается. И сейчас стало случаться чаще, чтобы не начать об этом беспокоиться. И твоё дело… Отец Бирин работал над ним по просьбе Ватикана перед тем, как его отправили сюда с нарушением кучи правил, где он в итоге погиб. Я не могу сейчас обвинять никого, расследования не дошло даже до середины, не могу предполагать или называть подозреваемых, но позже я обязательно это сделаю. И предам казни. Потому что приговор уже вынесен. И, быть может, умрет кто-то, кого я знаю, — тяжело вздохнул Габриэль. — Это самая трудная часть нашей работы. То, что я ненавижу. 

То, за что ненавидели и его. Да и любого сотрудника отдела внутренних расследований в любой организации. Создавалось ощущение, будто ты предаёшь своих. У Габриэля своё мнение — предатели они, те, кто попирали все клятвы, что давали перед вступлением, кто присягал Церкви, кто обещал служить Добру, но в итоге склонялся перед Злом. Разве не они сами становились предателями, если закрывали глаза на преступления, совершённых своими, разве зло причинённое твоим другом или коллегой почему то автоматически становился добром лишь потому что ты знал того, кто его делал?

Видимо, для кого-то мнение Габриэля было непопулярным. Для кого-то, кто работал над делом Дилана Мэддокса, или связанного с ним. Габриэль пока не трогал этот клубок, ему бы с Корнем разобраться. Но после…

Он его больше не отложит в сторону.

Он резко ударил по тормозу, с лёгким заносом останавливая машину, мгновенно реагируя на окрик мага. Ты не переспрашиваешь, когда твой напарник вдруг начинает требовать что-то от тебя. Сначала делаешь, а разбираешься потом.

— Что?.. — развернулся он к Дилану, даже не собираясь считать его подозрения ни глупостью ни ошибкой. — Хорошо, сейчас.

Габриэль сдал назад, останавливая машину там, где попросил Дилл, и вышел вслед за ним.

— Да, ты определённо прав. —  Габриэль вытащил из кобуры пистолет, снимая его с предохранителя. — Что-то здесь точно есть.

Магическое, тёмное, злое. Габриэль это чувствовал каждым своим инстинктом инквизитора, как и тяжёлое присутствие архангела за спиной, которое чуть уменьшилось в машине пока они ехали, но сейчас вернулось и более сильное, ощутимое, словно великий архистратиг был чем то разгневан.

— Ох… — выдохнул он, останавливаясь возле мага и рассматривая место осквернения христианской святыни.

А то, что это было именно надругательство над крестом и божественной жертвой сомнений у Габриэля не было. Само место кругом дышало насмешкой над Церковью и…

Габриэль смотрел на крест, и на разложенного агнца в его подножии, пока лишь начиная подозревать.

Помада.

Он медленно обошёл крест кругом, затем ещё раз, стараясь не морщиться от отвратительного запаха и гудения мух. Нет, такого удовольствия он ему не доставит. Габриэль внимательно изучал траву под ногами, пока не заметил бриллиантовую искру между веточек и мха. И всё же скривился, выковыривая прутиком небольшой золотистый цилиндр из кучи экскрементов, что, похоже, вывалились из выпотрошенных кишок барашка.

— Это она, — растянув губы в злобной ухмылке, произнёс Габриэль. — Стерва! — выплюнул он. — Никто никогда не слышал об этом, потому что она придумала это только что. Это не ритуал, — отрицательно покачал он головой. —  Это послание. Огромный богохульный демонический привет. Для меня.

Габриэль вытащил из кармана салфетки, подцепляя ей найденное и обтирая его. Возле колен его белели веточки жасмина, подмешивая в трупную вонь и гарь свой сладкий аромат.

Слишком нежное растение олицетворяло того, кто был подобной тварью.

— Это Маркиз Лерайе. Моя персональная жопная боль. 

Габриэль показал очищенный тюбик помады из чистого золота со сверкающими бриллиантами на корпусе. Её уникальный оттенок получался из смеси альгина, хны, королевского пурпура и йода с добавлением яиц красных муравьёв, киновари и мельчайшей крошки драгоценных камней. Настоящий “поцелуй смерти” с летальными дозами йода, брома и ртути, который убивал любого, на чьих губах он бы оказался, кроме самого владельца этой помады.

И Габриэля.

Габриэль пережил два поцелуя Маркиза гангрены и раздоров. Один в сердце, второй в губы. Первый отразил меч архангела Гавриила, второй — вовремя стёр сам Габриэль. Хоть и получил тогда серьёзное отравление, поразивший его почти что на неделю. Шрам же от вымоченного в гангренозном яде кинжала, что целился ему в грудь, излечился быстрее, чем тот, что остался на сердце Габриэля от разрушенных связей между ним и его наставником, но не зажило до конца. Лерайе оказался слишком силён даже для такого великого инквизитора как отец Мэллит.

Габриэль неосознанно потёр плечо, которое вдруг начало нестерпимо жечь там, где острие вонзилось в плоть. Команда самых сильных магов во главе с незримым архангелом не смогли очистить его тело от яда до конца. Раны, нанесённые Лерайе могли вылечиться лишь им самим.

