Свет луны отражался от полированного стального лезвия ножа в форме головы ястреба. В кабинете за окном царил полумрак, не позволяя рассмотреть детали. Дилюк в этом и не нуждался. Он прекрасно знал, как обстановку, так и ее владелицу. Временно исполняющую обязанности владелицу.
Задержав дыхание и поудобнее устроив ноги на узком подоконнике, он просунул тонкую полоску лезвия в щель, поддевая оконную задвижку. Стараясь не производить лишнего шума, Рагнвиндр толкнул ставни, проскальзывая в помещение. Все шло как по маслу, не считая тихого стона сорвавшегося с его губ, стоило ступням соприкоснуться с полом. Жесткое напоминание о еще не закрывшихся ранах, пропитавших рубашку кровью. Ничего серьезного. Ничего такого, с чем он не справился бы и сам, если бы не обещание, данное несколькими днями ранее.

«Больше никаких секретов». 

Бумаги, покрывавшие каждый квадратный сантиметр рабочего стола, вещественное доказательство великого труда возложенного на ее плечи. Нескончаемые попытки привести орден рыцарей и Мондштадт к порядку, миру и процветанию. Она старалась, вкладывала в любимое дело все: тело, сердце, душу. Этого было мало. Этого никогда не будет достаточно.
Даже у спящей, губы у нее плотно сжаты, плечи напряжены. Ему бы следовало смириться с тем фактом, что она не отступит. Не он ли знал ее с самого детства? Ее упрямство, достойное восхищения. Силу воли, заставляющую тренироваться от рассвета до заката, оттачивая свои навыки. Ее стремления. «Легенда о Веннессе моя любимая. Я буду похожа на нее».

Ты даже не представляешь, что именно просишь.

Пушистый ковер скрадывал звук его шагов, позволив подойти к Джинн вплотную, не потревожив беспокойного сна. Приходить сюда после очередной вылазки в качестве героя-одиночки было ошибкой. Просить ее о помощи — чудовищной ошибкой, но она уже взяла с него слово. Еще одна ошибка, в бесконечной череде себе подобных.
Его рука уже почти коснулась ее плеча, когда взгляд упал на один из докладов, отмеченный грифом высокой секретности. Таких было достаточно, но этот был особенно любопытен. В нем упоминалось его имя. Не медля, он поднял его, быстро скользя глазами по строчкам. «Сведения неопровержимы... участие в акциях повлекших за собой... необходимо дальнейшее расследование... открывшиеся факты ставят под вопрос...». Огонь затрепетал на кончиках его пальцев, пламя изогнулось, игриво лизнуло бумагу, прежде чем поглотить ее целиком. Встряхнув с руки пепел, Дилюк сделал глубокий вздох, успокаивая разбегающиеся, подобно лесному пожару, мысли. Оставалось надеяться лишь на то, что с этой бумагой она не успела ознакомиться.

Этот секрет должен оставаться таковым.

Джинн сморщила нос, начиная шевелиться и он поспешил тронуть ее за плечо. Отвлечь от запаха прикосновением, от тайны прошлого — проблемами настоящего.

— Хотел бы сказать, что удивлен застать тебя здесь, но нет. Тебе разве неизвестно о пользе и ценности хорошего сна в уютной постели?

Он улыбнулся, слегка насмешливо, пряча волнение глубоко внутри, за пляшущими в глазах смешинками. Прикоснулся к ее щеке, убирая волосы с лица и ненароком очерняя ее светлую кожу пеплом. Не подавая виду, он поспешил стереть след большим пальцем.

— Впрочем, вытаскивать тебя из нее ради такой мелочи, как мое лечение, было бы кощунственным.

Все началось с детства. Сначала — разбитые коленки, которые почему-то болели не так сильно, стоило ей нанести на них прохладную мазь. Потом — ушибы и синяки, полученные на тренировках, чудесным образом забываются от одной ее улыбки в ответ на неловкую попытку пошутить. Когда ее наконец благословил анемо архонт и Джинн получила силу исцелять все наконец встало на свои места. Дилюк не кривил душой, признавая, что да, у ее сестренки на этом поприще сил и возможностей было больше, но он никогда не обращался за помощью к Барбаре. Только к Джинн. Ей одной он мог доверить все, почти все.
Стащив плащ, он накрыл им бардак на столе. Стараясь не шевелить лишний раз левой рукой, которой, похоже, досталось сильнее, чем он предполагал, расстегнул пуговицы надорванной в нескольких местах рубашки, снимая ее с тихим шипением. В нескольких местах кровь успела запечься и ткань приходилось отдирать с силой.
Дилюк не стал смотреть в сторону или избегать ее взгляда. Это был первый раз, когда она могла рассмотреть во всей красе почти все последствия его путешествия. Он знал ее слишком хорошо, чтобы слышать беспокойство в голосе, когда она еще даже не успела и рта раскрыть.

— Зря не взял с собой двурук. Вот и поплатился.