Безумство чужого взгляда прожигает дыру между лопатками. От него - бросает в предательскую дрожь, от него - болезненно вскрываются раны на левой руке. Белоснежные крылья, что укрывали Аллена Уолкера на протяжении всего пути - рассыпаются в прах прямо у него на глазах.

Что это за чувство, от которого так хочется бежать далеко-далеко, и никогда, никогда не останавливаться?
Это чувство, что отражается в золоте напротив -
Что это?

Острой болью пронзает затылок - Аллен спотыкается на ровном месте, останавливается - перевести дух. Человек, который так долго шёл, теперь должен бежать без оглядки. Шершавая кора дерева вонзается в руку, но Аллен не чувствует - он вообще не чувствует своей связи с Чистой Силой, будто снова.. будто как тогда.. Эта пустота слева поглощает его целиком, сглатывает и заставляет падать в бездонную пропасть. Коронованный Клоун отвергает протянутую руку. Серебряная маска безмолвно смеётся в лицо.

Тики - он всё ещё здесь - выхватывает Роад, будто Аллен пытался ей навредить. Но он ведь никогда, с самого первого дня, когда дуло его пушки было приставлено прямо к её голове - так и не смог ей навредить. В то время, как самому Тики-

Шрамы от меча видны слишком хорошо. Аллен теряется, проглатывает возмущение, вырывается из его рук и

соглашается.
С каждым его словом - соглашается. Черт возьми, он же прав. Он абсолютно прав: ты - самое страшное, самое отвратительное существо из всех возможных. Ты, Аллен Уолкер - чудовище. Ты опасен для врагов, опасен для друзей. Опасен даже для самого себя.

Аллен готов разрыдаться, как маленький ребёнок, как тот мальчишка, которого бросили родители, продали в бродячий цирк за несколько медных монет. Аллен готов разрыдаться от бессилия, что следует за ним по пятам с самого рождения, от зудящего одиночества, от отсутствия веры в собственный путь, Аллен готов разрыдаться-

- Не пригласишь на свой ковчег?
Что?

Аллен глупо моргает в попытке уловить линию повествования, которую, очевидно, потерял, пока предавался самобичеванию. Тики только что - что? Он вроде не бил его по голове, так с чего бы вдруг

Его тёплая ладонь крепко сжимает запястье, белоснежные перья слева - кажется - даже успокаиваются немного; или это успокаивается сам Уолкер? Сколько раз уже Тики предлагал свою помощь, сколько раз предлагал пойти с ним - Аллен каждый раз отказывался, отрицая даже мысль о подобном. Он дергается, открывает рот, чтобы отказать снова, но мужчина продолжает говорить.

Он говорит, и Аллену кажется - вот и ночь прошла. Где-то за густой листвой уже наступает алый рассвет. Где-то по правую руку, которой сейчас так тепло - сияющей дымкой исчезает Роад. Он говорит - и яростно преследующий взгляд как будто становится дальше. Аллен боится, так сильно боится, боится - за всех. За Линали и Комуи, за всех в Ордене, что стал ему семьёй. Он боится за Роад, что исчезла, не сказав ни слова, и за это золото напротив - тоже боится. Разве ему вообще можно просто взять и пойти вместе с экзорцистом? Разве ему за это ничего не будет? Разве не видит он в зеркале эту мрачную тень за своей спиной, что шепчет на ухо и улыбается, улыбается.

Зачем ему эта игра? Эта партия в покер с половиной колоды, что никогда не даст выигрышную комбинацию - зачем? Аллен давит в себе вопросы, кусает губы и отводит глаза.

Яркие светлые врата белого ковчега сияют за спиной ноя. Аллен Уолкер клялся себе, что никогда не будет использовать его больше.
Аллен Уолкер говорил: это в последний раз.
Получается, лгал.

Комната Исполнителя встречает их белоснежной пустотой. Безликая тень - прямо напротив, по ту сторону. Аллен склоняет голову, почти в приветствии, но как бы хотелось, чтобы он вдруг исчез. Чтобы не было его никогда, чтобы в голове было место лишь для одного - для самого себя. Чтобы на полсекунды почувствовать себя совершенно обычным.

- Не убивай их! - Уолкер с ужасом смотрит на Тики, будто бы он и вправду собирался кого-то убить. - Они ни в чем не виноваты.

Не виноваты ли? Эти безмолвные стражи, что выставлены у каждой двери внутри ковчега - запятнаны ли их руки в невинной крови? Знаешь ли ты, глупый мальчишка, о чем говоришь?

Аллен не знает. Он лишь может просить сохранить им жизнь. Он мог бы и сам, мог бы выйти и попросить их уйти, а мог бы и выдворить вон силой, но что-то держит его ноги намертво приклеенными к полу. Это предательское чувство вины перед всеми, абсолютно всеми - даже теми, кого и не знал никогда. Особенно перед теми, кого не знал.

Позади тихо закрывается дверь.