— Люкс был излишним. Как и шампанское.
— Они всего лишь хотят показать своё расположение Церкви, мальчик мой.
— Они пресмыкаются, — бросил Габриэль в трубку. — Подобное подобострастие и раболепие не угодно даже Ему, так как имеет под собой лишь страх, льстивое покорство и ложь.
— Ты слишком серьёзен, — вздохнул кардинал на другом конце провода. — Тебе следует расслабиться и принять дары, что тебе поднесли. Не будь невежливым гордецом, — мягко, но строго укорил он.
— Простите, Ваше преосвященство, — склонил голову Габриэль. — Но мне нужен этот номер. Будет удобнее, если я останусь жить в нём.
— Ты можешь выбрать любой номер. Его освободят по первому же твоему слову.
— Прекрасно. Значит я остаюсь здесь.
— Он удобный?
— Отец Бирин провёл здесь почти две недели. И не жаловался.
— Отец Бирин — не ты, мой мальчик. Ты достоин лучшего.
— Он нормальный, — закатил глаза Габриэль. — Большая комната, прихожая, ванная. Всё отлично. Не о чем беспокоиться.
— Не дерзи!
— Простите, Ваше преосвященство. Я даже не думал. Но это и правда прекрасный номер. И я приму шампанское.
— Ты извиняешься уже второй раз. Прочти десять раз Отче наш и попроси прощения за свою непокорность. И даже не смей думать о плети! Ты сейчас должен быть полон сил, а не страдать от боли.
— Слушаюсь, ваше преосвященство. Я забылся. Благодарю за Вашу щедрость.
— Вот и не забывай, кто осыпает тебя милостью. Жду твоего доклада в конце дня. И будь осторожен с этим магом, общины друидов всё ещё слишком отдалены от Святой Церкви. Но он силён.
— Хорошо. Я буду предельно внимателен.
— Вот и умница. До встречи, мой прекрасный мальчик. Пусть твоя священная война будет победной.
— Спасибо, Ваше преосвященство. До встречи.
Весь следующий час Габриэль посвятил тщательному осмотру номера. Ему повезло, что после исчезновения отца Бирина в его комнату никого не заселяли, вначале побоявшись трогать вещи инквизитора, а затем, после доклада в Архиепархию, опечатали дверь по её же приказу, ожидая расследования. В шкафу всё ещё висел запасной комплект формы и несколько смен мирской одежды, две пары военных ботинок, кроссовки и резиновые шлёпанцы. В углу стояла сумка, в которой Габриэль нашёл несколько пистолетов, боеприпасы, чашу для причастия и длинный, тонкий кинжал. Он разложил оружие на кровати, задумчиво постукивая лезвием по ладони.
Они не убирали вещи в сейф, мало в мире нашлось бы безумцев, решившихся ограбить инквизитора. Всё их оружие и форма изготавливались индивидуально, включая патроны, каждый из которых помечался насечкой в виде креста, Божьим именем и личной пиктограммой инквизитора, чтобы после можно было по одной пуле определить, кто выпустил её. У Габриэля — изображение лилии на торце гильзы, символ справедливого и чистого суда в руках архангела Гавриила, знамение благой вести, что тот принёс пресвятой Деве Марии. У Бирина — завиток, как наконечник посоха, с которым святой Бирин совершал свои паломничества.
Габриэль убрал патрон в коробку и положил её рядом с тремя такими же. Бирин не стал брать как минимум половину своего вооружения, а значит то, куда он шёл, не казалось ему опасным местом.
— Что же ты нашёл, Бир? — прошептал он, опускаясь на одно колено и заглядывая под кровать.
Поднялся и, напрягшись, сдвинул кровать в сторону, открывая свету рисунок на полу, нарисованный мелом и который должен был быть стёрт при первой же уборке. Обычная защитная пентаграмма, нарисованная вероятнее всего магом Бирина, оберегающая его сон от вторжения нечисти. Ничего необычного.
Всё слишком обычно.
Кроме пропавших без следа опытного и сильного боевого инквизитора и весьма могущественного мага. Два года назад Бирин остановил адского пса, вырвавшегося из Преисподни, и призвал к суду целую группу пошедших вразнос магов, решивших, что колдовать это прикольно. В итоге — несколько жертв и покалеченные психики свидетелей.