— Он пытается совратить меня с шестнадцати лет. Или причинить как можно больше боли, раз совращение не получается. Он уничтожил мои отношения с моим  наставником и лучшим другом, который учил меня всему. Влез ему в голову и вложил в руку клинок, которым он ранил меня и мне пришлось его убить. Я любил его и убил своими собственными руками, потому что он привёл высшего демона прямо в Церковь. И умирая, он до самого последнего вздоха проклинал меня и пытался убить. Я держал его на своих руках, когда он издал последний вздох. С моими именем на губах, потому что эта тварь вернула ему разум. Однажды я почти переспал с этой мерзостью, но архангел Гавриил остановил меня. Сорвал своим мечом чары с его тела, открыв мне его суть. Он выглядит как прекрасная женщина, но внутри у него зловонная чернота. И вот он здесь. И знает, что я здесь. — Габриэль поджал губы и кинул помаду в очередной пакетик. Кажется, у них уже начинал заканчиваться их запас, который раньше казался бесконечным. — Если это говнищное дело могло стать ещё хуже, то вот только что оно стало. У нас здесь Князь Ада и Корень зла. Надеюсь ты написал завещание, — похоронно закончил Габриэль, поднимаясь на ноги. — Нужно сжечь эту дрянь.

+1

28

— Лучше б им этим делом было до его начала заниматься... Тогда, может быть, и не было бы ничего, - буркнул он, насупившись, понимая, как по-детски это выглядит для инквизитора.

Когда-нибудь он сможет говорить об этом спокойно. Наверное. Когда в голубых глазах загорится знакомый огонь, а длинные пальцы с короткими ноготками, покрытыми прозрачным лаком и больше ничем, щелкнут его по носу, прям как раньше, а задорный голос спросит, чего эт он приуныл. Скажет, что эра забвения закончена, и скоро ее сменит эра жопконадирания. Новые смыслы. Новые тропинки из пункта А в кучу пунктов, для которых не хватит букв из всех алфавитов, чтобы их переименовать. Этот мирок, питающийся от очень слабого огонька надежды, все еще не угас, сохраненный в его "голубом флорарии", оставленном в Лондоне, чтобы помнить, что он все еще есть, хоть так. Дилл оптимист, но он понимал, что вокруг этого огонька тьма лишь продолжала сгущаться, с каждым годом, когда оттуда не приходило ответа, писем, сигналов. Только запах тлена, пыль и боль там, где оборвалась нить.

— И Бирин бы не сгинул здесь... Где-то. Извини, - он вздохнул. — Не о том думаю. То, что это стало случаться - от тебя звучит особо паршиво, знаешь. После этой истории с наставником. Это ведь очень сложно... совершить экзорцизм Бога. Да и не просто из местного падре, а из инквизитора. Человека, которой напрямую связан со святостью. Олицетворение веры в Него.

Дилан мало об этом знал. Не та тема, на которую можно было вот так с полпинка зайти в беседу в столовке с парой инквизиторов даже себе по возрасту. Да, наверное, даже среди малефиков будет не очень. Хотя сам ритуал уже давно перестал быть тайной, он все еще как-то вот не залетел в ранг плевых случаев. Знай-не знай, если все прошло успешно - последствия необратимы. Только смерть. А еще даже изменившийся малефик не может провести экзорцизм — для этого всегда нужен был демон. Демон того уровня, когда у него уже есть мозги, сознание и даже какая-никакая личность. Получается, чем больше таких экзорцизмов, тем больше настолько сильных демонов начало просачиваться в мир? Или же у них завелся демон энтузиаст?

Вопросы множились, как два кролика, которых оставили в темноте. Будь у Дилана шизофрения, он бы уже наплодил парочку-другую мировых заговоров, где все связано со всем, а Бог - главный злодей или еще какой бред. К счастью, пока его рациональный предохранитель отваживал его от слишком глобальных вопросов, которые непостижимы лишь одним умом и уж точно не во время дежурной двухчасовой поездки, посвященной исследованию местности.

Все еще подозрительно мертвой.

Как будто бы реже он слышал птиц. И не слышал плеска озера, даже когда дорога проходила близко от берега. Здесь все замерло в полуденном ужасе. Как и он сам и его мысли, пытающиеся не думать о том, что может поглотить его, не оставив ни малейшего следа. Пока в этом ужасе не возникло что-то, что могло быть его источником, и они не оправились проверять.

На самом деле он чертовски рад был сбросить оцепенение, напавшее на него от жара майского солнца, усиленного стеклами авто. Маленькие радости да благодарности. Все по заветам гуру личностного роста. Он вот еще был благодарен за то, что с инквизиторами было просто от того, что они привыкли действовать, а не спрашивать. Столько моментов в детстве было заруинено тупыми вопросами: "А, что?", "Для чего?", "Зачем?". Господи ты Боже, Великие Духи! Просто сделай, как будто тебе это враг говорит, в самом-то деле! А они ведь тогда просто детьми были и играли. Габриэль не был исключением и машину остановил сразу же, и вот они уже брели с оружием на изготовку проверять находку.

Тот момент, когда не знаешь, хочется ли правда на что-то наткнуться, или чтобы это было просто какое-нибудь дерево, в которое молния попала. Ложная тревога. Мысленно Дилл порешил, что в их случае, чем больше ложных тревог, тем больше растет тревога от того, что они ничего не могут поделать, и гипотетических жертв станет только больше.

Но нет, тревога была совсем не ложной.

