Какой бы кабинет у целителей не был, но кресла для посетителей там всегда из иголок. Возможно, это наблюдение было лишь у Беллатрисы, которая лучше бы вообще никогда в эти кабинеты не ходила, а, может быть, это был какой-то из ужасный план целителей ради чего-то. В любом варианте, их кресла для посетителей были просто отвратительными! Будь ее воля, то она бы их сожгла. Но она сдерживалась, ради Родольфуса, конечно же, как-никак ему пришлось бы платить за ее вспышку.

И мысль никак не давала ей покоя. Она была почти такой же постоянной, как и эти «печальные» выражения лиц на лицах целителей, когда те раз за разом повторяли свои «печальные новости». О, как же она злилась! К черту стулья! Дайте ей сжечь еще и этих отвратительных магов, которые должны были лечить! Только они не лечили, она не делали вообще ничего, чтобы Белла могла, наконец, постичь радость материнства. Каждый раз такой ужасный отказ что-то убивал в ней.

Только надежа все продолжала жить в ее сердце, никуда не уходя и ни на секунду не давая почувствовать свое отсутствие. Из-за этого никак не опускались руки, никак не могла перестать Белла продолжать верить тем, кто говорил ничего незначащее «попробуем». Попробуют! Они пробовали, пробовали и пробовали, но результата не было никакого. Даже небольшого, ничтожно-небольшого прогресса не было, а они уже столько времени потратили.

Но Белла продолжала ходить к целителям, к маггловским врачам, однажды даже зашла к каким-то шаманам, но была так впечатлена их безумием, что поспешила убраться от них подальше. И ко всем ним она тащила с собой Родольфуса, когда поняла, что одна с этим всем справиться не сможет. А она пыталась! Целых три месяца смотрела на лица целителей, которые то изображали сожаление, то заботу. Что в том, что в другом случае было просто противно. Итак, она позвала мужа, весьма скромно надеясь, что у него уж будет больше прав наслать на них пару-тройку заклинаний. Хотя итогом из себя выходила она.

Целитель Паркинсон вызывал отвращения столько же, сколько и его предшественники. Но Беллатриса держалась, она даже отвечала ему без яда и укуса в голосе, хотя это и сократило ее ответы чуть ли не втрое. Как-никак чем короче ответ, тем сложнее понять, что за ним кроется. Иначе говоря, она терпела его, оказав тем самым самую большую благосклонность, на которую только была способна. А в ответ, конечно же, ждала того, что тот обещал – результата, который «абсолютно точно будет». Наверное, стоило насторожиться уже тогда, но надежда бывает такой тварью, что задавать дополнительные вопросы даже не хотелось.

Ох, и в один день тот пропадает! Прямо в тот же день, когда Белла должна была появиться на обследовании с ним. Бесило и то, что о тои, что Паркиосон не был на своем рабочем месте, никто предупреждать ее не стал, так что женщина явилась в назначенное время, чтобы просто просидеть перед его кабинетом целый час. Она весь вечер била посуду на кухне, а потом в самых ярких красках рассказала мужу о том, что обо всем этом думает. Через пять дней, которые прошли безрезультатно, плотину из злости, отчаянья и, конечно же, гнева прорвало.

Утром Белла попрощалась с мужем, желаем ему хорошего дня и отправляется прямиком к кабинету Паркинсона. Она настояла на том, чтобы ее известили, если тот появится, но терпение подходило к своей границе, а совы так никто и не прислал. Так что проверив еще раз его место работы, где ей не сказали нечего нового, она направилась к нему домой. Там же женщина тоже не нашла никаких улик его пребывания, из-за чего наведалась еще и к его родственникам, которые тоже ничего не знали. Иначе говоря, тот пропал.

Так уж вышло, что женщины, имеющие в своем распоряжении много времени, ресурсов и нарастающее безумие, могут позволить себе провести время так, как только заходят. Только если она чувствовала, как с трудом сдерживаемый гнев начинал вырываться еще тогда, когда никто не пропадал, а Белла отвлекала себя неудобными стульями, то тут она действительно могла не сдержаться. Не сдержаться и натворить слишком много глупостей. Так что ей нужен был тот, на кого она могла положиться, полностью довериться и знать, что ее остановят в случае непредвиденного. Такой был только один человек, всегда был только он.

Стоило Родольфусу домой вернуться, как женщина, ждавшая его с обеда, прилипает к нему с объятиями, крепко сцепляя свои руки за его спиной:
- Нужно найти Паркинсона, - сдавленно говорит она, сдерживаясь, чтобы не вкинуть и пару словечек покрепче, - и показать, что так просто давать обещания и исчезать просто некрасиво.

Белла не собиралась ничего рассказывать больше. Он ведь и без этого знал и о каком Паркинсоне речь, и в чем вообще тут дело. Возможно, потребовалась лишь пара минут, чтобы получше обо всем вспомнить, но она знала, что ничего более и не потребуется в ее рассказе.

Но это не значит, что страх не будет таиться в ее сердце. Не после стольких неудач с зачатием. Не с тем, как важно было иметь ребенка для их брака. Возможно, она бы прожила и без этого (хотя как же спорно!), но чистокровное общество не так уж и благосклонно относилось ко всему этому. Так что же если в один момент Родольфус и сам не подумает о том, что их брак какой-то бракованный. Только нет, Белла не отпустила бы его по собственной воле, да и не хотела так просто сдаваться. Но пока ей так нужно было.. свернуть кому-нибудь шею голыми руками.