И Дилан Мэддокс.
— Ты же даёшь мне какой то знак, Великий? — спросил у пустоты, что больше никогда не была для него пустой, Габриэль. — И я должен его понять?
По спине ласково прошлось бестелесным прикосновением, лёгким и нежным, будто пером. С той самой секунды, когда на Габриэля снизошло Откровение, и он услышал своё новое имя, присутствие покровителя всегда оставалось рядом с ним. Как знак, что то, что он делал, было правильным. Что он шёл тем путём, что уготовил ему Господь.
Иногда его вели и указывали верное направление, иногда просто стояли рядом и ободряли. А в самых крайних случаях белоснежное крыло опускалось перед ним, прикрывая от смертельной опасности. Покровительство архангела было настолько редким, что вся история Церкви насчитывала буквально два реально задокументированных случая, когда высший ангел брал под своё крыло инквизитора. Первый точно известный инквизитор с Гавриилом за спиной был в 13 веке, когда разгул чёрной магии привёл к чудовищного масштаба эпидемии чумы и, если бы не самоотверженность многих служителей Церкви, положивших свои жизни в борьбе со злом, возможно, род человеческий уже прервал бы своё существование. Второй отец Гаврила появился в России во Вторую мировую войну и возглавлял борьбу с чёрными магами Аненербе, и третий — сейчас.
Он.
Сказать, что появление буквально предвестника апокалиптических катаклизмов не обрадовало никого, это как сказать, что Отелло был совсем слегка ревнив. Сам Папа вызывал Габриэля на разговор, пытаясь убедить его, что имя, которое он услышал было каким угодно, но только не тем, что оказалось в итоге произнесено. Несколько суток исповедей, допросов и клятв, строгий пост на чёрном хлебе и воде, испытания холодом, одиночеством и темнотой в изолированной келье и молитв, в конце которых тогда ещё семнадцатилетний Натаниэль воззвал к своему защитнику, чтобы тот указал ему правильный путь.
Габриэль никогда больше не слышал того разрывающего барабанные перепонки, ужасающего трубного звука, с которым раскололись небеса и из них хлынул град пополам с белоснежными лилиями, завалившие главную площадь и улицы Ватикана на метр высотой. Статуя архангела Гавриила обрушилась с крыши замка Святых Ангелов, расколовшись на три части, упав в гору лилий. Папа Римский лично возводил Габриэля в сан инквизитора, напуганный гневом архангела, чья воля оказалась поставлена под сомнение.
Историю максимально замяли, назвав случившееся чудом, сопровождавшим появление нового инквизитора, а новоназванный Габриэль сделал себе первую татуировку на правое плечо — белую лилию, увитую чётками со свисающим с них крестом. Сейчас её оплетала колючая проволока, надежно предохраняя цветок от опасностей.
Габриэль стащил ковёр, снял картины, подвинул диван и кресло, заглянул под стол. Прошёлся ультрафиолетовой лампой по всем поверхностям и стенам, поморщившись от следов чего-то на покрывале кровати. Не стоило тут лежать. На будущее. Утёр испарину со лба и разделся до пояса, оставшись в одной компрессионной чёрной майке и колоратке. Прошёлся по всем швам между плиткой в ванной, просветил каждый миллиметр кафеля и сливы.
Что бы ни случилось, но следов крови или ещё каких то подозрительных жидкостей, за исключением покрывала, он не нашёл. Габриэль задумчиво потёр ладонью щетину. Ему нужно было привести сюда мага. Возможно тут оставались следы заклинаний, которые ни обычным глазом, ни физическими приспособлениями увидеть было невозможно.
Кстати, о маге… Габриэль посмотрел на часы, когда раздался стук. Он пружинисто поднялся на ноги и подошёл к двери, положив руку на пистолет.
— Да?
— Обслуживание номера, — раздался приглушённый деревянным полотном женский голос.
Габриэль отпер замок, осторожно потянул на себя дверь, открывая её наполовину, и осмотрел стоящую за ней молодую девушку с головы до ног. Выглянул поверх её головы в коридор, и, лишь убедившись в безопасности, распахнул дверь, впуская горничную в свой номер. Здоровая паранойя не раз спасала Габриэлю жизнь не только от нападения демонов, но и сумасшедших, считающих, что убив предвестника чудовищных событий, они, таким образом, предотвратят их.