И на редкость отвратительной. Даже красивое лицо инквизитора перекосило. Странно, обычно по внешнему виду трупа кого-либо можно было бы хотя бы предположить давность смерти. Но барашек, казалось, в разных местах разлагался по-разному. Кое-где внутренности белесо бликовали, будто свежие, а кое-что уже начало гнить, будто прошло гораздо больше времени. Он бы не смог сказать, когда убили несчастное животное. Такое часто бывало в демоническом присутствии или из-за сильного темного колдовства по соседству.

Прикрывая рукавом толстовки нос и пересиливая рвотные позывы от запах, Дилан наклонился поближе к барашку, чтобы рассмотреть получше намалеванные губы. В итоге не мог отвести взгляда от пустых глазниц зверя. Обычно глаза в первую очередь птицы выклевывают, но такое ощущение, что эти - просто вытекли из глазниц.

Он поежился, вставая с корточек и осматривая импровизированный кривой "крест", наскоро сколоченный огромными, ржавыми гвоздями. При прикосновении он оставлял на пальцах черные следы. Это и впрямь жженое дерево. Крест подпалили, а потом, видимо, притащили к нему животное. И здесь же убили, иначе след кровавый бы остался откуда несли.

— А... Что? - от оторвался от изучения ужасной находки, поднимаясь и сводя брови, вопросительно глядя на внезапно загорячившегося инквизитора. — Она?

Что-то Дилл сомневался, что Габриэль говорил про строптивую бывшую... Хоть и держал в руках непереваренную "жертвой" помаду.

— Че-е-его-о-о? — протянул он по-идиотски, как часто в Уэльсе делали, тупо уставившись на инквизитора. — Ты... У тебя есть связь с маркизом Ада?

Нет, конечно, отец Габриэль был личностью одиозной, можно сказать, мирового масштаба. Но это как-то уже слишком для одного человека. Каков шанс, что если тебя избрал архангел, то к тебе еще и демон из адской элиты прицепится? Вот вроде логика подсказывает, что огромной, но нифига подобного! Высшим демонам обычно и без того было, чем заняться. Да даже если за тобой какая мелкая сошка таскается, то это дело незаурядное. И кровопролитное. А тут... Маркиз Ада. Решил наладить мосты. До потери пульса. До потери пульса того, кого осчастливили, конечно же.

Лучше бы у Габриэля была бывшая-сталкерша...

И тот тоже явно так думал. Дилан ведь видел шрамы. И слышал рассказ. И не сложно было связать одно с другим, когда Габриэль невольно потянулся к одному из мест, где остались боевые отметины. Та, что от кинжала, на руке... Не сложно связать одно с другим, за секунду, как горький рассказ срывается с красивых губ, вдруг поникших.

— Ты думаешь, что твой демон стоит за этим... всем? Но мое дело тут тогда при чем, я такое из Пекла не призывал точно...

Иначе его бы тут не стояло, пожалуй.

И да, завещание он написал, конечно же. После первого года работы и обновлял каждый сезон в огненный праздник с тех пор. Так что его последний апдейт свежайший, ажно от первого дня мая, с Белтайна.

— Дерево уже сожгли. Уверен, что мы здесь все. Коли так...

Он снова полез в свою торбу, вопреки неудобству не поставив ее на землю - как-то не очень было приятно, - чтобы извлечь дежурный артефакт с кодовым названием "Очищающий огонь", делавший понятно что. По факту - простенькая зажигалка с клеймом Церкви, подозрительно походившая на зиппо. Дилл видел, что у старших товарищей и тех, кто помастистее, были наградные "зажигалки" со сложными рисунками, но у него была обычная рабочая лошадка, благословлённая конвейерным способом, так сказать. Он обошел посолонь вокруг креста с барашком, читая короткое заклинание трижды - во имя Отца, Сына его и Святого Духа, - после чего, наконец, щелкнул зажигалкой, прикасаясь едва пламенем к копытцу. Синеватое пламя возгорелось в небольшом круге, что он отмерял своими шагами, поглощая плоть и нечистоту, которой она была поражена.

Огонь шевелил его челку дуновением, но не обжигал. Который раз он уже так делал... Хорошо. что сегодня это всего лишь баран.

— Мы продолжаем путь? Ощущение, что времени осталось совсем мало. Мне не нравится здесь. Точнее, нет, тут было здорово, но все еще что-то не так. Не как в лагере, но не так. Здесь... ДИСГАРМОНИЧНО.

Он наконец-то смог в одно слово охарактеризовать то, что чувствовал, правда, едва ли Габриэлю стало понятно. Да ему и самому не было, особенно после контраста с абсолютно мертвым местом скверны. Но теперь, когда он стоял в лесу, слышал его звуки, ощущал ветер с озера, гуляющий по местному холмистому ландшафту - теперь он чувствовал, что все это не может сладиться между собой. Так потихоньку начинают умирать орган за органом в болеющем смертельно человеке, но пока они лишь отказывают, и этих органов миллион и вся их система разрушена. И виной тому Корень, который пьет местность, очевидно. И, наверное, даже если высматривать знаки, слушать каждое место и холмик вокруг озера, можно почувствовать рано, но скорее - поздно, где проходит вена разрушения и пойти по ней к сердцу, пока признаки сущностного тлена не начнут усиливаться по мере приближения к искомому. Но у них не было столько времени, проклятье!

То, что было очень хорошим планом в его голове, при условии, что выйдет, теперь стало необходимостью. Теперь оно висело над ним Дамокловым мечом и грузом ответственности. Кажется, у него нет выбора.

