гостевая правила занятые роли нужные

reflective

Информация о пользователе

Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.


Вы здесь » reflective » межфандом » море — это я


море — это я

Сообщений 1 страница 4 из 4

1

[html]
   <div class="zev_episode-wrap">
     <div class="zev_episode-header">
       <div class="zev_episode-images">
         <img src="https://i.imgur.com/W20vn3Y.png">
         <img src="https://i.imgur.com/jqj99Ux.png">
       </div>
       <div class="zev_episode-info">
         <div class="zev_episode-who">
           сергей разумовский & пётр хазин
         </div>
         <div class="zev_episode-title">
           море — это я
         </div>
         <div class="zev_episode-when">
будто бы мы в самом начале
         </div>
люби меня днями-ночами
       </div>
       </div>
   </div>
[/html]
hide-autor2

Отредактировано Petr Khazin (21.04.2023 08:08:52)

+3

2

олег улыбается хищно, собственнически, и сергей понимает, что он попался - ловушка захлопнулась, прятаться негде; олег смеётся хриплым надрывным смехом, и сергей закрывает лицо руками - глаза нервно бегают, руки дрожат, он хватается ими за лацканы пиджака волкова, медленно сползает вниз, падая на колени, тянется к нему, хлюпая носом, мотает головой - это всё не по-настоящему, это всё шутка, да? просто дурацкая шутка, олег, скажи хоть что-нибудь, пожалуйста, олег, почему ты молчишь?.. - и понимает, что волков его не слышит.

волков давно не слышит никого, кроме себя самого; кроме голоса ненависти (или голоса справедливости? какая, в сущности, разница), и слепо идёт за ним, веря, что его путь - единственно-правильный.

волкову кажется, что так будет лучше - ему самому, разумовскому, им всем будет лучше.
во взгляде волкова плещется безумие, и разумовский, отшатываясь, с ужасом понимает, что больше его не знает - возможно, никогда и не знал.

человек перед ним - жестокий и жёсткий. человек перед ним - злой, настроенный радикально, упрямый, поверивший в собственную уникальность; опасный и одержимый - разводит руками, криво усмехнувшись, вздыхает над тем, как реагирует разумовский, будто разочарованно, будто раздосадованно.

будто ожидал от него чего-то иного.

- олег, пожалуйста, я прошу тебя... - шепчет сергей; что-то кричит, угрожает полицией, понимая, что никогда и ни за что не сможет его выдать - не сможет его предать.

(только не снова)

когда олег в очередной раз уходит в ночь, сергей уже заранее знает, что будет дальше - встречает запись трансляции - прямой эфир он просыпает - почти что спокойно, досматривает до конца (всюду огонь, пламя до самого неба, так много дыма, как когда-то тогда - сергей морщится, не понимая, откуда в его воспоминаниях возникают чужие, незнакомые, неизвестные и непонятные картинки; списывает на усталость  стресс, но - огня так много, он такой сильный, это так привлекает, это так завораживает), почти даже не дрогнув - после первого видео его стошнило, сейчас он даже взгляда не отводит. знает, что он причастен к этому - сокрытие преступника само по себе является преступлением, - знает, что их жизни на его совести. знает, и заставляет себя смотреть - дальше и дальше, пока всё не закончится.

это было бы лицемерием с его стороны - даже не вникнуть, понимая прекрасно, что происходит. кто стоит за всем этим.
понимая прекрасно, что во всём виноват только он - он один.

(отчего же ты всё не расскажешь, если тебя беспокоят их судьбы, серёжа?)
(чего ты боишься, серёжа?)
(почему ты молчишь?)

билет в москву он берёт, скорее, от безысходности - он растерян, напуган, он чувствует себя одиноким, и все, чего ему хочется - сбежать отсюда подальше, желательно, навсегда.
жаль, что это не осуществимо.

он не сообщает олегу - отменяет все встречи экстренно, неожиданно даже для себя самого; срывается в пулково с конференции, взяв небольшой перерыв (позже звонит туда из аэропорта, извиняется, врёт, что ему нездоровится), будто бы впервые за долгое время чувствуя, что он свободен - самолёт взлетает, и сергей загадывает, чтобы этот момент никогда не заканчивался.

в москве он хаотично бродит по малознакомым улицам, греется в пристанищах крошечных кофеен, травя себя дурными на вкус капучино, а к вечеру - совсем не замечает, как это вышло, - оказывается на тверской по знакомому адресу, который он тщетно пытался вытравить из памяти - не возвращаться к нему, не помнить о его существовании, не думать.