Редкостные идиоты. Будто человек в состоянии предотвратить план Божий.
Девушка затолкала небольшую тележку и довольно быстро справилась с недоумённым выражением на лице при виде погрома в комнате. Ослепительно улыбнулась, поворачиваясь к Габриэлю и так и застыла, намертво прилипнув взглядом к его груди, обтянутой чёрной эластичной тканью с краем вытатуированного креста, выглядывающего слева из-под края майки.
Похоть…
Она всегда сопровождала всех, с кем встречался Габриэль. Когда то он по горделивой глупости решил, будто способен исправить творение Бога и изменить себя. С тех пор его правый глаз пересекал тонкий шрам от клинка, от чего он стал немного хуже видеть на него, а похотливых взглядов стало ещё больше. ОН преподал ему хороший урок, что никогда не стоит сомневаться в божественных замыслах. Только Он мог решать, как должен выглядеть Габриэль. И если Он хотел, чтобы было так, значит Габриэль должен смиренно принять свою внешность и бороться с чужим вожделением себя.
Иногда бороться с демонами было проще.
Бытие инквизитором популярности не убавляло. А наоборот. Возносила на недосягаемые высоты. Ни одна звезда экрана не могла сравниться с популярностью инквизиторов. Габриэль категорически с этим не соглашался, но исправить ничего не мог. Эта популярность очень часто помогала самим же инквизиторам спасать людей.
Никто. Никогда. Не переспрашивает, если инквизитор кричит: “Убегай!”
— Здравствуйте, меня зовут Ада и я буду вашей горничной. Здесь фрукты, наши лучшие сладости и вино, — застенчиво произнесла девушка, продолжая, впрочем, бесцеремонно разглядывать Габриэля с головы до ног. — Вы же пьёте вино?
— Нет, — ответил Габриэль, подходя к дивану и накидывая на себя тонкую кожаную куртку. — Я вином причащаюсь.
— Ох… ну. Я всё равно оставлю, вдруг передумаете. Это наше лучшее вино. Вам удобно? — девушка с сомнением осмотрела разгромленную комнату. — Я могу всё здесь убрать.
— Ничего не надо трогать. Благодарю за гостеприимство. — Габриэль выразительно посмотрел на дверь.
— Д-да, я пойду, — Ада направилась к выходу, как остановилась на половине пути. — Я принесу вам полотенца, и свежее мыло. Мы готовили для вас люкс, а этот номер даже никто не убирал. По приказу Церкви. Может быть вам что-то нужно? Вы говорите. Любая еда, напитки, девочки. Мальчики? Охх… — осеклась она, увидев выражение лица инквизитора. — Мальчиков не надо, я поняла. Но, вам же не запрещено… Нам нужно бояться? — вдруг выпалила она, тревожно сжимая руки в кулаки.
Габриэль понимал и её волнение, и заикание и страх, прорывающийся нелепыми вопросами. В этой сонной крошечной деревеньке, затерянной среди шотландских гор, магии сильнее местной травницы-знахарки никто не видел. А уж инквизиторов тем более. И вот он уже второй. Инквизиторы не приезжали сюда полежать на травке и порыбачить в озере. А значит, вокруг затаилась злобная сила, которая могла ударить по жителям.
— Я здесь, чтобы вы не боялись, — мягко произнёс Габриэль. — Он не позволит, чтобы что-то случилось с Его детьми. Положись на Него, обратись к Нему за защитой и утешением, и Он спасёт тебя.
— Благословите, святой отец, — тихо попросила Ада, опускаясь на колени.
Габриэль коротко кивнул, выражая согласие, и прочитал короткую молитву над корзинкой со свежеиспечённым хлебом, от которой одуряюще вкусно пахло. Вот и вино пригодилось. Он достал из сумки свою чашу, осеняя её крестным знамением, и налил немного вина. Отломил кусочек корочки и подошёл к Аде, смотря на неё сверху вниз. Коленопреклонение было вовсе не обязательным, но он чувствовал, что ей это было надо. Одна его фигура в боевом облачении вызвала в деревеньке переполох, а слух о приезде инквизитора разлетелся в мгновение ока, опередив его на несколько часов.