— Нам все равно надо объехать местность. Все еще есть шанс, что мы что-то заприметим. Но...

Они шли к машине, и Дилл не мог не обдумывать судорожно то, на что подписал сам себя в своей голове.

— Но если этого не случится... Я знаю один ритуал. Если он нам не поможет найти Корень быстро, то ничто уже не поможет. Но я не знаю, получится ли у меня. Мало у кого получается. Я никогда не делал этого и не видел, чтобы кто-то делал. Только знаю старейшину, у кого получилось однажды. Еще мы там круг камней проезжали. Если он рабочий, можно попробовать им воспользоваться. Придется все-таки его посмотреть. И... Есть один нюанс. Ритуал надо проводить на рассвете. То есть, раньше завтра никак не получится. Если мы ничего не найдем... Можем попробовать это. За сегодня нужно будет на всякий случай успеть все собрать, что нужно.

А им еще осталось проехать город на другом изломе озера и еще половину пути обратно до Киллина. В деревне они тоже закончили не со всем. То, что было всего-лишь "обедом" час назад, стало "уже обедом, а мы ничего не нашли."

Он смотрел на Габриэля, не зная, а что, собственно, ожидал услышать в ответ. Неслышно стонущая под пятой зла местность плавно проплывала за бортом авто

+1

29

— Да, лучше бы им с самого начала занимались, — спокойно кивнул головой Габриэль. — Но этого не произошло. И что бы ни привело к этому концу, изменить мы ничего не можем. Ни я, ни кардинал-инквизитор. Зато мы можем расследовать его и понять, почему так произошло, дабы не допустить подобного вновь. И наказать виновных. А Бирин, — едва заметно повёл плечом Габриэль, впрочем, жест практически полностью затерялся под жёсткой кожей кирасы. — Пути Господа нашего неисповедимы. Мы не можем увидеть картину так, как видит её Отец, и не знаем, для чего была его смерть.

Нет, Габриэль нисколько не преуменьшал трагедии Дилана или смерти отца Бирина с Паскалем и пока ещё неизвестным инквизитором. Но специфика его работы заключалась в том, что рано или поздно каждому инквизитору приходилось принять тот факт, что они не могли спасти всех. Не могли изменить прошлое, вернуть к жизни мёртвых или разум совращённым демонами. И сожалея об этом, предаваясь бесконечному пережёвыванию прошлого и того, что можно было бы сделать, инквизитор мог впасть в бездну отчаяния и скатиться в греховное уныние, застряв позади и потеряв силы идти вперёд.

Им нельзя было останавливаться.

— То, что случилось с тобой — отвратительно. И неправильно. Но ты должен отпустить свой гнев, Дилан. Хотя бы на время. На сейчас. Ни к чему сожаления о несбывшемся и о том, что ты не можешь изменить. Не позволяй слабости овладеть тобой, именно в это и будет целиться демон, чтобы одолеть тебя.

Габриэль сам уже сожалел и чувствовал вину: за детей, что не спас (и не смог бы), за Бирна, за Аду, Томми, новичка инквизитора. И это отвлекало, сбивало с мыслей и могло в итоге окончиться его поражением. Поэтому он не собирался брать на себя ещё и вину за произошедшее с Диланом. Это было не его дело, а он не в ответе за всех инквизиторов и Церковь. А за что он действительно в ответе, так это за то, что если зло всё же проявило себЯ, то Габриэль должен сделать всё, чтобы его остановить.

Тогда он не знал. Но знает сейчас. И будет преступлением, если он пройдёт мимо, оставит это знание без внимания, поэтому он займется расследованием, очень внимательно и настойчиво, пока не распутает каждый узел в этом искорёженном узоре, но не сейчас. Сейчас у них более приоритетное задание и люди, которые могут быть ещё живы. А также живые люди, которые могут погибнуть, если они отвлекутся на тех, кто уже давно мёртв.

Это недопустимо.

Умение расставлять приоритеты и совладать с собственными эмоциями было одним из главных умений экзорциста.

— На это способны сильные демоны. На экзорцизм… Бога, — сквозь силу повторил за Диланом самое страшное, что вообще могло случиться со служителем Церкви. — Они действуют медленно и лукаво, пробираясь сквозь малейшие бреши в защите, выискивают дыры и пролезают в них, совращая, обманывая и овладевая душами. Пользуются человеческими добродетелями и превращают их в злые умыслы. Болезни и потери близких, несправедливость, чувство вины, всё, к чему они прикасаются, они извращают и переворачивают так, что тебе чёрное начинает казаться белым, а злое — добрым. Поэтому так важно очистить свой разум перед схваткой с врагом, не дать ему оружия против самого себя.

Габриэль тряхнул головой, пытаясь убрать с глаз упавшую прядь волос. Не получилось. Поэтому он зачесал её назад пальцами, как получилось, ибо через кожу перчаток он не мог почувствовать свои волосы. Облизнул губы и постучал языком по зубам, заставляя себя съехать с менторского тона, которым он обычно читал лекции в Высшей школе инквизиции, куда его приглашали поделиться опытом с начинающими.