не думать о пете хазине.

разумовский спускается в подвальный бар, пропустив пару бокалов нелюбимого виски - морщится, судорожно выдыхая, но допивает до дна, ощущая едва не мгновенно, как алкоголь разливается тревожно-приятной слабостью, лживым спокойствием и мнимой уверенностью.

попасть во двор не сложно - он, наученный опытом дворов-колодцев, почти сразу находит нужную арку, проскальзывает с входящим прохожим через кодовую дверь, находит необходимую парадную (подъезд, да?), и торчит пару часов у входа, пока домофон не начинает пиликать. он делает вид, что рассеянно роется в карманах, когда кто-то распахивает дверь, выходя - он благодарно кивает (сердце от страха колотится), и оказывается внутри.

на то, чтоб набраться храбрости и подняться на необходимый этаж, уходит ещё четверть часа, а затем - затем разумовский, моргнув, находит себя трезвонящим в звонок массивной железной двери слишком долго.

слишком долго, нервно, растерянно и испуганно, чтобы сейчас сбежать, сделав вид, что ошибся.

(слишком долго, нервно, растерянно и испуганно, чтобы сейчас сбежать, сделав вид, что всё в порядке - сделав вид, что петя ему не нужен)

+2

3

зачем мне
солнце монако?
для чего, скажи, мне луна в сен-тропе?

[indent]

петьке повезло, наверняка, что именно в этот день можно было сообразить самый быстрый маршрут до колумбии - симпатичная сотрудница, очаровательно заправляя выбивающуюся прядку светлых волос из [казалось бы] идеально уложенной причёски, помогла горе-пассажиру, была крайне вежлива и мила - в прежние времена петя бы оттащил её в ближайший туалет и хорошенько выебал; а цени она себя чуть подороже - снял бы номер в гостишке при аэропорте.

сейчас петя только очаровательно улыбается в ответ - ему не хочется трахаться направо и налево.
спасибо, натрахался уже на долгие годы вперёд.

пете прост хочется отдохнуть - забыться.
улететь далеко-далеко. в сказочную страну, которую видел только по телеку.
эх, жаль, на дворе были не девяностые.

стоило прикрыть глаза - дремать было опасно, до вылета оставалась пара часов - он даже передумал снимать номер себе одному, напрочь застряв в баре [перед глазами воображение рисовало картину, как он, облачённый в роскошный белый костюм, рассекает по нарко-столице; где-то на фоне были красивые мужики в полосатых костюмах, с кремовыми шляпами, суровые с сигарами и с огнестрелом наперевес; они шмаляли друг в друга, расчищая ему путь, а петя просто вышагивал вперёд, в пальцах у него была зажата сигара, медленно тлеющая; трупы падали с глухим звуком ему под ноги, охрана их просто отпинывала с пути, а он всё шагал и шагал строго вперёд к своей цели - крутые парни на взрывы внимания не обращают.]

петя умудрился задремать. к счастью, через час его догадался разбудить бармен - он опрокинул стакан виски на дорожку, дал пятёру на чай и отправился ближе к выходу; здесь можно было полюбоваться самолётами - их было сравнительно немного, и петя заинтересованно скользил пальцами по стеклу, продолжая залипать - его мысли сейчас были далеко отсюда, а сам он - далеко от своих мыслей.

когда самолёт взлетел и он очаровательно отшил свою спутницу, полностью пропадая с радаров и снова задремав, время пролетело довольно быстро, три с половиной часа - и вот вы уже в самом сердце европы; петя никогда не разделял любви к франции в целом, хотя сердцем она явно считалась незаслуженно и по глупым романтическим предубеждениям.

наверняка ебучую францию любил он.
со всей его этой страстью к искусству - тот ещё версалльский принц, блять.

в аэропорту шарля де голля он решил провести все три часа пересадки, снова пренебрегая возможностью подремать.
мог бы спокойно залететь в отель, но опасался пропустить рейс.
его ожидал очередной бар - проспался и протрезвел - снова виски и острые крылышки на закуску; в париже отлично готовили, даже нетипичные блюда - петя улыбался симпатичному официанту-афроамериканцу и тоже оставил щедрый чай - доллары и здесь лишними не будут, думалось ему.

полёт до боготы был пиздец каким долгим.
почти одиннадцать часов в сидячем положении - хорошо, взял билет в первый класс, в обычном бы он ебанулся.
к прилёту изрядно выспался - лишние мысли голову покинули, будто бы все мысли покинули - всё тело только чертовски затекло.