Люди боялись.
Он должен был их успокоить.
— Ибо я от Господа принял то, что и вам передал, что Господь Иисус в ту ночь, в которую предан был, взял хлеб… — начал Габриэль слова благословения, возлагая руку на голову девушки. Каждый из инквизиторов имел свой собственный текст благословения, основанный на стандартных речах, но дополненные обращением к своему покровителю, своему святому. За благословением Габриэля стояли в очереди даже сами инквизиторы, ибо просил он самого архангела Гавриила о заступничестве. — Как сей преломленный хлеб рассеялся по холмам и собрался и стал одним, так да соберется Церковь Твоя от концов земли в Царство Твое; ибо Твоя есть слава и сила через Иисуса Христа вовеки. Ешь и пей этот хлеб и вино, как тело и кровь Христа, что было отдано за нас, в память о нём. Благодарим Тебя, Отец наш за жизнь и знания, что ты передал нам через сына своего Иисуса Христа. — Он вложил хлеб в рот Ады, давая ей запить корочку вином. — Небесных воинств Архистратиг, мудрый Гавриил, Божией славы служитель и мира Божественный защитник молю тебя, недостойный твой слуга, чтобы ты оградил твоими молитвами под кровом крыл, спасая и защищая рабу Божью Аду от всяких бед и мук, даруя ей силы и великую милость. Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь.
Габриэль перекрестил девушку и подал ей руку, помогая подняться. Та покачнулась, привалившись к его груди, но быстро восстановила равновесие. Посмотрела куда то ему в ключицу, покраснела, смутилась и вдруг вытащила из кармана сложенный большой лист и ручку.
— А вы.. не могли ли?.. — едва слышно прошептала она, протягивая ему вырванную страницу из календаря.
Габриэль подавил тяжёлый вздох, выдавливая из себя кривоватую улыбку. Это было то, что он не мог победить. То, с чем ему приходилось мириться.
“Нет, ты не понимаешь, мальчик мой. Скромность, быть может, и украшает служителя Божьего, но не способствует популярности Его. Не сейчас. Быть может, когда нибудь, вся эта мишура перестанет быть важной, но сейчас, если она помогает нам в борьбе с силами зла, если она разносит молву о Нём и сбивает овец в стадо, то мы будем пользоваться и этой силой. Ну же, Габи, ты один способен вознести Церковь на такие высоты популярности, что не снилось никому. И не вознестись самому. А самое главное, не позволить Зверю стать популярным. Ведь ты знаешь, как привлекательны его идеи для неокрепших юношеских умов.”
“Я понимаю, ваше преосвященство, но обязательно ли для этого оголяться?”
“Голая мужская грудь уже давно перестала быть предметом осуждения. Особенно твоя, мой мальчик. Да, штаны тоже надо будет снять…”
Габриэль развернул плакат, поджав губы уставившись на собственную голую грудь. Штаны в тот год он так и не снял, всё же это был календарь Святой Инквизиции, а не сексуальных пожарников, но длинная, облегающая чёрная юбка, расширяющаяся к полу никогда ещё не смотрелась на служителе Церкви настолько вызывающе и бесстыже. Больше на нём ничего не было. Кроме креста на шее и чёток в руках.
Распутство!
Габриэль расписался на плакате, прямо на своём голом животе, хоть так прикрывая срамоту, вернул лист счастливой Аде и взялся за ручку двери, намекая, что пора бы уже и оставить человека в покое. Та, рассыпавшись в благодарностях и напоминая ещё раз, что он может получить всё, что захочет, — особенно если он захочет исповедовать Аду за закрытыми дверьми, читалось в её глазах, — наконец-то исчезла с глаз Габриэля, который с облегчённым вздохом захлопнул дверь, предварительно вывесив табличку: “НЕ БЕСПОКОИТЬ!”.
Большое спасибо.