—   Мэл… Отец Мэллит, — уже более обычным тоном продолжил он. Как нормальный человек, а не проповедник на мессе, — был очень праведным человеком и истинным инквизитором. Он горел справедливостью и до глубины души ненавидел зло. И… это и стало его погибелью, — неохотно признался Габриэль. — В какой то момент демон посадил в его разуме семя неправильной мысли. Что ради свершения добра можно причинить зло. Это вообще самая главная, наверное, наша проблема. Инквизиции, я имею в виду. Мы убиваем, пытаем, калечим, наказываем ради добра. Мы стоим на стороне добра с мечом в руках. Это самые жаркие дискуссии уже много веков, — невесело усмехнулся Габриэль. — Столько научных работ написано на эту тему, столько исследований проведено, снято передач, а сейчас каждый хоть сколько то успешный блогер считает своим долгом высказаться про это. Перевешивает ли наше зло то добро, которое мы потом делаем. Может ли вообще добро быть добром, если оно получено злом? Думаешь я не знаю про это? — Габриэль взглянул на Дилана. — Не задаю себе этот вопрос каждый день? На моих руках столько крови, что не у каждого демона есть. Так кто я? Добро или всё таки нет? Думаю и молюсь каждый день, чтобы карающая длань архангела остановила меня до того момента, как я перешагну грань и превращусь в чудовище. Вот отца Мэллита никто не остановил, — тяжело вздохнул он. — И он стал этим чудовищем. А мы не заметили. Никто. Даже я, — с болью закончил Габриэль. — Вот это действительно звучит паршиво.

Он старался быть честным с Диланом. Уж если он решил ему доверять, то тот должен был узнать, — позже, — увидеть всю картину. Сложить весь пазл. И трагедия отца Мэллита была всего лишь крошечным кусочком его, даже не четвертью, и тем более не половиной. Сам Габриэль ещё даже части не собрал. Они с кардиналом Иво собирали все хоть сколько то подозрительные случаи и объединяли их в серии, кропотливо собирая информацию, пока не получили доказательства, что это чей то единый план. Но на сто процентов они были не уверены. Как и хоть сколько то приблизиться к тому, кто его спланировал. И уж тем более понять — зачем?

Быть может свежий и другой взгляд Дилана что-то заметит? Кого-то, кто посмотрит на их схему в первый раз? Кого-то, кто не будет инквизитором и даже не будет принадлежать Церкви?

Быть может это хотел сказать ему архангел?

Он отвлекался. Вот это точно. Не мог сосредоточиться на деле. Нарушал свои же собственные правила и не выполнял советы.

Не возвращаться.

Да он с головой погрузился в прошлое. Настолько, что кровавый привет злобно жужжал ему в лицо жирными мухами, и душил вонью разложения.   

— Так всё таки это ты вытащил тварь из Ада?  Мне рассматривать это как чистосердечное признание? — усмехнулся Габриэль, с хитринкой в глазах посмотрев на мага. — Твоё дело расклячилось как вот этот баран посреди леса. Мне нужно поднять все бумаги по нему и снова опросить свидетелей. Самому. Чтобы в нём как следует разобраться. Потому что выглядит оно слишком гладко. И это подозрительно. Но, прости, им я займусь позже, оно не убивает никого прямо сейчас. А вот кто-то убивает. Но мне кажется, что это всё же не Князь. Не его профиль, — покачал головой Габриэль. —  Маркиз Лерайе сводит и ссорит, ранит или вылечивает, насылает гангрены, гниль, заставляет людей желать друг друга. Это единственный Князь Ада, истинный облик которого — женщина. Поэтому… возиться с Корнем… Не думаю, что она бы стала. Но явно про него что-то слышала, раз она здесь. И явно не простила мне прошлого раза, когда я не очень вежливо попросил её домой. Да и позапрошлого, тоже, — добавил Габриэль, выразительно двинув бровями.

За свою не очень то и долгую жизнь, Габриэль экзорцировал Маркиза Лерайе общим счётом пять раз. Если считать, конечно, экзорцизмом тот самый первый случай изгнания демона в шестнадцать, когда Габриэль ещё даже не понял до конца, что ему предлагают стать инквизитором и что его соблазняет адская тварь. И, конечно же, главная заслуга в этом экзорцизме принадлежала архангелу Гавриилу, который своим мечом отогнал демона от своего подопечного, но в любом случае страстный и пламенный отказ Габриэля от предложенной сделки сыграл свою роль.

Иногда Габриэлю казалось, что Князю в Аду в принципе было нечем заняться, поэтому она со скуки таскалась раз в год на Землю и пыталась вырезать на его печени свои инициалы. Вроде в отпуск ходила. Иногда раз в два или три года, если вдруг не могла найти достаточно большую адскую дыру, чтобы вылезти из неё. Однако в любом случае, Лерайе была женщиной и Габриэль ей отказал.

Пять раз.

Он смотрел фильм “Моя супербывшая”. И не удивился бы, если бы однажды Маркиз швырнул бы в него живую акулу. Мощь святых стен Ватикана надёжно укрыли его от сил Зла на последний год, но вот Князь напоминал Габриэлю, что вскроет его как барана, если тот потеряет бдительность.

И Габриэль не хотел даже представлять мир, в котором Зло восседало бы в Ватикане, лишив человечество надежды на защиту и спасение.

В Ватикане, Иерусалиме, Мекке.