оставался последний рейс - до медельина лететь было быстрее чем от москвы до питера, и петя радовался безмерно - они только набрали высоту и начали снижение.
первоначальное желание «сгоряча» остановиться в боготе его покинуло.
он сделал это. а значит целых две недели проведёт в «столице» своей мечты.

петя родился немногим позже и дальше - как бы ему хотелось быть частью всей этой истории, одной из центральных фигур - наркокартели, мафия, азарт. золотая [платиновая] пора.

он очень хочет спать, так что бронирует себе номер в четырёхзвёзднике вблизи аэропорта, а утром уже переезжает в patio del mundo - первый по рекомендациям путешественников отель, достаточно дорогой и способный поддержать сервис - пете другого не нужно.

следующие две недели он проводит в экскурсиях, почти каждый день что-то новое узнаёт и видит, хотя порой их всё же пропускает.
на второй день знакомится с парнем по имени илья - студент, земляк, какой-то местный [московский] гений - долго копил на поездку, тоже фанат всей этой телеги с наркостолицей - они почти подружились.
нюхают они с илюхой всего дважды.
один раз напиваются.
новоявленный товарищ делает недвусмысленные намёки - пети их стоически игнорит.

уже само по себе имя парнишки, конечно, выдавало неприятные ассоциации - пете так не хотелось вспоминать.
он обещал себе, что этот отпуск не будет омрачён ничем.
и он стоически не думает ни о ком: отец, серёжа, денис, серёжа, ниночка, серёжа, илья...

путь до москвы кажется дольше и короче одновременно - петя долетает на такси до тверской - он отдохнул, а теперь спешит; через два дня на работу - нужно выспаться.
он чувствует себя реально отдохнувшим и перезаряженным.
последние пару дней он и впрямь не вспоминал о нём.
на утро петя жарит себе яичницу и включает фоном какое-то радио: что-то новенькое для него, он его вообще никогда не слушал.
и не зря. из динамика доносится слащавая ебливая попса - петя морщится и шипит, когда на кожу плюётся масло.

[indent]
«она вернётся, она вернётся
она мне ночью заменяет солнце
она услышит - она заплачет
»

[indent]

- нахуй - это вон туда.
он бурчит себе под нос - дурацкую привычку заимел.
с другой стороны, разговаривать с самим собой было куда проще и приятнее. сейчас больше ни с кем не хотелось.
неправильно это всё. может, стоит обратиться за профессиональной помощью? психотерапевт или, на худой конец, психиатр?
а может, лучше завести попугая?

дело томно близится к вечеру, петя радуется, что впереди ещё один выходной, заказывает себе большую пиццу и решает провести вечер с максимальным уютом.
сегодня он решает пить виски с колой - нужно беречь организм, в конце концов.
а может, лучше кота?

петя улыбается своим мыслям, клубочится в кресле максимально уютно - уверенно кивает себе, завтра же отправится в какой-нибудь приют и вернётся оттуда с кошаком. или двумя. лучше взрослыми?
он включает себе «второго терминатора», с детства любил этот фильм, да илюха ещё напомнил - был диким фанатом арни.
илюха-илюха.
не вспоминать.
не думать.

его мысли и уютное спокойствие вокруг нарушает внезапно раздавшийся дверной звонок - дурацкий «чик-чирик», нужно будет заменить.
петя нехотя плетётся к двери, на нём, помимо белых высоких носков, семейники с «человеком-пауком» и чёрная футболка - весь домашний и расслабленный, и вторую пиццу явно не ждал, так кого же могла принести нелёгкая?

- нахуй - это вон туда.
ему бы вспомнить свои золотые слова.
давай же, петя. ты же умный мальчик.

зажатый в пальцах бокал с виски-колой едва не трескается от  петиного перенапряжения, когда он распахивает дверь, не поверив увиденному через глазок.
ну и нахуй ты её открыл?

это не дверь в твою квартиру, петя. это, блять, дверь в твой персональный ад.
твой билет в пнд.

петя не думает. стакан с виски-колой летит на пол и не разбивается, просто окатив их обоих липкими брызгами.
петя, резко дёрнув разумовского за ворот, втаскивает его в квартиру, с хлопком закрыв дверь.
он не знает, как.
не знает, почему.
только обнаруживает себя уже глубоко его целующим.

