Какой же глупый вопрос! Она ведь знает, что скоро все закончится, скоро ее поприветствуют смерть. Мэри хочет кричать от всего на свете – от боли, от своей судьбы, от мужа рядом. И, боже, какой же этот крик был прекрасный - он давал ей отвлечение от болезни лучше, чем любое обезболивающее и сон. Но она знала, видела, как расстраивался Джеймс, как он и сам сдерживал крик. Так что Мэри лишь кивает да сильнее закутывается в свою кофту, как будто та могла согреть ее замерзающие кости.

А ее давно ничего не грело. Ни обогреватель. Ни все одеяла на свете. Ни Джеймс.

Девушка открывает рот, но звука не идет. Совсем ничего не выходит, что обидно до ужаса, но к чету все на свете, это ее последние путешествие, которое спланировала она, а не кто-то еще или судьба. Так что довольно громко она пытается прочистить горло, что тоже не получается с первой попытки и она тянется за бутылкой с водой. Все это так расстраивает! Но все же спустя пару минут, она спрашивает:
- Еще скоро? Не хотелось бы, чтобы в отеле нам приписали лишний день.

Она пытается шутить. Честно пытается, но к чему эти попытки, когда все слова из ее рта сухие, лишенные чего-то кроме раздражения на то, с каким трудом эти слова просто выходят. Хотя можно ли было так сильно злиться на свою неспособность говорить? В любом случае, в свободную минуту своего времени, которых было безумно много, Мэри делала именно это – злилась. И вымещала всю свою злость на единственного человека, который все никак не мог от нее уйти.

Любить Джеймса было легко. Конечно же, она слишком идеализировала его, когда они только встретились. Продолжала видеть в нем лишь лучшее, когда их отношения продолжали развиваться. Не могла не видеть перед собой самого прекрасного человека, когда он делал ей предложение. Как и не знала никого лучше, чем Джеймс, когда ей говорят о болезни. Почему он остался с ней? – вот, что терзало ее душу после их очередной ссоры. Но как же страшно было спросить! Вдруг она получила бы ответ о том, что это все из жалости! О, Мэри не смогла бы этого вынести. Так же, как и не смогла бы пережить потерю этого идиота, который продолжал оставаться с той, кто срывается на него, кидается вещами, да и в целом ведет себя, как отвратительный ребенок.

Сайлент Хилл ничего бы не изменил, но ради этой поездки она вела себя лучше. Была добрее, понимающей, не такой зацикленной на своей боли и будущем, которого просто не было. Мэри решила, что в последний раз побудет той, кто когда-то был перед Джеймсом – нормальной здоровой девушкой. И в туманной городе, что когда-то подарил ей прекрасные воспоминания, она уж точно не собиралась быть злой и больной.

- Мы можем остановиться на мосту по пути? - это ведь памятное для них место, так что нужно было бы остановиться сразу там, а не ехать прямиком к отелю, чтобы отдохнуть. И хотя девушка наверняка пожалеет об этом сразу же, как только выйдет из машины, остановиться там хотелось.

Когда-то у Мэри был план на жизнь: выучиться, устроиться на хорошую работу и найти простого и великолепного женского счастья. Простой такой, у которого хотя и было не слишком много амбиций, но и не пестрил он чем-то невероятным и невозможным. Так что стремиться к этому было не так уж и сложно, да и каждый день был наполнен разве что уверенностью, что она на правильном пути.

Конечно же, позднее этот план обрастал какими-то мелкими или большими подробностями. Так, например, встретив Джеймса, она захотела ребенка, захотела большой дом подальше от своих родителей, а еще было бы очень даже хорошо иметь собаку. И уверенности в том, что все это у них будет ни разу не уменьшилось, а наоборот лишь сильнее укрепилось и в сердце, и в голове. А встретив Лору, план обзавестись двумя детьми был чем-то сокровенным и правильным.

Но только никто ей не сказал, что желание и собственные силы ничего не буду значить, если вселенная захочет развлечься за ее счет. Так что в один момент она идет в больницу с затяжной простудой, а в другой ей звонят и с самым милым голосом приглашают в больницу, да еще и с мужем под руку. Иначе говоря, все мечты, все желания разбились вдребезги о новость про болезнь.

Когда Джеймс протянул ей руку, то она зла. Возможно, в другой любой вселенной для нее это было бы смехом и шуткой о том, какой же ее муж джентльмен. Но каждое слово – труд, каждое движение – боль, каждая слабость – напоминание о своем положении. И Мэри ничего из этого не хочется. Как не хочется и злиться, если уж на то пошло. Итак, девушка смотрит за спину мужа, который хотя занимает собой слишком много пространства, чтобы действительно что-то там рассмотреть, и все же отбивает его руку да выскакивает из машины. Она жалеет об этом почти сразу, но говорить уж точно не будет. Пару мгновений она ждет, чтобы легкие перестали гореть от этого бездумного поступка, но Мэри отказывается говорить об этом, как и принимать.

Она резко открывает глаза и это вновь одна из тысячи ошибок, которыми девушка продолжает наполнять свой день. Но опять же к четру все, они ведь там, куда добирались.

И вот он и в Сайлент Хилле, где Мэри хотелось быть просто потому, что так сказало ей сердце. И из-за того, что в ее памяти все было тут… другое.
- Именно, - кивает она, бочком подстраиваясь к мужу и обвивая его руку своими, - тут спокойно и это именно то, что нам нужно.

Хотя нет, ей хочется красок. Хочется, чтобы сказали, что все это ложь, и она еще может успеть и ребенка родить, и собаку завести, и дом, этот чертов дом, будет у нее тоже. Она хочет, но впервые поняла, что ничего не может получить. Сейчас она словно этот город – серый, безбрачный и абсолютно пустой.

Мэри хочется пройтись, хотя и знает, что через пару метров у нее заболят икры, а потом закружиться голову. Это все побочки лекарств, которые и так оставляют во рту вечный неприятный вкус, который ничем не смыть или заглушить. Хуже хотя то, что иной раз приходит и желчь, но это, благо, действительно не такой уж и частый гость.

- Пройдемся? – девушка тянет мужа в сторону спуска почти сразу, совсем не дожидаясь его слов.