— Я могу ошибаться, — медленно произнёс он, стараясь не упустить свою мысль. — Но тот, кто это затеял, не из старой гвардии. Не из высших демонов. Он силён, быть может даже не один, но не относится ни к Князьям, ни к тем, кто пал с Люцифером после войны ангелов. Князья, как и архангелы и старейшие ангелы, слишком консервативны. Стары. Они традиционны и привычны к текущему положению вещей. Они тысячелетиями выгрызали себе места в иерархии, занимали свои ниши и копили регалии. Им не нужно это менять. Всё наше существование это шаткое равновесие между Добром и Злом: демоны проникают на Землю, совершают зло, мы их отправляем обратно и совершаем добро. И мир стабильно продолжает жить дальше. А тот, кто пользуется настолько дерзкими и провокационными методами должен быть молодым, современным и желать перемен. Так что я предположу, что Маркиз просто услышал про Корень и явился посмотреть, что происходит. Как бы я не верил в случайность, но именно сейчас я склонен считать, что наша очередная встреча с ним случайна. И я надеюсь, что в шестой раз его экзорцирует кто-то другой, — вскинул он руки вверх. — Серьёзно, я когда-нибудь проснусь голым посреди толпы студенточек колледжа и там будет живая акула. Маркиз на редкость мстительная и обидчивая тварь.

И явно соблазнила очередного тупого идиота (или идиотку), вселившись в него, и теперь вершила свои адские дела через свою новую марионетку.

Габриэль в очередной раз тяжело вздохнул, принимая тот факт, что одержимый Князем Ада скорее всего обряд экзорцизма не переживёт. Или умрёт, когда убирающийся обратно в Преисподню демон изранит насмерть свой сосуд, или просто спятит. Габриэль видел и то, и другое. И хоть чаще Лерайе просто уходил, оставляя свою жертву опустошённой и безумной, но Габриэль видел, что тот мог сделать с телом человека, буквально вспарывая его изнутри и заражая раны опарышами и гангреной, наполняя одновременно с этим жизненной силой, дабы продлить невыносимые мучения как можно дольше.

Отец Мэллит умирал одиннадцать дней. И все эти полные душевной муки и отчаяния дни Габриэль провёл подле своего наставника читая отходную и надеясь, что, быть может, его мольба к Отцу поможет душе друга найти путь к свету.

Он всё ещё надеялся.

Хоть и понимал, что скорее всего Маркиз утащил его в Ад.

— Делай всё, что считаешь нужным, — твёрдо сказал он. — Любое колдовство, которое ты сможешь вспомнить или придумать. Сегодня, завтра, на рассвете. Если надо будет пробовать десять, двадцать раз, сколько угодно — пробуй. Я достану всё, что тебе нужно, через Ватикан, через кардинала-инквизитора Иво, может быть что-то есть у меня, спрашивай. Я знаю, что мы знакомы не полных два дня и сложно говорить о доверии, но я поддержу тебя во всём, только совместными усилиями мы сможем хотя бы попробовать одолеть врага. К тому же Алкельда о тебе отзывалась очень тепло. Сказала, что ты толковый, — улыбнулся Габриэль.

+1

30

— Уверен, он не сдался без боя, что бы ни случилось. Вы никогда без боя не сдаетесь, - он грустно полуулыбнулся.

Инквизиторам было нечего терять, в сущности. Вся их жизнь с момента принятого Зова была построена на том, чтобы, для начала, ничего не иметь. Ни собственного дома, ни активов, ни пассивов, даже часть личного имущества принадлежала Церкви. Теоретически, можно было купить себе вещи, конечно же, на зарплату. Но все же не рекомендовалось злоупотреблять и привязываться к ним. Да и зачем? Ведь по факту наследовать-то их было некому - семьи, а значит, как бы принадлежности и личности тоже не то чтобы было. Хотя, вроде как, можно было после смерти завещать немногое свое родственникам, оставшимся где-то там. Об этом заботилась Церковь, если было нужно, так что то и дело, но некоторых родственников настигал в какой-то момент подарок от несуществующего члена семьи, которого они могли не видеть многие годы. Но по опыту Дилл уже знал, что чаще инквизиторы свое немногочисленное, не наследуемое следующим инквизитором, оружие, завещали на благотворительность. Часто детям.

На Дилана это навевало какую-то экзистенциальную грусть. Едва ли он смог бы поступиться тем, что ему подарило так милостиво мироздание - жизнью. Его сердце болело за тех, кто принял эту ношу. Пусть даже на один круг, но это казалось мучительным что для души, что для тела, в котором ей придется томиться.

— Ну... Со мной-то, по факту, ничего и не случилось, хоть и могло. И я уже давно отпустил. Мне не на что больше злиться, вроде как. Это... немного другое. И я точно не позволю кому-либо манипулировать этим, - Дилл пожал плечами. — Просто иногда не могу удержаться от комментария, крутящегося в голове.

Он правда больше не злился. Его гнев достиг высшей точки и пришел к своей высшей цели - к уничтожению причины. Он расцвел, распустился и выжег своим плодом в страшных мучениях всех, кто был причастен к его зачину. Он оставил в душе лавовое поле, поблескивающее холодным, темно-синим льдом с прожилками воспоминаний. Дилан обнес это место ограничительной лентой, теперь это было что-то вроде исторического объекта в его душе. Он всегда будет там, как памятник или собор, как Долина Монументов. Там и на его коже в виде одного из фрагментов сложной татуировки. Он потер татуированное предплечье ладонью.