[indent]
когда твой взгляд светит ярко,
в этом смысла – ноль
если тебя рядом нет

Отредактировано Petr Khazin (05.05.2023 08:16:33)

+2

4

i can try to pretend, i can try to forget
but it's driving me mad,
going out of my head

разумовскому кажется, что это самая долгая минута в его жизни — он слышит, как все звуки мира теряются, оставляя лишь аритмично-ускорившееся биение его собственного сердца; оно колотится в ушах и висках, подступает тревогой к горлу, и разумовский жмурится, заставляя себя оставаться на месте — вжимать указательный палец в звонок сильнее, дышать ровнее — и ждать.

чего именно он ждёт — он не знает.

возможно, — думает разумовский, — будет правильно, если его не окажется дома; тогда он сейчас развернётся, уйдёт, и никогда больше сюда не вернётся — никогда больше его не потревожит, уедет обратно в питер, встретится с олегом где-нибудь на нейтральной территории, ещё раз всё обсудит, поможет ему. они обязательно справятся.
они обязательно...

возможно, — думает разумовский, — будет правильно, если он ему не откроет; в конце концов, он сам захотел, чтобы петя ушёл, он сам — только он, никто больше в этом не виноват, — сделал так, чтобы хазин его возненавидел; врал ему — врал себе — врал олегу, будто не знал, что всё тайное однажды становится явным, будто верил, что он сможет сохранить их обоих, отказываясь терять кого-то в пользу другого.

возможно, — думает разумовский, — будет правильно, если петя откроет ему дверь, и захлопнет её, едва разглядев, кто за ней; между ними всё кончено, между ними изначально не могло быть чего-то серьёзного, чего-то, заставляющего разумовского чувствовать себя так тоскливо, так отвратительно и одиноко, заставляющего разумовского срываться в москву снова и снова, искать встречи с ним, замирать в предвкушении от каждого входящего сообщения; заучить наизусть его жесты, его улыбку, интонации голоса, пристрастия и привычки.

возможно, — думает разумовский, — и не успевает закончить дискуссию с самим собой, потому что дверь перед ним распахивается, и он вздрагивает инстинктивно, слыша, как громко бьётся стекло — так бьётся его сердце, когда их взгляды пересекаются (будто кто-то ударил под дых, будто воздуха не хватает, будто он вот-вот задохнётся от того, насколько всё это остро, сильно и по-настоящему). разумовский не успевает ничего сказать, не успевает ничего сделать, когда петя, напряженный, растерянный, но решительный, затаскивает его в квартиру, захлопывая за ним проклятую дверь, и припечатывает к ней же, накрывая его губы своими — неожиданно, резко, но привычно и ожидаемо.

сергею хочется, чтобы это мгновение длилось целую вечность — он забывается и забывает обо всём; и о том, что произошло между ними в прошлую их встречу, и о том, почему он здесь.

(и об олеге)

он судорожно хватает ртом воздух, прежде чем вновь утонуть в хаотичном, жадном, глубоком поцелуе, попутно пытается стащить с себя обувь, оступается, напоровшись на осколки стекла на полу — шипит, дёрнувшись, но не позволяет хазину отстраниться; он скользит руками под футболку пети, касается ледяными пальцами горячей кожи, ведёт по выступающим позвонкам вниз, только сейчас осознавая до конца, как сильно он по нему соскучился.

ему хочется шептать пете сентиментальные глупости, хочется рассказывать о том, как без него было плохо, хочется отдаться немедленно, здесь и сейчас, выкрикивая и выстанывая его имя; не думать ни о чём, пока он рядом — раствориться в этом вечере, в этом мгновении, в этой самой секунде, потому что, — разумовский знает, — стоит его отпустить, и всё кончится.

магия момента будет упущена, они вновь станут чужими, далёкими, запутавшимися в собственной жизни, уставшими, отчаявшимися и одинокими. они вновь будут смотреть друг на друга волком, будут что-то придумывать, с чем-то справляться, пытаться выкарабкаться из этой ловушки, в которую сами себя загнали. будут жить, цепляясь за прошлое, вымученным настоящим, в котором нет места для них двоих — вместе.

олег — олег и то, во что он вляпался — никогда его, разумовского, не отпустит.

потому разумовский торопливо стаскивает с хазина футболку, не позволяя ему опомниться; игнорирует острую боль в ступне и кровавый след, тянущийся за ним; задыхается, но не разрывает поцелуй — не раскрывает глаз, чтобы всё в очередной раз не испортить.

хотя бы сегодня.
хотя бы сейчас.
хотя бы ненадолго — пока они оба в этом так сильно нуждаются.

this is not enough
this is not enough

+2


Вы здесь » reflective » межфандом » море — это я


Рейтинг форумов | Создать форум бесплатно