До встречи с магом оставалось совсем ничего, а он ещё не осмотрел зеркала — проводники душ, — и не переоделся. Закончив с осмотром номера, Габриэль быстро принял холодный душ, переоделся в чистое, проверяя оружие и привычно размещая его в кобурах на бёдрах и поясе. Поменял колоратку на идеально белую, ошейник раба Божьего не допускал грязи на себе, и застегнул молнию длинной юбки, легкой, многослойной тканью прикрывающей многочисленное оружие на обтягивающих боевых штанах. Ношение рясы не было обязательным для инквизиторов, всё же воевать, путаясь в подоле, несколько неэффективно, поэтому большинство — практически все — инквизиторов обходились обычными форменными штанами, но Габриэль считал, что вне боя он должен всё же выглядеть максимально мирски и не тыкать в и без того напуганным людям в нос пистолеты и кинжалы с ритуальными символами. Последним штрихом — крест на верхнюю пуговицу моццетты, от которого отходили две цепочки к металлическим заклёпкам на воротнике. Моццетта прикрывала часть бронированного кожаного жилета-кирасы, выделяя статус Габриэля среди инквизиторов: кроме него её никто не носил. Он проверил шнуровку ботинок, сунул в голенище кинжал и, закрыв дверь на ключ, отправился в бар, где должен был встретиться с Диланом Мэддоксом.
Его личное секретное задание.
С третьего этажа он спустился по лестнице, не встретив никого, но в баре, куда Габриэль зашёл, распахнув двери, стоял шум.
Который почти мгновенно застыл, стоило ему войти в зал. Разговоры оборывались на полусловах, вначале на ближних к нему столиках, затем дальше и дальше, зависая напряжённым молчанием и пристальным вниманием, с каждым размашистым и жёстким шагом инквизитора, словно забивающим сваи тяжёлыми, укреплёнными железом ботинками. Габриэль обвёл взглядом притихший бар, чуть склонил голову, приветствуя местных жителей, и, найдя искомое, отправился дальше, в самый дальний угол, за которым сидел маг. Совсем ещё мальчишка, слишком юный, чтобы иметь дело с тем дерьмом, которое разгребали они, но злу было плевать, кто выступал против него.
Как и добру, кого выставлять. В конце концов самому Габриэлю исполнилось лишь восемнадцать, когда он принял участие в своём первом суде и казни колдуна. Смотреть, как живьём сжигают утратившее даже малейшее сходство с человеком чудовище, проклинающее всех на дьявольском наречии, не то, как он хотел отметить своё день рождение. Но, опять же, злу было плевать, какое тогда наступило число.
— Приветствую с Богом, — приложил он руку к сердцу, где под слоями чёрной кожи, кевлара и ткани, на его теле был начертан разведёнными в святой водой чернилами крест. — Я отец Габриэль, — представился он, выдвигая стул и садясь напротив мага.
Взглянул ему в глаза, чуть растягивая губы в приветственной улыбке. Фотография в личном деле не передавала тонкостей цвета радужек — они были разные. Мило. К их столику подпорхнула наконец-то скинувшая оцепенение официантка, избавившаяся где-то по пути от подноса с тарелками, и, широко улыбаясь, вытащила блокнот.
— Здравствуйте, меня зовут Люси, и я буду сегодня вашей официанткой. Что-то желаете заказать? Или посмотрите меню? Я могу рассказать о любом нашем нашем блюде.
— Воду, пожалуйста, — попросил Габриэль, чуть поднимая голову.
— Обычную? Без всего?
— Можете со льдом. И чёрный хлеб.
— Просто хлеб? У нас есть сухарики к пиву разных вкусов, гренки, потрясающие, с лёгким ароматом свежего чеснока и белый соус к ним, ещё сегодня обалденный ягнёнок блюдо дня…
— Ещё сегодня постный день, — мрачно произнёс Габриэль, до конца поворачивая голову, чтобы прямо взглянуть на официантку. — Воду со льдом и гренки с солью, если вы их обжариваете в постном масле. Больше ничего не надо.
— Хорошо. Я поняла, — убрала Люси блокнот, кидая на сидящего напротив мага быстрый, насмешливый взгляд. — Сейчас всё будет.
Она умчалась в сторону кухни, оставляя их одних в пузыре тишины, вокруг приглушённого гула посетителей, которые вдруг стали разом тише разговаривать.
— Возможно надо было взять с чесноком, — хмыкнул Габриэль. — Вдруг вампира найдем. Дилан Мэддокс, — не спросил он. — Почему ты здесь? Что ты умеешь? И что ты знаешь об этом деле?