Бывали, он был уверен, у Габриэля истории потрагичнее, да и как-то не хотел он это сводить к себе. Все это было лишь прелюдией к тому, что он здесь. Трагичная бэкстори персонажа, которая то и дело проскакивает, пока он решает другие, более насущные дела в сюжете сериала. Дела актуальные. Прямо сейчас его заочная связь с Бирином вряд ли была связана с тем, что это прекрасное место пожирал кусочек Ада.

— Ключевое слово - медленно. Да и не так много высших демонов выползает так легко на поверхность. Но ты предполагаешь, что этого стало больше в последнее время. Разве аналитики не ведут какую-то статистику, отслеживая общий уровень активности и ища корреляции с разными факторами, которые могли привести к всплеску? К тому же, если это было все это время было возможно сделать это настолько масштабно, что можно взять под управление часть Церкви, почему этого не происходило за все время существования Инквизиции хотя бы? По крайней мере, то, что задокументировано, точно не говорит за всю историю о таких... "завоеваниях".

Да, Дилан не собирался упускать возможность не упустить возможность побольше говорить со своим напарником, когда его язык был свободен от дела. К тому же, Габриэль, вопреки первому впечатлению, оказался охотливым собеседником, не рвущимся как можно скорее закончить разговор и вернуться в лоно собственных мыслей и тишины. Можно даже сказать, что он бил рекорды инквизиторского дружелюбия, видимо разбивая стереотипы, как и положено "лицу" Церкви, работающему на общественный имидж. Прошлые напарники выдерживали без первой просьбы заткнуться примерно сутки, не более. За это Дилл даже готов был простить Габриэлю нравоучительный тон и приступы ораторского пафоса, который тот и сам успешно сворачивал, когда понимал, что перебарщивает. Ну, и за красивые глаза, конечно же, был готов простить. И красивое все остальное.

Даже пронизанное горечью, лицо инквизитора оставалось похожим на статую на соборе - торжественно-печальное и слишком идеальное, несмотря на шрамы, для того, чтобы нести подобную печаль. Как вязкий, маслянистый яд, она перекатывалась в низком вибрато слов и отчаянных вопросов, которых Дилл не задавал, но Габриэль считал нужным их озвучить все равно, как будто на исповеди и как будто подписывая некий пакт о доверии окончательно, который Гавриил им пока только предложил явлением Чуда в виде двух перьев - не одного.

Дилл на нем расписался почти сразу же. Но такое доверие и открытость не могли немного не смущать. Он ОЧЕНЬ старался, чтобы все это не вытекло из нужного русла и не затопило собой соседние, еще пока не наполненные более мелкие ручейки. Совсем не время для этого.

— Нет, я так не думаю, - он покачал головой. — Ты не похож на человека, который регулярно не задумывался бы о таком. У тебя... складки вот тут. Думательные, - он показал на своем собственном лбу. — Просто думай-не думай, но мы не можем быть ни добром ни злом, мы не созданы так. Мы слишком материальные, приземленные и лишенные чистых эманаций. Так что неизбежно, все, что на нас - это выборы. А вот в пользу чего - это уже хороший вопрос. Вопрос того, как настроен внутренний калькулятор.

Единственная монета - жизнь. Стоит подумать, на какие пенни стоит ее разменять.

А еще было не время для его собственных откровений.

— Ваш вопрос тянет на целую исповедь, святой отец, - он ухмыльнулся в ответ. — Но как вы правильно отметили - сейчас не время для старых преступлений, пока нам надо новое предотвратить. Но я бы послушал, что там может быть негладко.

Ни отрицать, ни подтверждать теорию Габриэля насчет Гончей он не стал, но ясно дал понять, что это всего лишь пока, и единственная причина этому - не подходящий момент. Но от самого откровения в будущем он не отказывался.

— Не, ну... Меня, конечно, радует, что она только посмотреть рыбов, а не покупать... Но как-то немного нервирует присутствие в истории высших демонов всегда. Нам ведь придется и ее найти тоже?

То еще занятие - разыскивать высших демонов в смертной оболочке. Они умели довольно неплохо притворяться и пользоваться личностями своих носителей, чтобы не выбиваться из толпы, пока не настанет момент. Это они только в кино обожают манифестироваться. На деле это чаще бесы, которые "хотят хайпа" и повеситься, всякая чернь. Иногда почти безмозглая. Чем умнее и сильнее демон, тем больше он уделяет внимание конспирации и тому, чтобы его делишки как можно дольше никто не заметил.

В раздумьях он закончил уничтожение нечистивого подарка для Габриэля, и они наконец-то снова смогли продолжить путь и разговор.

— Звучит, как стройная гипотеза, откровенно говоря.

Как очень страшная гипотеза. Шатание мирового порядка во всех смыслах было страшной штукой. Даже смена политического статуса кво вела к страшнейшим последствиям. А если кого-то не устраивал в прямом смысле МИРОВОЙ порядок? Дилл боялся представлять даже пока, что будет, пошатнись он даже просто немного. Сколько всего посыпется от одного только колоннотрясения? С другой стороны, а это вообще возможно? Перехитрить сложную, самоподдерживающуюся и самоуравновешивающуюся идеальную систему, созданную Им Самим? И возможно ли не думать при этом, что даже это было запланированным тестом?..

Опять его занесло в конспирологию относительно недоброго умысла Создателя, разыгрывающего злого ученого, ставящего эксперименты...

— А, все-таки разыскивать ее не будем? Это тоже радует. Но все равно немного нервирует. Как и то, что кто-то хочет что-то там серьезно поменять в мире. Обычно, если лезть в механизм часов, то ты скорее их сломаешь. Зачем каким-то демонам рисковать ради получения повышения? Ведь может же потом негде получать будет это повышение... Хотя, о чем я спрашиваю, это же демоны.

Дилан вздохнул.

— Женщины вообще мстительны, с ними лучше ухо востро держать. Особенно с отвергнутыми. Прикол с акулой я правда не понял, - он тихо и коротко рассмеялся, наблюдая за внезапной экспрессией инквизитора.

Он мог релатировать - он тоже, несмотря на опыт, все еще не мог сказать, что понимает женщин в общем и целом. Мог только ориентироваться в русле ситуации. Что уж говорить, когда женщина на тебя зла, потому что ты ее немного экзорцировал. Интересно, а у отца Габриэля есть какой-нибудь опыт, помимо смертельно-опасной демоницы? Будет очень неприятно, если они выживут, обнаружить, что и этот инквизитор отказался от плотских удовольствий в угоду духу.

— Спрошу, - Дилан кивнул. — Мы знакомы всего два дня, но этого достаточно понять, стоит доверять человеку или нет. Тебе я доверяю, Гэбриэл. Но я не думаю, что мне понадобится что-то экстраординарное, правда вот от рабочего места силы я бы не отказался, если честно... Для увеличения шансов на успех. Надеюсь, эта штука и впрямь не рассеялась из-за туристов. А еще мне надо свериться со своими записями на всякий, чтобы точно знать, что потребуется к завтрашнему рассвету.

Одно понадобится совершенно точно - теперь-то ему от Люси никак не отвертеться. Мерзко, что теперь в их легком, ни к чему не обязывающем планируемом сексе на одну ночь появились нотки меркантильности с его стороны. Хоть и вряд ли ее это заденет, но как-то было слегка совестно заранее.

— Правда, она так сказала?

Он надеялся, что эта оценка хотя бы на толику состояла из профессиональной части их отношений. По лицу Габриэля было сложно сказать, насколько они близко общались, и что еще Алкельда рассказала инквизитору, возможно тогда еще даже не знавшему, что ему придется увидеть этого мага воочию. А может он тогда даже не знал его имени, Алкельда любила наводить туману и запросто могла говорить о просто своем маге - о да, он был уверен, что слово "свой" там было ЖЕЛЕЗНО - и лишь почитав его дело на днях, Габриэль сопоставил, кто это был. Не то чтобы ему было бы стыдно... Но пока не хотелось производить на Габриэля ТАКОЕ впечатление.

— Весьма неожиданная и щедрая похвала от нее.

В лицо-то он такого не слышал, конечно же

Они проехали кругом через пасторальный Кенмор с красными будками, каменной часовней и каменными воротами на местный замок, у которых толпились туристы, и дали круг по озеру в обратную сторону к Киллину. Почти так же, как на той стороне. Лишь один раз Дилану было захотелось попросить остановиться, будто он что-то почувствовал, но это лишь неравномерность распределения естественной вибрации. В одном месте оказалась сильнее, но не аномально. Такое бывает в том числе рядом с памятниками. И чаще всего буквально тебе кажется. Потому что все эти ощущения магии у всех, кто хоть раз поколдовал - бред полный. Даже те, кто рождался с какими-то особенностями, как друиды, редко когда умели такое на постоянной основе. С таким даром рождались раз в столетие - люди, умеющие видеть или чувствовать ауру. И часто это было благословение высших сил, а не что-то природное. Некоторые святые обладали подобным. В общем, редкость редчайшая. Он рассказал Габриэлю об этом вместе с известием о коротком ощущении, но они решили, что все-таки это не то. А вот темной магии они не почувствовали никакой. Так и вернулись к въезду в Киллин и к местному кругу камней.

Неподалеку стояла еще одна машина с нешотландскими номерами. Стайка студентов порскнула от круга, стоило им завидеть черную фигуру инквизитора, бредущего через поле к ним в сопровождении светлого пятна его самого. Он приветливо махнул им рукой, но они все равно остановились в отдалении, недоверчиво буравя их взглядами, словно Габриэль передумает не обращать на них внимание, повернется и обличающим перстом укажет на ведьму.

Необходимости в этом не было. Никакой характерной вибрации, как раз похожей на минувшее ощущение, только сильнее, от места силы Дилл добиться не смог. Даже если местные или не местные маги все еще и пытались проводить тут какие-то свои ритуалы, туристический движ смывал своим потоком все остаточные эманации. Теперь это был всего лишь археологический памятник и место для прикольных селфи и фотосессий. Магия фотошопа и ничего лишнего.

— Эх... Пусто. Не свезло, - он вздохнул и расстроенно покачал головой. — Поехали обратно в Киллин, тут делать больше нечего. С другой стороны, может и к лучшему. Я бы хотел провести этот ритуал где-нибудь, где не будет людей и машин все равно.

Обед минул, и скоро уже день начнет клонится к вечеру. У них еще полно работы. А рассвет рано. Что-то подсказывало Диллу, что выехать им придется еще ночью, чтобы доехать в какое-нибудь безлюдное место на озере. А значит времени на сон и приготовления почти не будет. Но поспать хотя бы по паре часов на нос стоило.

+1


Вы здесь » reflective » фандом » 1 // In medio umbrae mortis


Рейтинг форумов | Создать форум бесплатно